ИЗБРАННИЦА ПРЕИСПОДНЕЙ 29 страница

Таяна. Олений Замок.

Боли он не чувствовал, только ярость и жажду битвы. В последний свой день герцог Аррой вновь стал Счастливчиком Рене, отчаянным маринером, первым бросавшимся на абордаж и последним вкладывавшим шпагу в ножны. Адмирал словно сбросил двадцать лет.

Испытанный в боях и походах клинок очертил границу круга, прорваться в который не мог никто из лучших бойцов Тарски. Казалось, у эландца было не две руки, а восемь, как на странных фресках Желтой Империи Kapr-хаон. Клинок герцога чертил замысловатые фигуры, а движения самого Рене были легки, прихотливы и непредсказуемы, как пляска языков пламени. На полу, скользком от крови, уже валялось семь трупов, в углу истекал кровью еще один убийца, но сам Рене оставался практически невредимым. Как бы быстро ни двигался противник, герцог умудрялся упредить его движения. Когда рухнул очередной убийца - рыжий верзила в кирасе, пытавшийся прикончить герцога топором, наступило затишье Оставшиеся сигуранты замерли, как собаки, догнавшие матерого волка, но пасующие перед острыми клыками. Адмирал стоял перед ними, часто дыша, и, как никогда сильно, напоминал зверя со своего герба. Белые волосы потемнели и слиплись, камзол расстегнут, на шее - черная цепь< Черная Цепь - цепь из необычного очень прочного черного металла, украшенная изумрудами, - отличительный знак Первого Паладина Зеленого Храма >, в левой руке - кинжал, в правой - шпага. Но он улыбался врагам, бешено блестя яркими голубыми глазами: “Похоже, дело несколько труднее, чем думалось Михаю, не правда ли, господа?”

2228 год от В. И. 24-й день месяца Лебедя.

Пантана. Убежище.

У Романа было правило: выслушивай всех, но поступай по-своему. За годы скитаний эльф уверился в том, что этот нехитрый принцип весьма способствует сохранению жизни и чести. На сей раз пойти наперекор Примеро барда заставила тревога за тех, кого он оставил в Таяне. Твердое решение магов пуститься на поиски Проклятого было правильным и своевременным. Роман же, получивший из рук самого Эрасти магическое кольцо, безусловно, был обязан принять участие в экспедиции, но... Стефан, Ланка, Рене, Шандер занимали слишком много места в сердце эльфа, чтобы он мог отправиться в путь, не зная, что происходит в Гелани. Упрямое нежелание магов показать ему друзей сначала удивляло, затем - бесило и, наконец, стало тревожить. Когда до начала похода к Последним горам осталось два дня, менестрель не выдержал. Поводом послужил ночной кошмар, которого Рамиэрль не помнил. Осталось лишь сосущее чувство тревоги. Проснувшись в холодном поту, Рамиэрль лихорадочно оделся и выскочил из дома. Сами ноги понесли его к Луже. Он никогда ранее не пробовал там колдовать, но почему-то был уверен, что справится, и не ошибся. Или Роман, сам того не заметив, пересек незримую черту, отделяющую дилетанта от опытного волшебника, или же у него были врожденные способности, а может, свою роль сыграло кольцо Проклятого, но все получилось тотчас же. Роман не раз наблюдал за Примеро и Уанном, вызывавшим в темной воде образы того, что когда-то где-то происходило, но никогда не пытался запомнить заклинания. Тем не менее нужные слова в должной последовательности словно бы сами собой слетали с губ разведчика. Колдовство катилось по накатанной дорожке.

Черная глубина начала светлеть, в ней замелькали хаотичные пестрые точки, постепенно складывающиеся в туманные образы, затем вода вновь застыла зеркалом, отражающим небо и кружащие в нем звезды, но своего отражения Роман не увидел. Значит, все идет так, как надо. Оставался последний стих и имя того, кого он хочет увидеть.

Обычно голоса над водой звучат звонко, но зачарованная Лужа была исключением. Слова заклинания как бы уходили в глубины водоема, даже тот, кто их произносил, ощущал временную глухоту - над водным зеркалом не раздавалось ни звука. Теперь оставалось ждать. Видение, как всегда, пришло неожиданно. Сквозь хрустальный барьер Роман увидел богато убранную зелеными и синими коврами полутемную комнату. Бешеный лунный свет смешивался с мерцанием нескольких свечей, укрепленных в тяжелой кованой люстре, и тревожным свечением камина. В комнате шел бой.

Сначала Роман не мог ничего понять, так как спины нападавших заслоняли их противника. Потом один, верткий и светловолосый, бросился вперед в низком выпаде. Сам прекрасный фехтовальщик, Роман понимал, как трудно отразить такой удар, но кому-то в синей комнате это удалось. Эльф увидел, как блеснул парирующий клинок, на обратном движении войдя сверху вниз в ямку над ключицей... и нападавший начал оседать, все еще сжимая в руке шпагу. Его убийца уже сцепился с тремя новыми противниками одновременно. Стремительно оборачиваясь вокруг своей оси и пролетая мимо своих врагов, словно исполняя жуткий, но красивый танец, человек в красном ударом ноги отбросил одного нападавшего, выбив шпагу у другого, пронзил грудь третьему, а затем отскочил в сторону, ловко увернувшись от брошенного кинжала. Казалось, бой для него не более чем развлечение. Ловкость и уверенность воина в красном создавали иллюзию легкости и несерьезности происходящего, и только такой опытный боец, как Рамиэрль, мог понять, что перед ним - страшный, смертельный и безнадежный бой. Захваченный зрелищем эльф не сразу узнал героя схватки, а когда понял, кто перед ним, невольно вскрикнул. Этого не могло, не должно было быть, но в залитом неверным светом зале один против множества убийц бился Рене Аррой.

Роман не раз наблюдал за призрачными картинами, но всегда с некоторой долей отрешенности. Он запоминал сказанные королями и кардиналами слова, обдумывал и делал выводы, но ничего, кроме интереса разведчика и иногда отвращения, не испытывал. Теперь на его глазах убивали друга, а он был бессилен. Словно в кошмарном сне Роман следил за схваткой. Он ошибся, подсчитывая убийц. Их было не меньше двух дюжин, по крайней мере, сначала. Трупы, разбросанные по комнате, и несколько раненых, скрючившихся у стен, говорили как о том, что бой начался не сейчас, так и о том, что Рене по праву считается первой шпагой Благодатных земель.

Эльф с трудом сдержал крик восхищения, глядя, как адмирал едва заметным движением отбил молниеносный выпад противника и вторым ударом полоснул ему по горлу. К несчастью, и герцог был не столь неуязвим, как того хотелось Роману. Лицо Арроя было в крови, кровь стекала по шее на ворот рубашки, но раны, очевидно, не были тяжелыми. Роман отдал бы все на свете, чтобы встать рядом, но у магии есть пределы. На какое-то время противники остановились. Рене тяжело дышал, но его лицо не выражало ни обреченности, ни страха, только презрение и готовность к борьбе. Загнанный волк унесет с собой в Бездну не одну песью душу и только потом успокоится навсегда. Нападавшие это понимали, и желающих рискнуть головой не находилось. Рамиэрль видел, как Рене ухмыльнулся и что-то сказал, но слов не расслышал. Вдруг адмирал резко отпрыгнул в сторону, нагнулся и, подхватив изящный табурет, швырнул его куда-то вбок. В стену, там, где только что стоял Аррой, вонзился кинжал, а бросивший его, схватившись за голову, медленно оседал у резного шкафа, под прикрытием которого и сумел подобраться к эландцу. Двое быстрых поджарых воинов резво бросились вперед, и... Герцог слегка поскользнулся на остатках некогда роскошного ужина, некстати сервированного в зале, и выпад поджарого достиг цели, ранив герцога в плечо. Аррой в бешенстве тряхнул головой, крутнулся, обезоружив противника, рука с кинжалом взметнулась по пологой дуге... еще один труп. Резкий поворот, предупреждающий выпад, выведший второго врага из терпения... Тот нацелился влево, прикинув, что клинок Арроя отклонится, но герцог отскочил в сторону. Шпага противника ткнулась в пустоту... и тут же по ней с силой ударил клинок герцога. Растерявшийся поджарый не удержал оружие, и оно со звоном упало на каменные плиты. Молниеносный удар по незащищенной шее, и рядом лег его владелец.

Рене остался стоять, слегка согнувшись - в одной руке шпага, в другой - кинжал. Роман хорошо видел его лицо - залитое кровью с мокрыми прядями волос и бешеными светлыми глазами. Рубашка и колет изорваны, только черная с изумрудами цепь Паладина напоминает об элегантном вельможе, каким его впервые увидел эльф. Надменная ухмылка вновь скривила красивые губы, Рене что-то говорил, одновременно перемещаясь в сторону.

...Наверное, Рамиэрль что-то все же сделал не так - он мог видеть происходящее, но ничего не слышал. Однако сейчас было не до исправления неудачной волшбы. Бард, сжав бесполезные кулаки, молча наблюдал за вновь разгоревшейся схваткой. Вперед пошел здоровенный детина с боевым топором - эльф прекрасно помнил этого верзилу со столь заросшим лицом, что оно, казалось, состояло из одного носа. Бойцом это чудище, мать которого по всеобщему мнению согрешила с медведем, было великолепным. Роман с трудом преодолел искушение закрыть глаза, но стройная фигура со шпагой ушла в сторону и топор не задел эландца. Шанса на второй удар Рене врагу не оставил. С трудом удерживаясь на ногах, он все же смог уйти в глубокий выпад... тело, рука и шпага вытянулись почти в прямую линию, которая закончилась в животе верзилы. Тот рухнул на пол, нелепо задрав огромные ноги, а адмирал, воспользовавшись мгновением, подхватил чудовищный топор и, размахнувшись обеими руками, бросился вперед. Ему удалось невредимым проскочить лестницу. Теперь бой кипел в нижнем зале.

Побывавший во многих схватках, Роман понял, что его друг использовал единственный шанс. Он был один против доброго десятка находящихся в полном здравии врагов. Каким бы ни было его мастерство, наверху Рене был обречен - его или пристрелили бы, или, вконец измотанный, он пропустил бы чей-нибудь удар. Прорваться к лошадям и ускакать - единственное, на что он мог рассчитывать.

Рене опять что-то сказал, возможно, просто выругался, отбросил ставший слишком тяжелым топор и поднял левой рукой чью-то шпагу. Один из нападавших на радостях сунулся было вперед, но герцог покончил с ним одним ударом, оставив клинок в груди убитого, затем подхватил рапиру врага и вонзил в горло красивому бледному воину, которого Роман встречал при таянском дворе. Перед эльфом вновь мелькнуло измученное лицо друга, а потом все пропало. Водяное зеркало стало темным. Из оцепенения Романа вырвал голос Примеро. Маленький волшебник был вне себя.

То, что эльф посмел без его ведома воспользоваться Лужей, повергло главу Преступивших в неистовство. Раньше Роман, нарушь он Высшее Правило, почувствовал бы себя неловко, но сейчас гнев Примеро его только взбесил. Впрочем, сторонний наблюдатель это вряд бы заметил - на точеном высокоскулом лице не дрогнул ни один мускул, только бездонные синие глаза утратили эльфийскую теплоту и прозрачность, став по-людски тяжелыми. Взгляд исподлобья, которым наградил Роман волшебника, мало чем отличался от взгляда окруженного кольцом убийц герцога Арроя.

- Ты что-то сказал, казэ< Казэ - “премудрый”, обращение к магу высокого ранга > Примеро? - Голос Романа был холоден, как вода в месяц Орла, но разгневанный маг этого не понял:

- Ты посмел пренебречь Правилом! Я запретил кому бы то ни было применять заклятие видения, так как нас могут обнаружить.

- Ну и что? Мы же решили, что больше не прячемся. Я достаточно натаскал для вас каштанов из огня, теперь платите по счетам сами. И вообще, Примеро, тебе лучше уйти. Я должен знать, что стало с моим другом, и я узнаю это, что бы ты или кто другой мне ни говорил.

- Нет! - Примеро почти визжал от негодования. - Ни ты и никто другой не наведет чудовищ на наш след. Мы поклялись в этом, и я сдержу клятву, и не какому-то полоумному эльфу мне мешать! - Примеро выхватил какой-то амулет и с силой швырнул в глубь пруда. Вода взволновалась, вспучилась вверх черным горбом, да так и осталась. На месте озерца застыла круглая скала, словно бы отполированная морскими волнами.

- Нет, Рамиэрль, - проорал Примеро, обращаясь к Роману, - ты ничего больше тут не увидишь. Ты сейчас пойдешь готовиться в дорогу, мы выступаем на рассвете.

- Нет, Примеро, - эльф в отличие от своего собеседника говорил очень тихо, но от этого слова его звучали не менее весомо, - никуда я с вами не пойду, пока не узнаю, что с Рене и Стефаном. Я вам не слуга, мне никто не указ - ни ты, ни даже Светлый Совет. Вы сами выбросили меня в человечью жизнь, я свободен от ваших законов.

- Ты не посмеешь! - Примеро аж задохнулся от неожиданности и возмущения. - Ты должен, и ты пойдешь с нами, или мы тебя заставим! - Волшебник угрожающе вскинул короткую ручку, производя какие-то пассы. Пальцы окутало легкое сияние, из которого соткалась призрачная вуаль, медленно поплывшая в сторону Рамиэрля.

- Посмею, - нехорошо ухмыльнулся эльф, обнажив безупречные зубы. Изящный жест рукой, и серебристая дымка растаяла, растворилась, словно бы ее никогда не было. Примеро опешил, а Роман продолжал стоять, как стоял, выставив вперед руку с черным кольцом: - Запомни, Примеро, и вы все, - Роман окинул взором еще нескольких Преступивших и десятка полтора эльфов, что, почуяв странную волшбу, прибежали на берег озерка. - Кому, что и сколько я должен, решать мне. И я отдаю долги так, как считаю нужным. Сейчас я ухожу в Таяну, и никто, повторяю, никто, меня не остановит.

Вы забыли, что я почти всю жизнь провел среди людей, я владею и людской магией и эльфийской. А в последний свой поход я научился тому, что никто из вас не знает. Лучше не пытайтесь меня задерживать!

- Но Рамиэрль, - Примеро уже не приказывал, он просил, - Рамиэрль, нам без тебя и твоего кольца не проложить дороги к Эрасти. А Рене, он уже или погиб или спасся. Будь благоразумен, миру грозит гибель, неужели ты пожертвуешь всеми ради одного и позволишь Тьме...

- Слушай, волшебник, - Роман говорил, как рубил клинком, - “Мир”, “Конец света”, “Тьма” - это пока лишь слова. А Рене Аррой - мой друг, и его жизнь для меня значит больше, чем ваши, вместе взятые. Радеть за весь свет проще, чем быть путным другом. Да тебе этого не понять! Я ухожу.

Клянусь при первой возможности вернуться за вами и отвести туда, куда вы хотите. Это все, что я могу сейчас обещать.

Бард молча прошел между расступившимися волшебниками. Его не задерживали - все было сказано. Роман вошел к себе и начал быстро собираться. Лишнего с собой он не брал никогда, так что времени сборы заняли всего ничего. Разведчик завязывал последний узел на дорожном мешке, когда в дверь постучали. Роман коротко бросил “войдите”, ожидая очередного разговора с Преступившими или, того хуже, с Эанке, но на пороге стоял отец.

- Ты удивлен?

- Пожалуй. Я решил, что клан не станет вмешиваться.

- А он и не вмешивается. Возможно, тебя это не очень волнует, но я хочу сказать тебе, что ты прав. Ты уже выбрал дорогу?

- Да. Я пойду через Гремиху, это самый короткий путь. Но сначала пошлю кого-нибудь в Кантиску к Архипастырю. То, что я видел в Луже, говорит, что надо готовиться к войне, и Церковь должна сказать свое слово.

- Я думаю, тебе в дороге могут понадобиться талисманы. Как ты знаешь, я являюсь Хранителем одного из них. Я принес его.

- Возвращающий Камень?!

- Да! Возможно, Рене еще удастся спасти, ты же знаешь, что Лужа показывает не только прошлое, но и настоящее и, говорят, будущее, хотя в это я не очень верю. Мы это будущее изменяем каждой минутой нашей жизни, так что предсказать его столь точно, как ты видел, вряд ли возможно. Другое дело - предупреждение об опасности, вероятность того или другого события... но мы с тобой поговорим позже, а сейчас идем.

- Ты идешь со мной?!

- Я провожу тебя через Трясины, съезжу в Кантиску, но потом мне придется вернуться. Эти плакальщики и молельщики во главе с твоей сестрицей забирают слишком большую силу. Когда концом света запахло на самом деле, они не придумали ничего лучшего, чем винить в этом тех, кто, по их мнению, нарушил волю богов. Чтобы спастись, они готовы на все. Я должен остановить струсивших фанатиков ради Лебедей, ради того, чтобы эльфов не вспоминали, как самую трусливую и презренную из рас Тарры< Тарра - весь мир >.

- Знаешь, отец, оказалось, я тебя совсем не знаю

- Так ведь и я увидел тебя настоящего лишь сегодня. Ну что ж, по-моему, нам пора...

Глава 37

2228 год от В. И. Утро 25-го дня месяца Лебедя.

Таяна. Олений Замок.

Рене открыл глаза. В голове шумело, потолок скрывался в тумане, все кружилось. Он не сразу понял, где он и что произошло. Эландец с удивлением смотрел на залитый кровью пол, на трупы тарских сигурантов. Он все же сделал это - справился с двумя десятками отборных вояк и остался жив! Если бы ему дали отлежаться... если бы кто-то помог, но рядом были лишь мертвые враги. Даже Жан-Флорентин куда-то подевался. Впрочем, в этом был свой плюс - терпеть жабью трескотню адмирал был не в состоянии.

Цепляясь за стену, Рьего поднялся. Сколько он пролежал без сознания? Бой длился долго, бесконечно долго, но Счастливчик Рене давно понял, что время иногда словно бы растягивается. Поразмыслив, он решил, что схватка продолжалась не более оры. Тогда только-только пробило полночь, а сейчас небо за окошком начинало светлеть. Значит, он провалялся без сознания ор шесть. Его убийцы, справься они с заданием Михая, к этому времени даже не въехали бы в городские ворота...

Так, допустим, их будут ждать до вечера, затем Годой пошлет проверить, что случилось. Выходит, у него в запасе сутки. Ему бы перевязать раны, затем вина с маком и несколько часов сна, но надо идти. Рене сделал шаг, резкая боль пронзила левую ступню, и герцог ухватился за чудом уцелевшую портьеру. Неужели нога сломана? Тогда ему конец. Нет, похоже, просто ушиб, и он сможет двигаться. Аррой заковылял к выходу. В располосованной одежде, залитой своей и чужой кровью, он уже ничем не напоминал владетельного сигнора. Это вольный капитан Счастливчик Рене с яростью цеплялся за жизнь, ведь погибнуть после такой победы было вдвойне обидно. Про Ланку он не думал, словно бы ее и не было.

У двери лежало восьмеро - пятеро были мертвы, трое жалобно стонали, придавленные тяжеленным бронзовым светильником. Именно его падение от какого-то странного толчка, сотрясшего здание, и спасло Рене. Моряку, привыкшему драться на качающейся палубе, удалось удержаться на ногах и воспользоваться полученным преимуществом, самый опасный из противников промедлил, и это все решило. Адмирал хотел нагнуться над ранеными, но перед глазами вновь поплыли разноцветные круги, и он с трудом удержал равновесие.

- Не стоит проявлять излишнего благородства по отношению к тем, кто на него не способен в принципе.

- Жан-Флорентин!

- Естественно. Как ты себя чувствуешь?

- Жив, хотя меня это удивляет.

- И совершенно зря. Ты еще не сделал того, что должен!

- Боги, чего и кому я, по-твоему, задолжал?!

- Ты не спас наш мир, как предсказывала Болотная матушка.

- Она мне и любовь предсказывала. Вот к чему меня эта любовь привела, - адмирал кивнул головой, указывая на лежавших, и поморщился от боли. - Она ошиблась, Жан-Флорентин. Наверное, это к лучшему.

- Она не может ошибиться. Это ты все перепутал. Подожди меня немного, - жаб бодро сполз по занавеске вниз. Рене было не до того, чтоб следить за своим приятелем, но по умолкнувшим стонам он понял, что произошло.

- Нельзя оставлять свидетелей, - назидательно произнес жаб, вскарабкавшись на привычный насест.

- Ты прав, но не будем об этом, ладно? - Рене открыл дверь и ступил за порог.

Серый предутренний свет позволял рассмотреть распахнутые ворота и привязанных коней.

- Твоего коня увели, - сообщил Жан-Флорентин.

- Зачем он им... - устало проговорил Рьего, - они вряд ли смогут на нем ездить.

- Да чтоб не догадались, что ты был тут. - Жаб говорил что-то еще, герцог не слышал. Он с трудом заставлял себя двигаться, что-то делать. Доковыляв до коновязи, Рене с ужасом понял, что в седло ему не сесть. Рука висела как плеть, от потери крови он едва переставлял ноги. Если на Чиво, которого он смог бы уговорить опуститься на колени, еще можно было взобраться, то чужие, горячие жеребцы, потерявшие хозяев, взбудораженные запахом крови... От лошади придется отказаться. Пожалуй, если он не потеряет сознание, то доберется до тракта раньше, чем слуги Годоя. Возможно, найдет помощь...

Рене побрел вдоль стены, но у ворот остановился. Несмотря на раны, он продолжал владеть собой и, обдумывая положение, в котором оказался, понял, что спастись будет трудно. Очень трудно. Даже если какие-нибудь крестьяне или купцы его подберут. Он здесь чужой, денег у него нет. Конечно, в башне наверняка отыщется что-то ценное, но у него нет сил возвращаться. Хотя что за глупости... Жан-Флорентин может превратить любой мусор в золото, так что заплатить будет чем. Но люди Годоя его наверняка отыщут. Рене поднял голову - небо заволокло тучами. Хорошо бы, пошел дождь. Дождь смоет следы и спасет от собак.

- Дождя не жди, - подал голос Жан-Флорентин. - Мы, хоть и не столь чувствительны, как ординарные жабы, но ненастье предвидим за несколько часов. До завтра дождь не пойдет.

- Значит, если они догадаются прихватить собак...

- Они тебя найдут, кто бы тебя ни подобрал. К тому же крестьяне болтливы и трусливы. Они кинутся искать лекаря, сплетничать с соседями...

- Что ж, придется надеяться на чудо. Ждать у дороги, не проедет ли дворянин или воин...

-...которые вполне могут оказаться подлецами или дураками. А могут и вовсе не проехать, места здесь дикие.

- Предлагаешь остаться и подождать, пока меня добьют?

- Наоборот. Предлагаю пойти туда, где тебя не найдут и, между прочим, быстро поставят на ноги.

- Куда это?

- К нам, в болото.

- Но мы совсем в другом месте, - устало отозвался Рене. Возможно, он сходил с ума, но перспектива найти укрытие у болотной нечисти показалась ему вполне приемлемой.

- Ничего подобного! - живо откликнулся Жан-Флорентин. - Та речушка, через которую ты переезжал, течет в низинке, а та смыкается с восточным краем Пантаны. Это уже владения Болотной матушки, она чувствует, что там происходит. Как только мы доберемся, она нас сама отыщет. А лечить она умеет, можешь мне поверить.

- Хорошо, убедил. Раз Рьего может быть в безопасности только в болоте, значит, он пойдет в болото. Если не умрет по дороге.

- А это уж от тебя зависит...

- Пошли. Как до воды доберемся, вином угостишь?

- Разумеется. В данном случае это необходимо. Адмирал удержался от того, чтоб оглянуться на замок, в который он так стремился и где пережил один из самых страшных моментов своей непростой жизни. Теперь всего этого словно бы и не было. Он не рвался на свидание с Ланкой, она не предлагала ему три короны и власть над всеми Благодатными землями, он не уложил два десятка таянских головорезов. Не было этого. Проехали. Закрыли. Смыли волной. Сейчас главное - выжить. Если ему помогут болотные черти - да здравствуют черти! Герцог шел медленно, крепко сжав зубы, стараясь не обращать внимания на звон в голове, и боль. Когда они с Флорентином наконец добрались до речушки, жаб попросил обождать и переполз на прямое, стройное деревце. Поспешивший воспользоваться передышкой, эландец не заметил, как жаб быстренько переел тополек в двух местах. Получился неплохой костыль. Это было как нельзя кстати. Пробормотав несколько слов благодарности польщенному Жану-Флорентину, Рене поковылял вниз по течению, увязая в топкой земле.

2228 год от В. И. 26-й день месяца Лебедя.

Таяна. Высокий Замок.

Михай-Эсейб-Мантайе-Удад Годой метался из угла в угол, что ужасно раздражало Ланку, свернувшуюся калачиком на куче мехов. Герцог сдерживал себя весь день, но, когда небо зарозовело, а в первом дворе начали переговариваться собиравшиеся в ночь стражники, сорвался:

- Проклятье, где эти бездельники?!

- Очевидно, справиться с Рене оказалось не так просто. Наверное, ты послал слишком мало людей.

- Глупости, Илана, глупости. Рьего - прекрасный боец, но одолеть две дюжины опытных воинов человеку не под силу!

- Ты так думаешь?

- Да! Клянусь Проклятым! Да! - Герцог судорожно дернул витой шнур звонка, и на пороге появился бледный господин Бо в темной одежде, отороченной мехом куницы.

- Возьми надежную охрану и поезжай в Охотничий Замок, принадлежавший принцессе. Надо проверить, все ли там в порядке.

- Слушаюсь. - Капитан поклонился и вышел.

Не только Годой не находил себе места, Ланка тоже. Что бы там ни было,, а какая-то часть ее души противилась убийству. Да, Аррой отверг ее предложения и, страшно сказать, ее самое. С отвращением отверг. Она была оскорблена и готова убить его собственными руками. Но сейчас, когда гнев улегся, Ланка поняла, что жизнь без Рене становится пустой и скучной.

Даже имперская корона, если ее придется делить с тучным, чернобородым Михаем с его маслеными глазами и тщательно скрываемой лысиной, утратит половину привлекательности. Ланка зябко передернула плечами и поплотнее закуталась в оранжевый плащ с вышитым гербом Тарски.

Но ведь она была готова поклясться, что Рене ее любил. Именно ее, а не эту корову Герику, из спальни которой он несколько раз выходил. И на свидание к ней Рене бросился очертя голову, позабыв, что она его племянница и невеста его собственного племянника и государя. Он хотел быть с ней! Почему же все так глупо вышло? Наверное, она сама виновата. Не надо было говорить с ним о политике до того, как... Она-то как раз собиралась отложить разговор на потом, но Бо внушил ей, что мужчина на пороге блаженства готов соглашаться с женщиной во всем. На Рене же ее предложение подействовало как ведро ледяной воды.

Проклятье! Как же она не поняла - он подумал, что она просто хочет его использовать. Его славу, его шпагу, его таланты военачальника. Дура! Дура, поддавшаяся на уговоры подлеца! Теперь Рене мертв. Или все-таки жив, иначе почему не возвращаются убийцы? Возможно, ему удалось вырваться и ускакать, а они пустились в погоню, пытаясь исправить свои ошибки. Надо ждать.

Если Рене жив, она его отыщет и все объяснит. Он к ней вернется, иначе просто не может быть. Потом они вместе уничтожат Годоя. Рене будет императором и первым маршалом, а она императрицей. Все Благодатные земли будут у их ног. Только бы убийцы не нашли его...

На хорошеньком личике Ланки читалась только скука. Она провела день, ночь, а потом еще день, как и положено герцогине - бродила по дворцовым залам, вызывала к себе ювелира и куаферов, упражнялась на оружейном дворе, играла с собаками. Годой ее не трогал, чему принцесса была только рада, потом же господарь Тарски и вовсе уехал вместе со своим оруженосцем и охраной. Ланка заволновалась - не пришли ли какие известия. Оказалось - нет, герцог просто не мог больше ждать, ему нужна была правда,, какой бы она ни была.

Ланка слышала, когда Годой вернулся, шум под окнами и грузные шаги выдали его, но таянка почла за благо притвориться спящей. Муж поверил, ему было не до того, чтобы выискивать следы притворства на ее лице. Он тяжело рухнул в кресло, зацепив блюдо с фруктами, и грязно выругался. Сердце Ланки радостно сжалось, впервые за эти страшные дни, но внешне она осталась спокойной. Молодая женщина потянулась, зевнула и села на кровати, обхватив колени:

- Итак?

- Мы его упустили.

- Каким образом?

- Не знаю! Сам Проклятый не мог представить, что он уложит всех. Ты понимаешь, всех?! И Никту, который в одиночку брал медведя, и Шилону с Орзой, а они десять лет добывали для меня чужие головы, и лису Эйтра! Они все там, облепленные мухами...

- А Рьего?

- Пропал. Как сквозь землю провалился. Мы его искали, пока не пошел дождь. Мои люди проверяют всех, кто мог оказаться вблизи - крестьян, дровосеков, заезжих купцов. Рано или поздно мы его, конечно, найдем.

- Он хотя бы ранен?

- Хотел бы я знать. Там столько крови... Я нашел его плащ, он порван и в крови, но чья это кровь? Кони все на месте. Вероятно, он ушел пешком.

- Но почему?

- Откуда я знаю. Твой дядюшка всегда ставил меня в тупик.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НАЧАЛО ДОЖДЯ

Он не знает и не спросит,

Чем душа моя горда,

Только душу эту бросит,

Сам не ведая куда...

Николай Гумилев

Глава 38

2228 год от В. И. Вечер 29-го дня месяца Дракона.

Село Белый Мост.

Стук раздался неожиданно, и Красотка Гвенда с явной неохотой, но молниеносно облачившись в широкую клетчатую юбку и желтую безрукавку, спустилась вниз. Можно было не открывать - добрые люди по ночам не ездят, но вдруг это войтиха с сыновьями, тогда нежелание Гвенды отворять было бы равносильно признанию вины. Тем более Рыгор действительно грел нынешней ночью вдовью постель. Сейчас же шановный< Шановный (фр.) - уважаемый > войт быстренько перебрался в потайной чуланчик, о существовании которого, кроме хозяйки, знал только ее племянник Зенек, по весне увязавшийся за проезжим красавцем-либром. Гвенда вздохнула, плотнее запахнула шаль на высокой груди, один вид которой вызвал бы у любой, самой знатной, дамы неодолимое желание отравить плебейку-харчевницу, и крикнула через дверь: - Кого Творец послал?

- Гвенда, дорогая, открой, пожалуйста. Это я, Роман Ясный, я уже был у вас, помнишь - Лупе, Божий Суд...

Еще бы она не помнила! На всякий случай - вдруг это не Роман, а кто-то назвавшийся его именем и изменивший голос - Гвенда приоткрыла дверь, не сняв накинутую цепь. Лунный свет скользнул по золотым волосам. Больше сомнений не было, и Красотка дала волю бурной радости.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: