Субъективный идеализм: Юм, Кант

Значительный вклад в разработку субъективно-идеалистического учения внес Д. Юм (1711-1776). Его основная работа – «Исследование о человеческом познании».

В качестве принципиальной предпосылки своей философии Юм взял различие между практической и познавательной деятельностью. В практике человек руководствуется доставшимся от природы инстинктом, и он верит в существование природы, и его вера приносит свои положительные плоды. Иное дело познание. Тут приходится руководствоваться разумом, а он «никогда не имеет перед собой никаких вещей, кроме восприятии, и он никоим образом не в состоянии произвести какой бы то ни было опыт относительно соотношения между восприятиями и объектами. Поэтому предположение о таком соотношении лишено всякого логического основания» (85. Т. 2. С. 156).

Тем самым в теории познания Юм сознательно принял сторону скептицизма. Ни о каких материальных вещах ум не в состоянии судить. Материальный мир не может быть источником познания, а материя – ничто.

Само философское здание возводит на фундаменте сенсуализма: «Мы не можем мыслить чего-либо, чего предварительно не воспринимали с помощью внешних чувств или же внутреннего чувства». Впечатления — это единственное, что доступно уму, поэтому не природа, а ощущения — источник познания.

Получаемые ощущения ум группирует по правилам аналогии, смежности в пространстве и во времени, а также причинности и тем самым переходит от фактов к законам. Особое значение для науки имеет причинность. С ее помощью ученых переходит от причины к действию и наоборот. На чем же основано убеждение исследователя в эффективности причинности? Можно ли считать, что в самой действительности существует необходимая связь между явлениями?

Юм разъясняет, что практика убеждает человека в известном единообразии процессов: за одним событием следует другое. За днем наступает ночь, за зимой — весна, за понижением температуры ниже нуля по Цельсию — образование льда. Вследствие этого у людей формируется привычка относиться к явлениям как вестникам определенных событий. Например, думать, что прилет ласточек несет с собой весеннее тепло.

Что же касается ума, то у него нет никаких оснований считать, что явления природы необходимо связаны. Таким основанием могло бы быть впечатление. Но у человека нет никакого образа необходимости. Органы чувств располагают лишь образами конкретных вещей. Даже в том случае, когда человек пытается представить себе треугольник, в его сознании возникает образ конкретной фигуры, образ остроугольника, прямоугольника или тупоуголь­ника, но никак не треугольника вообще. Тем более в чувственном впечатлении нет и не может быть образа необходимости.

Убеждение в существовании причинности основывается, по мне­нию Юма, на привычке, на инстинкте. Для науки этого не доста­точно, наука не может признать существования причин вне чело­века, вне его сознания.

Природа «вселила в нас инстинкт, который влечет нашу мысль в направлении, соответствующем порядку, установленному ею среди внешних объектов, влечет, несмотря на то, что мы незнакомы с теми силами, от которых всецело зависит этот правильный порядок и чередование объектов» (85. Т. 2. С. 58).

Инстинкт человека не позволяет ему сомневаться в существо­вании материальных вещей, но ум не знает ничего, кроме своих впечатлений. Инстинкт говорит индивиду о единообразии при­родных процессов, но ум не может понять этого единообразия и довольствуется привычкой соединять одно впечатление с другим и скромной надеждой на то, что его предсказание сбудется. Тем самым, говорит Юм, ученый может придать своему невежеству характер достоинства.

Принципиальное сомнение в возможность познания внешнего мира Юм обращает против религии. Ни в каком ощущении Бог не дается человеку, его существование сомнительно, неприемлемо для ума.

Вторым ярким представителем субъективного идеализма явля­ется И. Кант (1732-1804), который называл свою философию трансцендентальный идеализм. Его основные работы – «Критика чистого разума», «Критика способности суждения», «Критика практического разума».

Юм в принципе отверг доопытное, т.е. априорное познание, которое в его время называли чистым, противопоставляя ему эм­пирическое, опытное. Юм отрицательно решал вопрос о возмож­ности метафизики, т.е. учения о внеопытном бытии, сведения о котором якобы поступают непосредственно от разума, путем анализа понятий.

Радикальные суждения Юма показались Канту слишком пря­молинейными, и он решил еще раз вернуться к проблеме так называемого чистого познания.

Прежде всего Кант приходит к выводу, что раскрытие понятий не дает настоящего познания, ибо не расширяет знаний, не добавляет к известному новых сведений. Так, осмысливая понятие «квадрат», не получают новых знаний о нем, а лишь выявляют то, что в нем уже содержится.

Другое дело опытное высказывание. Из понятия «вода» не сле­дует, что, превращаясь в лед, жидкость расширяется. Только на­блюдение льдообразования позволяет сделать подобный вывод.

Но в конечном счете Канта интересуют такие суждения, кото­рые относятся не к эмпирическим событиям, а к сверхчувственно­му миру, т.е. метафизические. И Кант приходит к выводу, что такие суждения возможны лишь при одном условии. Этим усло­вием должна быть их трансцендентальность.

Такой трансцендентальностью обладают суждения математи­ки, например, геометрические. Фигуры геометрии невозможно мыс­лить, не обладая понятием пространства. При этом пространство мыслится как что-то непрерывное, однородное во всех своих точ­ках, без «верха» и «низа», без выделенных направлений. Эмпи­рические объекты не дают никаких оснований для образования понятия пространства путем абстрагирования. Они прерывны, раз­личаются своими качествами. Например, этот камень, это дерево, этот дом. В земных условиях человек четко различает верх и низ, направление движения подброшенного вверх камня. Но простран­ство вообще человек непосредственно не воспринимает.

И Кант делает вывод, что пространство не есть эмпирическое понятие. Не оно извлечено из чувственных данных, а упорядочен­ное восприятие вещей становится возможным благодаря тому, что сознание организовано, обладает, в частности, понятием простран­ства. С его помощью вещи координируются относительно друг друга (ближе, дальше и т.д.), у них предполагается протяжен­ность и пр.

Такой же априорной формой чувственности является и время.

Пространство и время не только априорны, но и обязательны для всех людей, и вследствие этого гарантируют объективность воспри­ятия внешнего мира. У всех единая организация чувственности.

До Канта считали, что объект определяет познание, придавая ему объективность. Однако Кант в центр познания ставит челове­ка. Его субъективный мир определяет предмет познания, обуслов­ливая объективность познавательной деятельности. Априорные формы чувственности — пространство и время — определяют чув­ственные образы, эти первичные элементы всякого познания.

Априорные формы чувственности лежат, в частности, в основе наглядных геометрических построений. Треугольник, квадрат — это предметы геометрии. Они соответствуют геометрическим по­нятиям и делают возможной геометрию.

Познание не останавливается на пространственных и временных образах. Нужно объединить эти образы, чтобы понять их как вещи, находящиеся друг с другом в известных отношениях, на­пример, причинных. Такая связь достигается в суждениях. На­пример, «вода при температуре 0° С замерзает». В этом суждении образы воды и похолодания связываются друг с другом. За ох­лаждением следует кристаллизация воды.

Данную последовательность можно понимать как простое со­единение двух образов. Именно так понимал Юм. А можно внести в эту последовательность мысль о причинной зависимости. Так думает Кант.

Кант полагает, что эта мысль из ощущений не следует, а при­вносится в чувственные данные рассудком. Именно он — источ­ник понятия причинности. Синтез упорядоченных чувственных образов в суждении дает опыт. В нем чувственные данные и логические формы не противостоят, а взаимно дополняют друг друга. Логические, рассудочные формы, по Канту, предохраняют науку от скептицизма.

На этом положении стоит остановиться подробнее. Юм впал в скептицизм, полагая, что нельзя доказать причинную связь явле­ний. Кант думает иначе.

С самыми лучшими побуждениями Кант поддерживает уверен­ность ученых в том, что они способны получать достоверное знание. Но делает это своеобразно. Он доказывает, что причинность вносится умом в чувственные данные и в результате этого опыт­ное знание становится достоверным. Причинность — это трансцендентальная, априорная форма рассудка, выполняющая фун­даментальную функцию в научном познании, функцию абсолют­ной предпосылки научного познания, без которой оно просто не­возможно.

Здесь Кант противник не только эмпиризма, но и материализ­ма, для представителей которого рассудочные понятия, в конеч­ном счете, — отражение объективной реальности. Если для Канта рассудок — законодатель природы, а природа — всего лишь со­вокупность представлений, закономерно связанных друг с дру­гом, то для материалистов — природа источник научных знаний, а научное знание есть отражение объективной реальности, дости­гаемое в познавательной деятельности.

Продолжая следовать за философскими построениями Канта, следует отметить, что с его точки зрения и чистое, априорное есте­ствознание возможно, как возможна и математика. Оно возможно потому, что его понятиям соответствуют чувственные образы об­наруживающих себя материальных вещей. Априорные формы рассудка лежат в основе синтеза чувственных данных в опыт. Они дают опытному познанию предметность и делают опытное знание достоверным, всеобщим и необходимым.

Понимание природы в качестве совокупности представлений для Канта принципиально. Объективный мир дается человеку лишь в формах сознания. Вне этих форм он — «вещь в себе».

Люди знают лишь то, как материальные вещи им являются, а являются они так, как устроен сам субъект, его органы чувств. Но как вещи существуют сами по себе, они не знают и знать не могут. Существующие объективно — в этом Кант не сомневается — мате­риальные вещи абсолютны. Людям же известно лишь их относи­тельное бытие, их явление человеку в формах его чувственности и рассудка.

«Вещи в себе» могут быть мыслимы, но не могут быть позна­ны, потому что для их познания необходимы, кроме понятий, чув­ственные данные, а их о таких вещах у человека просто нет.

Итак, чистое, априорное познание, по Канту, возможно лишь настолько, насколько оно обеспечено чувственными данными, и постольку, поскольку оно применяется к объектам чувственного опыта, т.е. явлениям. Ни Бог, ни душа, ни природа как она суще­ствует сама по себе в виде некоторой целостности материальных вещей в опыте не даны. К ним неприменимы априорные формы, о них наука ничего толком не может сказать, а разум впадает в противоречие. Критикуя Юма за скептицизм, Кант в конечном счете сам оказывается на позициях принципиальной непознавае­мости сущности материального мира.

Кант начинает с вопроса, как возможно априорное, метафизи­ческое познание, и заканчивает выводом: априорное познание воз­можно в виде математики и теоретического естествознания, так как здесь у априорных форм есть предмет, чувственные образы. Но метафизика невозможна, так как Бог, душа и природа — «вещи в себе», их чувственных образов у людей нет и не может быть. В этом существо кантовского агностицизма.

Имея в виду Канта и его многочисленных последователей, Ге­гель говорил: «Дерзновение искания истины, вера в могущество разума есть первое условие философских занятий. Человек дол­жен уважать самого себя и признать достойным наивысочайшего. Какого высокого мнения мы ни были о величии и могуществе духа, оно все же будет недостаточно высоким. Скрытая сущность Вселенной не обладает в себе силой, которая была бы в состоянии оказать сопротивление дерзновению познания, она должна перед ним открыться, развернуть перед его глазами богатства и глубины своей природы и дать ему наслаждаться ими» (21. Т. 1. С. 83).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: