Проверка фактического материала

Традиционное суждение по поводу обязанностей редактора состоит в том, что он должен устранить фактические ошибки, однако эта очевидная и элементарная, на первый взгляд, задача часто вынуждает его провести самостоятельное исследование, которое заставляет мысленно повторить весь путь автора в его работе над фактом. Ответственность редактора за точность и достоверность публикуемого фактического материала не вызывает сомнений. Редакционная практика даёт нам много примеров того, как остро реагирует читатель на любую фактическую неточность.

Известно, например, как ревниво относятся люди к рассказу о своей профессии, и если журналист проявит здесь малейшую неосведомлённость, это воспринимается как неуважение к ней.

Когда автор очерка о геологах написал: «У меня дома лежит маленький тяжёлый кусок породы – касситерит», он никак не предполагал, какой отклик вызовет эта фраза. Оказалось, что касситерит не порода, а минерал, само название его пишется не так, и геологи уверены, что это известно (или должно быть известно) даже школьникам. Небрежностей и неточностей в очерке много. Очеркист предлагает «отбирать шурфы», «шлифовать участки», хотя шурфы – это горные выработки, а что значит шлифовать участки – не знает никто. И вот результат. «Я со всей решительностью протестую против вопиющей неграмотности, больно режущей глаза, всех тех мест, где автор касается наших профессиональных геологических вопросов», – писал в газету её читатель-геолог.

Для редактора не существует неточностей больших и малых, ошибок значительных и незначительных. Все неточности и ошибки надо вовремя заметить и устранить. И пусть иногда ошибка кажется совсем безобидной, не угрожает смыслу, но читатель всегда проверит нас. Малейшая небрежность в передаче факта создаст психологическую предпосылку для сомнения в истинности суждений автора. Даже опытный и творчески работающий редактор не может сравняться по эрудиции с автором – специалистом в своей области. Тем большее значение для редактора приобретает методика профессиональной работы с фактическим материалом: умение быстро и точно найти нужную справку, проверить правильность данных, знание широкого круга справочных пособий, навык ориентироваться в них, владение приёмами анализа текста.

Пособия по методике редактирования рекомендуют три вида проверки фактического материала: внутреннюю проверку, сличение с авторитетным источником, официальное подтверждение.

Методика внутренней проверки основывается на соотнесении фактического материала в пределах редактируемого текста и его конкретизации. Для выбора авторитетного источника существуют специальные правила. Так, при работе с опубликованными данными фактический материал проверяют только по изданиям, из которых он заимствован. Источников косвенных следует избегать. При необходимости обратиться к справочным пособиям предпочитают издание, последнее по времени. Энциклопедии представляют систематизированную информацию по всем отраслям знания. Отраслевые пособия – отраслевые энциклопедии, справочники по специальностям, справочно-информационные издания, официальные материалы – содержат сведения по одной отрасли знания и практической деятельности.

В том случае, когда ни сличение с авторитетным источником, ни внутренняя проверка не дают возможности убедиться в достоверности и точности фактического материала, прибегают к консультации авторитетных специальных учреждений. Их официальное подтверждение – достаточное основание для публикации оригинального фактического материала.

Мнение квалифицированного специалиста всегда ценно для редактора, им следует заручиться своевременно. Этой рекомендацией явно пренебрегла газета, рассказывая своим читателям об исследованиях, которые велись в научно-исследовательском институте гидротехники:

...Поперёк искусственной реки стояла... двухметровая плотина. Серая, ничем особенным не примечательная, разве что не прямая, как обычно, а полукруглая. Словно перегородили Енисей половинкой бетонного кольца.

Сделали её сначала обыкновенной, прямой. Низкую воду она выдержала, устояла и в половодье, а в большое наводнение чуть было не рухнула.

...И тут у кого-то родилась мысль: а что если площадь плотины увеличить? Когда равная масса воды давит на разные по величине площади, то давление будет меньше там, где больше площадь. Значит, плотина сразу станет мощнее. Поток воды, ударившись в её широкую грудь, рассеется и как бы ослабнет.

Да, но как же увеличить площадь? Расширить реку?

Совсем нет. Всем известно, что кривая линия больше прямой. Поэтому и плотину нужно делать по кривой, полукруглую.

...Вот, оказывается, почему плотина Саянской ГЭС похожа на половинку бетонного кольца. Чтобы крепче была.

Приведём мнение специалиста по поводу публикации:

Действительно, любой школьник знает, что гидростатическое давление (т. е. давление воды) прямо пропорционально площади, на которую вода давит, а не наоборот, как это получается у автора статьи... Путаница произошла потому, что он, по-видимому, не понял или точнее, перепутал площади, о которых ему рассказывали в институте. Когда равная масса воды давит на плотину, удельное давление на площадь основания плотины будет меньше в том случае, когда площадь основания будет больше. И если бы автор в свою фразу: «Значит, плотина с увеличенной площадью сразу станет мощнее» перед словом «сразу» добавил слово «основания», то всё стало бы на свои места. Следующая фраза: «...поток воды, ударившись в её широкую грудь, рассеется и как бы ослабнет», свидетельствует о том, что автор «широкую грудь» перепутал с «широкой подошвой». Подобные анекдоты всегда бывают, когда журналист пишет статью на технические темы, а потом перед сдачей в редакцию не показывает её инженеру, с которым беседовал.

Разбор практики

Методика работы редактора над текстом не безразлична к тому, что представляет собой фактический материал: имена и фамилии людей, географические наименования, факты истории, реалии действительности, цитаты, цифры, даты.

Оценка элементов номинации. Причиной ошибок номинации может послужить недостаточная осведомлённость автора, неадекватность действительности его представлений, бедность языка, техническая неточность воспроизведения текста. Требование точности номинации в первую очередь определяет работу редактора над именами собственными, терминами и в широком смысле охватывает оценку точности словоупотребления в целом.

Журналист не властен переделывать или придумывать имена собственные. «...Единственная колония этих редкостных птиц расположена на Алакольских островах...», – сообщает заметка. Каза­лось бы, всё сказано точно. Но профессиональное внимание редактора должно было выделить географическое наименование. Оказалось, что введя в текст название Алакольские острова и написав его с прописной буквы, автор заметки совершил некое «географическое открытие». Озеро Алаколь действительно существует. В этом легко убедиться, посмотрев на карту Казахстана. Есть на озере и острова, но они невелики и названия их не зафиксированы как официальные. Алакольских островов на карте вы не найдёте.

Когда газета предпослала заметке заголовок «Бессмертная музыка над погостом», читатель вправе недоумевать, ведь «погост» – это сельское кладбище, а на фотографии изображены мостки над водой, деревянные дома на берегу и группа женщин. Только подпись к фотографии, завёрстанная после заметки: «На мостках старинного поселения Кижский погост выступает фольклорный ансамбль», позволяет понять смысл заголовка. В нём название поселения передано неверно: вместо Кижский погост написано просто погост. Так возникла фактическая ошибка, исказившая значение слова и нарушившая смысловые связи. Обратим внимание на то, что при оценке фактического материала существенны все представленные в тексте элементы смыслового ряда, включая материал иллюстративный.

Зачастую незначительная, на первый взгляд, неточность во внешнем оформлении фактического материала служит для редактора сигналом серьёзного содержательного неблагополучия публикации. Так, явно нарушено элементарное, казалось бы, требование соблюдать принцип единообразия, называя имена, отчества, фамилии людей, в заметке «Династия горнохимиков»:

Не случайно среди горнохимиков много трудовых династий. Горняцкая профессия увлекла трёх сыновей ветерана труда М. Пашкова – Владимира, Александра и Евгения. Двое последних – бригадиры на вскрышном экскаваторе. А старший сын награждён орденом Трудовой Славы третьей степени. На руднике работают и три дочери М. Пашкова. С коллективом верхнекамских горнохимиков тесно связана судьба другой трудовой семьи – Ашкановых. Биография старшего из них, Юрия Яковлевича, проста, как у многих здешних работников. Его брат Геннадий освоил шагающий экскаватор. Другой брат Николай возглавляет горный участок.

Почему Ашканова-старшего величают по имени и отчеству, а главу другой не менее славной трудовой династии, Пашкова, представляют, указав лишь один инициал? Заметим, что имена сыно­вей Пашкова названы. Вчитываемся в текст, и у нас возникают новые вопросы: кем работает старший сын Пашкова? В чём простота биографии старшего Ашканова? На эти вопросы заметка от­ветов не даёт. Фактический материал представлен небрежно и, видимо, плохо изучен автором.

Стремление к точности при передаче фактов в информационных материалах находит своё выражение в «обезличенности» изложения, ограниченной оценочности. Это служит цели – сде­лать для читателя более рельефным сам факт – суть новости, которую публикация несёт. Однако границы факта при этом должны быть чётко очерчены. Додумывание, предположения, варианты понимания должны быть исключены при литературной обработке такого текста. Например, автор пишет: «...70-метровая громада видится во всём своём индустриальном великолепии», не учитывая того, что глагол видеться означает «представляться воображению» и не годится для рассказа о реально существующих предметах. И далее: «Котёл современной электростанции – это 40 километров трубопроводов из сверхпрочной стали, свёрнутых причудливым образом в некий куб с «ребром» в 70 метров... Люди понимали, что тоже как бы помогают ликвидировать последствия чернобыльской аварии». Создаётся впечатление, что автор намеренно подчёркивает приблизительность своих представлений, но попытки рассказать о чём-то «вообще» инфор­мационных задач решить не могут.

Стилю информации не свойственны и перифразы. Заменив перифразом «город, не имеющий выхода к Транссибу» название этого города, автор не сообщил, как это принято, в начале заметки, где происходит событие и читатель только из последней фразы узнаёт, что речь идёт о Николаевске-на-Амуре. В десятистрочной заметке «В музее ситца» говорилось, что «музей воспевает основную для текстильного края профессию». Что это за профессия –читатель должен был решить сам. Не проще ли было прямо профессию назвать? Перифраз лишь описательно представляет предмет, не обозначает его с той строгостью, которая задана особенностями стиля информационной заметки.

Требования точности словоупотребления ставят свои границы и при подборе синонимов. Когда перед нами выстраивается такой синонимический ряд: отбойный молоток – основной инструмент забойщиков – горняцкий штык, подбор синонимов вызывает сомнения. Вряд ли правомерно называть сейчас отбойный молоток основным инструментом забойщиков.

Особенно сложно выявление в тексте ошибок номинации, причина которых – ошибки ассоциативного мышления. Когда литературный критик в статье о романе Ч. Айтматова «Плаха» пишет: «Уже сброшенного с дерева Авдия распинают на дереве терновника», хотя в тексте романа говорится о саксауле – в пустыне, как известно, терновник не растёт, – его трудно заподозрить в заведомой небрежности или неосведомлённости. Можно лишь предположить, что образный ряд, порождённый библейскими образами, и в их числе образом «тернового венца», о которых он рассуждает в статье, оказался ведущим для его сознания. И как результат – досадная ошибка.

Факты истории. Прошлое и настоящее всегда взаимосвязаны, и дело публициста – сделать эту связь зримой для современников. Публикации, сообщающие факты истории, могут послужить примером того, как важна помощь редактора при оценке точности фактического материала, приёмов его разработки и включения в текст. Неумелое его использование разрушает конструкцию текста, препятствует точной передаче последовательности событий, перегружает текст сведениями, не делающими суждения автора более убедительными.

Покажем на примере, как идёт проверка редактором фактического материала. Заметка, предложенная редакции, была озаглавлена «Академики Тёплого Стана». Автору удалось установить, что биографии нескольких русских учёных, четверо из которых были, как он пишет, академиками, связаны с селом, носившим до 1945 г. название Тёплый Стан. Однако, дочитав материал до конца, легко убедиться, что академиков в нём упомянуто пять: А.Н. Крылов, A.M. Ляпунов, Б.М. Ляпунов, В.А. Стеклов, В.П. Филатов. Неверно указаны родственные отношения в семье Ляпуновых: композитор С.М. Ляпунов не был младшим братом академиков Ляпуновых, он – средний из трёх братьев. Даты их жизни, приведённые в тексте, говорят об этом. Все эти неточности выявило соотнесение фактического материала внутри текста.

Как бы ни доверял редактор автору, он должен проверить правильность всех фамилий, имён и отчеств по авторитетному источнику. И в этот раз проверка выявила ошибку: имя знаменитого педиатра Н.Ф. Филатова указана неверно: его звали Нил Фёдорович, а не Николай Фёдорович, как говорится в тексте.

Специальной оценки потребовали географические наименования. Уже заголовок материала неточен. Не исключено, что многие читатели свяжут название Тёплый Стан с одним из районов Москвы. Где же находится село, называвшееся Тёплый Стан? Из текста это трудно понять. Сначала в нём говорится о Нижегородской губернии, затем о юго-востоке области (какой – не ука­зано, по-видимому, Нижегородской), а еще ниже – о Курмышском уезде Симбирской губернии. Редактору предстоит уточнить это, обратившись к картам и справочным пособиям, содержащим сведения о границах губерний в дореволюционной России. Интересный по замыслу материал явно перегружен излишними сведениями. Не все они должны быть сообщены читателю, но, чтобы решить, от каких фактов целесообразно отказаться, редактор должен тщательно проанализировать текст.

Фактические неточности этого материала типичны. Обратим внимание, в частности, на то, что изменение географических наименований, новое их написание, возврат городам старых названий, новые границы республик должны быть учтены при литературной обработке текста.

Интерес к публикациям на темы истории в наши дни велик. Читатель же далеко не всегда обладает достаточными знаниями, чтобы критически их воспринять, и принимает всё сказанное на веру. Факты истории требуют к себе серьёзного отношения.

Когда газета дала материалу «Царицынские курганы» подзаголовок «Репортаж из 1879 года», это говорило о том, что автор нашёл интересный приём для рассказа о событиях. Он переносит читателя в Москву 1879 г., где Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии была организована антропологическая выставка. На выставку были приглашены учёные из других стран. О поездке в Царицыно, о том, как учёные участвовали в раскопках курганов, и рассказывает репортаж. Автор основывается на фактах, сообщённых в двадцатистрочной заметке газеты «Московские ведомости» от 6 августа 1879 г. и отчёте, опубликованном в «Известиях общества любителей естествознания» (т. 35, ч. 1, вып. 3), но простая перепечатка со страниц изданий более чем столетней давности невозможна сегодня в газете. От автора потребовалось по-новому осмыслить событие, оценить реалии, включённые в текст. Журналист, наш современник, имеет преимущества перед людьми, о которых в данном случае пишет: он обладает знанием того, что принёс человечеству значительный период истории, должен быть более образован и эрудирован. Этого, к сожалению, читатель не ощущает.

Путь от Москвы до Царицына репортёр описывает во всех подробностях. В отчёте «Известий общества любителей естествознания» об этом было сказано так: «Путь совершился чрезвычайно приятно и без затруднений, чего нельзя было вполне ожидать от шоссейной дороги». А вот что «видел» и как рассказал об этом пути современный автор:

Поскольку учёный кортеж попал в полное бездорожье (по случаю строительства новой дороги), то пришлось прибегнуть к помощи местных жителей. После долгих обсуждений, «через што и как ехати», коляска несколько раз меняла направление, пока не вернулась на то самое место, откуда начали свой тяжкий путь. Вторая попытка оказалась более удачной. И вскоре «потрясённые и утрясённые» путники очутились перед высокой горкой. «Вона там, – ткнул за гору кнутовищем кучер, – и будет енто самое Царицыно. Но лошадь туды не пойдёть». Передохнув и перекусив наскоро, пятьдесят знаменитых европейских учёных ринулись на штурм горы...

Домыслена и расшифрована, казалось бы, даже малозначащая фраза отчёта: «Хозяйка дома со своими сестрами в русских костюмах пригласила к завтраку, обильно и изящно сервированному на той же веранде»: «Дочери... [хозяина. – К. Н.] водили вокруг иноземных гостей русский хоровод, разученный с помощью немца-балетмейстера, и очаровывали иностранцев исконно русскими костюмами, сшитыми по этому поводу у лучшего парижского портного», а на террасе «шипел самый настоящий тульский самовар и была лёгкая закуска с наилучшей паюсной икрой».

И, наконец, описание, которое создал автор на основании буквально нескольких слов отчёта. «Около двух часов происходила раскопка курганов, представлявшая самую живописную картину», – так говорилось в отчёте. А вот что мы читаем в газете: «Скинув шляпы, перчатки, сюртуки, не обращая внимания на грязь и сырость, они ринулись в раскопанные траншеи. Стоя на коленях и засучив рукава белоснежных манишек, они скребками отковыривали комки земли и переминали их пальцами». Вскоре «Литературная газета» под рубрикой «Почта буквоеда» напечатала ма­ленькую заметку, где фраза о рукавах белоснежных манишек послужила поводом для реплики: «С таким же успехом гости могли засучить и рукава жилеток...» Реплика – сигнал частного небла­гополучия: буквоед, как известно, на серьёзный анализ не претендует. Разумеется, автор имел право на известную реконструкцию исторических событий, на домысел, на беллетризацию изложения, чтобы заинтересовать читателя. Но, не ограниченные рамками историзма, домысел и беллетризация ведут к вымыслу и прямому искажению фактов истории. И хотя факты, о которых рассказано в газете, могут показаться не столь значительными, верхоглядство автора далеко не безобидно. Вряд ли деятельность одного из старейших русских научных обществ заслуживает столь уничтожающей оценки.

Наивными и вредными выглядят попытки автора достичь эффекта историзма, коверкая язык «под старину», «под народную речь» («Енто, видать, иноземные духтора, што на Тропологическую выставку понаехали, а теперя, вот, обратно отъезжають»).

Фраза из репортажа: «В старое время запрещалось работному люду Невской заставы показываться в центре столицы, дабы не осквернил он видом своим господ и благочестивых дам», может быть, кому-то и покажется выразительной. Сейчас так не говорят. Но говорили ли когда-нибудь? Проверим, правильно ли мы понимаем её, обратившись к словарю: Осквернить – значит «опозорить», «унизительным образом поступить с чем-либо», благочестивый означает «соблюдающий правила религии». Вдумаемся в смысл фразы: «...опозорить... видом своим... соблюдающих правила религии дам»? Автор, по всей вероятности, хотел сказать совсем иное.

Характерная для подобных материалов неудача постигла автора и тогда, когда он впал в другую крайность, пытаясь «осовременить» изложение, и взялся переводить на язык современных представлений факты прошлого. Он приставляет к иностранцам «гида»-переводчика, который тут же начинает что-то записывать в блокнот, хотя гостей сопровождали сами члены Антропологиче­ского комитета и необходимости в гиде не было. Автор именует гостей выставки «зарубежными учёными», не обратив внимания на то, что ни разу в тексте отчёта, которым он пользовался, слово «зарубежный» не встретилось (употребление его в то время было ограниченным).

Обращение к истории всегда было важнейшим инструментом воспитания гражданственности и патриотизма. Говорить о прошлом серьёзно, взвешенно, без ложного пафоса, опираясь на глу­бокое знание фактов, не упрощая их и не заигрывая с читателем, учат нас лучшие образцы отечественной публицистики. Напомнить об этом сегодня необходимо, наблюдая, как ведутся политические дискуссии, как безответственны подчас ораторы и публицисты в своих обращениях к фактам истории.

В журнале «Журналист» был приведён фрагмент стенограммы из телевизионного цикла «Момент истины»:

Невзоров. Езжайте в Казахстан. Когда вы поедете из Усть-Каменогорска на машине до, предположим, Семипалатинска, вы на секундочку закройте глаза и представьте себе, что здесь, вот по этим жарам, по этим пескам... в раскисших кожах, в ржавых бронях шли люди Ермака. И ставили через каждые пять тысяч вёрст российское знамя.

Эксперты – психолог и журналист прокомментировали его так:

...даже слово красивое, слово романтическое должно соотноситься с исторической правдой, с фактами. Никогда Ермак не был и близко от земель, указанных Невзоровым. Никак не могли люди Ермака ставить «через каждые пять тысяч вёрст российское знамя» – для того, чтобы хоть раз водрузить его на Иртыше, надо было выступить не из Чусовских городков, а из Парижа. Не могло быть у Ермака и никакого «российского знамени»: он действовал не от имени Москвы, а как раз вопреки воле государевой, от имени «знатных купцов Строгановых». Строгановы же происходили из золотоордынских татар, а в нанятом ими отряде Ермака, кроме русских, были татары, литовцы, немцы, причём последние, будучи военнопленными, шли в роли «штрафбатовцев» – за участие в походе им обещали свободу. Так что патриотические мотивы строгановской экспансии не стоит преувеличивать. Всё это есть в «Истории» Карамзина и Соловьёва.1

Оценка ситуаций современной действительности. Основа журналистского выступления – это, прежде всего, факты действительности, события современности, разнообразие и характер которых предусмотреть заранее невозможно, а сверить часто не с чем. Да и всё ли надо проверять? Точнее, всё ли может проверить редактор? По всей вероятности, нет. Ведь если допустить, что сведения, не проверенные нами, не могут быть сообщены читателю, огромное количество материалов никогда не попало бы в печать, приток информации значительно бы сократился. И тем большая ответственность ложится на редактора: он должен определить, какую смысловую нагрузку несут факты.

Умение оценить, правильно осмыслить явления и события редактору необходимо в не меньшей мере, чем автору, но объектом редакторской оценки является не только сам факт действительности, но и то, как эта действительность автором изображена. Поэтому редакторский анализ фактического материала идёт всегда в двух направлениях. Определяя, насколько точен был автор, строя фактическую основу материала, редактор своим опытом, профессиональными знаниями, своим восприятием первого читателя проверяет автора. Рассматривая роль факта в общей структуре журналистского выступления как литературного произведения, редактор судит о способах разработки и подачи фактического материала, он оценивает приёмы и литературное мастерство автора. Оставляя за автором право сообщить свои наблюдения, редактор разделяет с ним ответственность за те выводы, которые предлагаются читателю. Новизна сообщения, быстрота редакции не снимают ни с автора, ни с редактора ответственность за серьёзность каждого сообщения. Оно должно соответствовать современному уровню знаний о предмете. Оперативность не может служить оправданием при появлении на страницах газеты сенсаций, способных ввести читателя в заблуждение.

Приведём несколько отрывков из газетного материала под заголовком «Лечит электроигла». Отметим сразу, что над этим заголовком как название рубрики стоит ещё один – «На грани фантастики».

Очерк начинается так:

Нетрудно было догадаться, что он алкоголик.

– Подождите немного, – проговорил врач и поднёс к его руке небольшой прибор. – Теперь можно.

Сидящий у стола человек слегка вздрогнул, опустил руку. Странная перемена произошла в нём: исчезли блуждающий взгляд, вялость осанки. Человека будто подменили, на его лице и в поведении пропали какие-либо приметы нетрезвости.

– Что же вы не пьете? – послышался голос врача.

– А зачем? Не хочу, много пить вредно...

Такой диалог может показаться необычным. И это действительно так, потому что необычен новый способ лечения различных заболеваний. Если попытаться подыскать сравнение, он отдалённо похож на акупунктуру (иглоукалывание).

Далее мы узнаём, что это безболезненный способ лечения, что клинические испытания проводились в нескольких медицинских учреждениях, что это аппарат недорогой, небольшой, чуть больше пачки сигарет. Электроиглоукалывание оказывает благотворное воздействие на пациентов с заболеваниями внутренних органов и всевозможными расстройствами, вызванными психическими и инфекционными недугами. А вот ещё один пример чудодейственного воздействия электроиглоукалывания:

Однажды во время испытаний к изобретателям привели человека с острым приступом радикулита. Сеанс длился недолго, проходил прямо в присутствии ходатаев. Вскоре пациент, которого привели в согнутом положении, разогнулся и стал размахивать ногами, закидывая их выше головы. Стало не по себе – уж не перелечили ли, хотя по всем законам не должно быть никаких рецидивов. Но всё оказалось намного проще — пациент был из балетной труппы.

Публикация вызвала много откликов. Читатели просили помочь приобрести аппарат, и через три недели редакция вынуждена была поместить заметку «Ещё раз об электроигле»:

Не исключено, что в самом недалеком будущем грани фантастики станут реальностью и действительно различные наркомании, в том числе, алкоголизм, будут излечиваться такими приёмами, как описывается в научно-фантастической форме в статье «Лечит электроигла».

Оказалось, что второй заголовок «На грани фантастики» следовало понимать буквально. Но ведь факты не придуманы. Изобретение сделано. Исследования ведутся. Медики работают. Можно ли об этом писать? Можно, но весь вопрос в том, как писать. Именно на стадии редакционной подготовки текста уточняются связи между отдельными фактами, проясняется для читателя объек­тивность их характера, отрабатывается тон выступления. Работа редактора над фактическим материалом не сводится к искоренению частных неудач и недочётов, это поиски надёжного и креп­кого фундамента журналистского материала.

Поверхностность суждений непростительна для журналиста, и редактору следует особенно внимательно отнестись к выигрышным, на первый взгляд, материалам. Последствия их публикации могут быть очень серьёзны. Напомним о трагедии, разыгравшейся в начале 80-х годов в Баку. Тогда многие стали содержать в домашних условиях животных, которых обычно можно увидеть только в зоопарках. Особенно прославилась семья бакинцев Берберовых, у которых в небольшой двухкомнатной квартире жили лев, пума, собака и две сиамские кошки. Газеты часто писали об этой семье, радио и телевидение рассказывали о них, не задумываясь об опасности, которой подвергали себя эти люди. У Берберовых нашлось много последователей. И только трагедия положила конец умильным публикациям: раздражённый чем-то лев ранил хозяйку и убил мальчика. «Мне хотелось бы заострить внимание на том, какую роль в этой истории и вообще в распространении моды заводить в квартирах самых неожиданных «жильцов» – от крокодилов до львов – сыграли наше телевидение, кино, некоторые писатели и журналисты, – писала знаменитая дрессировщица Ирина Бугримова. – Они шумно, эффектно и безответственно пропагандировали эксперимент Берберовых. В моих глазах бездумные популяризаторы «любви к животным» являют­ся косвенными виновниками происшедшей в Баку трагедии».2

В небрежно отредактированном материале факты нередко предстают перед читателем в искажённом виде, логические связи нарушены, выводы автора необоснованы.

Вправе ли журналист домысливать факты, писать о том, что могло бы произойти, но чего в действительности не было? В какой степени в своём стремлении найти в единичном отражение всеобщего журналист может реконструировать действительность? И если домысел возможен, каковы его границы?

На эти вопросы обычно отвечают так: если журналист говорит о конкретных ситуациях, называет имена и фамилии реальных людей, домысел недопустим, если в публикации представле­ны лишь обобщённые, «безадресные» суждения, – домысел ситуаций и эпизодов не противопоказан. Однако простота этого решения лишь кажущаяся. Образы героев журналистских произведений зачастую далеко не однозначны. И хотя факты бесспорны и точны, люди, картины жизни не просто «списаны с натуры». «Мы вправе привести в материале, скажем, диалог героев, которого, возможно, не было, или применить ещё более смелый приём – воспроизвести мысли действующего лица, которые никто не слышал и не мог «прочитать». Но и то и другое должно быть непременно оговорено автором и «вписываться» в характер изображаемого лица, в суть происходивших событий, т. е. опять-таки соответствовать жизненной правде, иметь психологи­ческое оправдание, и, что не менее важно, должно быть исполнено без натяжек и фальши»,3 – писала очеркистка В. Ткаченко, подчёркивая значение конструктивных решений при работе над фактическим материалом в тексте журналистского произведения.

Цифры в тексте. Цифра – символ иной, чем слово, знаковой системы. Как обозначению числа ей изначально присуща точность, обобщение, концентрированность информации. Этот сложный для редактирования материал требует особого внимания редактора. Начать следует с того, чтобы убедиться, легко ли прочитать текст вслух. Так, заголовок «1 100 000 000-й гражданин» наверняка представит трудности для многих читателей. Конструктивные возможности имён числительных, которыми в языке передаются значения количества, в некоторых случаях оказыва­ются ограниченными, и мы неизбежно сталкиваемся с трудностями словообразования. Многие порядковые числительные, числительные в составе сложных слов, сочетания числительного со словами, употребляющимися только в форме множественного числа, – далеко не полный перечень таких затруднений (22 сутки экспедиция провела в горах..,...вчера в очередь записался 36 124 человек). Мы встречаем словообразование «71-летний старик», но никто не скажет: «однолетний ребёнок», «однолетний отпуск».

Издательская практика выработала специальные рекомендации для обозначения чисел в тексте.4 Числа от 1 до 9 включительно принято обозначать словом, когда они не имеют при себе единиц измерения и стоят в косвенном падеже. Это необходимо, чтобы избежать остановки при прочтении цифры, которая воспринимается первоначально всегда в форме именительного падежа. (Сравните: с четырьмя книгами – с 4 книгами; у пяти студентов – у 5 студентов). Словом обозначаются числа при стечении нескольких цифровых обозначений (семнадцать 19-летних военнослужащих оказались на больничных койках), но лучшим вариантом в этом случае будет изменение фразы, позволяющее избежать стечения количественных понятий. Словом обозначают количественное числительное, когда им начато предложение. В противном случае границы между предложениями стираются. Цифрой принято обозначать однозначные числа, когда они находятся в одном ряду с многозначными, а также когда они имеют при себе единицы измерения. Цифровая форма предпочтительна для многозначных чисел. Она более отчётлива и лучше воспринимается.

Выбор между цифровой и различными вариантами словесной формы для обозначения количества зачастую приобретает для редактора принципиальное значение. Перед ним может встать вопрос, что предпочесть: «25%», «одна четвёртая часть»; «четверть» или конкретное обозначение количества цифрой, например: «Общая протяжённость топливных артерий достигает в республике более шести тысяч километров. К концу нынешнего года она увеличится на четверть». Был ли прав редактор, когда обозначил количество существительным «четверть»? Очевидно, текст выиграл в выразительности, но проиграл в точности (сравните: «протяжённость... увеличится на 1500 км»). Выбор между цифрой и словом каждый раз должен быть мотивирован.

Включение цифр в текст – одно из наиболее рациональных средств сообщения информации и действенное средство убеждения. Печатая сводки, экономические обозрения, материалы изучения общественного мнения, предоставляя слово экономистам, статистикам, социологам, политикам, специалистам промышленности и сельского хозяйства, журналист разговаривает с читателем язы­ком цифр.

Цифра всегда останавливает на себе внимание. Строго определённое её значение как знака математического предопределяет первое и главное требование редактора к этому виду фактическо­го материала. Цифра в тексте должна быть точна независимо от того, какую функцию – информации, аргумента или иллюстрации – она выполняет. Редактору важно знать основные критерии выбора необходимых и выразительных цифр, способы аналитической их обработки и специфические приёмы редакторской оценки и обработки статистического материала, полезно выработать навык соотнесения числовых значений, владеть методикой построения системных рядов, знать правила округления величин, уметь проверить вычисления.

Вот данные фотографии рабочего дня десяти комбайнов «СК-3», – пишет газета. – Из 140 часов, что комбайны находились в поле, они затратили на обмолот валков 57,5 часа и на разгрузку зерна – 7 часов. А потеряли более 61 часа или 42,7 процента времени: из них из-за поломок и технических неисправностей – 22,5 часа, из-за ожидания с полным бункером автомашин – 11 часов. Механизаторы, ознакомившись с результатами наблюдений, удивились: «А мы-то думали, что непрерывно трудились от зари до зари».

Проверим, точны ли эти данные, могут ли они называться фотографией. Итак, 140 часов комбайны были в поле. Работали они 57,5 часа и 7 часов, т. е. 64,5 часа, потеряли 61 час. 64,5 и 61 составляют в сумме 125,5. А в поле комбайны были, как сообщено, 140 часов. Что делали и где были комбайны в течение 15,5 часа – остаётся неясным. В тексте много цифр, но «фотография» не получилась.

Другая публикация сообщает:

Замыкает производственную цепочку газопромысла подсобное хозяйство. Капитально, из крепкого кирпича выложена свиноферма. Её построили совсем недавно. Два откормочника по тысяче голов в каждом приняты в эксплуатацию в конце прошлого года и ещё не полностью заселены: животных здесь пока около двух тысяч голов. К концу года поголовье возрастет до трёх тысяч.

В этом случае не требуется сложных подсчётов, чтобы спросить автора, где собираются содержать «лишних» свиней, ведь мест в откормочнике явно не хватит.

Когда газета поместила заметку о том, что группа японских исследователей пожертвовала на сооружение мемориала в районе падения Тунгусского метеорита сто тысяч иен, читатель вос­принял это как событие значительное, хотя в пересчёте на рубли по действовавшему в то время официальному курсу сумма была совсем невелика, немногим более 400 рублей. Проверить реаль­ное значение цифры всегда необходимо, чтобы избежать ложных эффектов.

Существен выбор единиц измерения. Числовые значения должны быть сопоставимы. Когда в одной и той же заметке упоминается, например, напряжение в 115 киловольт и в 1,5 миллиона вольт, читатель не соотносит их друг с другом. Трудно сопоставить производительность труда, когда она исчислена в одном случае в человеко-часах, в другом – в человеко-днях:

Если считать по государственным затратам труда (3,7 человеко-часа на центнер), Кисловы израсходовали на свою картошку 277,5 рабочего часа, а работай они вручную, то есть расходуй по средним нормам индивидуального сектора 2,8 человеко-дня на центнер, затраты труда достигли бы 1680 часов. Сэкономлено 1402,5 рабочего часа.

Цифры, приведённые автором, впечатляют, но за ходом его расчётов читатель уследить не может. Цифру приходится принимать на веру.

Даже в простейших построениях надо быть внимательным. Чтобы сопоставление стало для читателя очевидным, фраза: «Работу, на которую отводилось три с половиной года, строители ре­шили выполнить за 14 месяцев», – требует правки.

Значения меньше – больше, ближе – дальше, раньше – позже и т. п. должны быть подтверждены в тексте.

Включённая в словесный текст, цифра входит в систему существующих в нём смысловых связей, её надо уметь вписать в него. Цифра, неумело включённая в текст, создает лишь иллюзию точной информации. Редактор не только оценивает реальное значение каждой цифры, но и соотносит его со значением других элементов текста: дата должна быть не только проверена, но и соотнесена с обозначением события и отдельных реалий, числа осознаны в ряду определённых закономерностей. Это поможет избежать досадных ошибок и неточностей, которые всегда вызы­вают резкую и справедливую реакцию читателей. Когда в статье сказано, что Даниил Андреев умер 30 марта 1959 года, а через две строчки мы читаем: «Даниил Андреев прожил лишь 53 года – с 1906-го по 1950-й», это не останется незамеченным.

Обилие цифр и дат никогда не идёт на пользу газетной публикации. Перегружать ими текст нельзя, необходимость каждой должна быть очевидна. Даты, не связанные по смыслу с предметом публикации, не следует включать в текст:

Здесь появился не известный ранее документ – донесение солдата «Енисейского полку» Ивана Ползунова, адресованное канцелярии главного правления сибирского и казанского заводов и датированное 1736 годом. Этот документ даёт возможность утверждать, что И.И. Ползунов родился не в 1728 году, как считалось, а в 1729 году.

Приведены три даты, и ни одна из них не «работает», логической связи между датой и событием нет.

Трудность для редактора может представить и сама датировка событий. Как известно, новый стиль, соответствующий так называемому григорианскому календарю, принятому европейскими странами с XVI в., был введён в России в феврале 1918 г. До этого Россия жила по старому, юлианскому календарю, который в XIX в. отставал от григорианского на 12 суток. События, происходившие до октября 1917 г., у нас принято датировать по старому стилю, события после февраля 1918 г. – по новому, для событий между октябрём 1917 и февралём 1918 г. принята двойная датировка, причём в скобках указывается новый стиль.

Не зная этого, редактор не сможет разобраться в такой, например, датировке событий:

С заключительной статьёй третьего номера «Вперёд» перекликается передовица четвёртого номера, вышедшего 18 (31) января 1905 г., озаглавленная «Начало революции в России» и тоже написанная в форме дневника: «Женева, среда 25 (12) января».

На первый взгляд, противоречие в датах налицо: в номере, вышедшем 18 января, опубликована статья, написанная 25 января. В скобках должна быть указана дата по новому стилю, дата 25 (12) января этому правилу не соответствует. Между тем, основания для такой датировки, у автора были. Газета «Вперёд» издавалась в России, и соответственно первая дата указана по старо­му стилю. В скобках – дата, которая нужна для того, чтобы соотнести это событие с другими, происходившими в Женеве, где был принят новый стиль. Во второй дате старый стиль указан в скобках. Так автор решил свою задачу, а редактору предстоит оценить, правомерно ли это решение.

Существенно, чтобы перевод количественных понятий в разряд конкретных представлений был по силам читателю. Прежде всего, это касается обозначения больших количеств и приблизи­тельных величин. Когда в погоне за эффектом авторы злоупотребляют ими, кроме самого общего представления, запёчатлённого в сознании как много, мало, хорошо, плохо, читатель никакой другой информации из текста не извлекает. Редактору следует помнить, что имена существительные со значением числа, такие как тысяча, миллион, миллиард, которыми мы пользуемся для обозначения больших количеств, мыслятся, прежде всего, как предметно-собирательные значения множества, и конкретизации их в тексте следует уделить специальное внимание.

Закономерно, вероятно, что общие указания на количество всегда страдают приблизительностью. Что мы узнаём из такой, например, заметки?

На предприятиях одного из производственных объединений будет произведено продукции на десятки миллионов рублей... рост производительности труда составил почти 40 процентов... освоен ряд новых видов продукции... Успех достигнут за счёт широкого внедрения новых технологических процессов... внедрено в производство свыше тысячи изобретений и около семи тысяч рационализаторских предложений... экономический эффект от их внедрения превысил 100 миллионов рублей... будет выпущено продукции на миллионы рублей и получена дополнительная прибыль...

Заметка заняла в газете около 60 строк, но кроме самого общего впечатления о том, что дела на предприятии идут хорошо, читатель из неё ничего не вынес. Извлекая количественные показа­тели из документов и насыщая ими текст, авторы далеко не всегда осознают разницу между отчётом и газетной публикацией.

И, наконец, приём конкретизации цифры, очень важный для работы над публицистическим материалом. Он заключается в том, чтобы, пусть в общих чертах, представить реальное значение цифры. Затруднения неизбежно возникнут, если цифра включена в текст необдуманно, механически перенесена в него из статистического отчёта. Попробуйте, например, конкретизировать цифру, входящую в количественно-именное сочетание 20,5 коровы! («На сто гектаров угодий хозяйство имеет 54 головы крупного рогатого скота, в том числе 20,5 коровы»). Эта цифра нелепо выглядит на газетной полосе в журналистской публикации. Правда, Глеб Успенский один из своих очерков назвал «Четверть лошади», но если в очерке Успенского число – образ, в приведённом нами отрывке – это результат небрежной обработки редактором статистического материала.

В сочетании с другими приёмами анализа приём конкретизации особенно результативен. Не случайно к нему часто прибегают публицисты как к средству выразительности:

— Ну, скажите, — проникновенно-вкрадчиво-иронично вопросил Павлов, – кто из вас сможет съесть 138 килограммов хлеба? (Подразумевалось: за год.) Ошарашенные неожиданным вопросом активисты флагмана столичной индустрии молчали. Очевидно, пожилые зиловцы, помнившие военные карточные пайки (800 г – на рабочего, 400 – на иждивенца), подсчитывали в уме – больше это или меньше, чем в ту грозную и голодную пору. Как ни крути, нынешний расклад премьера обрекал их на более скудный рацион – 138 кг: 365(6) дней – около 400 граммов на едока в среднем.

Более молодые слушатели премьера, возможно, гадали, в каком районе Москвы хлеб так непопулярен? Пауза становилась неприлично затяжной… Слегка смутившись (а смутить Валентина Сергеевича невозможно трудно...), премьер вынужден был повторить вопрос. И снова молчание. Премьер сделал государственно мудрый вывод: нельзя – это выше человеческих возможностей. И как руководитель, «хорошо знающий жизнь», предположил: значит, много хлеба идёт на корм скоту. Сообразив, что в Москве нет столько живности, копытной и пернатой, добавил: «Ну и ещё на свалки».

В русскую публицистику цифра вошла в конце XIX в. «... Нужно только раз получить интерес к этим дробям, нулям, нуликам, к этой вообще цифровой крупе, которою усеяны наши статистиче­ские книги и таблицы, как все они, вся эта крупа цифр начнёт принимать человеческие образы и облекаться в картины ежедневной жизни, то есть начнёт получать значение самого распространённейшего, разностороннейшего изображения жизни»,5 – писал Глеб Успенский. В те годы это звучало как открытие. Сейчас мы знаем, и неоднократно находим подтверждение тому, что цифра – одно из действенных средств убеждения.

Включение в текст цифр, точных данных, показателей статистики – приём, прочно закрепившийся в публицистике. «Автор умеет глядеть в корень вопросов, добираться до первопричины. Умеет считать, – писал В. Овечкин об очерках Ю. Черниченко. – И умеет заразить читателя своей любовью и вниманием к цифре, живой статистике, к глубокому, пытливому анализу явлений. Надо добавить – честному анализу. Ибо мы знаем, как на арифмометрах конъюнктурщиков иногда и дважды два получается... семь с половиной».6 Очерки Ю. Черниченко, действительно, стали событием для своего времени не только потому, что в них говорилось о проблемах общественно важных, но и потому, что они не преподносили читателю принятых в то время готовых истин, а заставляли его думать.

Один из очерков имеет подчёркнуто обыденное название «Про картошку».* Проследим, как ведётся в нём анализ точных экономических данных:

В Гусь-Хрустальном районе (вверх по Гусю идёт уже Владимирская Мещёра) у рабочих и служащих площади под картошкой двенадцать лет почти неизменны: в 1964 году было 980 гектаров, сейчас засевают 940, «все на еду». А колхозники сократили посадки почти наполовину: с 1967 гектаров в шестьдесят четвёртом, до 1051 гектара в семьдесят шестом! Для мещёрской, торфяной и песчаной, исстари картофельной стороны это кардинальное экономическое изменение. Оно прямо сказалось на поголовье. Было 6516 коров (только в сельской местности, город Гусь не в счёт), осталось 4459, свиней держали больше двух тысяч – сейчас тысяча сто. Я часто езжу к друзьям на станцию Нечаевская – она среди боров и болот, в самой глубине Мещёры – и всякий раз помогаю сгружать сумки-сетки: поезд стоит две минуты, а бабам надо успеть выгрузить целый московский гастроном.7

Автор не упрощает данных, не округляет числовые значения. Они важны, читатель должен быть уверен в их достоверности, чтобы начать сопоставлять цифры и размышлять над фактами. Сравнение данных построено чётко, но быстро сравнить значение четырёхзначных цифр 1967 и 1051 трудно, и чтобы облегчить задачу, результат даётся сразу:...сократила посадка почти наполовину. Не заставляет себя ждать и авторская оценка случившегося: это кардинальное экономическое изменение. Отсюда закономерен переход к следующей ступени анализа – выяв­лению последствий этих изменений. Снова точные цифры и их сопоставление. Но вывод на этот раз не строгая формулировка, а живая сценка. Автор – её участник. Он свидетель того, как живут в глубине Мещёры. Цифры облечены в картины повседневной жизни, знакомой и понятной читателю.

«Очень бы советовал коллегам при чтении экономической литературы обращать внимание не столько на цифры (они устаревают мгновенно), сколько на методы анализа, выявить смысл экономических явлений, а не только назвать, обозначить их», – писал публицист В. Селюнин, экономические очерки которого были хорошо известны читателям в доперестроечное время. Его суждения о том, как включать цифру в текст, заставить её по-настоящему заговорить, как сопоставить данные, прокомментировать их, как сделать доступным для читателя заведомо сложный материал, полезны для журналиста и поучительны для редактора (авторский комментарий, помогающий читателю разобраться в цифрах, нами в тексте выделен):

Вот пример того, как журналист прошёл мимо самого интересного, увиденного им, и тем обеднил собственное творение. В обозрении, напечатанном «Северной правдой», читаем: «Подрядные организации области ввели в действие жилые дома общей площадью 92 288 кв. метров, или 102 процента к плану». А четырьмя абзацами ниже: «За счёт государственных капиталовложений в целом по области введено в действие 97815 кв. метров общей площади жилых домов. Это составляет 73 процента к плану первого по­лугодия».

Вы что-нибудь поняли? Нет? Боюсь, что и автор не вполне уяснил суть написанного им (если это не так, извиняюсь перед обозревателем – возможно, у него были какие-то особые причины оставить цифры без комментариев). А между тем здесь обозначено явление любопытное. Общая программа жилищного строительства за счёт государства складывается из подряда и так называемого хозспособа. Первую часть исполняют специализированные строительные организации, вторую – сами будущие хозяева жилья, т. е. промышленные и иные предприятия. Какой способ лучше – известно, да и цифры, приведённые обозревателем, сомнений на сей счёт не оставляют.

Но в цифрах этих есть ещё и скрытая информация. Нетрудно подсчитать, что если 97815 кв. метров составляют 73 процента полугодового плана ввода жилья, то весь план на полугодие — 134 тысячи кв. метров. Тем же способом исчисляем план подряда – 90,5 тысячи. План строительства хозспособом (134 тысячи минус 90,5 тысячи) составляет 43,5 тысячи квадратных метров. Эта величина равна примерно трети всей программы жилищного строительства (43,5 тысячи от 134 тысяч). Как видим, пресловутым самостроем в области было намечено соорудить очень высокую долю жилищ. А что вышло на практике? Из 97815 кв. метров всего ввода 92288 падает на подряд. Значит, хозспособом введено остальное, или около 5,5 тысячи кв. метров. Сравниваем эту цифру с планом «самостроя» (43,5 тысячи) и выясняем: задание исполнено едва на 12–13 процентов. А по сообщению автора обзора, план подряда перекрыт. Выводы, полагаю, ясны. Теперь добрать бы у знающих людей, что мешает развитию подряда, – и дельная главка обозрения готова.8

Перед нами типичное для экономиста рассуждение. Анализ фактов основан на вычислениях. Обратим внимание на то, как, прежде чем ввести цифру в текст, автор предупреждает читателя, что от него потребуется особое внимание, пробуждает интерес к цифре. (А между тем здесь обозначено явление любопытное... Но в цифрах этих есть ещё и скрытая информация...) Читатель видит, как вычисления ведутся: План строительства хозспособом (134 тысячи минус 90,5 тысячи) составляет 43,5 тысячи кв. метров, автор предлагает читателю проверить результаты вычислений, участвовать в расчётах, даёт возможность вернуться к прочитанному и восстановить его в памяти, вводит дополнительные сведения, поясняет ход своей мысли. Мы нередко слышим: «цифры говорят сами за себя». Верно. Только говорят они обычно далеко не всё. Чтобы полностью раскрыть их смысл, нужно суметь разглядеть за ними явления и тенденции. Сухие ряды цифр способны только отпугнуть читателя. Восприятие цифр должно быть подготовлено редактором методически, надо специально позаботиться о том, чтобы сообщить вниманию читателя устойчивость и активность.

Обработка таблиц. Таблица – форма обобщения фактического (главным образом, статистического) материала, традиционная для экономики, статистики, точных наук. Благодаря приёмам группировки по общим признакам, показатели таблицы выглядят рельефно, их легко сравнивать, достигается возможность наглядно представить операции с данными. Они располагаются в таблице по вертикальным колонкам — графам, снабжённым заголовками и отделённым друг от друга вертикальными линейками (при публикации в газете вертикальные линейки часто опускают). Основные части таблицы: тематический заголовок, головка, боковик, прографка. Если таблиц несколько, они могут иметь также нумерационный заголовок.

При воспроизведении текста высокой печатью газеты редко публиковали таблицы, требовавшие по условиям технологического процесса ручного набора. Современная полиграфическая техника расширила возможности графического оформления фактического материала. Таблицы стали часто появляться на газетной полосе.

Таблицы различаются по своим целям. Справочные — это так называемые рабочие таблицы или таблицы сведений. Газеты регулярно печатают таблицы курса валют, результатов и дат спортивных состязаний, таблицы выигрышей. Задача редактора в этом случае – проверить правильность данных и облегчить читателю пользование таблицей: сведения должны быть расположены в определённом порядке, например, по алфавиту, во временной последовательности, в порядке возрастания или убывания величин.

Аналитические таблицы – итог счётной и статистической работы. Такая таблица сводит воедино данные по нескольким объектам наблюдений, фиксирует результат классификации данных, их группировки, подсчётов, вычислений, выявляет и делает очевидными связи между явлениями. Для журналиста включение в текст аналитической таблицы – экономный и выразительный способ представить сложный фактический материал.

Эти данные показательны для читателей журнала, представляют они интерес и для специалистов – историков печати и социологов, но построение таблицы нельзя назвать удачным. Если рассматривать её только как справочную, найти нужные сведения удастся не сразу: названия изданий расположены беспорядочно. Никак не помогает таблица и анализу ситуации, несмотря на то, что работа, необходимая для этого, была проведена: в таблицу включены не только абсолютные цифровые значения (количество подписчиков за два года), но и процентное отношение этих данных. Читателю трудно зрительно сопоставить цифры. Наиболее красноречивые данные теряются в ряду менее показательных. Ни расположением их, ни средствами графики отношения меньше – больше не выявлены. Нарушено и важнейшее для всякой аналитической таблицы требование сопоставимости величин. Объединять в одной графе сведения об изданиях разных типов – газетах и журналах, среди которых даже один толстый литературно-художественный журнал, неправомерно. О небрежности оформления таблицы свидетельствуют пустая графа в головке таблицы, формулировка её тематического заголовка, оформление размерности показателей.

Перестроенная таблица выявляет тенденции, которые нашли своё развитие в дальнейшем. Через год, комментируя предварительные данные о подписке уже на 1991 г., еженедельник АиФ констатировал не только всеобщее снижение тиражей, причиной которого послужило повышение цен на газеты и журналы, но и то, что многих читателей перестало удовлетворять качество ин­формации, её направленность, оценка событий и фактов. Подписка на центральные издания сократилась, перестали практически пользоваться спросом многие партийные коммунистические газеты и журналы – все эти процессы способны отразить цифры, сведённые в таблицу.

Обычно, обращаясь к таблицам, журналист имеет дело с фактами, уже обработанными специалистом и сгруппированными определённым образом. Такие таблицы подробны, содержат много данных, группировка которых продиктована специальными задачами. Для журналиста – это лишь исходный материал, но тем не менее надо уметь прочитать любую, даже самую сложную, таблицу, сопоставляя данные друг с другом, выявляя логические связи между величинами, понять принцип их группировки. Это необходимо, чтобы помочь автору упростить таблицу, освободить её от лишних данных и правильно оформить. Редактор проверяет достоверность, существенность, сопоставимость показателей, точность формулировок, оценивает построение и оформление таблицы, судит о том, насколько наглядно представлены в ней данные и связи между ними.9

В основе логической структуры таблицы лежит суждение. Её цель – выявить логические связи между его субъектом и предикатом, между величинами и их характеристикой. Если данных в таблице немного и она проста по построению, в газете её включают в текст после двоеточия в виде вывода (без линеек). В других случаях таблица сохраняет свою традиционную форму, но никогда в журналистском материале основной текст не должен повторять таблицу, он лишь комментирует её, формулирует выводы, следующие из данных, которые в этом случае играют роль аргументов.

Чтобы проверить содержание таблицы, рекомендуется провести выборочную проверку величин, оценить авторитетность источника, из которого заимствованы данные, убедиться в строгости следования избранному принципу группировки данных. Важно, чтобы общие признаки, на основании которых ведётся группировка, были найдены правильно. Следует проверить, сопоставимы ли данные по существу и по их количественному значению, специально обращая внимание на единицы измерения и их написание, на то, сопоставимы ли отрезки времени, в течение которых велось наблюдение.

Таблица должна наглядно проявить для читателя взаимозависимость величин. Полезно знать, что сравнивать их легче, когда они расположены по вертикали, причём напомним, как важно точно расположить цифры – разряд под разрядом. Простой, но эффективный способ выявить взаимосвязь величин, стоящих в боковике, – система отступов. В таблице не должно быть повторов, пустых граф – они свидетельствуют о непродуманности построения таблицы: комбинация вертикальных граф и горизонтальных строк наглядно проявляет смысл суждений. В таблице не должно быть лишних граф и строк (например, графы «№ по порядку»), нумерации граф, строк, содержащих итоги вычислений («Всего...», «Итого...») Примечания должны быть вынесены вниз таблицы отдельной строкой.

Сложный, содержащий большое количество данных, табличный материал, оформленный как вывод, воспринимается с трудом. Если по техническим причинам вертикальные линейки поставить нельзя, пробелы между графами следует увеличить. Теряет в наглядности таблица, завёрстанная в газете с переходом на другую полосу, трудно прочитать головку таблицы, когда строки в ней расположены по вертикали.

Даже при публикации официальных статистических данных, уже представленных в исходных материалах в виде таблиц, в которых редактор не вправе что-либо изменить по существу, необ­ходимо обработать их с учётом особенностей восприятия читателем газетного текста, требований наглядности и технических возможностей газетной вёрстки.

Работа с литературными цитатами. Для журналиста обращение к цитатам – экономный и убедительный приём, позволяющий представить читателю факты, обобщить их, подтвердить своё мнение ссылкой на авторитетный источник. В публицистическом тексте это средство не только убеждения, но и эмоционального воздействия. Как один из видов фактического материала, цитаты должны удовлетворять предъявляемым к нему общим требованиям, на первом месте среди которых стоит требование точности. Цитата – по известному определению – дословно приведённая выдержка из текста. Требование точности воспроизведения цитаты охватывает не только слова, но и знаки препинания, шрифтовое оформление.10 Это в равной мере относится к выдержке из официального документа, несущей читателю содержательную информацию, и к эмоционально насыщенной цитате из художественного произведения. В газете не принято давать подробные ссылки на источник цитаты, читатель принимает её на веру, и редактор полностью ответственен за то, чтобы в тексте не было искажений. Поэтому он обязан тщательно выверить цитату, не передоверяя это техническим работникам.

Известно, что автор иногда цитирует по памяти. Редактор не должен позволять себе этого. Авторитет публикации может подорвать даже незначительная ошибка. Если она пройдёт незаме­ченной, текст может быть истолкован неверно. Даже признанный в своей области специалист не застрахован от ошибок при цитировании по памяти. «Пушкин создал свою трагедию с мыслью о современности, – пишет известный литературовед. – Слова юродивого: «Нельзя молиться за царя-убийцу!» – имели в виду не столько Годунова, сколько Александра I, разделявшего ответствен­ность за убийство его обезумевшего отца Павла I». Учёный всегда имеет право на гипотезу, но в данном случае гипотеза оказалась несостоятельной, ведь в тексте трагедии фраза другая: «Нельзя молиться за царя Ирода». Библейская легенда о царе Ироде, известном как жестокий убийца младенцев, не может служить основанием для вывода, который делает исследователь. Причина ошибки – одно неверно переданное слово цитаты.

Точность цитирования трактуется редактированием широко. Она предусматривает оценку цитаты по существу, правомерность её выбора, оценку приёмов, которыми она введена в текст. Редактор должен уточнить, из какого источника цитата извлечена, кем, когда, в связи с какими обстоятельствами создан цитируемый текст. Это особенно существенно потому, что объём журналистского материала невелик и не допускает включения большого количества пространных цитат. Отбор их должен быть обоснованным, а обработка текста цитаты, которую нет возможности привести полностью, требует особой тщательности: каждый пропуск в цитате следует обозначить, сокращения не должны исказить смысл. Чтобы решить, допустимо ли сокращение, предложенное автором, редактор должен восстановить текст цитаты, и только после этого, сравнив полный и сокращённый варианты, он определяет, допустимы ли сделанные автором купюры. Особого внимания требуют цитаты из художественной литературы. Если эти цитаты удачно найдены и точно вписаны в текст журналистского материала, они способны обогатить его, открыть для читателя новые стороны явления.

Цитата может быть представлена одним или несколькими предложениями, частью предложения, даже одним словом. Но во всех случаях это «чужой» фрагмент в структуре текста. Войдя в него, став его частью, цитата продолжает сохранять содержательные и экспрессивные качества, которые были присущи ей в тексте, послужившем источником цитирования. Так возникает своеобразная перекличка двух литературных произведений, их внутренних миров, открывающая широкие возможности для образного освоения публицистом действительности. И в то же время двойственная природа цитаты может послужить причиной досадных редакторских просчётов.

Можно понять, почему в заголовке заметки о работнице почтамта не закончена цитируемая строфа из стихотворения К. Симонова:

Письма пишут разные:

Слёзные, болезные,

Иногда прекрасные...

Место многоточия должны были занять слова «чаще бесполезные», они, видимо, показались автору неуместными. И вот результат – искажена мысль поэта.

Другой пример: готовя к печати материал, редактор не обратил внимания на взятые автором в кавычки слова: «Девушка слегка повернула голову, и короткие каштаново-русые косы упали на плечо. «Синими брызгами» она взглянула на меня из XVII века». Читатель, знающий поэзию С. Есенина, легко восстановит строфу стихотворения из цикла «Русь кабацкая», откуда заимствованы эти слова, и стремление автора найти красивый образ окажется сведённым на нет.

Если текст теряет связи со своим источником, он утрачивает качества цитаты, становится просто словами в кавычках, да и сами кавычки оказываются ненужными, а в тексте может возникнуть двусмысленность. Корреспонденцию о наставнице будущих бортпроводниц Аэрофлота завершала такая концовка:

Есть прекрасные стихи об Учителе: «Учитель, перед именем твоим...» Когда я думаю о Ларисе Петровне и о том богатстве, которое она дарит каждой из своих воспитанниц, я вспоминаю эти строки, они звучат как откровение, как глубокое и искреннее уважение к слову «Учитель» и к личности Учителя.

Стихотворная строка в цитате оборвана. В чем её смысл? Почему эти слова для автора звучат как откровение? Как характеризуют они личность героини? Восстановим строки из поэмы Н.А. Некрасова «Медвежья охота», откуда взята цитата:

Белинский был особенно любим...

Молясь твоей многострадальной тени,

Учитель, перед именем твоим

Позволь смиренно преклонить колени!

Неправомерность подобного цитирования очевидна. К цитатам, оборванным на полуслове, не содержащим законченного суждения, к цитатам с пропусками, пусть и обозначенными в тексте, как положено, многоточиями, редактор всегда должен отнестись с особым вниманием.

В публицистическом тексте цитатам отводится особая роль, возрастает значение комментария, содержащего авторскую оценку цитаты. Между цитатой и комментарием возникают своеобразные типы связи. Опытный редактор знает, как важен в этом случае выбор приёмов комментирования и как серьезны могут быть последствия любой небрежности при обработке такого текста.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: