Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Чудовища морских глубин 7 страница




Что означает "большой, как кит"?

Клод Эльен без колебаний подтверждает существование головоногих моллюсков, таких же больших по массе тела, как китообразные. Для справки напомним, что самым большим на сегодняшний день среди китообразных считается голубой кит (Sibbaldus musculus). Известно, что один экземпляр, длиной 20 метров, взвешенный кусками, потянул 51 тонну, а другой, 27-метровый, весил 119 тонн. Поскольку киты этого вида достигают 30 метров в длину - официальным чемпионом считается кит длиной 34 метра 50 сантиметров,- то вес их может достигать 150 тонн.

В древние времена эти киты водились в северных морях и в Атлантике, но, по-видимому, никогда не заплывали в Средиземное море. Сомнительно поэтому, что эллинский мир знал этот вид китов. Но две разновидности китов, следующие за ним по величине, показываются иногда в море, омывающем Грецию. Это, во-первых, кашалот (Physeter macrocephalus), длина которого для самца колеблется от 13,25 до 25,5 метра, и, во-вторых, финвал, сельдяной кит (Balenoeptera physalus), длиной от 18,5 до 25 метров (самки этого вида, как правило, больше самцов). Именно этих животных Эльен должен был считать чемпионами "тяжелого веса" в море.

Из этого можно сделать вывод, что со времен античности некоторые головоногие (осьминоги или кальмары?) ставились рядом с самыми большими китообразными, "морскими чудовищами", то есть с морскими животными, размеры которых считались необычными. Вслед за другими филологами Ж. Котт подчеркивает в этой связи, что когда-то название cetus (ketos по-гречески), на основании которого возник французский термин cetaces (китообразные), обозначало не только морских млекопитающих: оно объединяло всех морских животных большой величины, включая как акул и других крупных рыб (тунца, например), так и тюленей*.

Это название применялось также и к головоногим, поскольку размеры их были очень внушительны.

* В "Илиаде" (XX, 147) Гомер так говорит о стене божественного Геракла: "Афина и троянцы воздвигли эту стену, чтобы защитить его от ketos, когда это чудовище преследовало его от берега в поле". Если вслед за Леконтом де Лилем простодушно перевести ketos как "кит", получается в высшей степени комический эффект, совершенно неуместный в этой трагической эпопее.

Между прочим, в русском переводе Н. И. Гнедича также фигурирует кит.

Поэтому пусть читатель не удивляется, найдя в следующей главе отступления по поводу кита, которого несправедливо смешивают с животным, называемым cetus. Кроме того, что эти отступления вносят в рассказ приятное разнообразие, они позволяют прояснить наиболее темные места в истории гигантских осьминогов и кальмаров. В середине века они действительно были сплетены в тесный клубок вместе с легендами о китах и кашалотах, черепахах и большом морском змее. Все они крутятся вокруг центрального сюжета о животном таком громадном, что его принимают за остров.

Поскольку не существует достаточно острого меча, чтобы разрубить этот гордиев узел, ограничимся попыткой трудолюбиво его распутать.

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ЛЕГЕНДА О ЖИВОМ ОСТРОВЕ

Мореплаватели принимают морское чудище за островок в море, бросают якорь на его спине, разводят на ней огонь - и вдруг чувствуют, что этот остров уходит в открытое море, а их корабль тонет. Живой остров - причина множества кораблекрушений, истинное несчастье для моряков. Такого рода случаи были, по-видимому, в давние времена довольно обычными, поскольку мало кто из средневековых авторов, интересовавшихся естественными науками, не писал о них.

Если моряки, попадавшие в такие ситуации, оказывались, вероятно, совершенно ошеломлены происшествием, то о "натуралистах" этого сказать никак нельзя. Прочитав их описания этих случаев, невозможно понять, является ли это коварное животное китом, рептилией, ракообразным или головоногим моллюском. Нет, Плиний все же был более точным в своих рассказах.

В эту эпоху, правда, в животном мире царил невероятный хаос, особенно среди морских животных. Эрудиты в самом деле считали, что главное - это перевести более или менее удачно названия их греческих и римских предшественников, иногда пользуясь текстами на арабском языке, а затем копировать друг друга. Другой их заботой было определить "свойства вещей" и их "различия", как тогда выражались, и особо выделить "чудеса". Все это делалось с единственной целью: раскрыть аллегорическое значение этих "свойств", извлечь мораль из этих "чудес" и восславить господа за такие удивительные создания. Естественно, у средневековых "зоологов" не оставалось ни времени, ни охоты заниматься самостоятельными наблюдениями или хотя бы просто проверить свои самые элементарные утверждения. Поэтому малейшая ошибка при копировании приводила иногда к рождению какого-нибудь нового "чуда". И конечно, часто такими "чудесами" оказывались неправильно переведенные с чужого языка названия животных.

Восточные преувеличения

Странные поиски аллегорий ведут свое начало со времен распада эллинской цивилизации. Но вкус к неумеренным преувеличениям, к экстравагантности имеет, несомненно, восточное происхождение. Об этом можно судить по размерам, которые разные восточные народы приписывали киту.

Когда (в IV в. до н. э.) Неарх, адмирал Александра Македонского, отправился по приказу последнего исследовать Индию, из Индуса на Ефрате, он рассказывал, что по выходе из Кийсы они видели множество китов и некоторые из них были "длиной около 100 локтей". Это значит - около 15 метров? Некоторое преувеличение в данном случае тем более простительно, что в море трудно с точностью определить размеры животного. Впоследствии Неарх видел, вероятно, кита, выброшенного на берег в Персии. "Несколько матросов побежали туда и, измерив его, доложили, что длина его равняется 90 локтям". Это ещё больше похоже на правду. Но если бы этот греко-македонский путешественник полагался на свидетельства туземцев, размеры кита, несомненно, были бы гораздо внушительнее!

У арабских же авторов, поднявших факел науки, который бросили греки и римляне, занятые поисками добродетели, ещё долго встречались преувеличения. Так, в знаменитой "Книге о золотых приисках и копях драгоценных камней", написанной в 954 году, географ, натуралист и историк из Багдада Абу'ль Хасан аль-Ма-суди'Али ибн аль-Хосайн аль-Мас'Уди сообщает, что в море Зандж, омывающем Абиссинию и Восточную Африку, встречается рыба, называемая аль-уаль (то есть кит).

"Она достигает иногда,- пишет Масуди,- длины от 400 до 500 локтей омари (от 200 до 300 м), в единицах измерения, принятых в этой стране, но обычная её длина - 100 локтей (около 50 м). Иногда, в тихую погоду, он высовывает из воды концы плавников, которые можно сравнить с большими корабельными парусами; время от времени он поднимает голову и выпускает из жабер фонтан воды, который поднимается вверх на высоту полета стрелы. Моряки, которые днем и ночью боятся его приближения, стучат кусками дерева или бьют в барабан, чтобы держать его на расстоянии".

В XIII веке другой арабский ученый, аль-Касвини, который долго считался в мусульманском мире высшим авторитетом в области зоологии, говорит почти в тех же выражениях о той же самой рыбе в своей книге "Чудеса живой природы". Но он помещает её в "море у берегов Китая" и приписывает ей длину "более 300 локтей". Это сообщение типичное, но примечательное.

В старых китайских трактатах упоминается кит "фег", ещё более необыкновенный, поскольку он убивает три тысячи моряков, когда рассердится!

Но пальму первенства в преувеличениях можно присудить древнееврейским сочинениям. По сообщениям некоторых раввинов, киты бывали 1500 стадий в длину, что составляет более 250 метров! В талмудическом трактате "Бара-Басра" рассказывается, что одно судно должно было плыть три дня над таким китом, чтобы дойти от головы до хвоста.

С появлением христианства мистическое мировоззрение Азии постепенно продвигалось на запад и замещало его рациональное мышление. С другой стороны, при посредничестве арабов западные учёные смогли познакомиться с эллинской наукой. Недаром в Средние века расцвел целый букет фантастических рассказов, один чудеснее другого, и среди них легенда о cetus, как вскоре стали называть только кита.

Киты, принимаемые за острова

Самыми популярными книгами по зоологии были в то время "Бестиарии", забавные каталоги, в которых животные рассматривались с целью раскрытия символики, заключенной в их анатомии или характере.

Первым "Бестиарием", изданным на французском языке, был труд некоего Филиппа из Таона (или Таюна), маленькой деревни близ Кана. Возраст этого сочинения известен потому, что этот сочинитель-поэт сделал красивый жест, посвятив свое произведение прекрасной Элис де Лувен, известной нам в качестве "английской королевы". Поскольку она в 1121 году вышла замуж за Генриха I, сына Вильгельма Завоевателя, короля Англии и герцога Нормандии, сочинение должно было быть написано между этой датой и 1135 годом - годом смерти государя. В самом деле, после этого Элис лишилась своего королевского титула, выйдя замуж за Уильяма д'Альбини, графа д'Арунделя.

"Бестиарии" писателя из Таона есть не что иное, как перевод в неуклюжих и бедных стихах сочинения, очень известного тогда во всем мире под названием "Физиологус". Этот средневековый "бестселлер" был написан в оригинале, как считается, по-гречески и, несомненно, во II веке. Во всяком случае, теолог Ориген, выдающийся толкователь родом из Александрии, цитировал его уже в начале III века в своих трудах. Впрочем, именно в Египте, настоящем мировом интеллектуальном центре, несомненно, появился первый сборник под ти

тулом "Физиологус". Апостолы, проповедовавшие в христианских общинах Востока, и особенно в Александрии, сознавали действенность примеров, позаимствованных у природы. Так, например, когда в тексте Священного писания, которое они комментировали, шла речь о каком-то животном, они цитировали по этому поводу то, что говорилось о нем в трудах по естественной истории, обычно греческих, из Александрийской библиотеки, и старались из этих примеров вывести мораль, согласующуюся с доктриной Христа. Вообще, "Физиологус" был первоначально просто сборником назиданий по поводу различных животных, упоминающихся в Библии.

Это собрание нравоучений в свое время было переведено на амкарский, армянский, арабский и латинский языки (причём на латинский позже всех - в VIII в.). Но несмотря на то, что всякие курьезы из животного мира, которые там описывались, предназначались автором (или авторами) для привлечения внимания читателя и лучшего усвоения им преподанного урока, это не мешало "Физиологусу" быть сочинением прежде всего на зоологические темы.

Как пишет Шарль-Виктор Ланглуа в своей книге "Знания о природе и мире в Средние века", Филипп де Таон был, таким образом, во Франции "первым писателем, который поставил перед собой цель изложить научные знания общедоступным языком. У него скоро появились последователи, и притом многочисленные".

Что же нам сообщает этот первый из французских популяризаторов науки? (Для большей ясности цитата приводится в переводе на современный язык, и не в стихах, которые очень плохи):

"Cetus - очень большое животное; он все время живет в море. Он берет песок из глубины и посыпает им себе спину, иногда он поднимается на поверхность, чтобы полежать и отдохнуть. Мореплаватель видит его, ему кажется, что это остров, он спешит к нему, чтобы приготовить себе пищу. Почувствовав огонь, увидев людей и корабль, кит ныряет и топит их, если может...". На самом деле, в понятиях того времени, этот обманщик-кит символизирует дьявола, а песок, которым он маскирует опасность, означает богатства мира. Привлеченный ими, маловерный человек доверяется обещаниям радостей, которые они таят. Но это всего лишь иллюзия: сатана утащит вскоре неосторожного и бросит в адское пламя*.

Эту удивительную историю можно найти во всех последующих "Бестиариях", но каждый автор дополнял её, конечно, новыми подробностями по своему вкусу. Так, в "Божественном бестиарии" Гийома Нормандского, написанном чуть позже 1208 года, больше нет речи ни о каком cetus: с этих пор используется только название "кит". И на этот раз уточняется, что сам цвет чешуи чудовища создает впечатление большой песчаной мели**. Этот мираж обманывает матросов; остальное мы знаем:

"К месту хорошему они подходят,

Якорь бросают, огонь разводят,

Пищу себе на холме готовят".

Не довольствуясь поджариванием спины бедного животного, они вбивали в неё колья, чтобы лучше пришвартовать свое судно. Результаты таких действий были фатальны для неосторожных моряков.

Так попадались на удочку "жалкие и несчастные неверующие, обручившиеся с дьяволом". В тот момент, когда они меньше всего ожидают, "обманщик, горящий огнем зла" погружается в ад и увлекает их вместе с собой.

* Эта старая аллегория, которая кочевала из одного "Бестиария" в другой и включалась во все проповеди отцов церкви, дает ключ к истории Моби Дика, сочиненной Германом Мелвиллом. Литературные критики путаются в туманных рассуждениях, когда пытаются объяснить то, чего сами не понимают. Они усматривают самые разные вещи в белом кашалоте, которого капитан Ахав преследует с убийственной яростью. Надо полагать, что те, кто справедливо видят в нем сатану, воплощенное ало, грех, случайно пришли к правильному решению. Конечно, сочинение Мелвилла часто кажется неясным из-за обилия содержащейся в нем символики, но оно никогда не покажется темным тому, кто знает немного христианскую мифологию. Китобой, который пренебрегает своим ремеслом и ведет своих людей к катастрофе, пытаясь убить неуязвимое чудовище, является, без сомнения, примером грандиозной глупости религиозных фанатиков: они забывают жить, поглощенные истреблением в мире зла, которое внутренне ему присуще. Но, несомненно, для Мелвилла было лучше, что публика не поняла его страстной критики тысяч пуритан, среди которых он вырос

** Плиний, по-видимому, считал, что киты покрыты шерстью, что недалеко от истины, поскольку зародыш кита имеет немного волос вокруг рта. Понадобилось, однако, дождаться более тщательных исследований Пьера Белона (1551 и 1553), чтобы узнать истину, а именно, что тело этого животного "не имеет ни шерсти, ни чешуи, но покрыто однородной черной кожей, грубой и необычной, под которой находится слой жира толщиной целый фут".

Живой остров на службе у Дон-Жуана с тонзурой

Не все бестиарии были выдержаны в религиозном духе. В "Бестиарии любви" Ришара Фурниваля, например, каждое зоологическое описание было просто поводом для какого-нибудь галантного мадригала в адрес прекрасной дамы. Намерения автора сводились к тому, чтобы показать даме сердца, что она не может на самом деле не уступить его настоятельным просьбам и не разделить страсть, которой он пылает к ней, "своей прекрасной и нежно любимой".

Такая фривольность может показаться удивительной, если учесть, что писатель был сыном врача Филиппа-Августа и братом епископа Амьена. Но его позиция совершенно соответствовала духу времени, и литературные грехи молодости не помешали ему кончить должностью канцлера амьенской церкви.

В своем прелестном "Бестиарии", сочинения 1250 года, юный повеса в сутане не колеблясь продлил пребывание моряков на живом острове:

"И вот они увидели что-то вроде кита, который был так велик, что, когда его спина высунулась из воды, моряки подумали, что это остров, поскольку кожа его была похожа на морской песок. И тогда моряки подошли к нему, как к острову, и высадились на него, и оставались там 8 или 15 дней, и жарили мясо на спине этого кита. И когда он почувствовал огонь, он нырнул вместе с ними в глубину моря".

В глазах пылкого Ришара это означало, что "тем менее следует доверять вещам и людям, чем больше они походят на желаемое". Некоторые "говорят, что умирают от любви и не чувствуют ни горя, ни страданий" и поэтому считаются смелыми людьми. Но он, Ришар, не из их числа и намерен убедить прекрасную в том, что его страдания вполне реальны!

Скажем сразу же, что девица, к которой он адресовался, ничуть не была убеждена этими аллегориями. Очень остроумно и горячо она ответила на "Бестиарии" мессира де Фурниваля другим "Бестиарием", в котором ловко повернула все аргументы своего воздыхателя против него же. По её мнению, дамы и девицы, которые имеют неосторожность доверять писателям-соблазнителям, щеголяющим куртуазностью и красивыми словами, обманываются так же, как моряки, принимающие кита за остров. Если им слишком нравится слушать такие речи, то это может привести к беде как одних, так и других. Писатели, сбившиеся с пути, рискуют таким образом потерять большие доходы, которые они могли бы получать, став канониками и епископами. Что же касается девиц, если они не будут благоразумны, то уменьшат свои шансы найти благородного шевалье, который составит их счастье. Следовательно...

Неизвестно, убедили ли Ришара эти аргументы. Но факт то, что он выбрал богатые церковные доходы.

Но оставим в стороне эти любовные бои и невежественное толкование свойств животных! Ришар де Фурниваль был всего лишь оригиналом редкой породы среди множества авторов назидательных бестиариев.

Постепенно обрастая украшениями, история об острове-ките достигла своего апогея во вдохновенном религиозном варианте, в котором автор, не довольствуясь простой символикой, сочтя её, вероятно, недостаточно действенной в проповедническом отношении, обращается к чуду.

Сначала приведем факты в их классической форме, как они были изложены в различных пересказах легенды о святом Брандане, монахе-бенедиктинце, родившемся в 484 году, который основал аббатство Клонфер в Ирландии.

Согласно легенде, Брандан и семнадцать монахов ордена бенедиктинцев в легкой лодке, сплетенной из ивовых ветвей и покрытой бычьими шкурами, смазанными маслом, пустились через океан на поиски "Блаженного острова", который должен был быть потерянным раем. Однажды, в день празднования Пасхи, они увидели маленький странный остров, круглой формы, не скалистый и не песчаный, без растительности, с голой почвой. Пришвартовав свой корабль с помощью веревок, товарищи Брандана ступили на островок, и, как и полагалось в этот день, каждый отслужил мессу. До сих пор все шло хорошо. Но затем они развели костер, чтобы сварить в котле мясо, и приготовились пообедать. Но мясо ещё не успело свариться, как остров вдруг заколебался очень странным образом. Тут уже было не до пира. Монахи едва успели добежать до своей ладьи, как остров на их глазах скрылся под водой.

Брандан, по наставлению Господа (а может быть, он просто читал "Физиологус"?), благоразумно оставался в лодке. Когда братья, испуганные и удивленные, присоединились к нему, святой отец сразу же нашел нужные слова утешения и поддержки:

"Не на острове вы собрались праздновать пасху, но на животном, самом главном и самом большом из тех, которые живут в море. Так пожелал наш Господь, чтобы укрепить нашу веру: поскольку, чем больше мы видим чудес, тем крепче мы верим в него. И вы знайте, что имя этого большого животного - Яскониус. Испокон веков оно пытается схватить себя пастью за хвост, но ему это не удается сделать по причине его огромной величины: поэтому оно является символом вечности..."

Таким образом, если иллюстраторы отчета о путешествии Святого Брандана придавали чудовищу всегда облик кита, оригинальный текст явно намекает на более гибкое, пластичное животное. Невольно приходит на ум Змея Ананта, персонаж старой индусской космогонии, или морская змея Иормунгандр из скандинавской мифологии, или змея алхимиков Уроборо - все они кусают себя за хвост, символизируя вечность или бесконечность. Но поскольку морские змеи были ещё менее знакомы людям Средневековья, чем киты, Яскониус очень быстро получил облик кита.

Конечно, это приключение заключало в себе много информации морального плана. Это ни в коем случае не была просто хроника событий, вызванных встречей с морским чудищем. Из такого случая можно было извлечь гораздо больше пользы. Во всяком случае, так считали многие хитроумные комментаторы.

Так, например, в конце XI или в начале XII века очень эрудированный бельгийский агиограф (агиография - жизнеописание святых) Сижбер де Жамблу приписывает Святому Маклу ещё более назидательное приключение.

Этот Маклу (или Магу, или Мало) родился в конце V века в долине Лиан-Карвон, в стране галлов. Пройдя обучение в Ирландии, под внимательным руководством аббата Брандана, он в 538 году поселяется в Бретани и основывает скит недалеко от Алета. Через несколько лет он был назначен епископом этого древнего города, по соседству с которым впоследствии появился новый город, получивший его имя, - Сен-Мало.

В соответствии с одним из вариантов романа "Путешествие Святого Брандана" Маклу был одним из семнадцати монахов, принимавших участие в достопамятной экспедиции. По мнению других комментаторов, только после этой первой экспедиции галльский монах отправился на поиски острова, открытого его бывшим наставником. Во всяком случае, однажды во время морского путешествия он оказался, как рассказывает Сижбер де Жамблу, в трудной ситуации.

Действительно, для человека набожного очень тягостно в пасхальное воскресенье не получить возможности на суше отслужить со всей торжественностью мессу. Маклу обратился по этому поводу к Всемогущему с горячей молитвой, и вдруг у него на глазах из воды поднялся новый остров. Это было первым чудом, которое, впрочем, не очень удивило будущего епископа, поскольку мысли его были заняты идеей посвятить безотлагательно эту необитаемую землю Богу. Этот проект был тут же воплощен в жизнь. Маклу велел перенести на остров походный алтарь и все необходимые для богослужения принадлежности и начал службу перед коленопреклоненным экипажем. Вся церемония прошла спокойно, и 180 матросов были приведены к причастию должным образом. Но едва верующие, священник и алтарь были перенесены обратно на корабль, как остров погрузился в глубину моря, оставив за собой большой водоворот: это был кит, остававшийся неподвижным на всем протяжении богослужения!'

Этот набожный кит явно не имел ничего общего с зловещим и коварным демоном "бестиариев". Он похож скорее на далекого потомка того кита, который так своевременно всплыл, чтобы спасти от смерти пророка Иону. Несомненно одно: нельзя лучше обыграть сюжет с китом-островом, по крайней мере в религиозных целях.

Вообще-то маловероятно, что аббат Брандан сам сочинил небылицу о чудовище, принятом за остров, поскольку эта легенда гораздо старше него. Но несомненно то, что по возвращении из своих долгих странствий, во время которых он должен был встречать больших морских животных, святой путешественник находился под впечатлением их фантастических размеров, которые на первый взгляд позволяли их принять за песчаную мель или скалистый островок. Эта метафора не должна вызывать улыбку. В наше рациональное время иллюзии ещё продолжают существовать. Рассказ об этом можно найти в книге Жоржа Блона, профессионального моряка, "Большое приключение с китами". Вот как он описывает первую встречу с одним из них:

"Что касается меня, я видел одного из них в море, однажды в Атлантике, на широте Гибралтара. Сначала я не мог поверить, что это животное. Волны захлестывали его бурую спину, как плавающий островок; меня охватило совершенно незнакомое чувство приобщения к космосу, которое можно, вероятно, сравнить с ощущениями людей во время землетрясения или извержения вулкана на островке".

Возьмите этот рассказ, вообразите, что он передавался из уст в уста в течение многих лет, пусть его затем изложит на бумаге какой-нибудь впечатлительный Жорж Блон, переведите его последовательно несколько раз, позвольте его затем перепечатать журналистам, любящим сенсации,- и вы с удивлением узнаете, что "капитан Блон" и его экипаж едва не утонули, разведя огонь на спине кита, которого они приняли за островок. В конце концов, когда моряк видит что-то похожее на новый остров, разве не будет первой его мыслью высадиться на него и поесть в обстановке комфорта и стабильности, такой необычной на море?

* Это приключение приписывалось многим высоконабожным персонажам, в том числе, конечно, и самому Брандану. В своей книге "Зачарованный мир" Фердинан Дени связывает его с Эриком Фалкендорфом, епископом из Трондхема, жившим в начале XVI века.

Заметим, что в другом месте своей книги писатель совершенно справедливо отмечает, что кожа кита бывает покрыта мелкими морскими организмами, а иногда на ней растут водоросли, как на прибрежных скалах или на плавающих обломках. Можно себе представить, как у отдаленного во времени и пространстве комментатора водоросли превращаются в мох, который с помощью новых приукрашиваний принимает размеры кустов, а затем и деревьев. И в конце концов морские животные больших размеров принимают вид настоящих небольших островков.

Так, другая старая легенда, сделав забавный поворот, продолжила историю живого острова: это легенда о плавающих островах.

Острова, принимавшиеся за китов

В былые времена мореплаватели часто удивлялись, не находя земли, обозначенной на неточных, грубо выполненных картах своих предшественников. Случающиеся иногда движения земной коры, в результате которых исчезают острова или появляются новые, которых раньше никто не видел, способствовали постепенному рождению странного поверья: некоторые острова, состоящие, по всей вероятности, из сверхлегких материалов, пемзы например, должны плавать! Так, Геродот считал, что Киянейские острова или Эгадские в Босфоре были некогда плавучими. И Плиний уверяет, что остров Делос, один из Киклад, в прежние времена качался на волнах.

От такого взгляда до веры в то, что некоторые передвигающиеся острова были живыми, один шаг. Кто докажет, в конце концов, что исчезнувшие островки, принимавшиеся мореплавателями в незапамятные времена за новые земли, не были спиной какого-то морского чудовища, гревшегося на солнце?

Вот почему совсем не исключено, что Святой Брандан находился невольно под влиянием легенды о плавучем острове: он был одним из первых представителей Запада, который сделал после своих плаваний описание разных далеких островов, которые позднейшие географы помещали одни - западнее островов Зеленого мыса, другие - у берегов Ирландии, а кое-кто - в Бразилии и даже в Индийском океане! Ввиду ускользающего, неуловимого характера описанных земель даже самые прозаические умы считали их плавающими; и можно найти в различных трактатах, вплоть до времен Ренессанса, замечания вроде нижеследующего, взятого из сочинения Педро де Медина, написанного в 1544 году (описанный остров очень походит на остров Брандана):

"Недалеко от острова Мадера находится другой остров, называемый Антилия, который сегодня уже нельзя увидеть; он находился среди Антильских островов, которым дал свое имя".

Поэты вслед за эрудитами тех времен, узнав о существовании морских чудовищ, похожих на острова, не упустили случая сравнить их с "блуждающими землями".

Одна иллюзия рождала другую, что придавало постепенно легенде о живых островах такую основательность, что писатели Возрождения повторяли её с непоколебимой уверенностью в её реальности. Так, например, Олаф Магнус, архиепископ из Упсалы, сообщает в 1556 году в своей "Истории северных народов", что в северных морях водится громадный кит, на спину которого морякам случалось бросать свои крюки и даже высаживаться.

Кит-остров в зоологической литературе

Западный мир встретил это авторитетное свидетельство о чудесах в северных морях как неопровержимое доказательство обоснованности своих верований. На самом деле почтенный Олаф ни в коей мере не был естествоиспытателем или наблюдателем природы: большую часть своей жизни он провел под жарким солнцем Рима, а свой документальный труд о Скандинавии построил отчасти просто на слухах. Не скроем, что он даже никогда не исполнял обязанности архиепископа в Упсале. Эти обязанности нес его старший брат, который был всего лишь архидиаконом собора в Стренгнесе. Когда Густав Васа, освободив Швецию от датского ига, проводил Реформацию в своем новом королевстве, Иоанн Магнус сначала пытался противостоять государю, но тот проявил твердость и настоял на его отъезде в Рим со всем имуществом. Его брат Олаф посчитал тогда, более благоразумным отказаться от своих должностных обязанностей. После смерти Иоанна папа торжественно передал его титул младшему брату, но Олаф должен был остаться в Италии до конца своих дней и так никогда и не вступил во владение своим епископатом. Он продолжал жить в Риме, в монастыре Святой Бригитты, основанном шведами. И что ему оставалось делать, как не беседовать о потерянной родине с другими беженцами, оставшимися верными папству, и пытаться под влиянием ностальгии познакомить со своей страной тех, кто его приютил?

Так родилась "История северных народов", книга воспоминаний, более или менее точных, маленькой группы эмигрантов. Это значит, что в основу её легли как самые необыкновенные легенды, так и различные реальные факты, часто, правда, искаженные. Большая часть документальных материалов была позаимствована наверняка из Ватиканской библиотеки! Что касается зоологии, с уверенностью можно сказать, что в этом отношении большое влияние на мемуаристов оказал "Физиологус" - либо по скандинавским информационным каналам Олафа (поскольку существует исландский вариант XIII в. этого произведения), либо через средиземноморских коллег автора.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных