КОГДА ОДНО ПРИСТРАСТИЕ ПИТАЕТ ДРУГОЕ

"Жизнь полна боли, и, возможно, единственная боль, которой можно избежать,
- это та, которая происходит от попыток избежать боли".
Р.Д. ЛЭНГ

В худшем случае мы - женщины, которые любят слишком сильно, - фактически становимся наркоманами по отношению к мужчинам. Мы "сидим на игле" страданий, страха и неясного томления. Но как будто этого недостаточно, мужчины могут быть не единственным наркотиком, к которому мы пристрастились. Стараясь отгородиться от мучительных переживаний своего детства, некоторые из нас попадают в зависимость также от наркотических веществ. Мы можем пристраститься к алкоголю, к наркотикам или, что наиболее типично для женщины, которая любит слишком сильно, - к еде. Мы переедаем или недоедаем, чтобы отключиться от действительности, приглушить боль, заполнить эмоциональную пустоту внутри себя.

Далеко не каждая женщина злоупотребляет алкоголем, наркотиками или едой, но для тех нас, кто это делает, исцеление от пристрасти нездоровым взаимоотношениям должно идти рука об руку с исцелением от пристрастия к тому опьяняющему веществу, которым мы злоупотребляем. И вот почему: чем больше мы зависим от алкоголя, наркотиков или еды, тем сильнее наше чувство вины, стыда, страха или ненависти к себе. Все более одинокие, мы отчаянно нуждаемся в уверенности, которую, как нам кажется, предоставляют прочные взаимоотношения с мужчиной. Поскольку у нас сложилось крайне низкое мнение о себе, мы хотим, чтобы мужчина помог нам улучшить наше состояние. Поскольку мы не можем любить себя, мы нуждаемся в обществе мужчины, способного убедить нас в том, что нас можно любить. Мы даже внушаем себе, что с подобным мужчиной нам не понадобится так мне еды, алкоголя или наркотиков. Мы пользуем взаимоотношениями с мужчиной так же, как пользуемся наркотическими веществами: чтобы снять боль. Когда взаимоотношения оказываются неудачными, мы еще более лихорадочно ищем облегчения в веществе, которым злоупотребляли раньше. Когда физическая зависимость от наркотика обостряется стрессом, возникающим при нездоровых взаимоотношениях, а эмоциональная зависимость от взаимоотношений усиливается беспорядочными эмоциями, порожденными пристрастием к наркотику, возникает порочный круг. Мы пользуемся своим одиночеством или несчастными взаимоотношениями для объяснения и оправдания нашего пристрастия к наркотическим веществам. И наоборот: продолжающееся использование наркотических веществ позволяет нам терпеть, нездоровые взаимоотношения, притупляя боль и лишая стимула, необходимого для их изменения. Мы перекладываем вину с одного на другое. Мы пользуемся одним, чтобы справиться с другим, и наконец попадаем в еще большую зависимость и от того, и от другого.

Пока мы склонны убегать от себя и избегать честной оценки своих страданий, мы остаемся больными. Чем сильнее наше пристрастие, чем больше путей для отрыва от реальности мы используем, сплавляя пристрастие и одержимость мужчиной в единое целое, тем болев больными мы становимся. В конце концов мы приходим к выводу, что выбранные нами "решения" превратились в наши самые серьезные проблемы. Отчаянно нуждаясь в облегчении и не находя его, мы иногда можем становиться немного ненормальными.

- Я пришла только потому, что меня послал мой адвокат, - Бренда говорила почти шепотом, когда делала это признание в начале нашей первой встречи. - Я... в общем, я украла кое-какие вещи и попалась на этом. Мой адвокат посоветовал мне поговорить с консультантом, - заговорщицким тоном продолжала она. - Если в суде станет известно, что я получаю помощь у квалифицированного специалиста, то мое положение будет выглядеть получше.

Я едва успела кивнуть, прежде чем она снова затараторила:

- Правда, я вообще-то не думаю, что у меня есть какие-либо проблемы. Я взяла пару упаковок в той маленькой аптеке и забыла заплатить за них. Они считают, будто я совершила кражу, и это просто ужасно, но на самом деле все вышло случайно. Конечно, история неприятная, но у меня нет настоящих проблем - не то что у некоторых.

Бренда олицетворяла собой один из наиболее трудных случаев в практике консультанта: клиента, не имеющего достаточного стимула искать помощи. Фактически она даже отвергала такую помощь, однако сидела в моем кабинете, поскольку некий человек счел консультации полезной для нее и направил ее ко мне.

Пока она продолжала трещать, я обнаружила, что больше нс прислушиваюсь к ее словам. Вместо это я внимательно рассматривала саму женщину. Она была высокой - по меньшей мере, пять футов и десять дюймов (Примерно 174 см), и худой, как манекенщица. Ее вес, скорее всего, не превышал 115 фунтов (Примерно 48 кг). На ней было простое, но элегантное платье глубокого кораллового оттенка, подчеркнутого массивным ожерельем из золота и слоновой кости. С ее волосами цвета светлого меда и голубовато-зелеными глазами она могла бы выглядеть красавицей. Вес ингредиенты присутствовали, но что-то было не так, чего-то недоставало. Ее брови были постоянно нахмурены, образуя глубокую вертикальную складку на лбу. Она то и дело задерживала дыхание, широко раздувая ноздри. Хотя ее волосы были аккуратно подстрижены и уложены в модную прическу, я заметила, какие они сухие и ломкие. Несмотря на привлекательный загар, се кожа имела нездоровый пергаментно-желтый оттенок. Ее губы были от природы полными, и красивыми, но она постоянно поджимала их, сводя в напряженную тонкую линию. Улыбаясь, она как будто опускала занавес на зубы, а во время разговора слишком часто покусывала нижнюю губу. Из-за вида ее кожи и волос, а также из-за ее крайней худобы я заподозрила, что она практикует голодание (анорексию) и/или обжорство (булимию) с последующим вызовом рвоты.

Женщины, страдающие пищевыми расстройствами, довольно часто имеют склонность к клептомании, и это служило для меня еще одним ориентиром. Я также подозревала, что Бренда является со-алкоголиком. Практически каждая моя клиентка, страдавшая от пищевого расстройства, была дочерью родителей-алкоголиков (особенно женщины, страдавшие булимией) или дочерью отца-алкоголика и матери, страдавшей булимией. Женщины с неумеренным пристрастием к еде и мужчины-алкоголики часто вступают в брак между собой. И это неудивительно: ведь такие женщины, как правило, сами являются дочерьми алкоголиков. Женщина, страдающая пищевым расстройством, обычно стремится контролировать свой рацион, свое тело и своего партнера силой собственной воли. Судя по всему, нам с Брендой предстояло много работать вместе.

- Расскажите мне о себе, - как можно мягче попросила я, хотя и знала, что за этим последует.

Разумеется, большая часть рассказанного ею в тот первый день была ложью. У нее все замечательно, она счастлива, она не знает, что произошло в аптеке, она вообще этого не помнит, раньше она никогда ничего не крала. Далее она сообщила, что се адвокат оказался очень приятным и внимательным человеком, что я тоже ей очень нравлюсь, и она не хочет, чтобы об инциденте узнал кто-то еще, поскольку никто не поймет ее так, как можем понять лишь мы с адвокатом... Лесть должна была склонить меня к согласию с ее мнением и поддержать ее выдумку о том, что арест был ошибкой, неприятным недоразумением, и не более того.

К счастью, между нашим знакомством и вынесением окончательного решения по ее делу прошло довольно много времени, и поскольку она знала, что я постоянно держу связь с ее адвокатом, то старалась быть хорошей клиенткой. Она регулярно приходила на консультации и постепенно становилась более честной, пусть даже не по своей воле. При этом она испытала облегчение, неизбежно наступающее, когда человек перестает жить во лжи. Вскоре она уже ходила на терапию ради себя, а не только ради того впечатления, которое ее визиты могли оказать на судью, слушавшего ее дело. К моменту вынесения приговора (полгода условно, полное возмещение ущерба плюс сорок часов общественных работ) она так же усердно старалась быть честной, как раньше старалась скрыть то, кем она была и что делала на самом деле.

Настоящая история Бренды, раскрываемая ею с большой неохотой и осторожностью, начала проясняться во время нашей третьей беседы. Она выглядела очень усталой и осунувшейся, и когда я обронила замечание по этому поводу, призналась, что плохо спала всю прошлую неделю. Я осведомилась о причине. Сначала она возложила вину на предстоящий суд, но это объяснение звучало не совсем правдиво, поэтому я спросила, не беспокоило ли ее что-нибудь еще.

Какое-то время она молчала, нерешительно покусывая нижнюю губу.

- Я наконец попросила мужа уйти, а теперь жалею, что сделала это, - выпалила она. - Я не могу спать, не могу работать. У меня нервный кризис. Я ненавидела его за то, что он делал - открыто гулял с девушкой со своей работы, но обойтись без него оказалось еще труднее, чем мириться с этим. Теперь я не знаю, как быть, и спрашиваю себя, не я ли во всем виновата. Он всегда утверждал, что я для него слишком холодная, что ему меня не хватает как женщины. Наверное, он прав. Я действительно сердилась и отгораживалась от него, но только из-за его постоянной критики. Я говорила ему: "Если хочешь, чтобы я была ласковой, то обращайся ко мне вежливо и говори мне приятные вещи, а не рассказывай, какая я ужасна", тупая и непривлекательная".

Вдруг Бренда испугалась своих слов. Ее брови поползли на лоб, и она принялась отрицать все, о чем только что говорила. Помахивая рукой с наманикюренными ногтями, она заявила:

- Мы вовсе не разошлись - просто решили немного отдохнуть друг от друга. И Руди на самом деле не такой уж критикан, к тому же я заслуживаю его критики. Иногда я устаю после работы и не хочу готовить ужин. Правда, ему не нравится моя стряпня. Он любит то, что готовит его мать. Иногда он уходит ужинать к ней и не приходит домой до двух ночи. Конечно, я недостаточно стараюсь, но, видите ли, мне просто не хочется очень стараться, раз уж у меня все равно ничего не получается. Но все еще не так плохо. У многих женщин дела обстоят гораздо хуже.

- Чем он занимается до двух ночи? - спросила я. - Он не может оставаться у своей матери все это время.

- Я даже не хочу знать, - ответила она. - Наверное, гуляет со своей подружкой. Но мне все равно. Мне больше нравится, когда он оставляет меня одну. Когда он приходит домой, то обычно ищет повод для ссоры, а я из-за этого так устаю, что едва нахожу в себе силы идти на работу. Поскольку это тянется уже долго, я наконец попросила его уйти.

Передо мной сидела женщина, решительно настроенная не испытывать и тем более не раскрывать своих эмоций. То, что эмоции, по сути дела, кричали ей в уши, лишь побуждало се к созданию новых трудностей в своей жизни, лишь бы заглушить их.
После нашей третьей беседы я позвонила ее адвокату и попросила его ненавязчиво напомнить Бренде о том, насколько важным для нее является продолжение встреч со мной. Я собиралась рискнуть, но мне не хотелось потерять се. В начале нашей четвертой беседы я задала ключевой вопрос:

- Расскажите мне о своем отношении к еде, Бренда, - как можно мягче попросила я. Ее глаза тревожно расширились, желтоватая кожа побледнела. Она заметно отпрянула назад. Затем ее глаза сузились, на лице появилась обезоруживающая улыбка.

- Что значит "о моем отношении к еде"? Это глупый вопрос.

Я рассказала ей о чертах ее облика, пробудивших мое беспокойство, и познакомила ее с этиологией пищевых расстройств. То, что я определила эти расстройства как болезни, от которых страдают многие женщины, помогло Бренде взглянуть на свою проблему под другим углом. Она разговорилась довольно быстро; я опасалась, что процесс будет значительно более долгим и мучительным.

История Бренды оказалась длинной и запутанной. Ей потребовалось много усилий, чтобы отделить реальные факты от своей потребности искажать, маскировать и притворяться. Она стала такой искусной в притворстве, что угодила в собственную паутину, сплетенную из лжи. Она неустанно совершенствовала свой образ, предназначенный для окружающих - образ, маскировавший ее страх, одиночество и мучительную внутреннюю пустоту. Ей было очень трудно оценить собственное положение и предпринять шаги к его улучшению. Постепенно мне стало ясно, что заставляло ее красть, поглощать огромное количество пищи, извергать съеденное, есть снова и лгать, отчаянно пытаясь скрыть каждый свой поступок.

Мать Бренды страдала булимией и имела огромный избыточный вес с тех пор, как Брснда ее помнила. Отец Бренды, худой, жилистый и энергичный человек, давно переставший обращать внимание как на внешний вид жены, так и на ее эксцентричную религиозность, на протяжении многих лет открыто нарушал свои брачные обязательства. Ни один из членов семьи не сомневался в его неверности жене, но никто не говорил об этом. Знать об этом было одно, а признавать - совсем другое. Признание стало бы нарушением молчаливого семейного соглашения: того, что не признается вслух, не существует. Бренда энергично пользовалась этим правилом в собственной жизни. Если она не признавала, что ее дела не в порядке, то они были в порядке. Проблем не существовало, пока они не облекались в слова. Неудивительно, что она скрупулезно придерживалась лжи и вымыслов, разрушавших ее жизнь, и неудивительно, что терапия оказалась для нее таким тяжелым испытанием.

Бренда выросла худой и энергичной, как ее отец. Она была безмерно рада тому, что может много есть и при этом не толстеть, подобно своей матери. Однако в возрасте пятнадцати лет на ее теле внезапно начали сказываться последствия поглощения огромного количества пищи.

К восемнадцати годам она весила 240 фунтов (96кг) и была совершенно несчастна. Отец язвительно напоминал когда-то любимой дочери, что она наконец-то становится похожей на свою мать. Возможно, он не говорил бы таких вещей, если бы не пил, однако теперь он пил почти постоянно, даже когда был дома, что случалось редко. Мать молилась, отец продолжал бегать за каждой юбкой, а Брендз продолжала есть, пытаясь не обращать внимания на растущую панику.

Впервые уехав из дома в колледж и отчаянно тоскуя по поддержке родителей, она сделала невероятное открытие. Находясь одна в своей комнате во время очередной трапезы, она обнаружила, что может вызвать рвоту и извергнуть из себя почти все съеденное. Таким образом отменялось главное наказание за обжорство - избыточный вес. Вскоре Бренда была так зачарована властью над своим весом, что начала поститься, избавляясь практически от всего, что съедала. Она быстро продвигалась от булимической стадии своего пищевого расстройства к анорексической стадии.

За следующие два года Бренда прошла через несколько периодов роста веса, чередовавшихся с периодами крайней худобы, однако ее безрассудная увлеченность пищей не прекращалась ни на один день. Каждое утро она просыпалась с надеждой, что сегодняшний день будет отличаться от вчерашнего, и каждый вечер ложилась в постель с решимостью "исправиться" с завтрашнего дня, часто просыпаясь посреди ночи для очередного пиршества. Бренда не понимала, что с ней происходит. Она не знала, что страдает от пищевого расстройства, часто проявляющегося у дочерей алкоголиков. Она не понимала, что вместе со своей матерью страдает от патологического пристрастия к определенной пище, в основном к рафинированным карбогидратам, и что это пристрастие почти точно повторяет патологическое пристрастие ее отца к алкоголю. Никто из них не мог нормально переварить даже малой порции своего наркотического вещества, испытывая при этом сильнейшую потребность принимать его во все больших дозах. Отношение Бренды к пище, особенно к мучным сладостям, сводилось к одной затяжной битве за власть над веществом, которое властвовало над ней.

Она продолжала практиковать свою привычку на протяжении нескольких лет после того, как впервые "изобрела" ее в колледже. Ее скрытность стала принимать все более крайние формы и во многих отношениях поддерживалась не только прогрессирующей болезнью, но и членами ее семьи. Родители Бренды не хотели слышать от нее ничего, на что они нс могли бы ответить: "Вот и замечательно, дорогая". В их мире не было места для страдания, страха, одиночества, честности, не было места для правды о дочери и о ее жизни. Поскольку они постоянно отрицали правду, Бренда начала делать то же самое. Она не собиралась "раскачивать лодку". С родителями в качестве молчаливых сообщников она углублялась в ту ложь, которую называла своей жизнью. Она была уверена, что если сможет сохранять соответствующую внешность, то и внутри все будет в порядке или по крайней мере в состоянии равновесия.

Хотя внешность Бренды долгое время находилась под контролем, пламя, бушевавшее внутри, не могло не оставить следов. Она делала все, чтобы выглядеть хорошо - носила модную одежду, делала современнейший макияж и прически, но этого было недостаточно для того, чтобы уничтожить ее страх, заполнить внутреннюю пустоту. Частично из-за эмоций, существование которых она отказывалась признать, а частично из-за разрушения ее нервной системы, вызванного нездоровым образом питания, Бренда все время находилась в состоянии беспокойства, замешательства и подавленности.

В поисках избавления от душевного смятения Бренда, следуя схеме поведения своей матери, стала искать успокоения в рядах религиозной группы, с членами которой она познакомилась в студенческом городке. На последнем курсе она встретилась со своим будущим мужем Руди. Он пленил ее в основном своей таинственностью. Бренда привыкла к секретам, а у него их было предостаточно. В его рассказах проскальзывали намеки и имена, указывавшие на его членство в одной из крупных шаек, занимавшейся букмекерством и размещением пари в его родном городе Ныо-Джерси. Он расплывчато упоминал о крупных суммах, роскошных автомобилях и роскошных женщинах, ночных клубах, выпивке и наркотиках. Теперь он, казалось, претерпел метаморфозу, превратившись в серьезного студента солидного колледжа, в активиста религиозной группы, отказавшегося от своего туманного прошлого ради поисков чего-то лучшего. Тот факт, что он не поддерживал контактов со своей семьей, свидетельствовал о его спешном отъезде из Ныо-Джерси, но Бреида была так очарована его таинственным прошлым и явно искренними попытками измениться, что не стала просить Руди рассказать о его подвигах. В конце концов у нее тоже были свои секреты.

И вот эти двое людей, изображавшие из себя то, чем они на самом деле не являлись (он - отверженный в обличье мальчика из церковного хора, а она - страдающая булимией женщина, маскирующаяся под фотомодель), влюбились друг в друга - причем па самом деле они влюбились в иллюзии, создаваемые ими друг для друга. То, что кто-то смог полюбить женщину, которую она из себя изображала, решило судьбу Бренды. Теперь ей приходилось притворяться в тесном соседстве с другим человеком. Большее напряжение, большая потребность в еде, рвоте, обмане.

Воздержание Руди от сигарет, алкоголя и наркотиков продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что его родители переехали в Калифорнию. Решив, что теперь, когда между ним и его прошлым появилось достаточно большое расстояние, он может спокойно вернуться к своей семье и к своим старым привычкам, Руди собрал вещи и выехал на запад со своей новообретенной женой Брендой. Почти сразу же после пересечения пограничной линии штата его личность начала меняться, и он стал быстро превращаться в того человека, каким он был до встречи с Брендой. Ее маскировка продержалась дольше - до тех пор, пока они с Руди не приехали в дом его родителей. Вокруг было много людей, и ей становилось все труднее продолжать свое обжорство, сопровождавшееся искусственно вызванной рвотой. Под давлением новых обстоятельств ночные трапезы Бренды перестали проходить без последствий, и ее вес начал возрастать. Она быстро набрала пятьдесят фунтов. Прекрасная белокурая жена Руди исчезла в дряблых складках постоянно толстеющего тела. Чувствуя себя обманутым, рассерженный Руди оставлял жену дома, а сам напивался и искал женщин, чья внешность напоминала ему о былой красоте Бренды. В отчаянии Бренда стала есть еще больше, однако пообещала себе и Руди, что снова похудеет, если у них будет собственное жилье. Когда они наконец купили себе дом, вес Бренды начал уменьшаться так же стремительно, как раньше увеличивался, но Руди редко бывал дома и почти не замечал этого. Она забеременела, а через четыре месяца у нее случился выкидыш. Руди в ту ночь был в другом месте.

К этому времени Бренда была уверена, что все случившееся произошло по ее вине. Мужчина, который когда-то был счастливым, энергичным и разделял ее ценности и убеждения, теперь превратился в другого человека. Бренда не знала этого человека, и он ей не нравился. Они часто ссорились из-за поведения Руди и ее жалоб. Она старалась не придираться к нему, надеясь, что его поведение изменится, но оно не изменялось. Она не была толстой, как ее мать, однако Руди бегал от жены, как се отец. Собственная неспособность привести свою жизнь в порядок приводила ее в ужас.

В детстве Бренда совершала кражи - не с подругами в совместной попытке бунта против мира взрослых, а в одиночестве. Она редко пользовалась украденными вещами и даже редко хранила их. Теперь, в своем несчастном браке с Руди, она снова начала красть, символически забирая у мира то, чего ей не дали: любовь, поддержку, понимание, сострадание. Но воровство лишь еще больше изолировало ее. Оно дало ей еще один темный секрет, еще один источник стыда.

Внешний вид оставался главным способом защиты Бренды от самой себя - от того загнанного, испуганного, опустошенного и одинокого человека, которым она была. Она снова была стройной и работала в основном для того, чтобы иметь возможность покупать себе новую дорогую одежду. Она немного подрабатывала манекенщицей и надеялась, что Руди будет гордиться ею. Однако хотя он и хвастался перед приятелями своей женой-манекенщицей, на самом деле он ни разу не удосужился прийти на ее выступление.

Поскольку Бренда обращалась к Руди за поддержкой и оценкой своих усилий, его безразличие понизило ее самооценку до крайне опасного уровня. Чем меньше он давал ей, тем больше она нуждалась в нем. Она продолжала доводить свою внешность до совершенства, но чувствовала, что ей не хватает некоего таинственного элемента притягательности, в то время как у брюнетки, с которой гулял Руди, этот элемент, казалось, присутствовал в избытке. Она старалась изо всех сил и изнуряла себя, стараясь похудеть еще больше, так как похудеть означало стать более красивой. Она увлеклась домашним хозяйством и вскоре полностью погрузилась во все виды своей безрассудной деятельности: в уборку, воровство, обжорство, искусственно вызываемую рвоту. Пока Руди выпивал и гулял с женщинами, Бренда прибирала дом и виновато ложилась в постель, вскакивая, слыша, что автомобиль мужа остановился у гаража внизу.

Руди жаловался на ее привередливость и в довольно агрессивной форме устранял последствия ее уборки каждый вечер, когда появлялся дома. В результате Бренда не могла дождаться его отъезда, чтобы прибрать после него. Когда он уезжал, она испытывала облегчение. Ситуация становилась все более нелепой.

Арест Бренды в аптеке, несомненно, послужил для нее благословением, создав кризис, в результате которого она пришла на терапию. Там она начала понимать, во что превратилась се жизнь. Ей захотелось надолго расстаться с Руди, но она долго не могла отказаться от своего стремления к совершенству ради него. Как то ни странно, но чем больше она от него отдалялась, тем с большей настойчивостью он начинал преследовать ее. Он приносил ей цветы, звонил домой, неожиданно появлялся у нее на работе с билетами на концерт. Ее коллеги, впервые увидевшие его в этой роли, решили, что оставить такого преданного и ласкового мужчину было большой глупостью со стороны Бренды. Понадобилось два воссоединения, полных радужных надежд, и два мучительных разрыва, чтобы она поняла: Руди хотел лишь того, чего не мог иметь. Когда они начинали жить вместе как муж и жена, его ухаживания сразу же прекращались. Во время второй размолвки Бреида сказала Руди, что, по ее мнению, у него есть проблемы с алкоголем и наркотиками. Он загорелся желанием доказать обратное и два месяца воздерживался от спиртного. Они снова сошлись, а через несколько дней он напился по случаю их очередной ссоры и ушел из дома на всю ночь. После этого Бренда с помощью терапии смогла разобраться в той ловушке, в которую они попались. Руди пользовался намеренно создаваемыми в своих отношениях с Брендой сложностями, чтобы одновременно оправдывать и маскировать свое пристрастие к алкоголю, наркотикам и женщинам. Бренда, со своей стороны, пользовалась огромным напряжением, возникавшим в результате их ссор, для оправдания своей беспомощности и потакания своей булимии и другим болезненным пристрастиям. Каждый из партнеров использовал другого, чтобы не иметь дела с самим собой и собственными пристрастиями. Когда Бренда наконец поняла это, она смогла отказаться от надежды на счастливый брак с Руди.

Выздоровление Бренды включало в себя три очень важных и необходимых фактора. Она продолжала ходить на терапию, посещала собрания "Ал-Анон", изучая причины своего со-алкоголизма, и наконец вступила в анонимное общество лиц, страдающих от расстройств питания ("О.А."), где получала помощь и поддержку от людей, имевших такие же проблемы. Участие в деятельности "О.А." послужило для Бренды наиболее важным фактором ее выздоровления, хотя сначала она наиболее энергично сопротивлялась вступлению в общество. Ее болезненное обжорство, рвота и голодание представляли собой ее наиболее серьезную проблему. Обжорство лишало ее энергии, требующейся для достижения здоровых отношений с собой и с окружающими. Пока она не смогла отказаться от болезненной увлеченности проблемами своего веса, пищевого рациона, калорийности и т.д., она не могла испытывать никаких реальных чувств к чему-либо, кроме пищи, не могла быть честной с собой и другими людьми.

Пока ее чувства были притуплены расстройством питания, она не могла заботиться о себе, принимать решения для себя и даже жить собственной жизнью. Ее жизнью была еда, и, как то ни грустно, во многих отношениях это была единственная жизнь, которой она желала. Ее борьба за контроль над потреблением пищи, пусть и отчаянная, была все же менее угрожающей, чем борьба, которую ей следовало выдержать за установление нормальных отношений с собой, со своей семьей и своим мужем. Хотя Брснда установила ограничения для себя в пище, она никогда не устанавливала ограничений тому, что другие люди могут сделать с ней или сказать ей. Чтобы выздороветь, ей пришлось четко определить ту черту, за которой "другие" пропадали и начиналась она сама как самостоятельная личность. Ей также пришлось научиться сердиться на других, а не только на себя, хотя последнее было ее хроническим состоянием.

В "О.А." Бренда впервые за многие годы начала возвращаться к честности. В конце концов, какой был смысл лгать о себе людям, понимавшим и принимавшим все се поступки? Вознаграждением за честность стала исцеляющая сила понимания и поддержки ее соратников. Это дало ей смелость, чтобы перенести свою честность за пределы программы "О.А." - на свою семью, друзей и возможных партнеров.

"Ал-Анон" помог ей понять причины проблем, возникших в ее родной семье, а также снабдил ее инструментами для понимания болезненных привычек своих родителей и влияния, оказанного этими привычками на нес. В "Ал-Аноне" она научилась относиться к родителям с большим пониманием и состраданием.

К концу бракоразводного процесса Руди снова собрался жениться, хотя и говорил Бренде по телефону за день до своей свадьбы, что на самом деле хочет жить только с ней. Этот разговор окончательно убедил Бренду в неспособности Руди выполнять взятые на себя обязательства, в его потребности постоянно искать способа избегать любых близких взаимоотношений с женщиной. Подобно отцу Бренды, Руди тоже был бродягой, которому, однако, нравилось иметь дом и жену.

Вскоре Бренда поняла, что ей необходимо поддерживать значительную дистанцию между собой и своей семьей - как физическую, так и эмоциональную. Два визита домой, временно возобновившие синдром ее пищевого расстройства, дали ей понять, что она еще не может общаться со своей семьей, не прибегая к старым способам сбрасывания напряжения.

Здоровый образ жизни стал ее главной задачей, и она продолжает поражаться сложности этого жизненного вызова. Заполнение ее жизни любимой работой, новыми знакомствами и интересами оказалось медленным, поэтапным процессом. Мало зная о счастье и душевном спокойствии, Бренда активно избегала создания проблем, способных вернуть ее к былому безумию.

Бренда продолжает ходить на собрания "О.А." и "Ал-Анона" и иногда обращается за консультацией к терапевту. Она не такая худая, как была раньше, но и не толстая. "Я нормальная!" - со смехом восклицает она, хотя и знает, что это не так. Ее пищевое расстройство является хронической болезнью, требующей уважительного и осторожного отношения к себе, хотя и не являющейся больше смертельной угрозой ее здоровью и рассудку.

Выздоровление Бренды еще нельзя назвать законченным. Потребуется много времени, прежде чем Новый, более здоровый образ жизни будет казаться ей естественным, а не вынужденным. Зная это, Бренда теперь с осторожностью относится к своим отношениям с мужчинами и никогда не назначает свиданий, которые могли бы потребовать ее отсутствия на собрании "О.А." или "Ал-Анона". Выздоровление для нее драгоценно, и она ни в коем случае не собирается подвергать его опасности. Она говорит:

- Я больше не собираюсь иметь секретов от людей, поскольку из-за скрытности я и заболела. Теперь, когда я встречаюсь с новым мужчиной и мне кажется, что наши отношения могут привести к чему-то серьезному, я всегда сообщаю ему о своей болезни и важной роли анонимных программ в моей жизни. Если он нс может вынести правду обо мне или не способен понять меня, я рассматриваю это как его проблему, а не мою. Я больше не пытаюсь вывернуться наизнанку, чтобы доставить удовольствие мужчине. Теперь у меня другие приоритеты. Мое выздоровление должно стоять на первом месте, иначе я больше никому не смогу ничего предложить.

СМЕРТЬ РАДИ ЛЮБВИ

"Все мы полны страха - каждый из нас.
Если вы вступаете в брак ради того,
чтобы прогнать свои страхи, вы преуспеете лишь в том,
что объедините их со страхами другого человека.
Страхи завладеют вашим браком;
вы будете истекать кровью и называть это любовью".
МАЙКЛ ВЕНТУРА "Танец теней в брачной зоне"

Куря сигарету за сигаретой, широко развернув плечи. Марго быстро качала одной ногой, положенной на другую. Носок ее туфли опускался и поднимался в такт. Она сидела в напряженной позе и смотрела из окна приемной на один из прекраснейших видов на свете. Покрытые красной черепицей крыши домов Санта-Барбары взбирались по склонам синих и багряных холмов над океаном, но этот пейзаж, мягко подсвеченный золотисто-розовым сиянием летнего дня, не передал ей своей безмятежности. Она выглядела как женщина, которая очень спешит, а по сути дела таковой и была.

Когда я пригласила ее, она быстро вошла в мой кабинет, стуча каблучками, опустилась на краешек стула и пронзительно взглянула на меня.

- Откуда я знаю, можете ли вы мне помочь? Я никогда не делала этого раньше, никогда не говорила о своей жизни с посторонним человеком. Откуда мне знать, будет ли это стоить потраченного времени и денег?

Я знала, что она также пытается спросить меня: "Откуда мне знать, смогу ли я доверять вам, если дам вам понять, кто я такая на самом деле?" Поэтому я решила ответить на оба вопроса.

- Терапия действительно требует времени и денег, но люди не приходят на консультацию, если в их жизни не происходит очень пугающих или мучительных событий - таких, с которыми они уже пытались справиться, но потерпели неудачу. Никто не заглядывает к терапевту просто из любопытства. Я уверена, что вы тщательно обдумали свое решение.

Этим выверенным заявлением я доставила ей небольшое облегчение, и она с подавленным вздохом откинулась на спинку стула.

- Вероятно, мне следовало бы сделать это пятнадцать лет назад или даже раньше. Но откуда мне было знать, что я нуждаюсь в помощи? Я думала, что у меня все замечательно. В некотором смысле так оно и было... и до сих пор есть. У меня хорошая работа, и я получаю совсем неплохие деньги.

Она помолчала, а затем продолжала более задумчивым тоном:

- Иногда мне кажется, будто я живу двумя жизнями. Я прихожу на работу; там я умный, знающий свое дело и уважаемый человек. Люди спрашивают моего совета, наделяют меня ответственностью. Я чувствую себя взрослой, компетентной, уверенной в себе.

Она посмотрела на потолок и сглотнула слюну, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.

- Потом я возвращаюсь домой, и моя жизнь становится похожа на толстый дамский роман. Если бы она в самом деле была книгой, то я бы не стала читать ее. Слишком нудно, понимаете? Но я так живу и ничего не могу с этим поделать. Я была замужем четыре раза, а мне всего лишь тридцать пять лет. Всего лишь! Господи, я чувствую себя старухой. Я начинаю бояться, что мне никогда не удастся наладить свою жизнь, что мое время истекло. Я уже не так молода и совсем не так хороша, как прежде. Я боюсь, что никто больше не захочет меня, что я исчерпала все свои шансы и теперь навсегда останусь в одиночестве.

В ее голосе зазвучал неподдельный страх, на лбу обозначились морщины. Она сделала несколько конвульсивных глотательных движений и протерла глаза.

- Мне трудно сказать, какой из браков был наихудшим. Все они были катастрофами, но терпели их разные люди.

В первый раз я вышла замуж в двадцать лет. Сразу же после знакомства с будущим мужем я поняла, что он совершенно неуправляем. Он бегал от меня до нашей свадьбы и продолжал делать это после нее. Я думала, что брак его изменит, но надежды оказались напрасными. Когда родилась наша дочь, я надеялась, что он немного остепенится, но результат оказался обратным: он стал еще упорнее избегать меня, а когда приходил домой, то вел себя отвратительно. Я могла стерпеть то, что он кричал на меня, но когда он начал наказывать маленькую Энни за все и ни за что, я вмешалась. Когда и мое вмешательство ни к чему не привело, я забрала дочь и уехала. Это было тяжело, потому что Энни была еще совсем крошкой, а мне нужно было работать, чтобы прокормить нас обеих. Муж никогда не поддерживал нас в финансовом отношении, и я боялась, что он устроит нам неприятности, поскольку я не оформила наш развод в законном порядке, через окружной суд. Я не могла вернуться к себе домой, поскольку там меня ожидало бы то же самое. Моя мать постоянно терпела оскорбления от отца, как словесные, так и физические. С детьми он обращался ничуть не ласковее. Девчонкой я то и дело убегала из дома. Наконец я убежала подальше и вышла замуж только ради того, чтобы вырваться из-под опеки родителей, так что я в любом случае не собиралась возвращаться домой.

Мне понадобилось два года, чтобы набраться храбрости и развестись со своим первым мужем. Я не могла довести дело до конца, пока не встретила другого мужчину. Адвокат, занимавшийся разводом, в итоге стал моим вторым мужем. Он был значительно старше меня и сам находился в разводе. Не думаю, что я по-настоящему любила его, но мне показалось, будто этот человек сможет позаботиться о нас с Энни. Он много говорил о желании начать новую жизнь, завести семью с женщиной, которую он полюбит. Полагаю, я была польщена тем, что его выбор пал на меня. Я вышла за него замуж на следующий день после окончания бракоразводного процесса, уверенная в том, что теперь все будет в порядке. Я пристроила Энни в хорошее дошкольное учреждение и сама вернулась к учебе. Днем мы с дочерью были вместе, потом я готовила обед и уходила на вечерние курсы. Двейн оставался с Энни по вечерам, занимаясь юридической работой на дому. Как-то утром, когда мы были одни, Энни обронила несколько слов, заставивших меня осознать, что между ней и Двойном происходит что-то ужас-нос... что-то сексуальное. В то время я подозревала, что забеременела от него. Я подождала до следующего дня, как если бы все было в порядке, а когда он ушел на работу, забрала дочь и все наши вещи, которые мне удалось уложить Е мой автомобиль, и уехала. Я написала ему письмо, где сообщила о том, что узнала о его мерзостях, и предостерегла от попыток найти нас, иначе пригрозила всем рассказать, что он делал с падчерицей. Я боялась, что он отыщет нас и заставит вернуться обратно, и потому решила: если моя беременность подтвердится, я ничего ему не скажу и ни о чем не попрошу. Я хотела только одного: чтобы он оставил нас в покое.

Разумеется, он все-таки выяснил, где мы живем, и послал мне письмо, в котором вообще не упоминалось об Энни. Вместо этого он обвинят, меня в холодности и безразличии к нему. Он писал, что я оставляла его одного, когда уходила на курсы по вечерам. Долгое время я чувствовала себя страшно виноватой, считая случившееся с Энни своей виной. Я собиралась обезопасить свою дочь, а вместо этого поставила ее в чудовищное положение.

На лице Марго, вспомнившей те дни, промелькнуло затравленное выражение.

- К счастью, мне удалось снять комнату г доме, где жила другая молодая мать. У нас с ней было много общего. Обе мы вышли заму" слишком рано, обе росли в несчастных семьях Наши отцы и первые мужья были очень похожи. Правда, она развелась только однажды, - Марго покачала головой и продолжала: - Мы подменяли друг друга, сидя с детьми, и это позволяло каждой из нас учиться, работать и даже отдыхать. Я была более свободна, чем когда-либо раньше, хотя вскоре выяснилось, что я беременна. Двеин по-прежнему не знал об этом, и я не сообщала ему. Я помнила его адвокатские истории о способах юридически навредить людям с помощью закона, и знала, что он может устроить мне то же самое. Я больше не хотела иметь с ним ничего общего. До свадьбы с ним его рассказы делали его сильным в моих глазах. Теперь я просто боялась его.

Сюзи, моя соседка, помогала мне при рождении моей второй дочери Дарлы. Это звучит безумно, но те годы стали одними из лучших в моей жизни. Мы были бедны, мы учились, работали, нянчили наших детей, покупали одежду на барахолках и еду с лотков, но мы были по-своему свободны.

Она пожала плечами:

- Однако мало-помалу мною овладело беспокойство. Я хотела иметь мужчину в своей жизни. Я продолжала надеяться, что найду человека, который сделает мою жизнь такой, какой я хочу ее видеть. Кстати, я все еще продолжаю надеяться, иначе меня бы здесь не было. Я хочу понять, как найти мужчину, который мне нужен. До сих пор мне нс слишком везло со спутниками жизни.
Напряженное, худое лицо Марго было еще очень красивым. Она умоляюще смотрела на меня. Смогу ли я помочь ей найти и удержать прекрасного принца? Этот вопрос витал в воздухе.

Она продолжала свою сагу. Следующим номером в ее брачной рулетке был Джордже, ездивший на белом "мерседесе" с откидной крышей. Он зарабатывал на жизнь, снабжая кокаином некоторых из самых обеспеченных "нюхальщиков" Монтечито. Жизнь с ним с самого начала была сплошной поездкой по побережью. Вскоре Марго уже не могла отличить химию наркотика, которым он в изобилии снабжал ее, от химии своих взаимоотношений с этим мрачным и опасным человеком. Ее жизнь внезапна стала динамичной и пленительной. Это тяжело отразилось на ее физическом и эмоциональном состоянии. У нее ухудшился характер. Она бранила своих дочерей по пустякам. Ее частые ссоры с Джордже перерастали в драки. После бесконечных жалоб соседке на его неверность, жестокость и незаконную деятельность Марго была шокирована, когда Сюзи выдвинула ей ультиматум: покончить с Джордже, либо убираться из ее дома. Сюзи больше не собиралась выслушивать ее жалобы и наблюдать их склоки. Она считала, что новый роман не сулит ничего хорошего ни Марго, ни ее детям. Оскорбленная, Марго бросилась в объятия Джордже. Он позволил ей и детям переехать в дом, где он совершал большинство своих сделок, при условии, что данная договоренность будет временной. Вскоре после этого он был арестован за торговлю наркотиками. Перед судом Джордже и Марго поженились, хотя к тому времени их взаимоотношения почти всегда находились у точки кипения.

Марго оправдывала свое решение в третий раз вступить в брак давлением со стороны Джордже. Будучи его женой, она не могла свидетельствовать против него в суде, а учитывая настойчивость обвинителя и взрывоопасный характер их отношений, такое представлялось вполне возможным. После свадьбы неблагодарный Джордже отказался продолжать сексуальные отношения с ней, так как чувствовал себя "загнанным в угол". В конце концов их брак был аннулирован, но лишь после того, как Марго встретила своего четвертого кавалера. Он был на четыре года младше ее и никогда не работал, потому что все время учился. Марго сказала себе, что этот серьезный студент - именно такой мужчина, в котором она нуждается после катастрофы с Джордже. Теперь ее ужасала мысль остаться одной. Она работала и обеспечивала их обоих до тех пор, пока он не бросил ее, вступив в религиозное общество. В начале своего четвертого замужества Марго унаследовала значительную сумму денег после смерти родственника. Она предоставила мужу право распоряжаться деньгами, надеясь продемонстрировать этим жестом свое доверие и любовь к нему (в которых он постоянно сомневался). Он отдал большую часть денег религиозному обществу, а затем дал Марго понять, что больше не хочет поддерживать с ней супружеские отношения и не хочет, чтобы она присоединилась к нему, объясняя неудачу их брака ее "болтливостью".

Эти события оставили в душе Марго глубокие раны, однако ей по-прежнему отчаянно хотелось найти кандидата номер пять. Она была уверена, что все получится, если только она встретится с нужным мужчиной. Она пришла на терапию измученная, с запавшими глазами. Больше всего ее пугала мысль о том, что она потеряла свою привлекательность и не сможет понравиться своему новому мужчине. Хотя она и говорила, что до сих пор ей не везло на мужей, но не осознавала, каким образом ее собственные потребности каждый раз заводили ее в ловушку.

Зрелище, которое она собой представляла, было очень тревожным. Кроме серьезного истощения (язва желудка сделала для нее прием пищи мучительным испытанием в тех редких случаях, когда у нее был аппетит), проявлялись у Марго и другие невропатические симптомы, связанные со стрессом. Она выглядела изможденной, бледность указывала на анемию. Ее ногти были жестоко обкусаны, волосы были сухими и ломкими. Она говорила о своих проблемах с экземой, расстройством пищеварения и бессонницей. Ее кровяное давление оказалось слишком высоким для ее возраста, а уровень жизненной энергии - угрожающе низким.

- Иногда всех моих сил хватает лишь на то, чтобы встать с постели и пойти на работу, - сказала Марго. - Я использовала все свои отгулы по болезни - просто сидела дома и плакала. Я чувствую себя виноватой, когда плачу в присутствии детей, поэтому так хорошо бывает расслабиться, когда они уходят в школу. Я не знаю, как долго я смогу продолжать такую жизнь.

Марго сообщила, что у обеих ее дочерей возникли проблемы в школе - как с поведением, так и с успеваемостью. Дома они постоянно ссорились, выводя мать из себя. Марго по-прежнему часто нюхала кокаин для "подъемов", к которым она привыкла во время связи с Джордже, но эти "подъемы" становились неподъемными для нее в финансовом и физическом отношении.

Однако ничто из этого не беспокоило Марго так сильно, как ее теперешнее одиночество. С подросткового возраста в ее жизни всегда присутствовали мужчины. Ребенком она воевала с отцом, а в юности и зрелом возрасте она тем или иным образом воевала с каждым мужчиной, с которым жила. К моменту нашей встречи она жила одна четыре месяца, но лишь потому, что прежние неудачи удерживали ее от связи с первым попавшимся мужчиной.

Из-за угнетающей экономической реальности многие женщины считают, что нуждаются в мужчине, который мог бы обеспечить им финансовую поддержку. Но положение Марго было иным. Она имела хорошо оплачиваемую работу, которая ей нравилась. Ни один из ее четырех мужей не поддерживал ее или ее детей материально. Ее потребность в мужчине имела другое объяснение. Она психически пристрастилась к взаимоотношениям с мужчинами, причем к нездоровым взаимоотношениям.

В ее родной семье она сама, ее мать и сестры терпели унижения от отца. Были проблемы с деньгами, страдания, ощущение ненадежности жизни. Эмоциональное напряжение такого рода, пережитое в детстве, оставило глубокие следы на ее психике.

Марго страдала от жестокой подавленной депрессии, часто проявляющейся у женщин с подобными биографиями. Как то ни странно, но из-за этой депрессии ее тянуло к "невозможным" мужчинам: агрессивным, непредсказуемым, безразличным к ней или безответственным. Для взаимоотношений с такими мужчинами было характерно множество ссор, даже ожесточенных драк, драматических размолвок и воссоединении, перемежавшихся периодами напряжения и боязливого ожидания. В этих отношениях присутствовали серьезные проблемы с деньгами и даже с законом, много драматизма, много хаоса, много возбуждения, много искусственной стимуляции.

Звучит неважно, не правда ли? В конце долгого пути многое становится ясным, но, как и в случае употребления кокаина или любого другого мощного стимулятора, на коротком отрезке времени такие взаимоотношения предоставляют женщине превосходную возможность убежать от реальности, рассеять внимание, и, конечно, надежно отвлечься от депрессии. Почти невозможно испытывать депрессию, если нас сильно возбуждают положительные или отрицательные эмоции, поскольку выброшенный в кровь адреналин стимулирует нашу нервную систему. Однако слишком длительное и сильное возбуждение истощает возможности организма. Результатом становится еще более глубокая депрессия, на этот раз имеющая как эмоциональную, так и физическую причину.

Существует два типа депрессии: экзогенный и эндогенный. Экзогенная депрессия возникает в результате реакции на внешние обстоятельства и тесно связана с каким-либо горем. Эндогенная депрессия, являющаяся результатом нарушения биохимического равновесия, генетически связана с пищевыми расстройствами и/или с пристрастием к алкоголю и наркотикам. Все эти пристрастия могут быть выражением одного и того же биохимического расстройства. (Прим. автора.)

В результате постоянного стресса в детстве и подростковом возрасте (а также часто в результате биохимической уязвимости перед депрессией, унаследованной от алкоголика или человека с иными нарушениями биохимии организма) многие женщины изначально склонны к депрессии еще до вступления в сексуальные отношения с мужчиной. Такие женщины подсознательно ищут мощной стимуляции, предоставляемой трудными и драматическими взаимоотношениями - так всадник пришпоривает уставшую лошадь, стремясь выжать еще несколько миль скачки из бедного загнанного животного. Именно поэтому, когда действие сильного стимулятора прекращается - либо в результате разрыва взаимоотношений, либо в результате того, что мужчина выздоравливает и начинает строить отношения на более здоровой основе, - такие женщины обычно впадают в депрессию. Оставшись без мужчины, женщина пытается либо возродить неудачный роман, либо начинает лихорадочные поиски очередного "невозможного" мужчины, способного дать ей ту стимуляцию, в которой она так отчаянно нуждается. Если же этот мужчина начинает серьезно относиться к своим проблемам и пытается вернуться к нормальному образу жизни, женщина может неожиданно обнаружить, что жаждет встречи с кем-то более волнующим, более стимулирующим, - с мужчиной, который позволит ей избежать встречи с ее собственными чувствами и проблемами.

Здесь снова очевидна параллель с использованием наркотических средств. Чтобы не оказаться лицом к лицу со своими чувствами, женщина в буквальном смысле "принимает дозу мужчины", используя его как средство убежать от реальности. В исцелении нуждаются как ее чувства, так и ее тело. Не будет преувеличением сравнить процесс исцеления с "ломкой" наркомана, употреблявшего героин. Страх, боль и дискомфорт соизмеримы с его страданиями, а искушение прибегнуть к очередной "дозе" - к новому мужчине, - столь же велико.
Женщина, пользующаяся своими взаимоотношениями как наркотиком, отрицает факт своей болезни так же безоговорочно, как и любой наркоман, и так же сильно боится отказаться от своей безрассудной увлеченности и "высоковольтного" способа отношений с мужчинами. Однако, встретившись со спокойным, но твердым возражением, она, как правило, осознает силу своего болезненного пристрастия и понимает, что попала в тиски жизненной схемы, над которой она не имеет власти.

Первое, что следует сделать для исцеления подобной женщины, - это помочь ей понять: как и любой другой наркоман, она поражена болезнью - вполне определенной, прогрессирующей и тем не менее поддающейся особым методам лечения. Ей нужно понять, что она пристрастилась к страданиям и к нездоровым взаимоотношениям с мужчинами и что эта болезнь уходит своими корнями в детство, проведенное в неблагополучной семье.

Ждать, пока такая женщина сама определит, что ее болезнь прогрессирует с угрожающей скоростью и в конечном итоге может стоить ей жизни, так же бесполезно, как, выслушав пациента с симптомами любой другой болезни, ожидать, что он поставит себе точный диагноз и предложит метод лечения. Марго с ее конкретной болезнью и сопутствующим ей синдромом отрицания была так же не в состояния поставить себе диагноз, как и алкоголик, страдающий хроническими запоями. У нее не было надежды выздороветь в одиночку или даже с помощью терапевта, поскольку выздоровление требовало от нее отказа от того, что в силу привычки приносило ей облегчение.

Терапия сама по себе не предлагает полноценной альтернативы зависимости от наркотиков или от нездоровых отношений с мужчинами. Когда человек, практикующий болезненное пристрастие, пытается остановиться, в его жизни образуется огромный ваккуум, который не может быть заполнен полуторачасовыми сеансами терапии один или два раза в неделю Чтобы облегчить сильнейшее беспокойство и напряжение, возникающее при отказе от наркотической зависимости, необходима поддержка, поощрение и понимание. Наилучшим способом получить все это является общество людей, прошедших через такой же мучительный процесс.

Еще одной ошибкой традиционного метода лечения различных болезненных пристрастий является склонность рассматривать пристрастие к наркотическому веществу или к ненормальным взаимоотношениям лишь как симптом, г не как первичный болезненный процесс, которому нужно в первую очередь уделять внимание. Вместо этого клиенту обычно позволяется продолжать практиковать свое болезненное пристрастие, в то время как сеансы терапии обычно посвящаются выяснению "причин" его поведения. Такой подход абсолютно бесплоден и, как правило, полностью неэффективен. К тому времени, когда человек становится алкоголиком, главной проблемой становится его пристрастие к алкоголю, и за ее решение нужно браться сразу же, то есть пьянство должно прекратиться прежде, чем начнут улучшаться другие аспекты жизни. Поиски скрытых поводов для пьянства в надежде, что выяснение "причины" позволит прекратить злоупотребление алкоголем, не приносят пользы. "Причина" пьянства заключается в том, что пациент страдает алкоголизмом. Лишь немедленный отказ от спиртного дает шанс на выздоровление.

Для женщины, которая любит слишком сильно, главной болезнью является ее пристрастие к страданиям и к нездоровым взаимоотношениям с мужчинами. Конечно, это происходит благодаря поведению, усвоенному с детства, но, чтобы начать выздоравливать, она должна прежде всего разобраться в своем теперешнем положении. Независимо от того, насколько болен, агрессивен или беспомощен ее партнер, она с помощью своего лечащего врача или терапевта должна понять, что каждая попытка изменить его, помочь ему, добиться контроля над ним или обвинить его является проявлением ее болезни и что она должна изменить свое поведение до того, как приступать к улучшению других аспектов своей жизни. Единственно полезная и нужная для нее работа - это работа над собой. В следующей главе мы наметим конкретные шаги, которые женщина должна предпринять на пути к выздоровлению.

В приведенных ниже списках даны характеристики болезни и выздоровления для алкоголиков и для женщин, которые любят слишком сильно. В них четко просматривается параллель между обеими болезнями - как в активной фазе, так и в фазе выздоровления. Разумеется, таблица не может полностью отразить общие черты борьбы за выздоровление у людей, страдающих каждой из этих болезней. Излечиться от пристрастия к нездоровым взаимоотношениям (или от слишком сильной любви) так же трудно, как и от алкоголизма. Для тех, кто страдает этими болезнями, выздоровление может означать выбор между жизнью и смертью.

В случае серьезной болезни выздоровление требует того, чтобы конкретный болезненный процесс был правильно определен для назначения соответствующего лечения. Если мы консультируемся у профессионала, то он обязан знать признаки нашего заболевания и оптимальные методы лечения с использованием наиболее эффективных из всех доступных средств.
Мне хотелось бы особо подчеркнуть, что я пользуюсь понятием "болезнь" по отношению к принципу "слишком сильной любви". Если вам трудно согласиться с таким мнением, то я надеюсь, что вы по крайней мере увидите четкую аналогию между такой болезнью, как алкоголизм, и тем, что происходит в жизни женщины, которая любит слишком сильно. Я глубоко убеждена, что происходящее с ними не просто похоже на болезнь; это и есть болезнь, требующая конкретного диагноза и конкретного лечения.

Сначала давайте посмотрим, что означает слово "болезнь" в своем буквальном смысле. Болезнь - это любое отклонение от здорового состояния, обладающее набором прогрессирующих симптомов, характерных для всех заболевших, которое поддается конкретным формам лечения.

Данное определение не подразумевает непременного присутствия вируса, микроба или другого материального болезнетворного агента. Состояние больного ухудшается предсказуемым образом, присущим данной болезни, и выздоровление может стать возможным лишь после применения определенных лечебных мер.

Тем не менее многим медикам трудно применять такое определение, если болезнь на ранних и средних стадиях проявляется скорее на психологическом, чем на физическом уровне. По этой причине большинство врачей не может распознать алкоголизм до тех пор, пока алкоголик не вступает в заключительную стадию болезни, когда физический ущерб становится очевидным.

Распознать слишком сильную любовь как болезнь, наверное, еще труднее, потому что в данном случае заболевание выражается в пристрастии не к веществу, а к человеку и отношениям с ним. Величайшим препятствием для понимания этого состояния как патологии, требующей лечения, является то, что врачи, консультанты и все мы в целом имеем определенные глубинные убеждения о роли женщины и о сущности любви. Все мы склонны считать, что страдание является признаком истинной любви, что отказ от страданий является эгоизмом и что если у мужчины имеется проблема, то женщина обязана помочь ему. Такое отношение помогает увековечить существование обеих болезней: алкоголизма и слишком сильной любви.

И алкоголизм, и слишком сильная любовь на ранних стадиях проявляются скрыто, но когда разрушительные последствия становятся очевидными, возникает искушение рассматривать и лечить лишь физические проявления болезни - цирроз печени или панкреатит у алкоголика, нервное расстройство или высокое кровяное давление у женщины, которая любит слишком сильно, не рассматривая картину в целом. Жизненно важно лечить эти "симптомы" в контексте болезненного процесса, приведшего к их образованию, и распознавать данный болезненный процесс на самых ранних стадиях, чтобы предупредить возможность разрушения эмоционального и физического здоровья.

Параллель между развитием алкоголизма и развитием слишком сильной любви ясно просматривается на схемах, предложенных вашему вниманию (на прилагаемой иллюстрации). На обеих схемах показано, что пристрастие, будь то пристрастие к химическому соединению или к нездоровым взаимоотношениям, в конечном счете затрагивает каждый аспект жизни больного, вызывая прогрессирующее расстройство во всех отношениях. Эмоциональные и физические последствия затрагивают не только других людей (детей, соседей, друзей, коллег), но часто являются причиной возникновения у женщин и других заболеваний, таких, как пищевые расстройства или клептомания. На схемах также показаны параллельные процессы выздоровления для алкоголиков и женщин, которые любят слишком сильно. Стоит упомянуть о том, что схема, показывающая развитие алкоголизма и выздоровление от этой болезни, несколько более представительна для алкоголиков-мужчин, в то время как схема, показывающая развитие пристрастия к нездоровым взаимоотношениям и выздоровление от этой болезни, несколько более представительна для женщин, а не для мужчин. Вариации, связанные с различием полов, незначительны и, вероятно, могут быть поняты путем сравнения двух схем, однако. детальное исследование этих различий не входит в задачу настоящей книги. Главная задача - как можно яснее показать, каким образом протекает заболевание у женщин, которые любят слишком сильно, и как они могут выздороветь.

Учтите также, что рассказ Марго не был основан на схеме, так же, как и схема не была придумана для отражения ее истории. Имея нескольких партнеров, она прошла через те же стадии прогрессирующего заболевания, которые другая женщина могла пройти лишь с одним партнером. Если пристрастие к нездоровым взаимоотношениям (или слишком сильная любовь) является болезнью, сходной с алкоголизмом, то ее стадии в равной степени поддаются определению и ее развитие так же предсказуемо.
В следующей главе мы подробно обсудим вторую часть схемы, иллюстрирующую процесс выздоровления, но сейчас ненадолго остановимся на чувствах и поведении женщины, представленных в первой половине схемы, где показано возникновение и развитие болезни.

Как следует из каждой истории, рассказанной в этой книге, женщины, которые любят слишком сильно, росли в семьях, где они были одинокими, отвергнутыми или перегруженными несоразмерно большой ответственностью. Вследствие этого они развили в себе огромную потребность в опеке и самопожертвовании. Если они росли в нестабильной обстановке, угрожавшей существованию семьи, у них вилась потребность контролировать окружающих их людей и обстоятельства, в которых находятся. Естественно, что женщина, испытывающая потребность не только в партнере, но и в опеке над ним, сможет удовлетворить ее обществе партнера, который приветствует ее поведение. Она неизбежно вступает в отношения с мужчиной, безответственность которого по меньшей мере в некоторых областях его жизни очевидна для нее, как и его потребность в ее помощи и заботе. Затем начинается борьба за то, чтобы изменить его силой ее любви.

Ростки грядущего безумия различимы уже на ранних стадиях взаимоотношений, когда женщина начинает отрицать окружающую действительность. Помните: отрицание является процессом, протекающим автоматически, без участия свободной воли. Мечты женщины о том, "как все могло бы быть", и ее попытки достигнуть этого искажают восприятие того, что происходит на самом деле. Каждое разочарование, неудача или предательство либо игнорируется, либо под него подводится рациональная основа. "Все не так плохо", "Вы не понимаете, какой он на самом деле", "Он сделал это не нарочно", "Он не виноват", - вот некоторые из дежурных фраз, используемых женщиной, которая любит слишком сильно, на данной стадии болезни с целью защитить своего партнера и свои взаимоотношения.

Когда мужчина начинает разочаровывать и предавать женщину, она попадает в большую эмоциональную зависимость от него. Это происходит потому, что она уже полностью сосредоточилась на нем: на его проблемах, на его благополучии и, что самое важное, - на своих чувствах к нему. По мере продолжения ее попыток изменить его он впитывает большую часть се энергии. Вскоре он становится источником всего хорошего в ее жизни. Если его общество не доставляет ей радости, она пытается изменить его либо исправить свои "недостатки". Она не ищет эмоционального удовлетворения в другом месте, она слишком занята исправлением того, что происходит между ней и се мужчиной. Она уверена, что если она сможет сделать его счастливее, то он будет лучше обращаться с ней, и тогда она тоже будет счастлива. В своих усилиях доставить ему удовольствие она становится стражем его благополучия. Когда он чем-то расстроен, она воспринимает его реакцию как свою неудачу и чувствует себя виноватой в его несчастье, которое она не смогла предотвратить, в его недостатках, которые она не смогла устранить. Но, вероятно, наиболее виноватой она себя чувствует из-за того, что сама несчастна. Механизм се отрицания внушает ей, что с мужчиной все в порядке, поэтому она считает, что вся вина лежит на ней.

В своем отчаянии, причиной которого она считает тривиальные проблемы и пустячные жалобы, она начинает испытывать сильнейшую потребность в откровенном разговоре с партнером. За этим следуют длинные дискуссии (если он соглашается говорить с ней), но реальные проблемы обычно не обсуждаются. Если он слишком много пьет, подсознательное отрицание мешает ей прямо признать это, и она умоляет его сказать ей, почему он так несчастен, принимая следствие за причину. В случае его неверности она спрашивает его, почему ему не хватает связи с ней, принимая на себя вину за создавшуюся ситуацию, и так далее.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: