Данная статья была впервые опубликована в Международном журнале арт-терапии «Исцеляющее искусство» (2008, Том 11, №3, С. 14-34).

Опыт беременности и родов в зеркале арт-терапевтической группы

Хоган Сьюзан

____________________________________________________________________

Данная статья была впервые опубликована в Международном журнале арт-терапии «Исцеляющее искусство» (2008, Том 11, №3, С. 14-34).

Введение

Поэтессе Adrienne Rich удалось отразить в своем творчестве опыт беременности, родов и ухода за ребенком. Она, в частности, показывает большое эмоциональное воздействие материнства на женщину. Творчество этого автора также свидетельствует, что беременность, роды и материнство не только наполнены красотой и нежностью, но и переживанием клаустрофобии, страха и гнева. Творчество Adrienne Rich имеет глубоко личный характер. К сожалению, на основе личного опыта она делает необоснованные обобщения.

Разнообразные психологические реакции, которые вызывают у женщин беременность и деторождение, включают не только так называемые «нормальные» реакции, но и целый ряд таких реакций, которые могут провоцировать в окружающих подозрительность и враждебность и даже приводить к насильственным медицинским вмешательствам. Так, если женщина отказывается от планируемой операции Кесарева сечения, то гинеколог может, обратившись в судебную инстанцию, получить разрешение на недобровольное применение в отношении этой женщины данной операции, связанной с угрозой для жизни. Если же женщина наблюдается психиатром, то риск недобровольного применения медицинских вмешательств возрастает.

Более того, если женщина не подчиняется пассивно медицинским работникам, ее могут рассматривать, как безответственную или «трудную». Даже если она проявляет повышенный интерес к планируемым медицинским процедурам, это может вызвать у медицинских работников выраженную негативную реакцию, в чем я убедилась на собственном опыте во время беременности.

В настоящее время выходит в свет большое количество публикаций, посвященных беременности и родам. Книга Anne Oakley (1981) «Из настоящего в беременность» явилось первой публикацией, в которой обсуждается проблема систематического нарушения интересов женщин в сложившейся акушерской практике. Другой работой, к которой также содержатся многочисленные интервью женщин, является книга культурного антрополога Emily Martin (1987) «Женщина в теле. Культурный анализ репродуктивной функции женщины». Поскольку Emily Martin – американка, было бы некорректно переносить сформулированные ею идеи на опыт других стран. Некоторые свидетельства Emily Martin шокируют в такой же степени, как и свидетельства Anne Oakley. Emily Martin акцентирует внимание на механизме акушерской практики, которая, якобы, негативно сказывается на психической и телесной сферах женщины. Этот автор приводит примеры сопротивления женщин отрегулированному механизму «технократичного» акушерства.

Еще одной работой, опубликованной в США, является книга «Материнство и репрезентации: мать в современной культуре и мелодраме» (Kaplan 1992). Эта книга интересна, прежде всего, тем, что содержит анализ визуальных и письменных текстов. К сожалению, несмотря на многообещающее название, эта работа не включает обсуждение влияния беременности и деторождения на идентичность и сексуальность женщины и даже способствует закреплению существующих клишированных взглядов на женщину.

В вышедшей несколькими годами позже работе Kate Figes (1998) «Жизнь после родов» делается попытка анализа влияния на самовосприятие женщины опыта беременности и родов. Основываясь на неформальных интервью, автор убеждает читательниц в том, что возникающие у многих женщин сложные чувства и реакции (например, желание то и дело проверять, дышит ли ребенок) являются достаточно закономерными и отнюдь не патологическими. Похожие темы также обсуждаются в ранее вышедшей книге «Шок деторождения» (Cobb 1980). Ее автор показывает, насколько болезненным может быть опыт раннего материнства. В этой книге содержатся многочисленные выдержки из интервью молодых матерей.

Следует также упомянуть про книгу Tess Cosslett (1994) «Женские описания опыта деторождения. Современные дискурсы материнства». Книга очень интересна, но автор склонен к необоснованным обобщениям на основе анализа ограниченного числа нарративов, отражающих представления женщин о беременности и родах. Жаль, что автор не указывает, кто из женщин – авторов текстов – имеет опыт материнства, а кто – нет, и соответственно, их нарративы отражают их фантазии относительно материнства. Одна из идей автора книги состоит в том, что женщины с опытом материнства имеют более подвижный образ «я». Материнство якобы является своеобразной проверкой тех представлений женщины о себе, которые существовали у нее до беременности. В то же время, все вышеупомянутые издания характеризуются недостаточным вниманием к изменяющейся в результате беременности и родов идентичности женщины, и лишь книга Rich в наибольшей мере касается этой проблематики. В то же время, она основана на личном опыте беременности и материнства автора и не может служить основанием для обобщений. Zadoroznyi (1999) считает, что рождение ребенка само по себе должно рассматриваться как момент критического пересмотра женщиной представлений о том, кем она является.

Концепции беременности

Очевидно, что представления о беременности определяют этические и философские противоречия, связанные с «интерпретацией» опыта женщины. Одним из подходов к пониманию беременности является тот, который рассматривает беременность, как некое событие, происходящее с женщиной. При этом статус и идентичность женщины рассматриваются как относительно устойчивые. Данный подход предоставляет женщине максимум свободы, рассматривая ее как автономного субъекта с соответствующими правами, имеющего определенные возможности для труда и подвергающегося различным ограничениям со стороны общества. В соответствии с таким подходом, когда возникает необходимость медицинских вмешательств, целостность женского тела рассматривается как приоритетная ценность. Данный подход не принимает во внимание целостность эмбриона, что вызывает критику (Seymour 1995).

Иной подход признает, что женщина и эмбрион (плод) являются двумя сущностями. При этом вместо слова «эмбрион» чаще используется слово «ребенок». Данный подход влечет за собой серьезные философские и этические противоречия, связанные, например, с ситуациями во время беременности и родов, когда возникает необходимость принятия решений, касающихся действий, которые могут иметь риск для целостности женщины и плода. Данный подход также рассматривает женщину как один из источников потенциальной угрозы для эмбриона (плода). Очевидно, что такой подход может быть связан с определенными ограничениями в праве женщины на свободный выбор. Допущение того, что медицинские вмешательства могут быть использованы в интересах плода, кардинально меняет правовой статус женщины, хотя плод и находится в ее теле.

Третий подход, соответствующий текущей правовой ситуации в Великобритании (зачастую критикуемой), связан с представлением о том, что мать и эмбрион (плод) являются двумя нерасторжимыми частями (сущностями). Данный подход означает, в частности, что после рождения ребенок, пострадавший во время беременности или родов (например, из-за действий медицинских работников) имеет полные права для того, чтобы в судебном порядке добиваться возмещения ущерба. Однако, при этом легальный статус имеет не эмбрион (плод) как некая сущность, а уже родившийся ребенок, воспринимаемый как субъект права.

Четвертый подход связан с восприятием матери и эмбриона (плода) как единства. При этом данное единство якобы имеет свою идентичность. Очевидно, что такой подход трудно согласуется с преобладающей культурной нормой индивидуальности и автономности субъекта и не укладывается в головах современников. Если же обратиться к личному опыту, то именно таким образом я воспринимала себя и ребенка во время беременности и родов: я ощущала ребенка в себе как часть самой себя и, в то же время, иную сущность.

Ощущение тесной связи между женщиной и ребенком сохраняется и после его рождения и отражается на телесных реакциях женщины. Так, например, даже одно представление о ребенке нередко вызывает у женщины прилив молока.

Хотя все эти представления о женщине и эмбрионе (плоде) и их связи основаны на индивидуальном опыте, они также культурно опосредованы, следовательно, культурная среда будет в той или иной мере влиять на то, как женщины понимают и описывают свой опыт беременности и материнства. Необходимо также принять во внимание то, как инструментальная среда влияет на восприятие этого опыта. Так, группы противников абортов иногда используют эндоскопические образы расчлененного плода в целях пропаганды. По поводу манипуляций с эндоскопическими образами Kaplan (1992) пишет следующее:

«Замещение образа материнского тела образом вселенной очевидно при некоторых фотографических манипуляциях. Внутренняя среда женского тела многократно увеличивается и выглядит как космическое пространство. Красочные эмбриональные структуры напоминают картины зарождения земли. Эмбрион воспринимается, как чудо из чудес, нечто намного превосходящее по своим масштабам реальное тело женщины. Тело женщины вовсе не демонстрируется и выступает не более как вместилище для космологической драмы» (Р. 204).

Теория и методология

Антрополог Blaffer Hrdy (1999) подчеркивает важную роль географических и социальных условий для формирования отношения к новорожденному. Она указывает на огромное разнообразие взглядов на материнство и подвергает серьезной критике общепринятое представление о «материнском инстинкте». Она также критикует теорию ранней привязанности Bowlby, показывая, что в современных условиях забота о ребенке нередко осуществляется не только и не столько матерью, сколько другими людьми. Она приводит многочисленные свидетельства того, что забота о новорожденном осуществляется другими людьми, а не биологической матерью, в том числе, дает примеры целых культур, в которых забота о новорожденных осуществляется группами людей.

Поборники теории привязанности считают, что для психического развития ребенка оптимальным является наличие одного лица, лучше всего, биологической матери. Возражая им, Blaffer Hrdy пишет, что «когда экологические обстоятельства позволяют или требуют это сделать, матери принимают помощь от других и даже передают им детей…Высшие приматы, предки человека, также обычно делят заботу о новорожденных всегда, когда в этом возникает необходимость» (Р. 494).

Социолог Geogg Dench (1995) пишет, что «существуют определенные преимущества в том, что забота о ребенке осуществляется группой…В первобытных сообществах матери редко растили детей единолично, обычно группа женщин делила детей для совместной заботы» (Р. 4).

Таким образом, беременность и деторождение необходимо рассматривать, с учетом социальных условий жизни людей и культурных стилей, формирующих представления женщин о материнстве. Кросс-культуральные публикации позволяют в этом убедиться.

По законам некоторых исламских государств отец может убить свою дочь в случае ее внебрачной беременности. Patel and Sharma (2000) указывают, что поведение женщины во время родов во многом определяется культурными нормами. Так, в некоторых районах Индии женщинам запрещено кричать во время родов. Oakley (1992) пишет, что социальные исследования могут также выступать в качестве одного из вмешательств в жизнь людей. Так, количественные исследования направлены на сбор информации, и при этом индивидуальная точка зрения, столь значимая в качественных исследованиях, часто приносится в жертву выявлению основных тенденций.

Арт-терапевтическая группа для женщин

Данная статья основана на моей работе с арт-терапевтической группой, состоящей из женщин. Занятия проводились раз в неделю в течение трех месяцев и продолжались два часа. На сегодняшний день очень мало информации о том, какую пользу может приносить психологическое сопровождение беременных женщин. Особенно мало сведений о том, какое влияние на идентичность женщин может оказывать беременность.

Занятия группы проходили на базе Университета Дерби (Великобритания). Группа формировалась на основе самостоятельных обращений женщин. Информация о группе давалась через местные женские консультации и родильные дома, а также публиковалась в газете. Все женщины были проинформированы, что деятельность группы является частью исследовательского проекта, что все рассказы женщин будут записываться, а рисунки – фотографироваться. Две участницы группы не были беременны, но имели детей. Обе они переживали послеродовую депрессию. Все участницы имели высшее образование. Одна женщина имела ученую степень. Все были белые и проживали на территории графства Дербишир или в северных районах Англии.

В рекламе указывалось, что арт-терапевтическая группа предназначена для психологической поддержки женщин в период беременности и после родов, и что группа имеет закрытый характер и предполагает соблюдение конфиденциальности.

Во время первой встречи ведущая подчеркнула, что участницы имеют возможность делиться своими чувствами, если захотят, но это не является обязательным условием для работы в группе. Хотя у меня был круг вопросов, которые я планировала исследовать, основное внимание было уделено тем темам, которые поднимались по инициативе самих участниц.

Достоинства арт-терапии

Женщины, получающие ту или иную психологическую помощь во время беременности, имеют более высокие показатели физического и психического здоровья после рождения ребенка, чем те, которые такую помощь не получали (Cohen & Syme 1985, Oakley 1992). Oakley et al. (1996) провели исследование, связанное с помощью 509 женщинам во время беременности. Помощь была связана с серией групповых встреч. Было также интересно то, что дети, родившиеся у женщин, участвовавших в групповых занятиях, меньше нуждались в дополнительном медицинском уходе или помощи, чем дети женщин из контрольной группы, не участвовавшие в занятиях. Дети женщин из экспериментальной группы также обнаружили более высокие показатели развития и состояния здоровья спустя год после проведенного курса занятий. Женщины из экспериментальной группы меньше тревожились за здоровье своих детей и более позитивно относились к своей материнской роли. Различия в показателях развития детей и состоянии женщин были также обнаружены спустя семь лет после завершения программы. Учитывая эти данные, представляется странным, что арт-терапия в качестве одной из форм психологического сопровождения беременных женщин пока не использовалась в Великобритании, и никакие исследования ее вклада в здоровье женщин и детей не проводились.

В настоящее время многие женщины во время беременности участвуют в различных рекреационных или образовательных группах, однако эти группы не дают возможности выражать чувства, в особенности, сложные или негативные. В таких группах, как правило, поддерживается внешний положительный настрой, а проявления тревоги «гасятся». В таких группах предоставляется базовая информация о процессе родов и вмешательствах, а обсуждение интересующих женщин тем не проводится. Хотя критический анализ практики таких групп не входит в задачи данной статьи, осознание ограничений, связанных с их деятельностью, побудило меня организовать арт-терапевтическую группу для беременных женщин и женщин, недавно родивших, для того, чтобы дать им возможность выразить чувства и представления, связанные с беременностью и материнством. Арт-терапевтическая группа также позволяет женщинам оказывать эмоциональную поддержку друг другу, рефлексировать свой опыт и обмениваться практической информацией.

Во время последней встречи участницы группы делились впечатлениями о процессе в целом. Одна женщина призналась: «Замечательно, что благодаря группе я получила поддержку, убедилась в том, что я и мои переживания являются вполне нормальными, что я вовсе не сумасшедшая, что другие люди испытывают похожие чувства». Другая участница группы отметила, что для нее очень важна была возможность самой прийти в осознанию многих вещей в группе: «Поддержка связана с инсайтом…Другие люди в жизни могут поддерживать тебя, но часто они доподлинно не знают, что ты на самом деле чувствуешь». Еще одна женщина отметила, что занятия в арт-терапевтической группе позволили ей увидеть дальнейшую перспективу жизни.

Реакции женщин, возникающие во время беременности и родов, имеют сложный характер, и арт-терапевтическая группа позволяет выражать и исследовать эти реакции, используя средства вербального и невербального самовыражения. Использование изобразительных материалов обеспечивает возможность выражения разных чувств и телесного опыта, которые очень трудно или невозможно выразить словами. Нередко создаваемые в группе образы становились затем источником обсуждаемых тем. Зачастую образы содержали такие значения, которые затем приходилось совместно исследовать. Во многих случаях изобразительная деятельность обеспечивала эмоциональное отреагирование. Благодаря восприятию образов в группе более активно проявлялась эмпатия и обнаруживалось сходство переживаний и тематик. В группе создавалась возможность для свободного обмена опытом и преодоления условностей, обычно препятствующих самораскрытию. То, что арт-терапевтическая работа не была связана с учреждениями, занимающимися сопровождением женщин и предполагала соблюдение конфиденциальности, давали женщинам ощущение безопасности и свободы.

Для группы было характерно проявление юмора, что, возможно, было связано с атмосферой непринужденности, а также наличием психологически провоцирующего материала.

В процессе работы всплывало множество актуальных тем. Некоторыми наиболее актуальными из них были темы автономности, а также контроля и манипулирования (физического и психологического) женщиной. Эти темы были тесно связаны с темой угрозы (в том числе, для плода) и невыраженными чувствами, связанными с отношением к ребенку. Чувства отчаяния, сомнения и вины являлись, пожалуй, одними из наиболее сложных для женщин, но их осознание и выражение часто приводило в более глубокому пониманию материнской роли.

Все участницы группы хорошо осознавали, насколько сильно окружающие – родственники и медицинские работники - вторгались в их жизнь. Многие переживали глубокие изменения, но они были различны, в зависимости от того, были ли это беременные или недавно родившие женщины. Беременные женщины были больше озабочены внешними, телесными изменениями, а также изменением ролей и отношений, связанным с подготовкой к деторождению (включая переживания страха смерти). Женщины, которые уже родили, были в большей степени сконцентрированы на чувствах к ребенку и другим своим детям, а также задачах адаптации к новой для себя ситуации. Адаптация протекала более тяжело, если беременность не входила в их планы.

Другой значимой темой была тема отношений. Обычно проблемы, существовавшие в семейных отношениях до беременности, обострялись во время беременности. Поведение и ожидания родителей, мужа и других родственников, нередко являлись для женщин источником стресса. Часто мужья недостаточное понимали женщин и не оказывали им должной поддержки, что приводило к отчуждению.

Включенность фасилитатора

Как в очередной раз недавно родившая женщина, я испытывала потребность делиться своим опытом с группой, однако я старалась это делать так, чтобы мое участие не мешало исполнению роли ведущей. Я решила не рисовать вместе с женщинами, но хотя бы один раз во время каждого занятия позволила себе рассказать о своем опыте. Полагаю, что это было уместно. При этом я преследовала две цели: во-первых, я пыталась показать группе, что я не являюсь «образцово-показательной» матерью, которая может являться непогрешимым экспертом и учить других. Напротив, я стремилась показать, что я также испытываю сложную гамму чувств – от эйфории до отчаяния. Я также решила познакомить участниц группы с моей статьей, в которой я описала свой переживания, связанные с родами.

Вторая цель, которую я преследовала, раскрывая собственные переживания, заключалась в том, чтобы тем самым стимулировать женщин дать мне впоследствии обратную связь, сказав, насколько занятия в группе были для них полезны.

Я знаю, что в среде психотерапевтов существуют разные взгляды на то, насколько ведущий должен делиться с клиентами своими чувствами. Такой известный автор, как И. Ялом пишет по этому поводу следующее: «Пациенты приходят на встречи для решения их вопросов, а не моих. Во время работы группы время очень ценно…Не дело, если оно будет тратиться на то, чтобы выслушивать рассказы психотерапевта о его проблемах. Пациенты должны верить, что психотерапевты уже проработали свои личные проблемы» (Yalom 1989, P. 164). Однако Ялом добавляет, что это является не более, чем рационализацией, и сетует, что он чаще осознавал себя раскрывающим свой опыт в общении с пациентами скорее недостаточно, чем чрезмерно: «Но когда бы я ни раскрывал себя в общении с ними больше, чем обычно, пациенты как правило получали от этого очень много, прежде всего, потому, что они начинали осознавать, что я, как и они, пытаюсь решить те же человеческие проблемы» (Р. 164). Как и И. Ялом, проводя занятия, я старалась сократить разрыв между формирующимся в глазах женщин представлением обо мне, как больном пациенте и непогрешимом эксперте (целителе).

Темы, обсуждавшиеся во время занятий

«Естественность» материнства

Участницы группы испытали облегчение, убедившись в том, что другие женщины так же, как и они, далеко не всегда с легкостью принимают материнскую роль. Так, две женщины в группе тяжело переживали появление ребенка. Одна призналась, что ее «жизнь утратила прежний смысл». Другая женщина сказала, что раньше считала, что беременность будет протекать у нее идеально. Реальная беременность заставила ее отказаться от мифа о «естественности» материнства.

Страх, связанный с пребыванием в медицинском учреждении

Тесно связанными с представлением о «естественности» материнства оказались мысли женщин о том, что такое «нормальное» и «адекватное» поведение во время беременности и родов. Несколько женщин отметили, что испытывали страх выражения своих чувств в присутствии медицинских работников – акушеров-гинекологов, медсестер и т. д. Они полагали, что их эмоциональные проявления не будут приняты и поняты.

Некоторые женщины боялись оказаться в родильном доме, боясь, что их будут контролировать. Одна женщина призналась, что после родов чувствовала себя ужасно и боялась, что работники родильного дома заберут у нее ребенка, видя, в каком состоянии она находится. В конце концов, ее в родильном доме проконсультировал психиатр, но, как она сказала в группе, она скрыла свои переживания и говорила ему лишь то, что не могло вызвать подозрений о психическом расстройстве.

Другая женщина призналась, что ей было очень тяжело слышать от разных людей самые разные советы, порой противоречащие друг другу: «Масса людей говорили мне: «Ты должна», «Ни в коем случае не делай…», «Я бы на твоем месте сделала…»…Они капали и капали мне на мозги…Акушерка сказала: «Слушай и улыбайся и делай, как считаешь нужным» Но я решила никого не слушать, иначе это продолжалось бы бесконечно. Люди говорили мне, что беременность это счастье, и что я должна благодарить судьбу и радоваться. Но я совсем не испытывала радость…Точнее, испытывала, но совсем немного. На самом деле, у меня было очень много вопросов, но я не могла никого спросить. Все это время мне было очень тяжело». В последующей беседе с этой женщиной обнаружилось, что она испытывала сильное чувство вины, оттого, что ее реальное состояние не соответствовало представлениям о том, что значит быть матерью.

Сьюзи призналась, что боялась оказаться в роддоме, потому что слышала «ужасные истории». Она полагала, что домашние роды будут менее травматичны. Она всегда боялась больниц и стремилась к тому, чтобы роды проходили дома, чтобы самой контролировать весь процесс. Она опасалась потерять контроль над родами и над своим телом.

Другая женщина – Энн – высказала похожие опасения по поводу медицинских учреждений в целом: «Роды в родильном доме похожи на конвейер, Вы меня, наверное, понимаете. Дома – совсем по-другому. Рядом твои близкие, не надо никуда спешить». Она сказала, что старается не думать о родах, потому что эти мысли ее травмируют.

Еще одна женщина призналась, что чувствовала, будто медицинские работники вынуждают ее делать то одно, то другое, и что у нее даже появилось ощущение, что ее тело ей уже не принадлежит: «Мне каждую минуту кто-то говорил, что мне нужно делать». Чуть позже она сказала: «У меня совсем нет времени для себя. У меня такое ощущение, будто я живу жизнью других людей, это ужасное чувство».

Некоторые женщины отмечали, что боятся испытывать негативные чувства, считая, что это может повредить плоду, или что из-за сильных переживаний может произойти еще что-то плохое. В группе также были высказаны опасения по поводу возможного развития послеродовой депрессии. Мать Кетрин пережила послеродовую депрессию, и Кетрин боялась, что у нее также может развиться подобное состояние.

Проблемы внешнего вида

Реакции на беременность включали опасения утраты женской привлекательности. Одна женщина призналась: «До беременности я несколько лет я пользовалась светлой краской, была блондинкой. Во время беременности я решила не утруждать себя больше тем, чтобы краситься, остригла волосы и вернулась к естественному цвету волос. Но когда я это сделала, мне стало противно, и я решила вновь стать блондинкой. Я заметила, что окружающие, мужчины, прежде всего, да и женщины тоже, более положительно относятся к блондинкам. Они чаще улыбаются, когда ты – блондинка».

Женщины в группе по-разному относились к изменениям тела во время беременности. Одни спокойно воспринимали это, другие сильно переживали, опасались, что не смогут больше контролировать вес тела. Одна женщина призналась: «Я полнею, меня это просто бесит. Мне не нравится, как я стала выглядеть, у меня стали слишком толстые бедра».

Другая женщина сказала, что увеличение размера тела ей даже нравится, она даже гордится своей внешностью, но сожалеет, что не может носить свои прежние вещи. Еще одна участница группы отметила, что изменения ее тела заметны окружающим, люди на улице проявляют к ней интерес и участие, и это ей приятно. В то же время, она выразила опасение, что после родов, если она не будет заниматься своим весом, то избыточный вес может сохраниться.

Кетрин призналась, что ее муж как-то решил посмотреть книгу Miriam Stoppard о беременности: «Увидев там фотографию одной беременной женщины, он воскликнул: «Какая красота!» Женщины с фотографий в этой книге ему действительно понравились, и это меня успокоило. Я стала думать, что я не стану ему противна, когда мой вес сильно увеличится. Правда, фотографии, отражающие процесс родов, он смотреть не стал».

Усталость

Идентичность человека в значительной степени связана с его способностью осмыслять и помнить свой опыт, поэтому нет ничего удивительного в том, что состояние выраженной усталости, нарушающей процессы переработки и сохранения информации, будут негативно сказываться на самовосприятии. Участницы группы часто говорили о состоянии усталости. У некоторых усталость усиливалась на поздних сроках беременности, у других усталость была связана с физическим недомоганием, и, конечно, усталость возрастала в связи с уходом за новорожденным и недосыпанием. Из-за длительного недосыпания у некоторых женщин имели место более или менее выраженные нарушения восприятия. Как сказала одна из них: «Я никогда не испытывала таких ярких фантазий и даже начала смешивать фантазии с реальностью».

Другая женщина сказала: «…временами я чувствую полную пустоту в голове. Наверное, это потому, что до последнего времени я была целиком поглощена разными делами – работой, домашними хлопотами, чтением большого количества книг. Герои книг у меня перемешались, и я не знаю, кто из них из каких произведений. Иногда я вынуждена возвращаться назад и перечитывать книгу снова. Это ужасно, я не помню, что прочла!»

Взаимоотношения с близкими

Во время некоторых встреч женщины делились своими впечатлениями, связанными с прошедшими несколькими днями, переходя с одной темы на другую. В дальнейшем, по мере развития группы, темы стали носить более оформленный и устойчивый характер. Так, на пятой неделе занятий группа сфокусировалась на теме значимых отношений.

Беременность значительно повлияла на отношения. Иногда это было связано с меняющимся эмоциональным состоянием женщины. Одна участница сказала, что испытывала колебания настроения – от раздраженного и неудовлетворенного до переживания подавленности и жалости к себе: «Но я чувствовала, что не имею права злиться». Порой она сожалела о своем браке: «По утрам в воскресенье я испытывала сильное раздражение на мужа. Я вставала первой и готовила ему завтрак, а потом несла ему завтрак на подносе на второй этаж и при этом думала, что это он должен для меня делать, а не я. Он, паразит, ни разу не подал мне завтрак в постель!»

Другая женщина во время беременности стала часто ссориться с мужем. «В наших отношениях» - призналась она – «я часто говорила себе: «Все будет хорошо». Я наверное не могу трезво оценить ситуацию». В то же время, она заметила, что во время беременности стала более темпераментно выражать свои чувства и этим стала больше походить на своего партнера. Она утратила присущую ей ранее уравновешенность, которая помогала сбалансировать отношения, и как она выразилась, «В наших отношениях то и дело вспыхивают искры»: «Если раньше, видя, что мой партнер испытывает стресс, я могла успокаивать его и говорить, что все обойдется, не стоит переживать, теперь я принимаю все близко к сердцу. Я чувствую, что должна сохранить силы для себя и моего ребенка и не тратить их на партнера: «Если раньше я могла заниматься стиркой и уборкой или стричь сама газон, то сейчас считаю, что это должен делать муж. Мне нужна эмоциональная и разумная поддержка».

Другая женщина говорила о переживаемом ею кризисе идентичности, который она связала с отношениями и ситуацией, а также об утрате самоконтроля: «Я словно потеряла себя, и это очень тяжело, особенно в той ситуации, в которой я нахожусь». Она указала на возросшее напряжение в отношениях с мужем и амбивалентное отношение к своей новой роли матери: «Я думаю о своих женских ролях – какая я мать, какая я работница, какая я студентка. Иногда я сомневаюсь, что соединение этих трех ролей нормально. Иногда я думаю о себе, как о супер-женщине, которая может все успевать делать, но иногда я сомневаюсь в себе. Я вовсе не супер-женщина. Это приводит к конфликтам с мужем – я должна делать одно, другое, третье, и для этого быть очень организованной. Мужчины очень редко могут совмещать разные дела в одно и то же время. Но я должна сохранить энергию для себя, для своей жизни и для жизни ребенка. Иногда я полна энергии, иногда обессилена, словно я живу двойной жизнью…». Она добавила: «Иногда я думаю: «Как было бы хорошо, если бы другой человек о тебе позаботился». Но я знаю, что это не случится. Когда у нас родился первый ребенок, то муж испытывал к нему ревность. Он иногда требовал внимания и никак не мог понять мое раздражение». Она далее разразилась критикой на своего мужа, заявляя, что он неорганизованный, не помогает ухаживать за ребенком, считает, что мать должна все делать сама и за все отвечать. Она обвинила его в инфантильности, признав, что он – такой же, как ее ребенок, а вовсе не поддержка.

Дефицит поддержки со стороны мужей и партнеров часто звучал в высказываниях женщин. Хотя в рассказах часто проявлялось чувство юмора, было очевидно, что мужья и партнеры часто не оказывались нечувствительными к потребностям женщин и не оказывали им должной поддержки. Как выразилась Энн: «Я заметила, что стараюсь дистанцироваться от роли матери. Я вовсе не хочу сказать, что ни о чем не хочу беспокоиться, но и не собираюсь приковывать себя цепями к кухне…Я вижу, что мать моего партнера многое делает за него и за своего больного мужа. Я не хотела бы это делать».

Сьюзи сказала, что ее партнер достаточно внимателен и заботится о ней, но ее бесит, что он никак не может избавиться от курения: «Он уже шесть месяцев пытается бросить курить, но у него не получается. Я бросила сразу и никак не могу понять, почему ему это не удается».

Несколько женщин призналось, что в последнее время улучшились их отношения с матерями. Элси сказала, что ее мать стала относиться к ней во время беременности более терпимо. Кетрин призналась, что во время последней встречи с матерью та ее крепко обняла, чего раньше не бывало.

Чувство неполноценности

Участницы группе нередко сетовали на переживание ими чувства собственной неполноценности и уязвимости, в особенности, во время общения с медицинскими работниками, а также с разными людьми. Тема неполноценности были порой тесно связана с темой недостаточной поддержки со стороны окружающих, хотя к поддержке многие относились неоднозначно. Иногда переживали чувства вины из-за того, что пытались поддержку получить или даже требовали ее от близких, в том числе, от мужей или партнеров.

Чувство неполноценности иногда провоцировалось определенными событиями. Так, одна женщина стала сомневаться в себе и переживать вину после того, как дважды споткнулась. У другой переживание неполноценности усилилось из-за того, что ее работодатель отказался оплачивать ее декретный отпуск, поскольку она работала по временному договору. У нее также усилилась тревога и неуверенность в том, как она сможет выжать, не имея финансовой поддержки.

Кетрин призналась, что стала часто плакать, иногда слезы появляются, когда она смотрит телевизор. Она стала болезненно реагировать не некоторые привычки своего мужа, которым ранее не придавала значения. Она призналась, что несколько дней назад ее муж провозился два часа с мотоциклом, хотя они собирались поехать вечером отдохнуть в ресторан. Когда же он, в конце концов, закончил, было поздно. Он скормил собакам кусок сыра, и Кетрин расплакалась, потому что было поздно ехать. Тогда муж протянул ей кусок сыра, оставшейся от собак. Она гневно бросила сыр ему в лицо, заявив, что она – не собака.

Колебания настроения и невозможность ими управлять вызывали у некоторых женщин переживание вины и собственной неполноценности. Иногда такие чувства были связаны с осознанием неподготовленности к родам.

Послеродовая депрессия и другие сложные эмоциональные состояния

У двух участниц групп имелись симптомы послеродовой депрессии. Так, Линн жаловалась, что после первых родов утратила привычное чувство «я». Оно стало возвращаться к ней, когда она впоследствии нашла интересную работу и переехала в город, где прошло ее детство. Спустя два года отношения с мужем испортились, и последовал развод. Линн призналась, что ухудшение отношений отчасти было связано с длительной послеродовой депрессией. Лишь через два с половиной года Линн обратилась за помощью к специалисту, и ей был выставлен диагноз послеродовой депрессии. Ей была назначены психофармакотерапия, но она не уверена, помогли ей лекарства, или нет. Через шесть месяцев она прекратила их принимать, когда почувствовала себя значительно лучше. Ее состояние, однако, вновь ухудшилось, и тогда ей был назначен новый препарат (прозак).

Интересно, что во время депрессии Линн ощущала утрату творческой энергии, и лишь когда она нашла интересную работу и начала реализовать себя творчески, состояние стало улучшаться. Когда Линн снова забеременела, она опасалась, что у нее снова разовьется послеродовая депрессия. Она даже думала об аборте, чтобы избежать повторения депрессии. В конце концов, она решила не делать аборт, надеясь на то, что сможет справиться с депрессией. Прошедшие три года и опыт материнства позволили ей надеяться на то, что на сей раз события будут развиваться иначе. Она сказала, что сейчас чувствует себя значительно увереннее – большой и сильной женщиной.

Элси также страдала от послеродовой депрессии и сказала о переживании чувств вины и неполноценности. Она стремилась найти людей, которые могли бы понять ее переживания. Иногда ей казалось, что таких людей не найти. Она также надеялась получить помощь, в том числе, от психотерапевта или психиатра, что ей помогут лекарства. Но она также хотела чего-то большего, чем лекарства. Она призналась, что плохое настроение мешало ей ухаживать за ребенком. Она стала искать возможности посещения психотерапевтической группы.

Иногда изобразительная продукция женщин красноречиво говорила об их состоянии. Так, Элси использовала красную краску, чтобы передать слезы: «Я согласна, что красный цвет не подходит для изображения слез, но потом я сказала себе, что красный цвет – это то, что нужно, потому что я ощущаю свои слезы, как кровь – это кровавые слезы! Это состояние очень болезненное, оно заставляет меня постоянно страдать».

Зачастую рассказы женщин о своих депрессивных переживаниях вызывали ответные реакции у других женщин, порой возникали дискуссии. Так, на одной из встреч Сандра сказала: «Я не знаю, что означает послеродовая депрессия как психическое заболевание… Возможно, врачи называют это болезнью, но иногда это вполне естественная реакция на обстоятельства». Кетрин добавила, что она испытала нечто похожее на депрессию через четыре дня после родов, когда она не хотела двигаться, почувствовала холод во всем теле, и ее трясло. Она предположила, что такое состояние может быть вызвано физиологическими изменениями.

Личное пространство и границы

В заключение хотелось бы прокомментировать роль изобразительных средств, в том числе, в обозначении личного пространства женщин. Изобразительные материалы позволяли выражать такие переживания, которые трудно выразить словами, и затем приходить к их осознанию. Лин однажды прокомментировала важную роль коллажа и техники создания отпечатков (акватипии). Использование этих средств позволило ей выразить и осознать сложное, «многослойное» эмоциональное состояние, а также почувствовать больший контроль над переживаниями и различными ролями. До этого у нее было ощущение отсутствия контроля и растерянности, непонимание того, как ей соотнести разные роли.

Элси длительное время работала над темой «границ», используя разные изобразительные средства. Она призналась, что пока не чувствует, что у нее в жизни есть собственные границы и свое пространство. Во время третьей встречи она сказала, что ощущает себя в виде маленькой сущности внутри тела, и что тело не вполне ей принадлежит: «Когда я иногда об этом кому-то говорю, люди думают, что у меня шизофрения. Но я действительно не чувствую себя собой».

На самом деле тема потери или отсутствия ощущения себя оказалась актуальной для нескольких участниц группы. Лин выражала похожие переживания, что отчасти она связывала с наличием множества ролей и невозможностью самой контролировать их использование. Сьюзи сетовала на то, что она ощущает потерю себя из-за исполнения материнских обязанностей. Она сказала, что для нее очень важно сохранить себя и научиться учитывать свои интересы, но, в то же время, находить время и для ребенка. Для нее очень важно найти оптимальный баланс между потребностями ребенка и своими собственными.

Проблемы контроля над жизненной ситуацией ярко проявлялись в изобразительной деятельности, в частности, в попытках участниц группы контролировать материалы и поверхность бумаги. Элси часто изображала свое настроение в виде пейзажа. Один из ее рисунков (созданный на пятой неделе занятий) изображал густой лес с небольшим участком неба сверху. Комментируя рисунок, она сказала, что он может передавать «ощущение нехватки пространства и, в то же время, одиночество и приятное уединение: «Наконец то, у меня появилось свое пространство». В работах Элси тема личного пространства доминировала.

На шестой неделе занятий она передала в рисунке свои депрессивные переживания, изобразив себя в виде эмбриона, лежащего у входа в черную пещеру. Когда одна из участниц спросила ее про пещеру, Элси ответила, что ей хотелось бы иметь место для уединения наподобие пещеры, но не черной. После рождения дочери, переживая сниженное настроение, она время от времени организовывала для себя несколько часов отдыха, находясь в полном уединении, чтобы ее никто не трогал. Дочь в это время находилась с другими людьми. Она заметила, что такое уединение позволяет ей иногда «выплакаться» и заснуть, а потом она чувствует облегчение.

На седьмой неделе занятий, комментируя очередной свой рисунок с изображением пузырьков воздуха, она сказала, что эти пузырьки ассоциируются у нее с воспоминаниями или мыслями о том, что ей необходимо сделать и, в то же время, ее личным пространством, куда она может уходить, чтобы ее никто не трогал. Показательно, что ее рисунок был разделен на две половины, и пузырьки были с обеих сторон, но имели разный смысл для Элси. Она прокомментировала противоречивые значения пузырьков, сказав, что они могут восприниматься и как напоминание о замкнутом пространстве и безвыходном положении, с одной стороны, и как ее личное пространство, в которое она может произвольно уходить, и которое ей необходимо для восстановления своего внутреннего равновесия, с другой стороны.

Однажды, когда женщины предложили мне порисовать вместе с ними, я создала одну работу, изобразив себя кормящей ребенка. Мне никак не удавалось создать изображение, какое я хотела. Я стремилась передать «водянистый» характер образа, сделав его границы размытыми, словно это отражение на воде. В какой-то момент я осознала, что пытаюсь передать свои двойственные ощущения присутствия ребенка во мне и вне меня. Мне никак не удавалось передать данные ощущения, я несколько раз переделывала работу. В конечном счете, получилось изображение с очень размытыми границами, почти хаотичное. Полагаю, что работа передает двойственные чувства – желание сохранить ребенка в себе и, в то же время, быть от него отделенным. Никогда раньше я так остро не переживала данное противоречие, хотя неоднократно выражала его словами. Изобразительная работа во время занятия еще раз напомнила мне о силе и, в то же время, трудностях арт-терапевтического процесса, когда мы, например, пытаемся выразить то, что ранее было частью телесного опыта. Атмосфера арт-терапевтической работы, конечно же, не может быть в достаточной степени передана только путем изложения высказываний участниц группы. Тактильный контакт с физическими материалами и воплощение образов создают совершенно особенные ощущения. Реакции участниц группы на работы друг друга также являются важнейшей частью арт-терапевтических занятий и ее атмосферы.

Беременность как начало нового этапа развития

Еще одна значимая тема была связана с восприятием беременности как начала нового жизненного этапа. Эта тема нередко вызывала противоречивые чувства, связанные с отношением к прошлому. Положительное восприятие беременности некоторыми женщинами было отчасти обусловлено ощущением новых жизненных перспектив. Ряд женщин говорили о чувствах эмоционального подъема и радости, связанных с ощущением ребенка внутри или контактом с ним. Иногда эти чувства также были тесно связаны с контактом с мужем или партнером. Несмотря на то, что такие переживания были нередки, в данной статье им не отводится достаточного места, прежде всего, потому что я считаю, что выражать такие чувства для большинства женщин достаточно просто. Гораздо более сложно выражать сложные переживания, которые в обыденной жизни как правило блокируются.

Заключение

В статье представлены некоторые темы, наиболее часто проявлявшиеся в работе арт-терапевтической группы, состоящей из беременных или уже родивших женщин. Было бы некорректно делать на основании представленного материала какие-либо обобщения, поскольку количество наблюдений ограничено. Я обратила внимание на то, что две женщины, у которых после родов развилась депрессия, пережили Кесарево сечение, и после рождения ребенка они не были первыми, кто взял его на руки. Обе эти женщины также наиболее активно в ходе работы обозначали тему личного пространства.

Кроме того, я обратила внимание на то, что все без исключения участницы группы имели сложное отношение к медицинским работникам, с которыми они сталкивались во время беременности или родов. Это отчасти было для меня неожиданным, хотя я из литературы знала о том, что такое отношение встречается часто.

Ответы женщин на вопросы анкеты, которые были им розданы по окончании работы, свидетельствуют о положительном восприятии курса арт-терапевтических занятий. Все отметили, что арт-терапевтическая группа помогла им разобраться во многих проблемах, связанных с материнством, и являлась для них значимым фактором психологической поддержки.

Несмотря на ограниченность числа наблюдений, представленный материал в какой то мере позволяет арт-терапевтам и иным специалистам сориентироваться в примерном круге тем, которые могут проявляться в работе с женскими группами вообще и группами, состоящими из беременных и недавно родивших женщин, в частности. Также очевидно, что психологическое сопровождение женщин во время беременности и после родов может являться важной частью акушерско-гинекологической практики.

Литература:

Blaffer H. (1999) Mother nature. A history of mothers, infants and natural selection. N.Y.: Pantheon Books.

Bourdieu P. (1992) Language and symbolic power. Cambridge: Polity.

Breen D. (1989) Talking with mothers. London: FAB.

Bobb J. (1984) BabyShock. London: Arrow Books.

Boyle M. (1997) Re-thinking abortion. Psychology, gender, power and the law. London: Routledge.

Cohen S., Syme L. (eds.) (1985) Social support and health. N.Y.: Academic Press.

Cosslett T. (1994) Women writing childbirth. Modern discourses of motherhood. Manchester: Manchester University Press.

Dench G. (1995) The frog. The prince and the problem of men. London: Neanderthal Book.

Edwards N. (1999) Women planning home births: their own views on their relationships with midwives in Kirkham M (ed.) the midwife mother relationships. Mcmillan.

Figes K. (1998) Life after birth. Harmondsworth: Viking.

Hogan S. (ed.) (2001) Gender issues in art therapy. London: Jessica Kingsley Publishers.

Hogan S. (1997a) Having a voice. AIMS Journal, 9 (3), 11-12.

Hogan S. (1997b) Mad, bad and feminist: speculations on feminist cultural theory. Women’s studies network Association, 28, November, 10-12.

Hogan S. (1997c) A tasty drop of dragon’s blood in Hogan S. (ed.) Feminist approaches to art therapy. London: Routledge.

Kaplan E.A. (1992) Motherhood and representation. The mother in popular culture and melodrama. London: Routledge.

Khanum S., Sharma U. (1999) Working paper. Centre for Social Research. University of Derby.

Martin E. (1987) The women in the body. A cultural analysis of reproduction. Milton Keynes: OUP.

Oakley A., Hickey D., Rajan L. (1996) Social support in pregnancy: does it have long-term effects? Journal of Reproductive Psychology, 14, 7-22.

Oakley A. (1992) Social support and motherhood. Oxford: Basil Blackwell.

Oakley A. (1981) From here to maternity. Harmondsworth: Penguin.

Patel T., Sharma U. (2000) Birthing mothers, social scientists and subjective experience of childbirth. Working paper provided by authors.

Rich A. (1976) Of women born. Motherhood as experience and institution. London: Virago.

Rose N. (1980) Governing the soul. London: Rourledge.

Russell D. (1995) Women, madness and medicine. Cambridge: Polity.

Ruddick S. (1994) Thinking mother in Bassin D., Honey M, Kaplan M (eds.) Representations of motherhood. Yale University Press.

Simkin P. T. (1992) Just another day in a women’s life? Birth, 19 (2), 64-81.

Smart C. (1992) Regulating womanhood. London: Routledge.

Turner B. (1992) Regulating bodies: essays in medical sociology. London: Routledge.

Zadorozni M. (1999) Social class, social selves and social control in childbirth. Sociology of health and illness, 21 (3), 267-289.

Yalom I. (1989) Love’s executioner and other tales of psychotherapy. London: Penguin.

Сведения об авторе: Сьюзан Хоган – по первому образованию культуролог, впоследствии получила образование арт-терапевта, профессор факультета терапевтических искусств Университета Дерби (Великобритания), известный ученый. В сферу научных интересов входят история психологии, психиатрии и арт-терапии, психотерапевтические подходы в работе с женщинами. Является автором и редактором ряда известных книг, в том числе «Феминистские подходы в арт-терапии», «Исцеляющее искусство: история арт-терапии», «Гендерные вопросы в арт-терапии».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: