Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Логичность и рациональность в науке




Творцы квантовой теории полностью отдавали себе отчет в ограниченности аристотелевой логики, рационализма и детерминизма в науке. По словам В. Гейзенберга, «доверие к рациональному мышлению заменило все другие гарантии человеческого духа» *. (* В. Гейзенберг «Физика и философия»). Это доверие должно быть, по меньшей мере, модифицировано, но еще лучше — разрушено, — заключил он. Подобным образом, В. Паули считал, что детерминистическая система организации мира у Ньютона и его последователей была результатом слишком механистического подхода к знанию: «В семнадцатом столетии они зашли немного дальше, чем следовало». Даже в максиме Эйнштейна «наука ищет доказательств, не зависящих от личности исследователя, даже когда предметом исследования является сам человек…» чуткое ухо услышит предостережение…

Видимо, поэтому К. Г. Юнг имел все основания говорить, что «те государства, где властвует рационалистический материализм, имеют тенденцию превращаться не столько в тюрьмы, сколько в сумасшедшие дома».

Альберт Эйнштейн при всей своей склонности к мысленным экспериментам, выстроенным всецело на логике, тем не менее, главной причиной дегуманизации считал тотальную рационализацию жизни. В письме к О. Юлиусбергеру он сделал такое признание: «Считаю первопричиной пугающего ухудшения этического поведения людей механизацию и дегуманизацию нашей жизни. Это гибельный… результат развития научного и технического мышления. Наша вина!».

В интервью основателю гештальт-психологии Максу Вермейеру, касающемуся развития теории относительности, и в письме к когнитивному психологу Якову Гадамарду Альберт Эйнштейн признавался, что в основе его мышления лежат не логические представления и даже не вербальные образы, но интуиции, «концепции», «паттерны», «достаточно смутная игра с вышеупомянутыми элементами»: «Мысли не приходят в каком-либо вербальном воплощении. Я вообще очень редко думаю словами. Мысль приходит, и только после этого я могу попытаться выразить ее в словах. Язык или слова, написанные или произнесенные, похоже, не играют никакой роли в механизме моего мышления. Физические сущности, кажется, служащие элементами мышления, — это определенные знаки и более или менее ясные образы, которые можно “добровольно” воспроизводить и комбинировать».

Работа человеческого сознания не сводится к перебору логических операций, а нейроны отнюдь не играют роль логических переключателей по аналогии с устройством компьютеров. Работа сознания основывается на совершенно иных, аналоговых принципах, позволяющих принимать решения в неопределенных ситуациях, при недостатке информации и при больших выключенных участках мозга.

Структура сознания гораздо более сложна, чем это можно себе представить исходя из исследования структуры мозга. Я бы сказал, что слишком многое в разуме находится за пределами мозга. Разум не ограничен «вычислительной» способностью или конечными размерами мозга. Разум божествен в том смысле, что в нем находится куда больше того, что «я могу знать». Это главная причина возникновения столь модной ныне трансперсональной психологии.

К. Гёдель и Р. Пенроуз считают, что сознание несводимо к выполнению логических операций согласно некой компьютерной программе. Если бы это было так, то как можно было бы объяснить иррациональность человеческого поведения, с одной стороны, или способность ученого делать предположения, далеко выходящие за рамки современной науки, — с другой?

Даже приученный к рациональному мышлению Л. Д. Ландау, изгонявший из физики малейшие намеки на мистику, вынужден был сделать такое признание о природе творческого озарения: «Человек в процессе познания природы может оторваться от своего воображения, он может открыть и осознать даже то, что ему не под силу представить».

Рационализм представляет собой секуляризованную форму веры в силу логики и объективность, не зависящие от традиций и воли человека. Рационализм науки явно преувеличен: во-первых, история знания никогда не была рациональной и не осуществлялась рациональным образом, во-вторых, существующие стандарты рациональности очень узки для знания и их ригористическое использование лишь тормозит развитие науки.

Открытий, обязанных своим появлением логике, крайне мало, и все крупнейшие мыслители, писатели и ученые в один голос высказывают сомнение в «логичности» не только жизни, но и знания.

Достоевский: «Жизнь полюбить прежде логики. С одной логикой нельзя натуру перескочить».

Ницше: «Рационализм является опасной силой, подкапывающейся под жизнь».

Мандельштам: «Свободный ум человека отделился от науки. Он очутился всюду, только не в ней: в поэзии, ­в мистике, в богословии».

Джемс: «Рационализм презирает частное, личное, интимное, сокровенное. Его влечет очевидность».

Голдинг: «Рационализм для меня проклятье».

Мориак: «Человеческая логика не имеет почти ничего общего с темными законами подлинной жизни».

Фриш: «Только человеку, который в полном разладе с миром, нужен порядок».

Камю: «Если бы кто-нибудь захотел написать единственно действительную историю человеческой мысли, это была бы история ее отказа от себя и ее бессилия».

Швейцер: «Наше отношение к миру — плод не познания, а непосредственного восприятия его, переживания».

Фейерабенд: «Обращаясь к логике, мы видим, что даже наиболее простые ее требования не выполняются в научной практике и не могут быть выполнены вследствие сложности материала. Идеи, которые ученые используют для представления известного и прони­кновения в неизвестное, очень редко согласуются со строгими предписаниями логики или чистой математики, и попытка подчинить им науку лишила бы ее той гибкости, без которой прогресс невозможен. Таким образом, мы видим, что одних фактов недостаточно для того, чтобы заставить нас принять или отвергнуть научную теорию, они оставляют мышлению слишком широкий простор; логика и методология слишком много устраняют, поэтому являются слишком узкими».

Никаким компьютерным перебором вариантов невозможно создать великую теорию или построить непротиворечивое мировоззрение, поскольку неопределенность и самопротиворечивость лежат в основах познания как такового. Главные научные достижения лежат вне логики, рациональности или алгоритма. Невозможно научиться стать крупным ученым точно так же, как великим поэтом или художником. Ньютонами и Эйнштейнами рождаются.

Даже математику невозможно представить в виде полностью формализованной системы, выводимой из конечного набора аксиом. По крайней мере, гильбертовская программа аксиоматизации математики и сведения ее к «прикладной логике» оказалась принципиально неосуществимой. Это продемонстрировали К. Гёдель и другие логики еще в 30-х годах XX века. Согласно «теореме Геделя о неполноте», даже в пределах арифметики натуральных чисел существуют утверждения, неопровержимые и недоказуемые (при любом строгом понимании слова «доказательство») на основании любого конечного набора аксиом. Иными словами, для любой конечной системы аксиом всегда существуют утверждения, истинность или ложность которых в рамках этой системы доказать невозможно.

Близкое утверждение состоит в существовании алгоритмически неразрешимых задач, то есть таких, которые в принципе не могут быть решены никаким компьютером за конечное число шагов. Среди этих задач имеются явно практические: оказывается, например, что не существует общего способа определить, можно или нельзя замостить без зазоров плоскость плитками из данного набора плиток (даже если ограничиваться только плитками-многоугольниками).

В соответствии с теоремой Гёделя, копенгагенская трактовка квантовой механики (с которой, собственно, начиналась квантовая теория) может быть неполной и недостаточной: вполне справляясь с объяснительной функцией, она пасует в области предсказательных возможностей теории и, кроме того, в ней возникают проблемы измерения и роли внешнего наблюдателя.

Фундаментальные ответы на возникающие вопросы вообще нельзя получить на том уровне реальности, на котором они возникают. Можно сформулировать расширенную теорему Гёделя, которая будет звучать приблизительно так: в результате неполноты данной реальности утверждения относительно нее можно получить, только выйдя за пределы этой реальности. Мы все глубже осознаем принципиальную невозможность жесткого разграничения субъекта и объекта, как и познания «мира как он есть».






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных