Неустойчивая привязанность как источник страха

Джон Боулби (Bowlby, 1969) первым заговорил о первичном носителе заботы или объекте привязанности как об источнике базового чувства безопасности, с од­ной стороны, и чувства неуверенности и страха – с другой. Известно, что участли­вое сопереживание облегчает страдание. Сопереживание может ослабить и страх, но для этого человек, проявляющий участие, должен быть бесстрашным или уметь контролировать свой страх. В ситуации угрозы одно лишь присутствие надежного друга может создать мощную преграду страху, и для ребенка таким человеком является тот, к кому он эмоционально привязан.

По мнению Боулби, в раннем детстве, когда закладываются основы личности, самыми значимыми, с точки зрения привязанности и доверия, являются для челове­ка фигуры матери и отца (или заменяющих их людей). Если в этот важный период родители находятся рядом с ребенком и внимательны к его нуждам, то у ребенка формируется прочная привязанность к ним. Она создает базу для развития чувства безопасности и доверия к жизни, помогающих ребенку исследовать окружающий мир и расширять его горизонты (согласно теории Э. Эриксона «базальное доверие-недоверие»). Боулби считает, что дети со сформированным чув­ством безопасности менее восприимчивы к страху, пока у них сохраняется доверие к объекту привязанности. Это чувство доверия, начатки которого сформированы в младенчестве, продолжает развиваться в детстве и в подростковом возрасте и со­храняется до конца жизни.

Боулби пришел к выводу, что детские и подростковые страхи не могут быть вы­званы одним лишь воображением. У детей и подростков, склонных к страхам, по-видимому, нет доверия к объекту привязанности, который в критические периоды жизни был недоступен для них или оказался недостаточно чуток к их нуждам. По мнению Боулби, основными факторами недоверия и склонности к страху являются угроза быть брошенным и угроза потери родителя (часто ощущаемая детьми в ситу­ации ссоры родителей).

Боулби доказывает, что несформированность базового чувства безопасности является причиной некоторых детских фобий. Основываясь на своих клинических наблюдениях, он утверждает, что боязнь школы обусловлена одним из четырех ти­пов внутрисемейных отношений, каждый из которых соответствует той или иной разновидности непрочной, или тревожной, привязанности. По наблюдению Боул­би, страх и тревога ребенка очень часто являются прямым отражением родитель­ского страха. Кроме того, Боулби отмечает, что тревожный тип привязанности мо­жет приводить к развитию агорафобии (боязнь открытых пространств или боязнь выходить из дома) и что для людей, страдающих агорафобией, и для детей, страдающих школьными фобиями, характерна одна и та же модель внутрисемейных отноше­ний. Действительно, многие пациенты, страдающие агорафобией, заявляют о том, что в детстве боялись школы.

Фобии

Фобии – интенсивные, иррацио­нальные страхи, связанные с определенными объектами или ситуациями, – явля­ются приобретенными расстройствами. Некоторые рассматривают фобии про­сто как условные эмоциональные реакции. Другие считают, что в основе этих ус­ловных эмоциональных реакций лежит биологическая предрасположенность (или готовность) индивида реагировать страхом на определенные стимулы.

Джейкобс и Нэйдел (Jacobs, Nadel, 1985) утверждают, что страхи и фобии взрос­лых людей имеют специфические характеристики, не соответствующие классичес­кой модели обусловливания. Приведем перечень выделяемых авторами специфичес­ких характеристик фобий:

1. Пациенты, страдающие фобиями, не могут припомнить ни одного случая, ког­да пугающий объект причинил бы им хоть какой-нибудь вред. Фобии возника­ют как будто внезапно, без всяких видимых причин.

2. Пациенты, страдающие фобиями, могут перечислить множество вредоносных событий, которые не вызывали у них страха и не привели к развитию фобии.

3. Умеренный страх может возникнуть после периода стресса, не охарактеризо­ванного сколько-нибудь специфическим травматическим событием.

4. Манифестации страха или фобии происходят без всякой видимой связи с кон­текстом ситуации или со специфическим событием.

5. Некоторые фобии (например, агорафобия) приобретают столь генерализованный характер, что индивид не в состоянии понять, чего именно он боится.

6. Страхи пациентов с фобиями не исчезают после многократного и систематического столкновения с пугающим объектом даже при отсутствии отрицатель­ных последствий этого столкновения, – и это несмотря на то, что пациенты осознают иррациональность своих страхов.

Джейкобс и Нэйдел выделяют два условия, создающие почву для формирования страха, который позже может перерасти в фобию. Оба условия – незрелость не­рвной системы и тяжелый стресс – могут серьезно нарушить процесс научения. По мнению авторов, научение в период младенчества осуществляется в основном за счет возможностей таксонной системы. Такой способ научения развивает реакцию страха, однако не позволяет усваивать информацию контекстуального характера.

В первые два года жизни человека гиппокамп – структура, опосредующая про­цесс контекстуального научения, – еще недостаточно развит, чтобы функциониро­вать в полную силу. Если в этом возрасте ребенок будет напуган некими естествен­ными сигналами опасности (такими, как высота, одиночество, необычность объекта), то не исключена вероятность ассоциирования страха с теми или иными случайными объектами, сопутствовавшими ситуации испуга, в результате чего эти случайные объекты могут стать условными стимулами страха. Младенец еще не способен к контекстуальному научению, его память не сохраняет информацию контекстуаль­ного, или пространственного, характера, он не в состоянии зафиксировать, когда, где и при каких обстоятельствах обретена им условная реакция страха. Став взрос­лым, он не в состоянии будет понять, откуда произошли его неуместные и неадек­ватные реакции на внешне безобидный объект. Такого рода внеконтекстуальные младенческие страхи заявляют о себе, как правило, в периоды тяжелого стресса, когда гиппокамп отказывается исполнять функцию контроля над поведением, отда­вая ее на откуп таксонной системе. В этом состоянии человек вспоминает (или заново приобретает) инфантильные страхи, он актуализирует младенческие услов­ные связи и переживания, забытые ввиду отсутствия контекстуальной информации о них.

Таким образом, стресс повышает вероятность манифестации инфантильного страха и создает почву для развития фобии.

Эмпирические предпосылки, от которых отталкивались Джейкобс и Нэйдел, рас­суждая о природе фобии, были опровергнуты Макнолли (McNally, 1989). Он утвер­ждает, что далеко не все пациенты, страдающие фобиями, не в состоянии вспом­нить, при каких обстоятельствах у них возник страх; как правило, это характерно только для пациентов, страдающих боязнью животных, да и то, вероятно, потому, что корни фобии уходят в раннее детство.

Макнолли также утверждает, что приступы агорафобии, напротив, в обязатель­ном порядке привязаны к контексту ситуации. По его мнению, ситуации, вызываю­щие агорафобию, всегда имеют общие черты – они воспринимаются человеком как ловушка и вызывают у него чувство беспомощности. Таким образом, поездка в лиф­те, деловое собрание, прогулка по улице или посещение театра – ситуации, кото­рые не имеют ничего общего между собой для здорового человека, – для пациента, страдающего агорафобией, психологически равнозначны. И, наконец, Макнолли отмечает, что люди, страдающие фобиями, научаются избегать любых столкновений с пугающим объектом, в результате чего объект сохраняет свою пугающую силу. Та­ким образом, длительное существование фобии может быть объяснено скорее не­хваткой опыта реальных столкновений с пугающим объектом, нежели неспособно­стью справиться со страхом.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: