КАПИТАЛЬНАЯ ПРИБОРКА В ДОМЕ 5 страница

Сознание острой опасности ударило в руки и ноги. Если уж настаивает такой человек… Но не может же он не выполнить указаний Троцкого!

Несколько дней Блюмкин провёл в лихорадочной спешке. Отыскался, наконец, Пломпер — он находился на нелегальном положении и ночевал у знакомых. Блюмкин не смог встретиться с Анной Самойловной и передал книги Радеку. Он переговорил с Иваном Смирновым, со Смилгой, заглянул к поэту Городецкому.

Однажды он заметил за собою слежку. Его «пасли». Прав был Трилиссер: из Москвы следовало убегать. В три часа ночи он в панике вломился в квартиру Р. Идельсон, жены художника Фалька. Поздний гость был перепуган, его «лисий глаз» косил сильней обычного. Он попросил хозяйку дома обменять сто долларов на советские деньги, сбрил усы и остригся. Поколебавшись, он снял телефонную трубку и позвонил Трилиссеру и Лизе. С Трилиссером разговора не получилось, Лиза спросила, где он находится, сказав, что беспокоится за него. Он пообещал скоро приехать.

В это время на Лубянке изучали два оперативных донесения. Одно поступило от В. Левина, сотрудника журнала «Чудак» (он находился в квартире Идельсон, когда туда вломился Блюмкин). Второе донесение принадлежало… Лизе. Все эти дни она внимательно наблюдала за метаниями своего любовника по осенней Москве. Лиза обратила внимание на портфель Блюмкина, набитый долларами, и предупредила, что «объект» собирается улизнуть в Ростов.

Ордер на арест Блюмкина подписал Ягода.

В тот же день, когда Блюмкин оказался в хорошо знакомом подвале Лубянки, в Турцию, Троцкому, ушло сообщение некоего Рабиновича, незаметного сотрудника ОГПУ. Троцкий попытался помочь своему агенту, замыслив организацию кампании, подобной защите Сакко и Ванцетти. Ничего не получилось: международная общественность никак не отреагировала на провал «лисьего глаза».

* * *

19 октября в кабинете Агранова состоялся первый допрос заигравшегося чекиста. Блюмкин откровенничал с усердием. Его показания заняли 35 страниц на машинке. По ходу признаний он сильно «заложил» не только Троцкого, но и Бокия с Трилиссером.

3 ноября состоялся суд. Судьбу чекиста решали свои: заседала коллегия ОГПУ. Трилиссер лез из кожи, чтобы спасти Блюмкина от расстрела. Но заседание вёл Агранов, и у него, как говорится, оказался козырь старше. Понимая, что шансы на спасение ничтожны, Блюмкин зачем-то попросил устроить ему очную ставку с Маяковским и Кольцовым. Кроме того, он несколько раз повторил, что был перед товарищами предельно чистосердечен…

В тот же вечер его расстреляли.

Этот человек по своим многолетним занятиям и накопившимся знаниям секретнейших дел был просто обречён на исчезновение.

А ЧТО ЗА ЗЕРКАЛОМ?

Материалы, которые стал теперь притаскивать в своей серой папочке Ежов, касались Коминтерна. В сталинской памяти мгновенно ожил давнишний разговор со Свердловым, когда тот, самый главный человек в Республике Советов, явился вдруг за ним в Царицын и увёз его в своём поезде в Москву. Октябрь 1918 года… Почти 20 лет назад…

Коммунистический Интернационал (Коминтерн) был организацией масштабной, его влияние распространялось на всю беспокойную в те дни планету. Старинная Москва стала всего лишь первой завоёванной столицей. Глаза новых хозяев, разжигавших пламя мирового революционного пожара, жадно устремлялись и на Запад, и на Восток.

Подготовка революций — дело разорительное. При изобилии горячих отчаянных голов обязательно необходимы огромнейшие деньги. Россия, тысячелетняя империя, одна из богатейших стран под солнцем, стала изобильным резервуаром средств для осуществления дерзких планов преобразователей порядков на планете.

Революционерам повезло — сокровища России оказались неисчерпаемы.

Ленин нетерпеливо требовал поторопиться с овладением Крымом, чтобы освободить руки для братской помощи революционерам Запада. Главком Красной Армии И. Вацетис отдал приказ на прорыв в Европу. Первая Украинская армия нацеливалась на Венгрию, Третья Украинская армия — на Бессарабию. В Одессе и Киеве спешно формировалась Первая интернациональная советская стрелковая дивизия (контингент бойцов — румыны, болгары, чехословаки и югославы).

23 июля 1920 года в разгар боёв за Львов и Варшаву в штаб Юго-Западного фронта на имя Сталина пришла срочная шифровка Ленина:

«Положение в Коминтерне превосходное. Зиновьев, Бухарин, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию в Италии. Моё личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а, может, также Чехию и Румынию. Сообщите ваше подробное заключение».

В Австрию, в Вену, срочно выехал Бела Кун с огромными деньгами.

Тухачевский, командующий войсками Западного фронта, подписал приказ, который заканчивался призывом:

«Даёшь Варшаву! Даёшь Берлин!»

В Москве в Бутырской тюрьме стали спешно сортировать арестованных анархистов, отбирая «кадры для загранработы в Италии».

Надежды на мировой пожар не пропали даже после сокрушительного поражения под Варшавой, даже после краха мятежей в Венгрии, Германии, Словакии, Эстонии. Костёр революции, устрашающе полыхнув, чадил и затихал. Европе удалось отбить натиск из Москвы. Однако заправилы Коминтерна не хотели и слышать о крушении своих планов. Ими владела неизбывная надежда на «перманентное» развитие великой революции.

Ячейки Коминтерна в других странах назывались «опорными пунктами». Действовали они нелегально, работали там люди, сменившие не только фамилии, но и обличья. Многие из них были в числе пассажиров «ленинского вагона» и «парохода Троцкого». Они владели искусством подпольной деятельности и бегло болтали на двух-трёх языках. От них в Москву регулярно поступали подробные отчёты о проделанной работе, о достигнутых успехах.

Жалобы на произвольное расходование средств, отпускаемых на революцию, поступали постоянно. Находиться у такой воды и не замочить рук… Под липовые отчёты громаднейшие деньги попросту транжирились. Ещё Ленин гневно говорил о «безобразиях и отвратительных злоупотреблениях».

Зиновьев, много лет возглавлявший эту гигантскую международную организацию, самодержавно охранял её от малейшего контроля.

У Коминтерна с самого начала был такой недосягаемо высокий статус, что даже ВКП(б) со своим Политбюро считалась всего лишь его ячейкой, влиятельной, но не руководящей. Вся полнота власти принадлежала Исполкому Коминтерна (ИККИ), который избирался на Конгрессах. Формально любые решения ИККИ считались обязательными для ВКП(б). Ведь речь шла о единой мировой организации, в которой компартия СССР выделялась только тем, что ей удалось осуществить свою задачу на территории царской России.

Настырнейший Ежов, сломив Зиновьева, залез в самые глухие дебри Коминтерна. За все годы бурной деятельности этой организации, наглухо изолированной от повседневной трудной жизни советского народа, маленький нарком был первым посторонним человеком. От всего, что творилось в этой таинственной «конторе», у него вылезли на лоб глаза. Вот где была лавочка! Вот где царила самая барабанная демагогия! Вот где процветало самое бессовестное воровство!

Ежов с его неукротимым юдофобством нашёл в завалах Коминтерна богатейшую поживу. В этой организации, целиком предназначенной для работы в зарубежье, русским духом не пахло совершенно.

Самый крупный опорный пункт Коминтерна находился в центре Европы, в Берлине. Возглавлял его некий Янкель Рейх (подпольная кличка: «товарищ Томас»). Перед назначением в Берлин он прошёл собеседование с Зиновьевым, Бухариным и Радеком. Затем его принял Ленин. Напутствуя отобранного назначенца, вождь революции приказал ему взять с собой как можно больше денег и не скупиться на расходы.

Валютные запасы Республики Советов в те годы были невелики. Посланцы Коминтерна отправлялись за границу, отягощённые всевозможными драгоценностями, а также произведениями искусства, конфискованными у буржуев. Уже функционировал Гохран — загадочное учреждение, куда свозились все сокровища, обнаруженные во время ночных внезапных обысков. Ведали Гохраном два Янкеля: Юровский и Ганецкий-Фюрстенберг, многолетний агент Парвуса, сумевший стать ближайшим сподвижником Ленина.

Янкель Ганецкий встретил Янкеля Рейха и повёл его в кладовые. Он сказал, что Ильич уже звонил и просил снабдить «товарища в Берлин» как положено. К сожалению, наличными он может выдать только миллион марками Германии и Швеции, остальное придётся выручать продажей драгоценностей в антикварных магазинах.

В кладовых у Рейха разбежались глаза. Огромные комнаты были завалены до потолка.

У Рейха был с собой небольшой чемодан. Он порассматривал изделия из золота и серебра, окинул взглядом прислонённые к стенам картины и остановился у драгоценных камней, сваленных прямо на полу.

— Берите, берите, — поощрил его Ганецкий.

Набив чемодан бриллиантами, Янкель Рейх отправился в Берлин работать на мировую революцию.

Революции Рейх не устроил не только в мире, но даже в Германии. Зато собственное существование обставил с немыслимой роскошью (обзавёлся, к примеру, даже двумя самолётами). Несколько раз он прилетал в Москву и, пополнив запас драгоценностей, снова улетал.

* * *

Чем призрачней становились надежды на мировой пожар, тем настойчивей проявляли свою изобретательность устроители этого катаклизма. Расходы Коминтерна возрастали год от года. Уже действовали Профинтерн, Сельхозинтерн, Спортинтерн и прочие международные организации. Заработала специальная Финансовая комиссия Политбюро, возник секретнейший Франкфуртский фонд, появился постоянный «Второй текущий счёт» в Госбанке, откуда уходили громаднейшие средства на финансирование мифической «Восьмой базы физкультурников из Спортинтерна».

Словом, черпали кто хотел и на что хотел, причём брали столько, сколько влезет в горсть.

Ни учёта, ни контроля за расходованием денег при этом не существовало совершенно, — из боязни оскорбить честь и достоинство пламенных революционеров.

В конце концов Янкель Рейх обратил на себя внимание своими непомерными и бессмысленными тратами. Его вызвали в Москву. Он спесиво заартачился, затем сообразил, что ссориться ему не с руки. Последовало тщательное расследование (все мятежи в Германии позорно провалились). Открылось самое неприглядное: Янкель Рейх даже не имел партийного билета, т.е. оказался обыкновенным проходимцем. Что же — карательный расстрел? (Тогда безжалостно казнили за мельчайшие прегрешения.) Ничуть не бывало! Радек бросился к Зиновьеву, тот — к Дзержинскому и нахальный прохиндей был спасён (скончался он в 1956 году в США, прожив жизнь в довольстве и достатке).

* * *

А страна возводила Днепрогэс, Магнитку, прокладывала Турксиб.

В газетах тех лет печатались фотоснимки: косматый верблюд, нюхающий рельсу в казахской степи, чёрное скопище рабочих землянок у подножия горы Магнитной, хоровод девушек, укладчиц бетона в тело днепровской плотины: взявшись за руки, они босыми ногами утрамбовывают вязкую массу бетона (на приобретение современных вибраторов не хватало средств)…

Ежов, готовясь к докладам в сталинском кабинете, собирал и отбирал наиболее возмутительные факты растранжиривания народных денег.

Пассажиры «ленинского вагона» и «парохода Троцкого» устроили себе райскую жизнь. А всех трудов было — составить липовый отчёт да покрасоваться на трибуне Конгресса.

Работа в Коминтерне гарантировала постоянную занятость и необыкновенно высокий жизненный уровень. На такие большие деньги, как мухи на сладость, слетались орды авантюристов. Анжелика Балабанова многие годы была любовницей фашистского диктатора Муссолини. Половая психопатка, она была вдвое старше своего избранника. В революции охотно устремляются всевозможные ущербные люди. Их привлекает вседозволенность. Балабанова нашла в Москве утоление своих болезненных страстей. Одно время она работала в секретариате Коминтерна. В её столе скопилось несколько записочек Ленина с настойчивыми просьбами не жалеть денег, не скупиться на расходы.

В канун разгрома Красной Армии под Варшавой Зиновьев и Бела Кун отправились в Баку на съезд народов Востока. На текущие расходы они взяли сто тысяч золотых рублей (так сказать, командировочные).

* * *

Помощник Генерального секретаря Поскрёбышев доложил, что настойчиво добивается приёма Надежда Константиновна Крупская. Звонки один за другим… Иосиф Виссарионович поморщился. Много лет эта старая женщина носит в своей душе жгучую ненависть лично к нему, когда-то «чудесному грузину». Все годы она с ними против него. Сколько раз входила в «блоки», подписывала всевозможные «платформы», выступала с самых высоких трибун, эксплуатируя имя своего давно скончавшегося мужа. Опять, скорей всего, явится плакальщицей и защитницей. Кого на этот раз?

И ведь не откажешь! Великая вдова…

Не понимает она, что ли, что её попросту используют без всякого зазрения совести?

Иосиф Виссарионович не ошибся. Речь шла о Пятницком-Таршисе, одном из крупных деятелей Коминтерна. Назначенный в эту организацию самим Лениным, он ведал там наиболее деликатными делами: денежными и агентурными.

* * *

Расчисткой Коминтерна занимался Третий отдел Первого управления НКВД. Всю сложную работу курировал заместитель наркома В. М. Курский. Оперативные и следственные мероприятия осуществлялись сотрудниками Одиннадцатого отделения: капитан Л. Полячек, лейтенанты А. Лангфанг и Д. Шварцман.

На этот раз с Лубянки в Кремль был вызван М. Фриновский, один из заместителей Ежова.

Статный военный с несколькими ромбами в петлицах, Фриновский докладывал стоя и навытяжку. Изредка он заглядывал в папку с приготовленными документами. Сталин ходил возле рабочего стола, хмуро глядя под ноги. Он представлял, какой паникой охвачен Коминтерн. Лубянка разворошила настоящее осиное гнездо.

Пятаицкий-Таршис, докладывал Фриновский, не арестован, а лишь допрашивается. Обличающих материалов много, очень много. Следствие располагает показаниями самых близких друзей и сотрудников Пятницкого. Неделю назад, 28 июня, взят под стражу Бела Кун. На первых же допросах, зарабатывая прощение, он самым подробным образом «осветил» тайную деятельность не слишком законспирированной организации и назвал длинный ряд имён: Эберлейн, Каролъский, Крепе, Смолянский, Миф, Шваб, Райман, Меринг, Глезер, Гринберг, Мертенс, Питерман, Линдерут, Чернин, Бойземахер, Мадьяр, Вуйович, Идельсон, Гролъман. Руководителями организации названы Пятницкий-Таршис, Кнорин и Абрамов-Миров. Понемногу осуществлялся тайный план — создать ячейки IV Интернационала (организации Троцкого) в структуре Коминтерна. Установлено также, что заговорщики имеют связь с немецкими военными (генералы Гаммерштейн и Шлейхер).

Сталин, демонстрируя свою феноменальную память, спросил о Георгии Алиханове, начальнике отдела кадров Коминтерна (отец Елены Боннер, жены академика Сахарова). От Алиханова в органы поступило несколько разоблачительных писем. Следствие вначале опиралось на его сигналы.

«Пауки в банке» — так охарактеризовал Фриновский теперешнюю обстановку в растревоженном аппарате Коминтерна. Письма-сигналы Алиханова облегчили работу НКВД. Однако на первых же допросах выявился неприглядный облик самого «сигнальщика»: Алиханов арестован и допрашивается.

О Пятницком-Таршисе, одном из руководителей организации троцкистов, Фриновский заявил: уличающих показаний вполне достаточно для визы (на арест).

Отпустив докладчика, Иосиф Виссарионович с удручённым видом размышлял о назойливых хлопотах Крупской. Он знал о никудышном состоянии её здоровья. И всё же никак не унимается! Не может себе представить «старых гвардейцев» мужа в роли предателей-перерожденцев.

Он распорядился подготовить очную ставку Пятницкого-Таршиса с кем-нибудь из его ближайших помощников, уже водворённых на Лубянку. Пусть вдова Ленина приедёт и послушает собственными ушами!

* * *

В Коминтерне кипела напряжённейшая свара. Троцкисты стремились всеми силами спихнуть Георгия Димитрова и посадить на его место своего человека. За главное кресло дрались двое: Пятницкий и Мануильский. Мало-помалу положение Мануильского становилось предпочтительней. После того, как в Германии к власти пришёл Гитлер, Франция в планах Коминтерна выходила на передний план (Пятницкий считался специалистом по Германии).

Георгий Димитров, выиграв судебный процесс в Берлине, пользовался колоссальной популярностью. Он приехал в Москву в ореоле непримиримого борца с коричневой чумой фашизма. В его лице Сталин обрёл верного сторонника в выкорчёвывании корней проклятого троцкизма.

Троцкий к тому времени окончательно связал свой IV Интернационал с германскими секретными службами. Георгий Димитров, встречаясь со Сталиным, подолгу рассуждал о потаённых планах затаившихся фашистских прихвостней и одобрительно отзывался о целеустремленной деятельности Ежова. Недавно НКВД прямо на Конгрессе Коминтерна арестовал трёх делегатов из далёкой Палестины. Все трое оказались матёрыми сионистами. Один из них, пекарь из городишка Яффы, был завербован ещё Янкелем Блюмкиным.

Первые открытые процессы в Колонном зале позволили ухватить множество ниточек о тайных намерениях врагов советской власти. На одной из встреч Сталин говорил Димитрову:

— Они обещали немцам Украину, полякам Белоруссию, японцам Приморье. Им ничего не жалко! И они очень надеялись, что Гитлер нападёт на нас. Мы всё это, конечно, знали. Но не торопились. Хотелось побольше доказательств, фактов… Рисковали? Нет, не думаю. Правда, они, вроде бы, готовили акцию в июне. Но я знал и был уверен: не решатся, побоятся. Они же трусы… Но всё же кое-что открылось неприятное. Кое-что мы прохлопали. Это — большой урок для нас!

Иосиф Виссарионович имел в виду доказательства того, что троцкисты в Коминтерне регулярно финансировали Троцкого. В обстановке полнейшей безотчётности сделать это было совсем нетрудно. Сталин пришёл в ярость. Поэтому заступничество Крупской легло на старые дрожжи. Моментально вспомнились «два Льва», увивавшиеся возле жены умиравшего Вождя: Лёвушка Троцкий и Лёвушка Каменев…

* * *

В эти дни Ежов был с головою занят подготовкой процесса Бухарина.

Этот пакостник тоже, наконец-то, оказался в «ежовых рукавицах». Он долго ловчил, удачно прятался за спинами подельников и, напрягая силы, всячески приближал «День X». Возмездие наступало неотвратимо. В последний миг, стараясь разжать мёртвую хватку маленького наркома, «любимец партии» Бухарин сделал отчаянный ход: он объявил голодовку. За ним ухаживали молоденькая жена (Анна Ларина-Лурье) и старенькая, вконец опустившаяся М. И. Ульянова, Маняша, сестра Ленина. Маняша наставляла хорошенькую Анечку потихонечку подкармливать Николая Ивановича. Только следовало быть осторожной, чтобы об этом никто больше не знал…

Доказательства бухаринской вины были неопровержимы. Заговорщики, оказавшись на тюремных нарах, спасали свои жизни и «раскалывались» до самого донышка души. Все хотели жить, все придерживались извечного уголовного принципа: «Умри ты сегодня, а я завтра». Следователи не успевали записывать. Лубянка работала сутки напролёт.

Тем временем сам Пятницкий-Таршис названивал в приёмную Ежова. Он требовал очных ставок с арестованными сотрудниками аппарата Коминтерна. С ним разговаривал Фриновский. Не говоря ни слова о сталинском поручении, он пригласил Пятницкого к себе на Лубянку.

В 9 часов вечера Пятницкий получил пропуск и поднялся на пятый этаж. Всей процедурой очной ставки руководил Курский. Подтянутый лейтенант Лангфанг вёл протокол.

Из внутренней тюрьмы доставили Белу Куна, Кнорина и Абрамова-Мирова. Это были самые ближайшие сотрудники, товарищи по долголетней совместной работе. Требуя свидания с арестованными, Пятницкий надеялся, что товарищи проявят стойкость «пламенных революционеров» и не выдадут того, что уже сделано и что предстоит осуществить. Поэтому он так хорохорился. Кроме того, ему хотелось ободрить соратников, вдохнуть в них уверенность в близкое спасение. Не надо вешать головы! Надежды и намерения Пятницкого рухнули в первые же мгновения, едва арестованных ввели в просторный кабинет заместителя наркома. Все трое выглядели подавленными. Их обличающие показания быстро сбили с Пятницкого спесь. Он потух, плечи его опустились. Домой он добрался в 3 часа ночи. На тревожный взгляд жены он лишь махнул рукой и проговорил:

— Очень плохо, Юля…

Он не сказал жене, что ему дали две недели для оправдания.

* * *

Смерть Ленина значительно ослабила позиции троцкистов. Пусть полумёртвый, но живой, потерявший способность говорить и двигаться. Вождь партии большевиков с помощью своего женского окружения оказывал громадную поддержку как самому Лёвушке Троцкому, так и Лёвушке Каменеву с Гришей Зиновьевым (именно так, по именам и ласково, имела обыкновение называть их Крупская, привыкнув к этому за годы долгой эмигрантской жизни). После смерти Вождь принадлежал уже не их компании, а всей Партии. Своей клятвой у гроба Ленина Генеральный секретарь всё расставил по своим местам. Фигура мёртвого Вождя в руках Сталина превратилась в мощное оружие борьбы.

Обратить внимание на деятельность Коминтерна Сталина заставили несколько причин. Прежде всего, Исполком Коминтерна всё ощутимей норовил подмять под себя ВКП(б), сделавшись и для неё единственным директивным органом.

К тому времени, когда Иосиф Виссарионович решил узнать, куда же, чёрт возьми, утекают такие немыслимые суммы, на что они расходуются, каковы итоги столь безумных трат, Коминтерн представлял чудовищно разбухшую организацию.

На первом Конгрессе, состоявшемся весной 1919 года, присутствовало всего два десятка человек. Но едва весть о московской затее полетела по землям и весям планеты, в столицу советской России хлынули потоки всякого рода «борцов» и «реформаторов». От Коминтерна, как головной организации, стали отпочковываться самые разнообразные структуры, имеющие зачастую вполне самостоятельное значение. Вот приблизительный перечень самых главных:

Коммунистический интернационал молодёжи — КИМ.

Красный интернационал профсоюзов — Профинтерн.

Международная организация помощи борцам революции — МОПР.

Международная организация рабочей помощи — Межрабпом.

Крестьянский интернационал — Крестинтерн.

Красный спортивный интернационал — Спортинтерн.

Лига борьбы против империализма, колониального угнетения и за национальную независимость.

Международное объединение революционных писателей — МОРП.

Международное объединение революционных театров — МОРТ.

Международный комитет друзей СССР.

Интернационал свободомыслящих пролетариев.

Международное объединение бывших участников войны.

Интернационал квартиронанимателей.

Международный комитет действий против военной опасности и фашизма.

Всемирный комитет борьбы за мир.

Антифашистский центральный комитет.

Международный комитет борьбы против войны и фашизма.

Международный женский комитет борьбы против войны и фашизма.

Международный комитет пропаганды.

Тихоокеанский секретариат профсоюзов.

Латино-американская конфедерация труда.

Интернационал работников просвещения.

Интернационал моряков и портовых рабочих.

Тысячи и тысячи ловкого пронырливого люда, толпящегося у денежных касс и у закрытых распределителей пайков. Как номенклатура высшего разряда, они привыкли к жирной и обильной пище, обрели вкус к роскошной жизни на западный манер.

Для подготовки руководящих кадров Коминтерн располагал рядом закрытых учебных заведений:

Международная Ленинская школа.

Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (с филиалом в Ленинграде).

Коммунистический университет трудящихся Востока (с филиалами в Ташкенте, Баку и Иркутске).

Коммунистический университет трудящихся китайцев.

Кроме того функционировала совершенно секретная школа в Баковке, под Москвой, где готовились специалисты диверсионного профиля. Существовали также три секретные базы в Подлипках, Ростокине и Пушкине. В глубоких недрах Коминтерна копошились сотни оперативных работников, легальных и нелегальных, курьеров, шифровальщиков, радистов, специалистов по изготовлению фальшивых документов.

Ничего удивительного, что прошедшие выучку и закалку коминтерновцы стали смешиваться с проверенными кадрами Иностранного отдела ОГПУ (ИНО) и Главного разведывательного управления Генштаба (ГРУ). Закордонная разведка стала одной из главных задач Коммунистического Интернационала. Этим, в основном, занимался Отдел международных связей (ОМС), самая главная и самая тайная структура Коминтерна. ОМС — настоящая нервная система всемирного коммунистического движения. Во главе этого важнейшего отдела стояли обыкновенно самые надёжные, самые проверенные люди.

Так сложилось, что вся громада Коминтерна существовала совершенно отчуждённо от проблем страны, давшей приют главному штабу этой организации и снабжавшей её средствами без всяких ограничений. Трудящиеся СССР рвали себе жилы, претворяя планы пятилеток, мирились с нищетой, голодом, лишениями. Коминтерн об этом не хотел и слышать. Он жил наособицу, увлечённый одной заветной целью: мировая революция.

ВСЁ МОГУТ КОРОЛИ

Дождь шёл так сильно, что свиньи

стали чистыми, а люди грязными.

Из школьного сочинения

Гитлер не был основателем партии национал-социалистов. Он имел билет № 7.

Фигура фюрера, как и всего государственного образования под названием «Третий рейх», возникла на почве жгучего национального унижения немцев и гигантских денег, закачанных в германскую промышленность. Растёрзанная решениями Версальской конференции, Германия отчаянно голодала и наливалась мстительной яростью. Котёл национального возмущения грозил взрывом неслыханной силы. Для обуздания этой разрушительной стихии и направления её в определённое русло и была создана партия нацистов. Гитлер стал её главой в итоге сложных политических манипуляций.

Ангажированность немцев в интересах неких тайных сил видна хотя бы по тому, что грабили и унижали Германию западные страны, а месть её была направлена строго на Восток, на СССР.

Гитлер, неплохой оратор и выдающийся демагог, умело растравил обиды оголодавшего немецкого обывателя. Население Германии, ослеплённое животными инстинктами, превратилось в послушное стадо. Это стадо искало виновников своих неслыханных страданий. Фюрер указал на них: жиды и коммунисты. После чего величественно вскинул руку и простёр её в сторону СССР. Там, уверял он, находится смертельная угроза для немецкого народа: режим «жидо-большевиков». Отыскав таким образом «козлов отпущения», Гитлер ступил на путь Наполеона.

Судьба и Третьего рейха, и самого фюрера описана многократно. К сожалению, слишком скудно освещены те мощные усилия, с помощью которых в центре Европы вдруг вспучилась страшная слепая сила, собравшая элиту выродков и воплотившая тоталитаризм крокодила. А знать это необходимо.

Во всей истории германского нацизма отчётливо видна целенаправленная заданность. Так силу пара, скопившегося в котле, направляют на колесо. Мстительную ярость немцев направили на большевиков и на Россию.

Сам Гитлер, жалкий бомж из Вены, вдруг почему-то завоевал симпатии Бехштейна, владельца крупной фабрики по изготовлению роялей. Затем на Гитлера обратил свой ласковый взор издатель Ханфштенгль. А милости ещё одного издателя, Брукмана, простерлись до того, что он раскошелился и купил для нацистской партии захудалую газетенку «Фёлькишер Беобахтер». Этот дождь благодеяний вдруг посыпался на Гитлера из «тучи», имевшей американское происхождение. Жёны и Бехштейна, и Ханфштенгля были еврейками из США, а издатель Брукман, покупая газету, открыто расплатился не марками, а долларами. Позднее сын Ханфштенгля Эрнст по кличке Пугци займёт пост начальника отдела печати в нацистской партии. А жена Бехштейна, Елена, получит почётное звание «подруги-матери» Третьего рейха.

* * *

Итак, первые американские источники германского нацизма.

В этом отношении необыкновенно познавательно оглянуться на события истории.

Общеизвестно, как происходило освоение Североамериканского материка: поголовное уничтожение индейцев и бесчеловечная эксплуатация чернокожих рабов. Любопытно при этом, как стремительно растёт среди американцев количество иудеев. Если в 1897 году их было 986 тысяч, то двадцать лет спустя их стало четыре с половиной миллиона!

Соединённые Штаты превращались в подлинную «обетованную землю».

Скорей всего, отсюда и неудержимо возраставший ветхозаветный дух «американской нации», проникнутый собственным величием и ненавистью ко всему остальному миру.

Сенатор Лодж:

«Наша история — это история колонизации и завоеваний, с которыми ни одна нация в XIX веке не может сравниться. И никто нас в будущем не будет в состоянии остановить!»

Множество спесиво-установочных заявлений оставил Вудро Вильсон, — на годы его президентства пришлись окончание Первой мировой войны и первые годы советской власти.

«Отныне только мы должны руководить миром!»

«Полная свобода действий является естественным правом США!»

Как видим, безжалостная сила завоёвывает пространство, а пространство придаёт захватчикам новые силы!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: