Бог войны и богиня любви: о чем молчат исторические хроники 11 страница

– Да пребудут души их в мире, Лео. А теперь рассказывай, что случилось.

Он опустился на табурет и сам разлил по бокалам вино. С благодарностью подумал об Адаме: тот подал подогретое вино с пряностями. Для Ричарда это как раз то, что нужно: он чувствовал, как постепенно накатывает слабость, ощущал озноб. Переутомился? Сказываются последствия ранения? Но больше всего Ричард опасался, что это нахлынула застарелая хворь, малярия, какую он подхватил давно, еще в болотистых лесах Пуату. Когда она наваливалась, он на три дня выходил из строя: все тело болело, его трясло, как от холода, потом в голове мутилось, начиналось забытье… К дьяволу! Вот сейчас он выпьет вина и оно придаст ему сил.

– Я жду вашего рассказа, Бабенберг, – вскинув голову, повторил Ричард.

Леопольд сперва рассказывал медленно и неохотно, но потом слова так и полились. Оказывается, когда они отъехали от Яффы по старому пути паломников, местность сначала была открытая и им ничего не угрожало. К тому же в старых руинах вокруг Яффы уже расположились посты крестоносцев, и Леопольд рассчитывал, что в случае опасности их предупредят сигнальным дымом. Но все было спокойно, и они решили проехать как можно дальше. Неожиданно на них напали. Обстреляли, как уток в охотничий сезон, стрелы так и разили, под его людьми убивали лошадей, а они никак не могли понять, откуда же ведется стрельба, чтобы пойти в атаку. Казалось, стреляли отовсюду: из зарослей лощины, с покрытых фисташками холмов, из-за руин покосившейся башни в отдалении. Но стрелы летели в таком множестве, что падали не только кони, но и крестоносцы.

– Погоди! – прервал герцога Ричард. – Разве вы не были в полном боевом облачении? Ад и преисподняя! За время нашего марша по побережью вы должны были убедиться, что наши доспехи хорошо предохраняют от стрел.

Леопольд резко мотнул светлыми всклокоченными волосами.

– Но ведь это уже наши края! Как я мог подумать, что эти неверные псы посмеют напасть? И… да, Ричард, я не счел нужным облачить моих рыцарей в сталь с головы до ног. Мне важно было совершить рейд и убедиться, что округа чиста.

«Вот ты и убедился», – с трудом сдерживая гнев, подумал Ричард. Его стало трясти еще сильнее. От злости на самонадеянного тупицу Лео, от озноба, от жара, поднимавшегося изнутри. Голова кружилась.

Сжав зубы, Ричард Львиное Сердце слушал продолжение рассказа Леопольда, пока тот не начал хвалить родственника короля Обри де Ринеля. Ибо, пока они разбирались, откуда ведется обстрел, пока рыцари падали и гибли, Обри один не потерял присутствия духа и, схватив лошадь герцога Австрийского под уздцы, с криком «Отступаем!» помчался прочь. Он увлек за собой Бабенберга и тем самым спас и его, и тех из рыцарей, которые были еще в седле и могли следовать за ними. – А те, которые лишились коней? – спросил Ричард.

Герцог всхлипнул.

– Все мы под Богом ходим, Плантагенет. И пусть душа моя в смятении, но разве смерть за наше правое дело не открыла перед павшими ворота в рай?

«Ты сам погубил их, оставив во власти сарацин», – хотелось заорать Ричарду. Оставить своих людей! Тех из них, кого не убьют, наверняка сделают рабами. А ведь с Лео были и опоясанные рыцари. Какой стыд!

– Как только я налажу связь с неприятелем, мы постараемся выкупить достойных австрийских воинов, – пообещал он, понимая, что и в этом случае ему придется раскошелиться, ибо казна Леопольда слишком тощая, чтобы он смог позволить себе подобное.

Когда герцог удалился, Ричард устало облокотился о столешницу и стал пить вино. Его знобило все сильнее. Или это ночь в Яффе такая холодная?

– Три плохих дня, Дик?[37]– фамильярно произнес рядом знакомый голос.

Блондель. Его любимый менестрель. Только своему любимому песнопевцу Ричард позволял порой так называть себя. Ибо талант не знает сословных преград, данными Богом дарованиями можно только восхищаться.

Блондель понял, что происходит с английским Львом, и подхватил его на редкость сильными для столь грациозного юноши руками. А рядом уже и верный Адам Толуорт. Вместе они уложили короля, накрыли львиными шкурами, столь прекрасно выделанными, что они казались мягче замши. Подарок Саладина, когда король свалился в первый раз в приступе изнурительной болезни под Акрой. Теперь еще это…

Ричард не хотел сдаваться, оперся о кладку стены.

– Позовите ко мне короля Гвидо! – хрипло ворчал он. – И пусть придет магистр ордена Госпиталя.

Ломота в костях донимала, хотелось пить, мысли путались. Но все же сквозь резь в глазах он различил, когда заколебались тени, увидел озабоченное лицо ангела в золотых кудрях. Лузиньян. За ним смутно маячила высокая фигура магистра-госпитальера в его темном плаще и белом тюрбане.

Ричард облизал пересохшие губы, пробормотал:

– Гвидо, пока нет военных действий, ты отвечаешь за Яффу. Если же война… Проклятье!.. Да я сам скоро… А пока, если появятся сарацины, то всем пусть распоряжается Гарнье де Неблус. Он знает эти места. И еще…

Собраться с мыслями было трудно, накатывал бред, и почему-то мерещилась грудастая Дева Кипра на стене. Легкая ткань платья облегала ее тело, подчеркивая все выпуклости…

Ричард затряс головой.

– Грех, это грех. Эй, кто тут?

– Мы здесь, Ваше Величество.

Какой же мягкий голос у Гвидо! И Ричард приказал ему: пусть в Яффу приедут королева Беренгария и его сестра Иоанна Плантагенет. Ему будет спокойнее, если его женщины будут рядом, а не там, куда направился предприимчивый маркиз Конрад. Гвидо должен послать за ними лучший из кораблей и лично встретить королев, если к тому сроку он, Ричард, не встанет. Нет, он встанет, встанет. Ричард клялся в этом спасением своей души… И звал свою мать, королеву Элеонору. Он бредил…

Король скоро справился с хворью. Уже на третий день Толуорт заметил, что Ричард осмысленно озирает покачивающийся под порывами ветра полог над головой. – Что угодно Вашему Величеству?

– Сколько я был в беспамятстве?

– Совсем немного, сир. Что вам угодно?

Горячий бульон, который он принес, был просто восхитителен. Ричард почувствовал зверский голод – верный признак, что он идет на поправку. За бульоном последовали вареное мясо, бокал вина и сладкий сок гранатовых плодов.

– Хорошо, что вы немного полежали спокойно, государь, – уверял Адам. – Лихорадка лихорадкой, но в покое ваше ранение совсем затянулось, лекарь даже снял повязку.

Ричарда более всего беспокоили дела в Яффе. Оказалось, что все даже лучше, чем он ожидал: Гарнье де Неблус со своими госпитальерами отогнал сарацин из окрестностей города, его стрелки теперь следят за подступами к Яффе, а маршал тамплиеров де Шампер отправился в поездку к Аскалону. Он сам доложит обо всем Ричарду по приезде. Пока же король Гвидо, поспешивший на зов английского Льва, отчитывался о проделанном.

Под его присмотром продолжалось восстановление стен Яффы. В этом очень помогают итальянцы, которые постоянно подвозят строительный материал и отдают его почти безвозмездно, в счет будущих дивидендов от Иерусалимского короля Гвидо, которые он охотно им обещает. Одновременно Гвидо приказал восстановить крышу в одной из прибрежных вилл, с террасой на море и куполом, который не совсем разрушили. Когда постройка будет завершена, там можно будет расположить королеву Беренгарию и сестру Ричарда Иоанну. Гвидо послал за ними одну из лучших венецианских галер. Море ныне спокойное, и венценосные дамы скоро должны приехать. Но на этой галере Гвидо отправил в Акру епископа де Бове. Воинственный прелат ныне не популярен, так как крестоносцы не могут забыть, как он бросил во время сражения при Арсуфе храброго Жака д’Авенского, и едва не плюют ему вослед. Отправить же Бове было еще тем выгодно, что теперь некому будет поддерживать воинственного Медведя, который все кричит, что Ричард не послушал его совета и не пошел сразу на Иерусалим. Леопольд после недавней стычки с сарацинами уже не сильно рвется выступать на Святой Град, а с отъездом де Бове герцога Гуго вообще мало кто поддерживает, кроме подвластных ему французов. Но даже Медведь понимает, что с его отрядами Иерусалим не взять.

Да, Гвидо неплохо справляется, если ему не приходится воевать. И Ричард, зная его способности, не зря поручил ему распоряжаться в Яффе, чтобы поднять престиж иерусалимского короля, заметно павший после того, как стало известно, что Гвидо по доверчивости сделал своим поверенным предателя Арно де Бетсана, который сбежал от самого де Шампера. Это упущение маршала рассердило Ричарда, и он с тех пор не общался со своим кузеном.

– Ты говорил, что де Шампер отбыл к Аскалону?

Кто ему приказал?

Гвидо пожал плечами.

– Он храмовник. А ими трудно управлять.

– Это магистр де Сабле его направил?

– Похоже, сам маршал уговорил главу ордена поручить ему эту миссию.

Уговорил де Сабле? Вот упрямец. Ему бы после его неудачи с ассасином вообще не высовываться. Если только Уильям не вознамерился сложить голову в схватке, желая оправдаться перед королем.

– От Саладина нет вестей?

– Нет. – Гвидо опустил голову.

Прискорбно. Ну да куда тот денется. Вот Ричард оправится, получит на кораблях подкрепление, и тогда…

То, что все желают идти на Иерусалим, Ричард слышал, когда сидел у оконного проема. В стане звучала музыка, слышалось пение:

Будь милостив, Господь, к моей судьбе.

На недругов Твоих я рати двину.

Воззри: подъемлю меч в святой борьбе. Все радости я для Тебя покину, – Твоей призывной внемлю я трубе.

Мощь укрепи, Христос, в своем рабе. Надежному тот служит господину, Кто служит верой, правдою Тебе.

Ричард почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Герои! Верные и готовые на все ради веры! И его долг – не позволить им бессмысленно пасть. Столь отменные и искренне верующие люди стоят того, чтобы побеждать!

Через пару дней Ричард, несмотря на квохтанье своей верной няньки Адама Толуорта, отправился с магистром Гарнье на вылазку в окрестностях Яффы.

Яффа была словно оазис среди пустынных камней Палестины – сады, заросли вдоль рек, грациозные пальмы на фоне синего неба, овцы, пасущиеся на зеленой траве низин. Местные сарацины успокоились, поняв, что резать всех подряд крестоносцы не собираются, и вновь вернулись к своим занятиям, даже торговали с христианами. Ричард видел, как они собирали плоды в лимонных рощах, как их женщины несли на головах плоские корзины, полные фиников, а ребятишки подвозили на осликах воду из источников. По дороге, скача во главе отряда, Ричард заметил тележку на двух высоких колесах – ее, впрягшись в постромки, тянули мужчина и женщина, по виду крестьяне. Завидев группу подъезжающих крестоносцев, они остановились, стали приветливо махать руками. Рыцарей это развеселило, они проехали мимо, смеясь и пытаясь выказать местным «салам» – кланялись, приветственно касаясь лба и груди.

Однако по мере их продвижения от Яффы картина стала меняться. Зелень исчезла, сушь донимала даже на ветру, хотелось пить.

Но то, что они увидели дальше, превзошло все самые наихудшие ожидания: дорога на Иерусалим была превращена в пустыню. Все, что могло послужить крестоносцам в пути, было сожжено, уничтожено; мертвая земля казалась черной, кругом темнели остовы сожженных домов, руины, стоял запах гари и падали. На повороте разлагался труп лошади, на пиках на склоне Ричард увидел отрубленные головы светловолосых воинов-христиан.

– Дальше опасно ехать, сир, – сказал магистр ордена Госпиталя и остановил своего коня. Откинув край белого тюрбана, закрывавший его лицо от горькой пыли, он заметил: – Все, кто пробовал проехать далее, не возвращались. Увы, в руины обратилось целое королевство, святейшее из королевств земли, королевство Иерусалимское…

– Зачем Саладин это сделал? – поразился Ричард. – Это же его земля! Или с нашим приходом султан уже ни на что не надеется?

Гарнье несколько раз перекрестился, а потом стал пояснять. Юсуф ибн Айюб понял, что он проигрывает Мелеку Рику эту войну, и сделал выводы. Он не может сдержать его натиск в крепостях, ибо английский Лев берет их, и падение неприступной Акры тому подтверждение. И он проигрывает Ричарду в сражениях, что проявилось в битве при Арсуфе. Вот Саладин и решил устроить крестоносцам тактику «выжженной земли»: вся округа по дороге на Иерусалим превращена в пустыню. Нет деревьев, нет поселений, где фуражиры армии могли бы пополнить провиант, нет колодцев, где они могли бы утолить жажду. Не слишком достойная политика для слывущего образцом благородства Саладина, но очень действенная. Войско христиан просто не сможет идти далее, ибо, оторвавшись от снабжения, они будут обречены на голод и жажду. К тому же Саладин набирает новые отряды, и крестоносцев ждут засады на всем продолжении пути.

Магистр еще не закончил говорить, когда они остановились у колодца: круглый, обложенный камнем источник наподобие тех, из которых пил в жаркий день Иаков, его дети и скот. Ричард подъехал и спешился, в то время как Гарнье приказал своим госпитальерам приготовить луки и внимательно следить за округой. Но еще больше он заволновался, когда Ричард стал вытаскивать из колодца кожаный мех с водой.

– Не пейте, государь! Ради всего святого! Те, кто пробовал пить из местных колодцев, умирали мгновенно!

Ричард отшатнулся. Значит, и колодцы отравлены. Крест честной! Как же тогда им двигаться на Иерусалим?

Внезапно защелкали тетивы луков госпитальеров. Опытные воины ордена Святого Иоанна еще издали заметили, как на фоне темных обугленных зарослей взметнулась пыль и показались тюрбаны сарацин. В них тут же полетели стрелы крестоносцев.

Ричард в тот же миг вскочил на Фейвела. Мгновенно оценив ситуацию и заметив, что мусульмане, натолкнувшись на отпор, поспешили скрыться за ближайшим пологим холмом, он отдал приказ преследовать их. Это было опасно и отчаянно смело. Но Ричард и был отчаянно смел!

Сарацинский отряд уносился, поднимая тучи темной сажи. Догнать их в незнакомой местности было непросто, и вскоре Ричард велел прекратить преследование. Достаточно того, что следы на покрытой пеплом земле указывали дорогу, куда скакать.

– Сир! – окликнул догнавший короля Гарнье. – Это был небольшой отряд убийц, контролирующий дорогу. Но они могут привести нас куда к более многочисленным силам.

Ричард резко мотнул головой. Его лицо под закрытым топхельмом нельзя было рассмотреть, но магистр видел, какими холодными стали его глаза в прорезях шлема. В них была сама смерть!

Они ехали быстрой рысью, пока не увидели небольшое селение в низине. Здесь не спалили зелень, можно было рассмотреть заросли кипарисов и серебристых олив. Маленькие домики с плоскими крышами казались вполне мирными, но следы на земле вели именно туда.

Когда отряд крестоносцев, громыхая железом, ворвался в селение, повсюду забегали люди. Кричали женщины, подзывая детей, какой-то старик заметался у них на пути, волоча за собой на веревке козу. А еще рыцари увидели несколько привязанных у колодца лошадей, покрытых сажей и пылью.

– Рази всех! – в ярости приказал Ричард.

Его приказание приняли буквально. И Гарнье повторил приказ короля.

– Всех! – кричал он, опуская меч на первого же выскочившего из дома мужчину, на вид мирного поселенца, но явно из тех, кто покрывает у себя посланцев султана. А следующего, измазанного пеплом и сажей, госпитальер рубил почти с ожесточением, даже кричал от ярости.

Были убиты все – воины, мужчины, старики, женщины, даже дети. Потом по приказу Ричарда подожгли дома.

Уже немного успокоившийся магистр дал разумный приказ забрать весь скот и припасы: в Яффе все это пригодится. А потом у сарацин были отрублены головы, которые Ричард приказал забрать с собой. Как же радовались крестоносцы, когда эти головы в тюрбанах были насажены на копья вдоль дороги на Иерусалим! Что ж, Саладин устроил им выжженную землю и отравленные колодцы, но и он теперь должен знать, что Ричард уничтожит все на своем пути и людям султана тоже негде будет укрыться и передохнуть, чтобы набраться сил для наскоков на христиан.

На следующий день Ричард увидел в окно соскакивающего с коня маршала Уильяма де Шампера. А ведь он даже забыл о нем. И все же любопытно, какого дьявола тот ездил в Аскалон?

Отослав Онфруа, Ричард долго смотрел на карту, не понимая цели поездки маршала. Зачем им Аскалон, если он расположен на побережье куда южнее, чем необходимый его армии путь на Иерусалим? Но, зная де Шампера, уважая его знания и опыт, Ричард был заинтригован. Однако сначала он вызвал к себе де Сабле.

– Шампер просто так не будет действовать, не подумав, – ответил тот на вопрос короля.

– Но ведь он не сказал вам о причине своей поездки?

– Сказал, Ричард. И я нашел его доводы разумными. Если вас заинтересует Аскалон, мой маршал объяснит вам цель своей поездки.

И он опустил голову, давая понять, что больше ничего не скажет.

Ричард слегка прищурился. И это его друг и советник? Что произошло со стариной Робером с тех пор, как он прошел посвящение и стал главой ордена? Воистину правы те, кто говорит, что у храмовников везде свои тайны.

Неожиданно он догадался.

– Робер, друг мой, признайтесь, что наш славный Уильям совершил этот рейд, ибо узнал, что проклятый Арно де Бетсан скрылся в Аскалоне. Я знаю, что Шампер человек чести и что он поклялся сделать все возможное, чтобы доставить мне этого лазутчика живым или мертвым. В карих глазах магистра мелькнула веселая искра.

– Ричард, поездка Уильяма не связана с тем лазутчиком.

Он умолк, но и король молчал, выжидающе глядя на де Сабле. После побега мнимого Фиц-Годфри Уильям уверял, что не сомневается, что тот ассасин. Только эти воспитанники Старца Горы могут совершать столь невероятные побеги, буквально выскальзывая из зажатого кулака. И Ричарду до сих пор становилось не по себе, когда он вспоминал, как близко к нему стоял этот убийца…

– Признаюсь, Робер, мне этот парень… Фиц-Годфри даже в бреду во время малярии мерещился. Ассасин. Убийца. Что стоило ему зарезать меня прямо на глазах у моих подданных и попасть в свой полный бесстыжими гуриями рай? Он ведь стоял так близко ко мне и был вооружен! Я слышал, что эти ассасины ничего не боятся.

Когда отважный Ричард говорит о своем страхе, значит, ему действительно не по себе. Но стать мишенью людей Старца Горы… Даже Саладин был вынужден пойти с ними на мировую – настолько султан опасался за свою жизнь.

Де Сабле какую-то минуту размышлял, а потом вдруг признался, что Ричарду не стоит опасаться Старца Горы. Он уже принял меры, его люди отправились в крепость ассасинов Масиаф, чтобы уладить дело и вызнать о лазутчике.

При этих его словах Ричард повернулся к магистру столь стремительно, что длинные концы его пояса взлетели и обвились вокруг тела.

– Уж не ослышался ли я? Неужели гордые тамплиеры общаются с этими убийцами?

– Так тут повелось, государь. Ассасины – враги Саладина, но не наши враги. Но поскольку близ их владений расположены мощные орденские крепости, до которых не дотянулись руки султана после Хаттина, то последователи Старца Горы, как и ранее, опасаются их и выплачивают нам дань, чтобы мы не трогали их оплот – замок Масиаф. Так что мы можем связаться с ними и разведать, присылали ли они своего человека, и если да… Старец Горы Синан не посмеет солгать тамплиерам, сир. И довольно, это все, что я могу сказать вам. Ради нашей дружбы я и так был с вами более чем откровенен. Однако это для того, чтобы предводитель крестоносцев Ричард Львиное Сердце не изводил себя напрасными тревогами на сей счет. У вас иные заботы, государь. И еще я надеюсь, что мое признание останется между нами. Я верю вашей чести.

Когда де Сабле уходил, он сказал, что пришлет к королю де Шампера.

Все еще находясь в смятении – шутка ли, его верные храмовники и… ассасины! – Ричард подошел к оконному проему и увидел, как Уильям де Шампер миновал двор и подходит к ступеням королевской яффской резиденции. Уже на ступенях крыльца Уильям столкнулся с Обри де Ринелем и его супругой Джоанной. И резко отступил в сторону, отвернулся, даже не ответив на их приветствие. А ведь Ричарду одно время казалось, что сэр Уильям сблизился с сестрой. Сейчас же храмовник даже не посмотрел в ее сторону, хотя Джоанна замедлила шаг, будто надеясь, что брат все же проявит к ней внимание.

Какие непредсказуемые эти Шамперы! Однако сейчас Ричарду не было дела до их семейных ссор. Он подождал, когда Адам введет к нему маршала, а потом долго и пристально смотрел на него.

Сухощавое загорелое лицо де Шампера выглядело невозмутимым, что так не вязалось с той резкой поспешностью, с которой он только что постарался избегнуть общения с родней. Тамплиер, орденский брат, гм… Но он и родня самого короля Англии. Сейчас гладкие рыжеватые волосы де Шампера сосульками падали на лоб, как бывает после долгого пребывания в шлеме под солнцем. А взгляд его серых глаз, твердый, как гранит… Как же он порой похож на Генриха Плантагенета! И хотя высокое мнение Ричарда об этом человеке несколько пошатнулось после того, как де Шампер упустил лазутчика, ему трудно было оставаться надменным с тем, кто так напоминал родного отца. Родич, черт побери!

Когда де Шампер заговорил, голос его звучал спокойно, может, только чуть утомленно:

– Я в отчаянии, сир. Султан повелел разрушить Аскалон. Это была такая великолепная крепость, одна из лучших в Святой земле, а ныне там камня на камне не осталось. Ричард постучал ногтем по развернутой на столе карте.

– Вот Яффа, мессир, вот дорога на Иерусалим. Почему же вас так волнует Аскалон, расположенный в стороне от наших военных действий?

– Государь, – пристально глядя на Ричарда, произнес де Шампер. – Государь, Саладин сделает все возможное, чтобы наш путь к Иерусалиму превратился в сущий ад.

– Мне это известно, – огрызнулся Ричард. – Но разве, принимая обет, вступая в такую войну, мы не знали, что отправляемся не на увеселительную прогулку?

– И все же можно сделать, чтобы эта война не была столь опасной и… почти безнадежной. Поэтому я и надеялся, что мы успеем захватить Аскалон до того, как от него останутся одни руины. Ведь из Аскалона открывается путь на Египет!

Золотистые брови Ричарда слегка шевельнулись. Он бросил взгляд на карту. Ну да, Аскалон ближе к Египту. Но ему это зачем? Их путь будет пролегать совсем в другую сторону. Их ждет Святой Град!

Тут тамплиер подался вперед:

– Сир, не будет ли дерзостью с моей стороны кое-что подсказать вам?

– Меня может задеть дерзость, но не честный совет.

Глаза тамплиера внезапно засветились, а слова так и полились.

Бесспорно, сейчас Иерусалим в руках Саладина, но основные воинские силы и подкрепление султан получает как раз из Египта. Само его положение зиждется на Египте – на египетском хлебе, египетской торговле и египетских воинах, постоянно прибывающих к Салах ад-Дину и пополняющих его армию. Среди подвластных султану земель – Сирии, Дамаска, Иордании, Аравии – с Египтом не сравнится ни одно иное владение, и захватить Египет – значит поразить Саладина в самое сердце. И это можно сделать, если занять и восстановить Аскалон – ключ на пути к Египту. К тому же, завладев этими землями, – тамплиер указал перстом на Аскалон и окрестности, – крестоносцы смогут разделить владения Салах ад-Дина на две части, египетскую и сирийскую, заперев султана в Сирии. А именно в Сирии имеется немало строптивых эмиров, недовольных возвышением курда Юсуфа, но вынужденных подчиняться ему ввиду его могущества. К тому же ныне флот крестоносцев полностью контролирует побережье Палестины, лишая, таким образом, султана возможности добраться в Египет по морю. Если же Египет достанется армии христиан, то Саладин останется без поддержки оттуда. Это не считая того, что при успехе армии Ричарда в Египте от Саладина отступятся вечно недовольные его возвышением представители старой сирийской знати, для которых худой мир с христианами лучше нескончаемых кровавых и разорительных войн с ними. И наконец, подытожил де Шампер, захватив Каир с дворцом и сокровищницей султана, Ричард может просто заставить Салах ад-Дина обменять его на Иерусалим. Без особого пролития крови. Но начать надо именно с Аскалона.

– Довольно, – прервал храмовника король.

Он был бледен и не сводил глаз с карты. План де Шампера был дерзким… но и возможным. А разве Ричард, оставив свои владения и отправившись воевать за много миль от Англии, не совершил дерзкий шаг?

– Человек может только предполагать, Уильям, – произнес король, еще не готовый поверить в успех столь неожиданного предложения. – Все во власти Всевышнего. А пока я должен подумать.

– Подумайте, Ваше Величество, – почтительно склонил голову Уильям. – Но знайте, что наш орден будет на вашей стороне.

– А они? – Ричард указал в сторону окна.

Откуда-то извне доносились голоса крестоносцев, поющих об Иерусалиме. Святой Град – их путеводная звезда! За Иерусалим они готовы отдать жизни. Они оставили дома́, только чтобы однажды преклонить колени у Гроба Господнего. Они ждут спасения души, они готовы сражаться и погибать во славу Иисуса Христа.

– Как мне убедить их?

– Но вы король!

– Здесь я прежде всего глава воинства. И не могу направлять войска без доброй воли своих рыцарей и солдат.

Он медленно положил руку на плечо Уильяма.

– Я буду думать, кузен.

Той ночью свет долго горел в покоях короля. Он склонялся над картой, размышлял, отходил, вновь возвращался к ней и сопоставлял. Де Шампер, несомненно, весьма умен, и его идея нападения на Египет просто блестящая. Ричард уже здесь, в Яффе, впервые задумался, что поход на Иерусалим может оказаться гибельным для его армии. Как и понял то, что захвати он Египет… Даже не мысль о требовании взамен Иерусалима волновала его, а сознание, что он, король Англии, может взять Египет себе!.. У него в руках окажется огромная империя, он сможет торговать, набирать силы, готовиться к новым завоеваниям! Но кто поддержит его?

Погрузившись в размышления, Ричард не заметил, как прошла ночь, как стало светать. И только когда услышал, как в разрушенной Яффе бьют склянки на судах, призывающие христиан к утренней молитве, ибо все колокола града были разбиты сарацинами, Ричард Львиное Сердце понял, насколько это невыполнимо. Его не поддержат, за ним не пойдут. Не пойдут французы во главе с бургундцем Медведем, не пойдет строптивый Леопольд, не пойдут сирийские бароны, для которых важнее вернуть свои владения именно здесь, а не где-то в Египте. Однако… Есть еще итальянцы – венецианцы, генуэзцы, ломбардцы, пизанцы (все эти воины – торговцы!), – которым не может не понравиться план иметь свои базы на побережье богатого Египта. И было бы неплохо обещаниями будущих льгот отвлечь богатых генуэзцев от Конрада, который им ныне покровительствует. Может, именно они готовы будут направить свои галеры к берегам Египта.

– Господи, – Ричард опустился на колени перед распятием, – я только слуга Твой. Пусть же все случится по воле Твоей!

А за окном уже кто-то из крестоносцев пел:

Когда труба зовет в поход, Не время для утех.

Иерусалим нас всех зовет!

Наденем же доспех.

Иерусалим! Нет, он, глава воинства крестоносцев, должен прислушиваться к мнению тех, кого увлек за собой в далекую Палестину!

И все же в последующие дни Ричард был задумчив и погружен в себя. От размышлений его отвлекали только вылазки, которые он и его рыцари совершали в окрестностях Яффы. И, как обычно бывало, хорошая схватка бодрила и оживляла короля. Он был бесстрашен и дерзок настолько, что даже отчаянный в бою Медведь как-то заметил ему:

– Вы должны поостеречься, Ричард. Подумайте о нашем деле, государь! Вы душа воинства! Скорее баллиста будет стрелять без винта и рычага, чем христианское войско побеждать без короля Ричарда!

Тем не менее Ричард едва ли не каждый день отправлялся на конные разъезды, и редко когда дело обходилось без кровопролития. По сути, теперь для него повседневная реальность заключалась в убиении попадавшихся неверных. После очередной схватки, покидая поле боя, Ричард часто брал с собой по обычаю сарацин отрубленные головы павших, хотя случалось брать и пленных, среди которых порой попадались и эмиры. Они смотрели на страшного Мелека Рика с показной гордостью, но он видел в их глазах страх. После резни под Акрой они не верили, что их помилуют. И все же король приказал содержать их под надзором в почетном плену.

В один из дней, когда вернувшиеся после рейда вдоль побережья на юг корабли сообщили, что береговая линия выглядит спокойно, король решил отправиться в Аскалон. И занял его почти без происшествий.

Некогда это и впрямь была великая твердыня с огромными башнями и вознесенными на насыпях каменными стенами. Здесь не ощущалось жары, нежные зефиры колебали ветви гигантских кедров, которых в Аскалоне было не меньше, чем пальм и оливковых рощ вокруг. Просто дивный сад… И дивный город… до приказа Саладина о его разрушении. И все же Ричард решил восстановить и Аскалон.

Оставив в Аскалоне бо́льшую часть сопровождавшего его отряда, Ричард с малой его частью отправился назад. По пути сюда он убедился, что местность не уничтожена, здесь не было сарацинских наемников, и, когда за деревьями замелькали темные спины местных поджарых вепрей, его люди оживились. Как же всем захотелось поохотиться! Свежая свинина! Это не баранина местных жителей и не солонина, какую им привозили в бочках на кораблях.

– Я уже сейчас чувствую вкус жирной свинины! – кричал граф Лестер, погоняя коня между зарослей смоковниц и на ходу, как заправский сарацин, натягивая лук.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: