О том, как Ростеван увидел витязя в тигровой шкуре

Вдруг заметили вельможи,
Что над самою рекою
Виден некий чужестранец,
Всех пленивший красотою.
Он сидел и горько плакал,
И коня за повод длинный
Он держал, и конь был в сбруе
Драгоценной и старинной.

Этот витязь неизвестный,
Молчаливый и понурый,
Был одет поверх кафтана
Пышной тигровою шкурой.
Плеть в руке его виднелась,
Вся окованная златом,
Меч был к поясу привешен
На ремне продолговатом.

С удивленьем и тревогой
Царь на витязя взирает.
Вот раба к себе он кликнул,
К незнакомцу посылает.
Раб подъехал к незнакомцу,
Молвил царское он слово,
Но молчит, не слышит витязь,
Только слезы льются снова.

Что ему слова привета!
Что ему царевы речи!
Он молчит и горько плачет,
Мыслью странствуя далече.
Раб, испуганный и бледный,
Повторяет приказанье.
Раб глядит на незнакомца,
Но в ответ – одно молчанье.

Раб вернулся. Что тут делать?
Царь зовет двенадцать лучших
Молодых рабов отважных,
Самых смелых и могучих.
Говорит: «Черед за вами.
Вот мечи, щиты и стрелы.
Приведите незнакомца.
Будьте доблестны и смелы».

Те поехали. Услышав
Стук оружья на дороге,
Незнакомец оглянулся.
«Горе мне!» – сказал в тревоге,
Вытер слезы, меч поправил,
Потянул коня рукою,
Но рабы уже настигли,
Окружив его толпою.

Горе, горе, что тут сталось!
Он схватил передового,
Бил им вправо, бил им влево,
Он одним метал в другого,
Он иных ударом плети
Рассекал до самой груди.
Кровь текла, храпели кони,
Как снопы валились люди.

Царь был взбешен. С Автандилом
Скачет он на поле брани.
Незнакомец едет тихо.
На прекрасного Мерани [1]
Конь его похож. И витязь,
Словно солнце в небе, светел.
Вдруг погоню он увидел
И царя в ней заприметил.

Он хлестнул коня, и взвился
Чудный конь, покорный воле
Седока… И все исчезло.
Никого не видно боле –
Ни коня, ни чужестранца.
Как сквозь землю провалились!
Где следы? Следов не видно.
Не нашли их, как ни бились.

Опечаленный и мрачный
Возвратился царь домой.
Весь дворец пришел в унынье.
Как помочь в беде такой?
Затворясь в опочивальне,
Царь, задумчивый, сидит.
Не играют музыканты,
Арфа сладкая молчит.

Так проходит час за часом.
Вдруг раздался зов царя:
«Где царевна Тинатина,
Где жемчужина моя?
Подойди, дитя родное.
Тяжелы мои заботы:
Диво дивное случилось
Нынче утром в час охоты.

Некий витязь чужестранный
Повстречался нам в долине.
Лик его, подобный солнцу,
Не забуду я отныне.
Он сидел и горько плакал,
Он молчал в ответ посланцу,
Не пришел ко мне с приветом,
Как пристало чужестранцу.

Рассердившись на героя,
Я послал за ним рабов.
Он напал на них, как дьявол,
Перебил и был таков.
Он из глаз моих сокрылся,
Словно призрак бестелесный,
И не знаю я доныне,
Кто тот витязь неизвестный.

Мрак мое окутал сердце,
Потерял я свой покой,
Миновали дни веселья,
Нету радости былой.
Всё мне в тягость, жизнь постыла,
Нет ни в чем мне утешенья.
Сколько дней ни проживу я –
Не дождусь успокоенья!»

«Государь, – царевна молвит, –
На златом твоем престоле
Ты владыка над царями,
Все твоей покорны воле.
Разошли гонцов надежных,
Пусть объедут целый свет,
Пусть узнают, кто тот витязь,
Человек он или нет.

Если он такой же смертный
Человек, как мы с тобою,
Он со временем найдется.
Если ж нет, тогда, не скрою,
Был, как видно, это дьявол,
Соблазняющий царя.
Но к чему тебе крушиться?
Что тебе томиться зря?»

Так и сделали. Наутро
Понеслись во все концы,
Чтоб о витязе разведать,
Ростевановы гонцы.
Год проходит – их все нету.
Наконец приходит час –
Возвращаются посланцы,
Но печален их рассказ:

«Государь, в теченье года
Мы повсюду побывали,
Мы объехали всю землю,
Но его мы не видали.
Мы расспрашивали многих,
Но, увы, один ответ:
Нет таких на свете, кто бы
В шкуру тигра был одет».

«Ах, – ответил царь, – я вижу,
Дочь моя была права:
В сети адские попал я,
Не погиб от них едва.
То не витязь был, но дьявол,
Улетевший, точно птица.
Прочь печали и тревоги!
Будем жить и веселиться!»

И зажглись огни повсюду,
Ярко вспыхнули агаты,
Заиграли музыканты,
Завертелись акробаты.
Снова пир пошел веселый,
И опять даров немало
Роздал тот, кого щедрее
Нет и раньше не бывало.

В струны арфы ударяя,
Одинокий и печальный,
Автандил сидел тоскуя.
Вдруг в его опочивальне
Появился негр, служитель
Той, чей стан стройней алоэ:
«Госпожа моя, царица,
Ждет тебя в свои покои».

Витязь встал и облачился
В драгоценные одежды.
О, как громко билось сердце,
Где зажегся луч надежды!
Он предстал пред Тинатиной,
Но мрачна была царица.
Он смотрел на Тинатину
И не мог ей надивиться.

Грудь заботливо ей кутал
Мех прекрасный горностая,
Над челом вуаль сияла,
Нежной тканью ниспадая,
Под багряною вуалью
Трепетал волшебный локон.
Автандил смотрел на деву,
Но понять ее не мог он.

«О царица! – он воскликнул. –
Что, скажи, тебя тревожит?
Может быть, найдется средство
То, которое поможет?» –
«Ах, меня тревожит, витязь,
Тот, что плакал над рекою.
День и ночь его я вижу,
Нет душе моей покою.

Ты меня, я знаю, любишь,
Хоть в любви мне не открылся, –
Будь же верным мне слугою
И найди, куда он скрылся.
Злого демона плени ты,
Исцели меня от муки.
Лев, тебя полюбит солнце!
Знай об этом в час разлуки.

Ты ищи его три года.
Пролетят они стрелою,
И вернешься ты обратно
И увидишься со мною.
Поклянемся же друг другу,
Что решенья не нарушим:
Коль вернешься с доброй вестью,
Будем мы женой и мужем».

«О, – воскликнул витязь, – солнце,
Чьи ресницы из агата!
Я клянусь тебе всем сердцем:
Ты одна моя отрада!
Ждал я смерти неизбежной –
Ты всю жизнь мне озарила.
Для тебя я все исполню,
Что бы ты ни попросила».

Так друг другу дали клятву
Автандил и Тинатина,
И ланиты юной девы
Расцвели, как два рубина,
Но ударил час разлуки,
И они расстались снова.
О, как горек час разлуки
Был для сердца молодого!

Ночь прошла в тоске и горе.
Но, проснувшись утром рано,
Автандил предстал веселый
Перед троном Ростевана.
«Государь, – сказал царю он, –
Чтоб узнали о царице,
Должен я объехать снова
Наши славные границы.

Вождь великой Тинатины,
Равной славному царю,
Я обрадую покорных,
Непокорных покорю.
Я твои умножу земли,
Соберу я дань повсюду,
И с богатыми дарами
Снова я к тебе прибуду».

Благодарный Автандилу,
Царь изволил дать ответ:
«Лев, тебе не подобает
Уклоняться от побед.
Поезжай, твое решенье
Сердцу царскому приятно,
Но увы мне, если вскоре
Не вернешься ты обратно!»

Обнял царь его великий,
Целовал его, как сына…
Вышел витязь, повторяя:
«Тинатина! Тинатина!»
Но к чему моленья эти!
И ушел он одинокий,
Оседлал коня лихого
И помчался в путь далекий.

Сказание третье.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: