ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Слепец и его поводырьСвободе можно научиться – и гораздо лучше, чем мы учимся теперь. Но свободе угрожают многочисленные сдвиги демографического, социального, политического и психологического характера, которые можно наблюдать уже сегодня. Иначе говоря, болезнь, вызванная множеством взаимосвязанных причин. Стало быть, лечить ее нужно комплексно – с использованием разных лекарств и их сочетаний. Свобода в опасности! Поэтому обучение свободе есть самая насущная необходимость. Жизненно важны и другие шаги. Например, социальная организация, которая будет поддерживать свободу, контроль над рождаемостью, который опирался бы на примат свободы, наконец, законодательство, охраняющее свободу. Со времен Великой Хартии вольностей творцы английского законодательства заботились о защите физической свободы индивидуума. Закон 1679 г. разъяснял, что человек, находящийся в тюрьме по недостаточно обоснованному обвинению, имеет право апеллировать к вышестоящей судебной инстанции, требуя законной защиты неприкосновенности личности. Соответствующее постановление обычно направлялось судьей шерифу или тюремному надзирателю и предписывало ему в течение установленного срока доставить находящегося под арестом человека в суд для выяснения обстоятельств дела. При этом особо подчеркивалось, что доставить нужно не письменную жалобу задержанного, не его юридических представителей, а самого человека во плоти и крови, человека, который вынужден был спать на голых досках, дышать зловонным тюремным воздухом и есть отвратительную тюремную пищу. Однако такая защита от физического принуждения – всего лишь необходимое, но недостаточное условие личной свободы. Человек может находиться вне тюремных стен, но психологически быть все же узником, которого заставляют думать, чувствовать, действовать так, как угодно представителям государства или какой-нибудь влиятельной части общества. Но какой суд примет постановление о нарушении неприкосновенности разум? Природа психологического принуждения такова, что его жертвы пребывают в полной уверенности, будто они действуют по собственной воле. Несчастный, ставший объектом манипуляций, о которых говорилось выше, вовсе не осознает себя жертвой. Для него стены тюрьмы остаются невидимыми. Его рабство – факт, очевидный лишь со стороны. Нет, конечно, ни о какой формальной, судебной защите неприкосновенности разума не может быть речи. Но можно ведь и другое – скажем, объявление вне закона любых методов и средств психологического порабощения. Некий статут, защищающий умы людей от беззастенчивых поставщиков ядовитой пропаганды, подобный статуту, ограждающему граждан от бессовестных торговцев, созывающих недоброкачественные продукты питания или наркотики. Например, вполне возможен и, по‑моему, необходим закон, который запрещал бы использование в кинотеатрах и на телевидении рекламных изображений, появляющихся только на доли секунды и действующих на подсознание. Возможен и нужен закон об определении правил выборов. Такой закон не только бы устанавливал предельный размер суммы, которую кандидат имеет право истратить на проведение избирательной кампании, но и запрещал бы кандидатам прибегать к таким способам пропаганды, которые сводили бы на нет всю демократическую систему. Если колоссальные надличностные силы, угрожающие свободе, будут и дальше столь стремительно расти, то и эти усилия пойдут прахом. Самые лучшие конституции и самые своевременные законы могут оказаться бессильными перед фактом стремительно возрастающего народонаселения, все более усложняющейся бюрократии и сверхсовременной техники. Если перенаселение и сверхорганизация не будут поставлены под контроль, то очень может быть, что демократические государства проделают путь обратный тому, который сделал Англию демократической страной, сохранив в ней все внешние формы монархии. Прежние изысканные формы – выборы, парламенты, верховный суд – останутся, но суть их исчезнет, и мало-помалу общественный строй примет характер некоего внедренного мирным путем тоталитаризма нового типа. Демократия и свобода превратятся в слова-побрякушки для газетных передовиц и радиопередач, а тем временем правящая верхушка и специалисты по промыванию мозгов будут спокойно делать свое дело. Но как поставить под контроль эти колоссальные, угрожающие нашей свободе силы? Возьмем проблему перенаселения Земли. Фантастически быстро растущее человечество с лихорадочной скоростью истощает природные ресурсы. Чтобы избежать катастрофы, мы должны как можно скорее снизить темпы рождаемости до такого уровня, чтобы она не превышала смертности. Нужно неустанно повышать производство продуктов питания; разработать международную политику охраны почв и лесов; изыскать практичные и не такие опасные, как ядерные, заменители нынешних источников энергии. Невероятно сложной становится организация общества. В наше время средства производства быстро становятся монополией Большого Бизнеса и Большого Правительства. Если вы верите в демократию, вам нужно позаботиться о том, чтобы распределить собственность среди возможно большего числа людей. Или возьмем всеобщее избирательное право. В принципе, это действительно огромное достижение. На практике же право голоса вовсе не является гарантией свободы. Поэтому, если вы стремитесь избежать диктатуры, которая навязывает себя с помощью референдума, надо расчленить чисто функциональные коллективы современного общества на самоуправляемые добровольные объединения, способные функционировать независимо от бюрократических систем Большого Бизнеса и Большого Правительства. Перенаселение и сверхорганизация породили современные метрополии – сверхкрупные города, где подлинно человеческая жизнь с множеством личных связей стала почти невозможной. Поэтому опять же, если вы желаете избежать духовного обнищания личности и всего общества в целом, возродите мелкие сельские общины или гуманизируйте город, создайте в городах что‑то подобное небольшим сельским общинам, где люди могут общаться как люди, а не как носители специализированных функций. Мы видим, что болезнь сверхорганизации была давно уже распознана, что для ее лечения были предложены разнообразные лекарства и даже делались попытки лечить эту болезнь, порой небезуспешные. И все‑таки, несмотря на все проповеди и все эксперименты, болезнь обостряется и разрастается. Мы знаем, что небезопасно позволять правящей олигархии концентрировать в своих руках власть; и все же фактически власть все более концентрируется. Мы знаем, что жизнь в гигантском современном городе анонимна, атомизирована, люди не могут в нем выражать себя как личности – и, однако, города-гиганты продолжают расти. Мы знаем, что в слишком крупном и сложном обществе демократия почти утрачивает смысл – и все весомей становятся в таком государстве Большой Бизнес и Большое Правительство. Слишком очевидно, что практически решить проблему сверхорганизации не легче, чем проблему перенаселения. В обоих случаях мы знаем, что надо делать, но одного знания недостаточно. Тираны прошлого пали оттого, что не всегда могли дать подданным достаточно хлеба, зрелищ и чудес. Не было у них и по‑настоящему эффективной системы манипулирования человеческим мозгом. Свободолюбцы и революционеры нередко получали самое ортодоксальное воспитание. И это неудивительно. Методы воспитания в прошлом были и остаются весьма несовершенными. Иное дело диктатор, в распоряжении которого достижения современной науки. Он сделает обучение по‑настоящему успешным, он добьется того, что подавляющая масса мужчин и женщин вырастут в любви к своему рабству и никогда не будут помышлять о бунте. И все же – все же! – свобода еще есть на свете. Большинство молодых людей, возможно, еще не научились ее ценить. Возможно, силы, противостоящие свободе, вовсе непреодолимы. Пусть! Мы обязаны им сопротивляться. ХЕЙЗИНГА Йохан HOMO LUDENS Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|