Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Глава IX Ведические мифы о пленных водах 4 страница




В соответствии с этим осмыслением, шарад является последним сезоном солнечного света, и тут уместно отметить, что этимологически сам смысл слова «шарад» поддерживает нашу мысль. Ведь «шарад» произведено от корня «шри», что значит «уничтожать, опустошать» (Унади, 127), и это изначально указывает на сезон упадка и уничтожения.

Сам факт упадка совершенно очевидно говорит об ослаблении силы солнца, а не о высыхании трав, как это понимал Саяна, комментируя гимн (III, 32, 9). В «Тайттирийя Самхите» мы видим следующий текст: «Есть три сиянья, или сил солнца: одна в васанте (весной), то есть утром, вторая в гришме (летом), то есть в полдень, и третья в шараде (осенью), то есть вечером» (II, 1, 2, 5). Мы не можем воспринимать эти слова – утро, полдень и вечер – в их прямом смысле. Указываемые ими три периода дня следуют за указанием на годовые периоды солнца, и тут шарад называется вечером, то есть временем его снижения. Отсюда следует, что после шарада солнце в древние времена уже не светило. Текст комментатора Шабары показывает, что сила солнца снижалась в дни шарада, и конец шарада поэтому являл собой ежегодную уступку силам мрака, или же, говоря точнее, двойной сезон хеманта и шишира (зимы и холодного сезона) был долгой ночью, в дни которой солнце было под горизонтом. Следует также упомянуть, что слово «химья» (букв, «зимний») употребляется в Ригведе для обозначения ночи (I, 34, 1), чем подчеркивалось, что зимний сезон был временем мрака.

Но нам могут возразить, что мы не вправе считать, что в древности время отсчитывал ось просто сезонами и днями, а поэтому «чатваримшьям шаради» не может означать «на 40-й день осенью». Но это возражение не имеет надежных основание, так как у нас есть много надписей, в которых даты событий определялись только указаниями на сезоны, о чем говорится с приведением многих примеров в книге «Надписи из пещерных храмов Западной Индии», написанной Д-ром Бургессом и Бхагванлалом Индраджи (1881). <...> Еще в первые века нашей эры даты указывались путем упоминания сезона, первой или второй половины лунного месяца и дня одной из них. В трактатах IV–V веков н.э. приводится впервые близкая к современной система измерения времени сезонами, месяцами, неделями и днями. Мы имеем все основания полагать, что за много веков до этого даты определялись гораздо проще, например упоминанием сезона и дня в этом сезоне. И мы видим этот метод измерения времени сезонами и их днями, например, в Авесте, где таким путем указываются определенные дни года. <...>

В некоторых древних иранских манускриптах приводятся два способа датирования событий: первый состоит в указании «гаханбара», то есть сезона (год тогда состоял из шести сезонов) и его дня, а второй – в указании месяца и его дня. Строго говоря, мы не видим необходимости прибегать к такому дублированию для определения дня или года – одного из этих методов достаточно для выявления искомого дня. Весьма вероятно, что метод исчисления сезонов и дней древнейший из двух, а строки, содержащие названия месяцев и дней, являются поздним введением в систему, вытеснившим более древний. Но, даже допуская, что двойная датировка могла иметь место в древности, мы в соответствии с ходом нашего анализа примем к сведению, что метод датировки путем упоминания сезона и его дня является наиболее древним, и это оправдывает нашу попытку интерпретации слов «чатваримшьям шаради» как «на сороковой день осенью».

Можно допустить легкую степень сомнения в том, что ведические барды зафиксировали в этом пассаже точную дату начала борьбы Индры с Шамбарой, но ведь этот пассаж, вследствие отсутствия истинного ключа к его расшифровке, столь долго, к несчастью, неверно понимается и неверно переводится как восточными, так и западными специалистами. Возможность, которую предоставляет грамматика, связывать слово «чатваримшьям» в качестве прилагательного со словом «шарад и» способствовала этому неправильному подходу. И хотя ведологи были не в силах объяснить, почему, по их интерпретации, Шамбара должен быть найден на 40-й год, они все же придерживались этой концепции, ибо ничего другого, меняющего это значение, не видели.

Альтернативная конструкция, которую я предлагаю, очень проста. Вместо того чтобы принимать первое слово за прилагательное, определяющее второе, я считаю оба слова взаимонезависимо примененными в локативном падеже, но это очень существенная поправка, так как значение пассажа меняется. До тех пор пока арктическая теория не была известна, внимание ученых не привлекала возможность выработки альтернативного варианта. Теперь же мы можем ясно понять, почему об Индре говорится, что он нашел шамбару на 40-й день шарада, а также почему крепости, укрывавшие демона, описываются как «шарадих» («осенние»), равно как и о водном демоне Арбуде говорится, что он был убит льдом («хима»). Выше я уже указывал, что крепости («пурах») Шамбары следует понимать как «дни», а прилагательное «шарадих» только поддерживает этот взгляд. Такие факты в описаниях, как исчезновение солнца за горизонтом в начале восьмого месяца осенью, вслед за чем наступает время долгих сумерек, темной ночи длительностью в сто дней и долгой зари в тридцать дней, служат основой легенды, связанной с Арктикой, и каждый инцидент в ней может быть понятно и естественно объяснен с помощью арктической теории.

До того как мы закончим этот анализ, необходимо остановиться еще на одном событии в рассказе о Вритре. Мы видели, что воды и свет, судя по описанию, были освобождены в одно и то же время после убийства Вритры. Об этих водах иногда говорится, что это потоки, или реки, текущие вверх, – «уданча» (II, 15, 6) и что их насчитывается семь (I, 32, 12; II, 12, 12). Теория космической циркуляции воздушных вод объясняет, почему эти воды описываются как двигающиеся вверх одновременно с зарей: люди верили, что эти токи поднимают солнце в небо, и его свет уже появляется над горизонтом, когда воздушные реки начинают устремляться вверх из нижнего мира, где их удерживал Вритра. Эти воды, или реки, описывались в соответствии с представлением о том, что они текут вверх и приносят свет солнца. Но перед нами встает вопрос – почему считалось, что их было семь? Некоторые думали, что теория гроз может содержать удовлетворительный ответ на этот вопрос. Так, западные ученые предложили считать семь упоминаемых рек семью реками Панджаба, которые в течение сезона дождей переполняются водой, той, которую Индра освободил, и она приняла форму грозовых туч. Реки Панджаба могут поэтому быть соответственно описываемы как получившие непосредственно от Индры свободу и наполненность водой. В поддержку этого объяснения нас отсылают к Ригведе (X, 75), а также к словам «Хапта-хинду» («семь рек»), которыми в «Вендидаде» (фаргард 1) обозначаются и Панджаб, и Индия. Но эта гипотеза, кажущаяся на первый взгляд убедительной, совершенно неадекватна сути сюжета и не может удовлетворительно объяснить семикратное деление вод.

Выше уже говорилось, что одновременное освобождение вод и света может быть соотнесено только с теорией космической циркуляции воздушных вод, а поэтому мы не можем принимать земные реки (Панджаба или любой другой области) за те семь рек, которые были освобождены Индрой для их устремления вверх («уданча»). Опять же, само название «Панджаб» переводится как «Пятиречье», а не как «земля семи рек». И об этих пяти реках идет речь в «Ваджасанейя Самхите» (XXXIV, 11). Термин «панчанада» («пятиречье») больше подходит для Панджаба, чем «сапта синдхавах» или «Хапта-хинду» в Авесте. Но мы могли бы преодолеть это затруднение, предположив, что реки Кубха и Сарасвати или же два любых других притока Инда включались ведическими бардами в эту группу, когда они имели в виду семь рек. В Ригведе (X, 75) упоминается около 15 разных рек, включая Гангу, Ямуну, Кубху, Круму, Гомати, Расу и пять рек Панджаба, но нигде мы не встречаем указания на конкретные семь рек. Это послужило причиной разногласий между учеными. Так, Саяна добавляет к рекам Панджаба Гангу и Ямуну, а Макс Мюллер – Инд и Сарасвати, тогда как К. Лассен и А. Людвиг настаивают на реке Кубха. Все это показывает, что нет твердых оснований для предположений, что выражение «семь рек» можно соотнести с «землей пяти рек».

В Ригведе около 12 раз встречается выражение «сапта синдхавах» («семь рек»), и в пяти из них четко говорится, что Индра освободил семь рек вместе с освобождением коров, или возрождением зари (I, 32, 12; II, 12, 3, 12; IV, 28, 1 и др.). По вышеприведенным причинам мы не можем полагать, что в этих строках речь идет о земных реках. В других же строфах нельзя найти ни одного указания на то, что речь идет о земных реках, но, скорее всего, там говорится о небесных реках как о «сапта синдхавах». В Ригведе встречаются три группы определения «семь рек» – небесные, земные и подземные. Так, в гимне (X, 64, 8) мы видим «трижды три текущие реки», а о водах говорится, что они «текут вперед трижды, семь и семь» (X, 75, 1). Поэтому становится ясно, что, подобно упоминаниям о Ганге в Пуранах, ведические барды относили одну группу в семь рек к небесам, другую – к земле, а третью – к нижнему миру, что аналогично приему размещения богов тремя группами по одиннадцать: одну группу – на небеса, другую – на землю и третью – в воды (I, 139, 11; I, 34, 11; X, 65, 9). Поэтому мы не можем утверждать, что семизначная группа земных рек была незнакома ведическим бардам, но, по вышеназванной причине, не можем и считать, что была определена реками Панджаба, а затем это представление было перенесено на верхнюю и нижнюю небесные полусферы.

Панджаб, напомним, это земля пяти, а не семи, рек, и даже если мы по своему выбору прибавим к ним два любых притока, хотя бы и небольших, то такая интерпретация будет носить столь искусственный характер, что не оправдает попытку доказать, будто «сапта синдхавах» изначально означали реки Панджаба. Мы все время должны помнить, что семизначное подразделение вод в Ригведе не представляет собой чего-либо самосущего, но является лишь отражением общепринятого в этом памятнике принципа группировки явлений или фактов. Так, мы встречаем в тексте семь земных прибежищ (I, 22, 16), семь гор (VIII, 96, 2), семь лучей от коней солнца (I, 164, 3), семь жрецов-хотри (VIII, 60, 16), семь страной семь Адитьев (IX, 114, 3), семь обрядов (IX, 8, 4), семь сестер (X, 5, 5–6) и, возможно, семь небес, семь гор, семь океанов и семь нижних миров.

Такое же деление на группы по семь мы встречаем и в других памятниках арийской литературы, связанной с мифологией. Например, в

Авесте сказано, что земля делится на семь каршваров (Яшт, X, 16, 64), а в греческой мифологии говорится о семи слоях небес, расположенных один над другим. Поэтому можно считать, что семизначное деление соотносится со всем индоевропейским периодом. А если это так, то мы не можем считать, что указание на семь рек относится к Панджабу, но является лишь частным случаем общего принципа. Если же связывать это только с Панджабом, то нам придется прийти к утверждению, что именно Панджаб был прародиной арьев еще до их разделения. Если же реки, освобожденные Индрой, чтобы они могли течь вверх, не являются земными, и если выражение «сапта синдхавах» не было изначально подсказано реками Панджаба, то можно спросить: как мы оцениваем число рек и происхождение определения «Хапта-хинду» в Авесте? В ответ следует указать, что ключ к решению этой проблемы скрыт в факте одновременного освобождения Индрой вод и света после убийства Вритры.

В гимне (И, 12, 12) сказано, что Индра, заставивший снова течь семь рек, именуется «сапта-рашмих», то есть «имеющий семь лучей». Это служит указанием на то, что должна быть некая связь между семью лучами и семью реками. В Писании парсов мы также видим, что воды и солнце приходят в движение в одно и то же время. А если так, то что может быть более естественным, чем предположение, что семи солнцам требуются семь коней или семь рек, чтобы нести их по небу, что вполне соотносимо и с сюжетом о Диргхатамасе, которого несли на себе воды (I, 158, 6). Вернувшись снова к легенде об Адити, мы видим там семь солнц (семь богов месяцев), находящихся в семи разных областях и дарующих людям солнечное тепло (разных степеней теплоты) в течение семи месяцев. Как бы могли семь солнц продвигаться по семи разным частям неба, если бы не было такого средства их передвижения, как семь разных воздушных рек, притекающих вверх из нижнего мира? Причем дая из них несет свое отдельное солнце. Словом, если установить возможность близкой связи между водами и светом, то нетрудно понять, почему воды и свет семизначны.

В Ригведе выразительно упоминаются семь небесных рек (IX, 54, 2), и во многих пассажах описываются одновременное начало нового течения рек и появление зари на горизонте. Ни теория гроз, ни ссылки на Панджаб не смогут удовлетворительно объяснить этого факта одновременности этих явлений. И пока это затруднение не будет преодолено, а сделать это можно лишь при посредстве арктической теории представлений о космической циркуляции небесных вод, – мы не сможем принять гипотезы западных ученых, какой бы красноречивой она ни была.

Выражение же «Хапта-хинду» в Авесте, которое, как полагают, определяет Индию, мы можем объяснить, предположив, что более старым, возникшим еще до разделения арьев, является форма «сапта синдхавах» («семь рек»). Оно было донесено арьями до новых мест своего расселения, а там применено к новым областям или странам, подобно тому как британские колонисты переносят названия родных мест на свои новые поселения. «Хаита-хинду» не является единственным определением в Авесте для обозначений арийских стран. Мы встречаем в их списках такие названия, как Варена, Хаэтумант, Рангха и Харахвайти – это в Зенде является эквивалентами слов Варуна, Сетумат, Раса и Сарасвати. Но из этого не вытекает, что ведийский бог Варуна получил свое имя из страны Варена, где оно было дано ему почитателями Мазды, это же относится и к

Расе, и к Сарасвати. Иногда эти два имени даже в Ригведе определяют земные реки, но это не свидетельствует о том, что они и были изначально земными, так как все указывает на принадлежность небесам. Поэтому более естественным будет утверждение, что эти древние мифологические имена были применены арьями к новым местам их расселения или к новым объектам. Ведь известно, что, например, в Бирме имеются принесенные индийскими переселенцами такие географические названия, как Айодхья или Митхила и другие, так почему же не допустить мысли, что этот же процесс можно проследить в случае с названием «Хапта-хинду», особенно потому, что сохранялась память об освобождении в глубокой древности героем-богом Индрой семи воздушных рек.

Из всей вышеприведенной дискуссии становится ясным, что природа и движение вод, освобожденных Индрой из когтей Вритры, были неправильно понимаемы, начиная со времени древней школы Нирукты и даже со дней создания Брахман, что еще древнее. В Ригведе есть пассаж, описывающий, как бог Пушан пересекает верхнюю небесную полусферу в лодке; но Ашвины и Сурья обычно передвигаются по небу в колесницах. Это заставило последователей Нирукты полагать, что воздушные воды не пребывали в высшей полусфере. А когда Индра описывается как убийца Вритры и освободитель вод, то упоминаемые воды могли представать только в форме туч, наполненных дождевой влагой. Семь рек, отпущенных Индрой на свободу, могли, по таким представлениям, быть только реками Индии, подобными Гангу, Ямуне и другим, а пробивание горного массива пояснялось путем искажения смысла таких слов, как «парвата», «гири» и т.п. (на что уже указывалось выше).

Вот на этой стадии расшифровки в нее включились западные ученые. Отправным моментом их исследований стало название «Хапта-хинду» из Авесты, которое было принято за обозначение Панджаба как «земли семи рек, освобожденных Индрой». Это объяснение поначалу было принято за важное научное открытие и долго считалось правильным. Но ведь, как уже указывалось выше, Панджаб – это земля пяти, а не семи рек, как об этом и говорится в «Ваджасанейя Самхите». Очевиден и тот факт, что Индра освободил семь рек одновременно с зарей, а потому это не относится к Панджабу. Зная, что реки выразительно упоминаются в Ригведе, мы не утверждаем, будто он не был местом поселений арьев, где пели ведические гимны. Но его реки не упоминаются в Ведах в количестве семи, а поэтому возникла необходимость искать другое объяснение легенды о Вритре, и такое объяснение может появиться только при обращении к теории космической циркуляции небесных вод или рек по нижнему и верхнему мирам, когда эти воды несли с собой солнце, луну и другие небесные тела.

Мы теперь можем правильно понять, как Вритра, растянув свое тело по горам, закрыл все их проходы и перевалы по тем горам, которые, по аналогии с видимым с земли контуром далеких гор, считались лежащими между верхним и нижним мирами. Из-за Вритры воды, а вместе с ними солнце и заря, не могли прорваться вверх из нижнего мира в течение долгого периода, как это и происходило на арктической родине предков ведических бардов. Эта теория освещает и другой момент, выявляемый с ее помощью, – факт четырех результатов победы Индры над Вритрой. Этот факт полностью отрицали как древние, так и современные нируктаки, причем не из-за того, что не знали о нем, а потому, что не были в состоянии дать ему удовлетворительное разъяснение, считая, что эти результаты были сочленены один с другим поэтами Ригведы. Но теперь теория космической циркуляции атмосферных вод, то есть представления об этом, обнаруживаемые и в мифологии многих других народов, раскрывает всю эту тайну.

Если Индра описывается как освободитель и направитель вод («апам срашта», «апам нета»), они не означают влаги облаков, но водные пары, наполняющие вселенную и представляющие собой ту материю, из которой все было создано. Короче говоря, победа во имя вод была чем-то более великим, чем-то гораздо более чудесным, чем просто разрушение туч в дождливый сезон. И именно поэтому она естественно признавалась наивеличайшим из подвигов Индры: поддерживаемый возлияниями сомы в течение ста ночей, он убил куском (глыбой) льда водного демона мрака, разрушил сотню его осенних крепостей, освободил воды семи рек и пустил их течь кверху по их воздушным путям, освободил запертых в скальных пещерах солнце и зарю, то есть коров. Они пребывали в плену с начала войны, которая до сих пор неправильно понималось не как совершавшееся каждый год на 40-й день осени (это неверное понимание порождалось непониманием ведического пассажа). Неправильно понималось и то, что битва длилась до конца зимы. Правильное понимание спорит с утверждением, что Индра был только богом дождей – он никогда не выступал в Ведах только в этой роли, хотя в Ригведе (IV, 26, 2; VIII, 6, 1) есть пассажи, где он упоминается как насылатель дождя, или где он сравнивается с богом дождей. Но на деле недопустимо воспринимать его как этого бога, ведь Индра – это борец с Вритрой, и убийца Вритры, и освободитель вод.

История об освобождении пленных вод – это древняя история, и Вритра появляется в греческой мифологии как Ортр, а убийца Вритры (Вритрахан) – как Веретрагхна, бог-победитель, в писаниях парсов.

К тому же всплывает мнение, иногда и принимаемое, что Вритрахан и Индра – это не одно и то же, поскольку слово «Индра» не встречается в мифологии и языках европейско-арийских. Поэтому некоторые специалисты по сравнительной мифологии предложили считать битву за воды подвигом других арийских богов, а Индре ее приписали в ведийской мифологии, когда он стал главным богом пантеона Вед. Известно, что в Авесте не Веретрагхна, а Тиштрья считается освободителем вод и света, что поддерживает указанное предложение. На какие бы точки зрения ни были приняты, это не влияет на заключение, к которому мы пришли относительно истинного значения легенды о Вритре, что и изложено выше в этой главе. Ни облака, ни дождь не могут представлять собой главное физическое основание для этой легенды, которая, совершенно очевидно, базируется на простом феномене одарения светом людей, беспокойно ожидавших его во мраке долгой ночи арктического региона.

И не может не вызвать сожаления то, что на пути правильной интерпретации важной легенды стоит неверная концепция, касающаяся ведической космографии или природы космических движений вод, и что эта концепция еще не сразу может быть преодолена.

Индра, действительно, мог, в конце концов, быть признан богом гроз, равно как и ему мог ли приписать некоторые подвиги других богов, признав его в более позднее время богом дождей Но даже если подвиг Вритрахана был приписан Индре позднее, или же если Индра как освобо дитель пленных вод был затем ошибочно принят за бога дождей, подобно Тиштрье в Авесте, один факт неколебимо выделяется изо всех описаний, а именно то, что эти пленные воды были атмосферными водами в нижнем мире и что факт их затворенности приводил к ежегодной борьбе между светом и мраком на землях первой родины арьев в Арктике.

И причиной, вследствие которой этот факт не был до сих пор открыт, было то, что наши скудные знания о жизни людей в той древности не давали возможности правильно его осознать.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных