КУЛЬТУРНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ 2 страница

Сунули билетики в машину-турникет. Билетик вдруг выскочил из другой дырки уже в конце аппарата. Вертушка провернулась, пропустив Вадима, и больно хлопнула его по спине в том месте, где она теряет свое благородное название. Мол, нечего тащиться, проскакивай быстро! Зачем машина вернула билет, ребята не поняли. Но раз вернула, решили сохранить. На всякий случай.

Следующий сюрприз ждал друзей на пересадке. На «Дюпоне» по длинному коридору, сплошь завешенному рекламой колготок, духов и автомобилей, перешли на другую платформу. Подошел поезд, но почему-то часть публики вместо того, чтобы направиться к краю платформы, наоборот, отошла подальше, а другая часть рванула вперед. Саша, было, хотел присоединиться к жаждущим дальнейшего движения, но Вадим его остановил. Поведение пассажиров насторожило Осипова. Он взял розданную на занятиях схему подземки и стал ее внимательно изучать.

Друзья обнаружили странную вещь. Если в Москве все линии метро шли из одной точки в другую, то в Вашингтоне они в каком-то пункте раздваивались. То есть получалось, что в центральной части города поезда шли по одной линии, а потом ветка разделялась на два рукава. И как угадать, какой поезд нужен тебе? Саша разумно предположил, что на первом вагоне должно быть название конечной станции, ну, как у нас на пригородных электричках. Дождались следующего поезда, и действительно – на «лбу» первого вагона яркими лампочками высвечивалось название конечной станции. Кроме того, к стеклу был прикреплен огромный желтый квадрат. Тут Саша вспомнил, а вспомнив, перепроверил себя, – да, в записке хозяев указано – пересесть в синий поезд. Дождались следующего. На нем красовался уже синий квадрат. Слава богу, разобрались!

Однако выйти из метро оказалось тоже проблемой. На выходе почему-то снова стоял турникет, в который пассажиры засовывали свои билетики. Но дальше все вели себя по-разному. Кто-то просто проходил вперед, поскольку его билетик исчезал в чреве машины безвозвратно, кто-то получал свой билет назад, а некоторые, внимательно изучив цифры, появляющиеся на маленьком экранчике, начинали опускать в щелку монетки. Иногда машина даже давала им сдачи. «Может, там внутри сидит негр-кассир?» – пошутил Саша. Вадим, чувствовавший себя африканским дикарем, оказавшимся в павильоне «Космос» на ВДНХ, ничего не ответил. Непонятная злоба все больше и больше охватывала его.

Взяв свой билет, выскочивший из машины, Вадим стал его изучать: что в нем изменилось? Никаких пробоев, просечек – ничего. Зачем было его обратно «выкатывать»? Саша присоединился к изучению бумажки. Перевернул ее обратной стороной, и тут ребята увидели, что на белой чистой стороне билета появились пропечатанные цифирки – 0,85. Билет стоил доллар, значит, сообразил Саша, с него списали 85 центов, и на нем осталось еще 15. «Во, гады! – возмутился Вадим, – значит, 15 центов у нас уворовали просто внаглую!» – «Погоди! Разберемся!» – впервые за время пребывания в Америке зло ответил Саша. Выбрасывать билеты не стали, решили вечером спросить у хозяев, как избежать впредь лишней траты денег.

Войдя в автобус, сразу кинулись искать веревку. Не нашли. Но эта проблема разрешилась легко. Как только выехали за пределы города, Саша заметил, что, когда водитель объявлял следующую остановку, несколько рук поднимались вверх и дергали за тросик, натянутый выше окон по всей длине автобуса с обеих его сторон. Будь автобус пустой, ребята никогда бы не догадались, что это и есть веревка. Если после объявления остановки никто тросик не дергал, автобус спокойно летел вперед. Правда, на одной из остановок кто-то его поджидал. Автобус остановился. Когда объявили остановку ребят, они дернули за «веревку» по очереди, так, на всякий случай.

Вечером Нэнси, хозяйка Саши, объяснила все про билетики. Оказывается, турникет при входе в подземку фиксирует станцию, на которой ты вошел. На выходе, благодаря компьютерной системе, он подсчитывает, сколько стоила твоя поездка. Если все копейка в копейку, билет остается автомату. Если не хватает – доплати на месте. А если осталось лишнее – отпечатывается, сколько ты использовал, а остальное – твое. Минимальная стоимость поездки в метро 50 центов. То есть, имея на нескольких билетах по 15-20 центов, можно, засовывая их подряд, использовать всю накопившуюся электронную «сдачу» для еще одного путешествия под землей. Но не для предварительной оплаты, а на выходе, для доплаты. Поняв схему, Вадим выматерился, благо Нэнси заведомо русский не понимала.

– Полегчало? – со смехом сочувственно спросил Саша.

Нэнси накормила ребят ужином. Сашка был несказанно рад холодному пиву из холодильника, а Вадиму и еда в рот не лезла. За первые сутки а Америке он уже испытал столько негативных эмоций, что хотелось только одного – домой, в Москву! Все было чужое, все подавляло.

Вадим ушел к себе, в соседний дом, и сел писать письмо Лене. Хоть как-то отвести душу. Пусть и заочно, но поговорить с самым близким человеком. В достоверности последнего тезиса Вадим всерьез никогда не сомневался, но сегодня это стало абсолютно очевидной истиной.

Завтра вечером должен был состояться прием в советском посольстве. Может, удастся через посольство как-то побыстрее переправить письмо в Москву?

На следующий день на занятиях по культурной ориентации объясняли многое и, в основном, очевидное. Вадим обратил внимание на две вещи. Первое: основной закон Америки – «би ин тайм», будь вовремя. Опаздывать – неприлично. Это его порадовало. Хоть что-то у них соответствовало его представлениям о правильной организации жизни.

Второе звучало еще приятнее. Оказывается, можно держать вилку в правой руке, левую опустив под стол. А когда надо воспользоваться ножом, следует переложить вилку в левую руку, а нож взять в правую. Можно, что совсем приятно, отрезать не по одному кусочку от отбивной, а нарезать сразу половину или даже всю. Приученный есть правильно по-европейски, Вадим ненавидел держать вилку в левой руке. А тут – гуляй, свобода!

Интересным показалось и объяснение такой американской традиции. Пошло все со времен освоения Дикого Запада. Одна рука всегда должна была оставаться свободной для кольта. А кольт – на поясе, под столом.

Все остальные правила звучали либо примитивно понятно, либо глупо настолько, что соблюдать Вадим их не собирался. Додумались тоже, оставлять официанту на чай 10 процентов от суммы счета! С какой это радости?! Он и так зарплату в долларах получает, а не в советских рублях.

Прямо с занятий вечером отправились в посольство. Здание, занятое Россией еще в царские времена, по меркам Вашингтона считалось одним из стариннейших особняков. Гады-американцы, конечно, нашим насолили. Площади прямо по соседству с посольством они недавно дали имя академика Сахарова. Но Вадима это, честно говоря, только порадовало. Правда, кроме Сашки, он ни с кем делиться своими эмоциями не стал. На всякий случай. Вспомнил про московского «Николая Николаевича».

Три приятных события за один день – для Америки уже хорошо. К Сашке жизнь оказалась щедрее – он по нескольку раз в день наслаждался хорошим пивом, которое, по его словам, даже в сравнение не шло с «Пльзеньским», не говоря уж про «Жигулевское».

В большом зале, предназначенном скорее для балов, нежели для приемов, вдоль стен были расставлены столы с едой и выпивкой. Богато, от души. Широкой русской души. Стажеры, что естественно, набросились на домашнюю, родную жрачку, как остервенелые. Однако приглашенные американцы им в энтузиазме не уступали. Вадим, постоянно испытывавший какое-то странное неудобство перед американцами за поведение родных провинциалов, с честным злорадством наблюдал, как «американы» уплетали блины с черной икрой и осетрину, будто голодные дети Сомали. Хотя, дети Сомали, тут же поправил себя Вадим, ни того, ни другого и в глаза-то никогда не видели. Посольские поглядывали на происходящее, сами больше крутясь около стола с халявной выпивкой.

Первым к микрофону подошел посол. После его поздравлений, изрядно сдобренных кратким обзором важности Перестройки для развития мировой цивилизации, напоминанием о постоянном миролюбивом курсе советского правительства и важности построения правового государства в период гласности и демократизации, слово взял очередной советсколюбивый сенатор. Или конгрессмен. Вадим не понял. Поскольку его речь переводилась полностью, Вадим узнал, что Америка всегда и неустанно боролась за демократические преобразования в СССР, что Перестройка, хотя и медленно, но движет Союз в правильном направлении. Вывод войск из Афганистана стал доказательством серьезности намерений президента Горбачева ввести страну в цивилизованный мир. И в этой связи любая помощь американских юристов в подготовке советских юристов есть важный вклад в развитие взаимовыгодного сотрудничества двух великих стран.

И текст, и акценты были Вадимом ожидаемы. Но вот то, что многие сотрудники посольства явно не владели английским, поскольку хлопать начинали не после сказанной фразы, а после ее перевода, Осипова удивило сильно. Он-то полагал, что советские загранслужащие в совершенстве знали язык страны, куда едут работать. «Значит, коли это не так, у них есть другие важные полезные качества», – подумал Вадим и улыбнулся своему собственному ехидству.

Речи кончились. Все обратились к еде и стали делиться на кучки. Некоторые посольские, не обращая внимания на стажеров, решали свои вопросы с приглашенными американцами. Другие, напротив, забыв про гостей, расспрашивали вновь прибывших соотечественников, что происходит дома. «Настроение проверяют?» – подумал Вадим и решил, что мажорные слова посла вполне неплохо прозвучат и из его собственных уст. Ну, противно, так что делать? Не рассказывать же о пустых прилавках? Пусть лучше считают дураком, чем потенциальным невозвращенцем…

К Осипову подошел мужик лет 40 с бесцветными глазами и вполне конкретной выправкой.

– Скучаете?

– Здесь нет, дома все-таки. А так я за два дня от этой Америки уже зверею! – не без доли искренности ответил Вадим.

– Что так? – мужик внимательно смотрел на Вадима.

– А хрен мне здесь делать? Пиццу есть? – Вадим вспомнил первый ланч за 4 доллара, и злоба его стала совершенно достоверной.

– Ну, чему-то все-таки здесь можно научиться! – мужик как-то даже растерялся.

– Не знаю. Может быть, – Вадим подумал, что немного перегнул палку.

– Если будут сложности – обращайтесь, – мужик несколько замялся. – Ну, если позволите, и я к вам обращусь, если что. Вы же в Вашингтоне ближайшие три месяца?

– А я-то чем могу вам помочь? – Вадим все понял, но решил попробовать сыграть дурака.

– Всяко бывает! – многозначительно улыбнулся мужик.

Вадим почувствовал, как у него заходили желваки. И вдруг понял, что тормоза отказывают, он больше себя не контролирует.

– Вы, я понимаю, офицер безопасности?

Мужик улыбнулся.

– А у вас есть санкция Москвы на контакт со мной? Вы, вообще, чем думали, когда подошли ко мне на глазах у всех? – Вадим не шептал, он шипел.

Глаза мужика полезли из орбит. Давно Осипов не видел такого ужаса во взгляде собеседника.

– Ты хочешь завтра быть отозванным в Москву и поехать в следующую командировку в Монголию?! Мне говорили, что ты не умен, но чтобы такой дурак! – Вадим отвернулся и пошел к столу с выпивкой. Во рту от страха пересохло. Пусть это будет его последний стакан апельсинового сока, но он его выпьет как свободный человек!

Когда через несколько минут Вадим, вытирая салфеткой вспотевшие ладони, повернулся к залу, мужика не было. Он исчез.

Вадим направился к смешанной группке стажеров, американцев и посольских, где с пивом в одной руке и с палочкой, на которой красовались обжаренные креветки, в другой наслаждался жизнью Саша. Группка смеялась, там было весело и легко. Вадим подумал, что, может, и он отвлечется.

Помимо Саши, из «наших» в кружке стояли «Володя-из-провинции», Оля Дурова, та самая активистка юрфака МГУ, которую Вадим давно уже причислил к потенциальным стукачам КГБ, и приятный, тихий прибалт Валдис.

Двое американцев приветливо представились Вадиму, протянули визитные карточки и заулыбались так, будто на это «пати» пришли исключительно для того, чтобы познакомиться именно с ним, с Осиповым. Вадим протянул в ответ свои визитки, стесняясь того, что по сравнению с американскими, – на плотной бумаге, с тиснением, с шрифтом таким толстым, что его можно прочесть на ощупь, – его собственные выглядели просто ублюдочно. Правда, они были двусторонними – с русским и английским текстами. По московским меркам – особый шик. Американцы зацокали языками, как бы выражая свой восторг. «Знали бы они, какой у нас дефицит бумаги!» – злобясь в душе на явно притворное восхищение, подумал Вадим.

И тут же вспомнил свою фирму. Обеспечение бумагой, скрепками, папками – все ингредиенты его постоянной головной боли, переходящей в мигрень. Здесь же, судя по первым двум дням занятий, бумагой вообще никто не дорожил. Чего стоили одни только желтые блокноты в полный формат листа, которые им раздавали на каждой лекции. Вадим уже отложил четыре для отправки в Москву с оказией. Эти блокноты в очередной раз заставили отметить рационализм американцев: на желтом листе оказалось легче писать, поскольку глаза не утомляли отражения света от белой бумаги. И читать написанное было приятнее. Однако этот американский практицизм не радовал, а злил. Зависть? Нет, обида на себя, на нас – бесшабашных, несобранных, хмурых, каких-то недоделанных. «Зато искренних и умных!» – сам себя успокоил Вадим, но тут же засомневался в обоснованности своего патриотизма.

Оля, радостно щебеча на прекрасном английском, потихоньку, как бы случайно, переместилась вплотную к Вадиму. Может, он бы этого и не заметил, не стань она раз от разу все крепче прижиматься к его локтю своей левой грудью. Когда до Вадима наконец дошло, что происходит, он повернулся к Оле и с вопросом посмотрел ей в глаза. Та, нисколько не смутившись, с вызовом призывно улыбнулась ему в ответ. Симпатичная девочка с очень хорошей фигурой, явно напрашивавшаяся на приключение, не только не вызвала у Вадима никаких сексуальных эмоций, но привела в состояние бешенства. Там, дома, его ждала Ленка, здесь кругом все чужое, непонятное, раздражающее, а она?!

Оля, неправильно поняв долгий пристальный взгляд Вадима, совсем осмелела и незаметно провела свободной от бокала рукой по его ягодице.

Вадим почувствовал, что готов ее ударить. Ленкино лицо стояло перед глазами. Вадим наклонился к Олиному уху и прошептал:

– Оленька, ты – прелесть, но я женат! – Вадиму удалось не выдать свое состояние.

– Боже, какой же ты правильный! – снисходительно, а может даже презрительно, ухмыльнулась комсомольская активистка.

Через несколько минут она уже терлась о «Володю-из-провинции». Вадим с удовольствием заметил, что тот не сообразил, чего от него хотят, и посему никак на девичьи призывы не отреагировал.

Расстроенная Оля перешла к другой группке.

«Дурочка! Ей надо к посольским клеиться, они-то здесь вообще без развлечений. Небось, зачахли!» – подумал Вадим. Но, вспомнив про офицера по безопасности, понял, что посольским адюльтер грозит концом карьеры в одночасье.

Ненависть к Америке усилилась еще больше.

Прошла неделя. Начались лекции по «юридической ориентации». Неожиданно для себя Вадим обнаружил, что ничего особо нового не услышал. Знания, полученные 15 лет назад в институте, фолианты, «начитанные» в аспирантские времена, проблемные статьи, попадавшиеся в «Советской юстиции», вкупе почти полностью «накрывали» подготовленный для советских стажеров курс. Ребята, занимавшиеся наукой, знали и того больше.

Злость на бессмысленно потраченное время, раздражение от всего американского, тяга домой, к семье, друзьям, активной жизни – все это накатило на Вадима. Насколько он понимал в медицине, налицо были типичные симптомы депрессии.

Самым же страшным наказанием оказался для Вадима английский. Нет, он понимал лекторов, мог объясниться и со своей хозяйкой Барбарой, и с Сашиной хозяйкой Нэнси, но этого не хватало. Ни пошутить, ни рассказать анекдот, ни грамотно задать нужный вопрос – он не мог. И телевизионные новости понимал через пень-колоду.

Уже не раз Вадим задумывался, не вернуться ли в Москву? Зачем он, собственно, приехал? Чему-то научиться? Так ведь и без того дела дома шли прекрасно. Подготовить почву для «эвакуации»? Но уже по первым двум неделям стало ясно, что здесь, в США, ему не выжить. Даже временно. А если приехать насовсем – хоть в петлю. Купить технику для дома? Да гори она огнем! При его-то заработках переплатит втрое и купит в Москве то же самое. Делов-то куча!

И еще этот чертов офицер по безопасности! Хрен его знает, станет ли он проверять блеф Вадима? Хотя, с другой стороны, он, наверное, представляет один из главков КГБ, а Вадим может сотрудничать с другим. Тогда информация сойдется так высоко, куда, скорее всего, этот хмырь не дотянется…

Чтобы хоть как-то отвлечься от изматывавших его мыслей, Вадим решил приколоться. В этот момент стажерам рассказывали о Конституции США. Вадим, понимая, что сам сформулировать по-английски вопрос не сможет, попросил Сашу узнать, а чем объяснить, что в США Конституция есть, а в Великобритании нет? Вроде как одна и та же англосаксонская правовая система? Сашка хмыкнул, но вопрос задал.

Преподаватель явно растерялся. Возникло ощущение, будто об отсутствии в Англии Конституции он услышал впервые. Продолжал говорить о том, что США – самая демократическая страна, что Конституция есть гарантия прав человека и гражданина, что Конституция США – живой организм, когда надо, в нее вносятся поправки. Короче, так и не съехал с рассказа о своей Конституции, откровенно уйдя от ответа на вопрос Вадима-Саши.

Ребята ехидно заулыбались. Только Ольга Дурова всем своим видом выказала крайнее раздражение поведением Вадима.

Вадим не унимался. Перебив лектора, он спросил:

– А разве конституция Сталина не провозглашала демократических принципов? И если наличие конституции как таковой есть гарантия прав граждан, то получается, что в СССР в 37-м году было самое передовое общество?

Вопрос задавался трудно. Вадим подбирал слова не из тех, что были самыми точными по смыслу, а из тех, которые знал. Плюс запутался во временах. Кто-то из ребят с улыбочкой смотрел на лектора, кто-то осуждающе на Вадима. Ольга зло прошипела: «Не можешь говорить на языке, молчи и не позорься!»

Но опозорился преподаватель. Из его ответа стало ясно, – он понятия не имеет, что было в СССР в 1937 году. Имя Сталина слышал, а вот про сталинскую конституцию – не в курсе. Но, главное, он даже не понял сути вопроса Вадима: гарантирование прав и их соблюдение – не одно и то же. И опять завел свою волынку, какая в США Конституция – прекрасная, лучшая в мире, образец для подражания.

«Райкомовский лектор», – устало подвел итог Осипов.

Прошло две недели, как Вадим уехал. Лена рассчитывала, что предстоящая через три месяца защита диссертации полностью отвлечет ее от грустных мыслей и неожиданно навалившегося одиночества. Но реальность оказалась совсем иной.

За 14 лет они с Вадимом так надолго расстались впервые. Да что там «так надолго»! Большинство московских адвокатов основные деньги зарабатывали в провинции. Именно там за приезд московского мэтра платили несусветные гонорары. Особенно выгодными считались командировки в Грузию и Азербайджан. Местные адвокаты полностью зависели от местной же прокуратуры и партийных органов, и потому реального толка от них как от защитников не было никакого. Московские же плевать хотели на республиканскую прокуратуру и защищали по-настоящему. Кроме того, последняя точка ставилась-то в Москве: либо в Генпрокуратуре СССР, либо в Верховном Суде СССР. А там, как предполагалось, именно московские адвокаты имели нужные связи.

Вадиму не раз предлагали дела на выезде. Один раз он съездил в Баку. На три дня. Вместе с Леной. Однажды принял дело в Горьком, куда мотался пять раз, но на сутки, не больше. И все! Как-то они подсчитали, что за все годы совместной жизни провели порознь 16 ночей. И то, большую их часть в доадвокатские годы, когда Вадима отправляли на «кустовые» совещания юрисконсультов Минпищепрома СССР.

А тут позади уже две недели. И еще минимум три месяца впереди.

Была у Лены с Вадимом одна идея. Почти нереальная. Вадим должен был постараться каким-то образом сделать Лене приглашение в США. Если здесь ее выпустят к мужу (все-таки Перестройка, дочь остается в Москве, так что шанс был), Лена на вторую половину стажировки приезжает к Вадиму. Раньше вырваться нереально, поскольку на 22 декабря назначена защита.

А пока ее мучила бессонница. Рядом, в постели, на месте Вадима приноровился спать пудель Хэппи. И это было грустно. Сгонять собаку у Ленки не поднималась рука. Хэппи так ластилась к ней, облизывала лицо, руки – все, что высовывалось из-под одеяла, смотрела на Лену умными, печальными, преданными глазами… Ну как ее выгнать?.. Однако рядом с Леной было место Вадима. И только Вадима! Радостное имя «Хэппи» звучало, будто издевка. Лена сама не заметила, как стала звать пуделя «Собака». Машка звала «Хэппи», а Лена – «Собака». Бедный пес перестал понимать, какое же у него имя.

Вадим не звонил. Собственно, это было понятно. Откуда? Как? Да и стоимость звонка из Америки в Москву была заоблачной, почти 10 долларов за минуту. Конечно, можно позвонить из Москвы. Но куда? Да еще разница во времени. А разговор после заказа могут дать часа через два…

Зазвонил телефон. Здесь 6 вечера, значит, у Вадима в Вашингтоне – 10 утра. Вряд ли это он. Но вдруг?! Лена бросилась к трубке. Приятный женский голос представился:

– Здравствуйте, это Светлана. Помощник Валентины Владимировны Терешковой. Вы Лена?

– Да, – Лена ужасно испугалась. Неужели что-то случилось с Вадимом?

– Валентина Владимировна просила вас к ней зайти. Вы не могли бы завтра в 16.00? – тон абсолютно не допускал возражения, хотя и оставался вежливым и формально-приветливым.

– А что случилось? – Лену всю трясло, теперь уже не оставалось сомнений, что с Вадимом беда.

– Ничего. Просто, насколько я понимаю, Валентина Владимировна нашла способ выполнить просьбу Вадима Михайловича, – в голосе Светланы прозвучали теплые нотки.

– С ним все в порядке? – Лена задала вопрос, который был на языке, хотя на самом деле судорожно пыталась сообразить, о какой просьбе идет речь. Вадим ей ничего не рассказывал.

– Думаю, да! – несколько удивленно ответила Света и попрощалась.

Лена застыла с трубкой в руке. Короткие гудки она не слышала. Одна мысль – как связаться с Вадимом, как выяснить, что происходит, полностью овладела ее сознанием.

Минут через пять Лена взяла себя в руки и села дальше корпеть над авторефератом. Через полтора месяца он должен уйти в рассылку, иначе защиту отменят. А у нее еще текст не дописан. Наверняка Смоленский что-то поправит. Хорошо, что Вадим еще до отъезда связал ее с типографией, где обещали отпечатать брошюрку автореферата за два дня. Но все равно, сейчас надо было писать. Вадим…

Прошло два часа. Опять послышались звонки. «Кто-то из клиентов Вадима. Не знает, что его нет», – подумала Лена и направилась к телефонному столику. Она писала за обеденным столом, поскольку твердо решила, что пока мужа нет, она за его письменный стол не сядет. Когда он здесь, его можно было и согнать с насиженного места, но сейчас… Нет, пускай стол тоже его ждет!

– Алло, котенок! – голос звучал так ясно, будто собеседник сидел за стеной.

– Вадюшка, ты?! – завопила Лена

– Не кричи, я оглохну, – рассмеялся Вадим.

– Ты в Москве? – с испугом спросила Лена.

– С чего ты взяла? – Вадим растерялся. Смех его неожиданно прервался, зазвучали тревожные нотки.

– Просто слышимость такая, будто ты звонишь из соседней квартиры!

– Нет, я в Вашингтоне, – опять рассмеялся Вадим. Он явно наслаждался Ленкиным удивлением.

– Как ты?!

– Вот, придумал способ тебе позвонить! – Вадиму очень хотелось похвастаться тем, что он в очередной раз кого-то перехитрил и сделал такое, что другим не под силу.

Как тебе удалось? Это же жутко дорого! – Лене, разумеется, плевать было и на то, как Вадиму это удалось, и на то, сколько это стоит. Но инстинкт доставлять мужу удовольствие, давая возможность похвастаться, сидел в ней давно и срабатывал автоматически.

– Я сказал эй-би-эшникам, ну, принимающей нас организации, что у меня срочный деловой звонок. В Министерство иностранных дел.

– А если они услышат, что ты разговариваешь со мной? Да и наверняка все ваши звонки прослушиваются.

– Без если. Слушают прямо сейчас. Но они по-русски ни хрена не понимают. Это первое. Второе – здесь все всем верят на слово. Просто страна дураков! А вот прослушивать разговоры они не могут. Нарушение конституционных прав граждан. Только с санкции суда, – Вадим хохотал, совсем не стесняясь присутствия в комнате американцев.

– Так, может, это у нас страна дураков? Коли у нас можно прослушивать всех и вся без всякого суда? – Лена с удовольствием подхватила радостный тон Вадима.

– Я думаю, ты ошибаешься. У нас вообще телефонные разговоры никто не прослушивает! – Вадим резко перешел на серьезный, стальной тон. – Не надо повторять досужие сплетни!

Лена поняла, что сморозила глупость. Расслабилась на радостях.

– Ладно, как ты? – надо было быстро поменять тему разговора.

– Я нормально, – Вадим понял, что жена его услышала правильно.

– А мне звонила Терешкова, то есть ее помощница. Просила зайти, – Лена вспомнила про так взволновавший ее недавний звонок.

– Она тебе ничего не объяснила?

– Нет, просто попросила зайти к ВВ.

– Ну вот, от нее все и узнаешь. Ладно, у вас все в порядке? – Вадим, кажется, заторопился.

– Да-да, все нормально, не волнуйся.

– Ну, все. Пока! Постараюсь еще как-нибудь позвонить! Я тебя люблю!

– И я тебя! Очень-очень! – Лена не успела договорить. В трубке что-то щелкнуло, потом еще раз щелкнуло, и раздались короткие гудки.

Она знала, что означают такие дублирующие щелчки… «Ну, да, конечно, – не прослушивают…» – со злостью подумала Лена, кладя трубку. И разревелась…

Лена сидела на приступочке ССОДовского дома на Калининском проспекте и тихонечко плакала. Она вообще в последнее время стала слишком слезлива. Нервы – ни к черту! Отъезд Вадима, надвигающаяся защита, огромное количество каких-то мелких дел, которых раньше, когда Вадим был рядом, не существовало, – все это выдержать, казалось, не хватит сил. А тут еще такие новости от Терешковой.

Что оказалось? Вадим попросил ВВ, чтобы та включила Лену в какую-нибудь ССОДовскую делегацию, едущую в США. Заранее понимал, что оба будут скучать. Хитрить не стал, так прямо все Терешковой и объяснил. Лену растрогало, что Вадим рассказал ВВ, – за всю жизнь расставался с женой только на 16 ночей. Значит, помнил об этом. ВВ, несмотря на всю иррациональность просьбы Осипова (состав таких делегаций, – не Болгария же с Польшей, – утверждался в ЦК КПСС и был сплошь блатным), обещала постараться.

Чего ей это в итоге стоило, ни Вадим, ни Лена никогда не узнали! Но факт оставался фактом. В начале ноября огромная ССОДовская делегация во главе с самой ВВ отправлялась в Питтсбург. Прибытие – в Вашингтон, вылет – из Нью-Йорка через пять дней. Она готова взять Лену с собой, «сдать» ее Вадиму в американской столице, но при условии, что Лена в день вылета будет в Нью-Йорке. ВВ несколько раз повторила, что, если Лена вовремя не приедет к самолету, у нее, Терешковой, будут большие проблемы.

И вот теперь Лена сидела и ревела, переваривая информацию. Она обожала Вадима за его выдумку, за его любовь к ней. Она мечтала его увидеть, пусть и всего на несколько дней. Но как быть с авторефератом?

ВВ обещала решить все проблемы с паспортом, выездной визой и всем остальным. Единственное, она, конечно, не могла гарантировать, что американцы дадут визу на въезд. Но обычно ССОДовским не отказывают.

«Радоваться надо, а я реву!» – попыталась взять себя в руки Лена и зарыдала еще горше.

В пятницу вечером Вадим с Сашей были предоставлены самим себе. Нэнси с мужем, Сашины хозяева, отправились на какую-то «пати», как американцы называли все сборища, от официального приема до дружеской вечеринки. Ну а Барбара, та вообще по вечерам дома практически не бывала, а на сей раз и Джона, своего мужа архитектора, потащила куда-то за собой.

Поскольку Сашины хозяева дома курили, а Вадимовы – нет, ребята по вечерам, перед сном, сидели в «бейсменте» дома Нэнси. Вадим мог курить. Саша бросил год назад, но его табачный дым не раздражал.

– Ну что, подведем итог нашего двухнедельного пребывания в славных и великих Соединенных Штатах Америки? – Вадим привык все систематизировать, но для большего успеха нужна была либо бумага, либо слушатель.

– А почему с такой иронией? – Саша, наслаждавшийся новыми впечатлениями, веселой компанией, приветливостью американцев, явно не хотел выслушивать очередные занудства Вадима по поводу того, как здесь все плохо.

– А почему без? Саш, ты сам посуди, нам оно надо? Две недели морочат голову какой-то фигней, суть которой – как здесь все прекрасно. Ты что, подтекста не чувствуешь? Вы, мол, там в Союзе все козлы и не умеете правильно жить.

– В чем-то они правы! Согласись, – живут они и легче, и проще, чем мы.

– Да?! – Вадим взорвался. – А они через войну прошли?! У них 37-й год был?! Лучше, говоришь? А ты бездомных видел? Бомжей, спящих на вентиляционных решетках, видел? А нищих на каждом перекрестке?!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: