Социальная установка

Аутизм, рассматриваемый как шизоидный симптом темперамента, имеет оттенки в зависимости от психэстетической шкалы отдельного ши­зоида. Бывают случаи, когда аутизм является преимущественно симпто­мом повышенной чувствительности. Такими крайне раздражительными шизоидами сильные краски и тона реальной жизни воспринимаются как резкие, некрасивые, грубые, неприятные и даже с душевной болью, между тем как для циклоида и нормального человека они желанны и составляют необходимый возбуждающий жизненный элемент. Их аутизм проявляет­ся в том, что они уходят в самих себя, стремятся избегнуть всяких внешних раздражений, заглушить их, закрывают окна своего дома, чтобы в нежном, тихом полумраке внутреннего Я вести фантастическую «бездеятельную, но полную мыслей» жизнь в грезах (Гёльдерлин). Они ищут, как красиво о себе сказал Стриндберг, одиночества, чтобы закутаться в шелк своей соб­ственной души. <...>

Аутизм большинства шизоидов и шизофреников представляет ком­бинацию обоих элементов темперамента: равнодушие с налетом боязливо­сти и враждебности и холод одновременно со страстным желанием быть оставленным в покое. Судорога и паралич в одной картине.

Характер социальной установки шизоидных людей, а также и здо­ровых шизотимиков, о которых речь пойдет позже, обусловливается толь­ко что описанной психэстетической пропорцией. Шизоидные люди или абсолютно необщительны, или общительны избирательно, в узком зам­кнутом кругу, или поверхностно-общительны, без более глубокого внут­реннего контакта с окружающим миром. Необщительность шизоидов имеет многочисленные оттенки; редко это лишенная аффекта тупость, большей частью она характеризуется ясным налетом неудовольствия, даже враждебности защитительного или наступательного характера. Эта антипатия к общению с людьми варьирует от нежной тревоги, робости и застенчивости через иронический холод и угрюмую причудливую тупость до резкого, грубого, активного человеконенавистничества. И самое лю­бопытное — то, что эмоциональная установка отдельного шизоида в отно­шении ближнего переливается замечательными цветами радуги между застенчивостью, иронией, угрюмостью и жестокостью. Красивым характе­рологическим примером такого рода служит Робеспьер. <...>

По отношению к чужим, вновь появляющимся людям пробуется весь регистр психэстетической шкалы с нервозностью и неуверенностью. <...>

Циклоидное добродушие — это добросердечие, готовность разделить горе и радость, активная доброжелательность или дружелюбное отноше­ние к ближнему. Добродушие шизоидного ребенка слагается из двух компонентов: боязливости и утраты аффекта. Это есть уступка желани­ям окружающих вследствие равнодушия, смешанного с робкой боязливо­стью оказать им сопротивление. Циклоидное добродушие — это дружес­кое участие, шизоидное — боязливая отчужденность. В соответствующих конституциональных соединениях и это боязливое шизоидное доброду­шие может получить черты истинной доброты, приятной нежности, мяг­кости, внутренней привязанности, но всегда с элегической чертой болез­ненной отчужденности и уязвимости. <...>

Наряду с тихими мечтателями мы встречаем среди необщительных шизоидов как характерную фигуру угрюмого чудака, который, замкнув­шись от внешнего мира в своей келье, всецело поглощен собственными мыслями, будь то ипохондрические телесные упражнения, технические открытия или же метафизические системы. Эти оригиналы и чудаки вне­запно покидают свой угол, как «озаренные» и «обращенные в новую веру», отпускают себе длинные волосы, образуют секты и проповедуют в пользу человеческих идеалов, сырой пищи, гимнастики и религии будущего или все это вместе. <...>

Наряду с простой необщительностью, специфической чертой не­которых высокоодаренных шизоидов, существует избирательная общи­тельность в замкнутом кругу. Многие чувствительные аутисты отдают предпочтение определенным социальной среде, сторонам психической атмосферы, которые они считают своим жизненным элементом. Это, прежде всего, изящные светские формы жизни, аристократический эти­кет. В его строго выдержанном, вылощенном формализме нежная душа находит все, что ей нужно: красивую линию жизни, которая нигде и ни­чем не нарушается, и заглушение всех аффективных акцентов при обще­нии с людьми. Кроме того, безличный культ формы прикрывает то, что так часто отсутствует у шизоида, — недостаток сердечности и непосред ственной душевной свежести за холодной элегантностью, что вскрывает также и в этих тонко чувствующих натурах начинающееся охлаждение эмоции.

Аристократическое некоторых шизоидных натур выявляется и у простых людей в потребности высокомерия, желании быть лучшими и ины­ми, чем другие. <...>

Существенное в этой характерологической тенденции — стремление к замкнутому кругу. Дружба таких шизоидов — избирательная дружба к одному. Неразделимый союз двух мечтающих чудаков или союз юно­шей, эфирный, торжественный, удаленный от народа; внутри его — экста­тический культ личности, вне его — все резко отвергается и презирается. История юности Гёрдерлина служит наглядным примером этого. <...>

Так же обстоит дело и с эротикой. Не горячее естественное влече­ние, но экстаз и резкая холодность. Ищут не красивую девушку, но жен­щину вообще, «абсолютное»: женщину, религию, искусство — в одном лице. Или святая, или мегера — середины нет. Стриндберг — красивый пример такого типа.

Третья социальная установка шизоидов — поверхностная общи­тельность без более глубокого психического rapport'а. Такие люди могут быть очень ловкими, расчетливыми дельцами, суровыми властелинами или холодными фанатиками, а также равнодушными, вялыми, ироническими натурами, которые вращаются среди людей всякого круга, но при этом ничего не ощущают. <...>

Словом, шизоид не растворяется в среде. Здесь всегда — стеклянная завеса. При гиперэстетических типах развивается иногда резкая антите­за: Я и внешний мир. Постоянный самоанализ и сравнение: «Как дей­ствую я? Кто поступает со мной несправедливо? Кому я сделал уступку? Как теперь я пробьюсь?» Эта черта четко выступает у талантливых художников, которые позже заболевали шизофренией или происходили из шизофренических семей: Гёрдерлин, Стриндберг, Людвиг II Баварский, Фейербах, Тассо, Микеланджело. Это люди постоянного душевного конф­ликта, жизнь которых представляет собою цепь трагедий и протекает по одному только тернистому пути. Они, если можно так выразиться, обла­дают талантом к трагическому. Циклотимик вовсе не в состоянии обо­стрить ситуацию, если она трагична; он уже давно приспособился, и окру­жающий мир к нему приспособился, так как он его понимает и в контакте с ним. <...>

Резкий, холодный эгоизм, фарисейское самодовольство и чрезмерное самомнение во всех вариациях мы находим в шизофренических семьях. Но перечисленные качества не являются единственной формой аутизма. Другой его формой служит желание осчастливить людей, стремление к доктринерским принципам, к улучшению мира, к образцовому воспита­нию собственных детей, при полном игнорировании своих потребностей. Альтруистическое самопожертвование высокого стиля, особенно в пользу общих идеалов (социализм, воздержание от алкоголя), — специфи­ческое качество некоторых шизоидов. В одаренных шизофренических семьях мы иногда встречаем прекрасных людей, которые по своей ис­кренности и объективности, непоколебимой стойкости убеждений, чисто­те воззрений и твердой настойчивости в борьбе за свои идеалы превосхо­дят самых полноценных циклотимиков; между тем они уступают им в естественной, теплой сердечности в отношении к отдельному человеку и в терпеливом понимании его свойств. <...>

К.Холл, Г.Линдсей КОНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ ШЕЛДОНА

Структура телосложения Измерение телосложения

Хотя Шелдон прекрасно знал о попытках своих предшественников типологизировать или измерить внешний облик, он начал действовать индуктивно. Первая проблема, с которой он столкнулся,— обеспечение большого количества «внешностей», которые можно было бы подвергнуть многократному исследованию. Чтобы сделать эту процедуру практичной и эффективной, он создал фотографическую технику, предполагавшую изоб­ражение индивидов на стандартном фоне спереди, сбоку и сзади.

Эта процедура была названа «Тест представления соматотипа» и де­тально описана в шелдоновском «Atlas of men» (1954).

В первом значительном своем исследовании человеческого тело­сложения Шелдон получил около четырех тысяч стандартных фото­графий мужчин — студентов колледжа. Эти изображения были затем внимательно изучены несколькими судьями с целью выделения главных переменных, отвечающих за физические различия или составляющих их основу. Если данная характеристика предположительно была первичной, она оценивалась по следующим критериям: 1) возможно ли классифици­ровать все четыре тысячи субъектов на основании этой характеристики? 2) могли ли различные судьи независимо достичь согласия в класси­фикации внешности с точки зрения этой характеристики? 3) нельзя ли рассмотреть эту переменную в терминах уже выделенных переменных?

Первичные компоненты телосложения

После значительного периода исследований и обсуждений этих изоб­ражений Шелдон и его сотрудники заключили, что, получив три компо­нента, они исчерпали возможности выделения новых. Эти три параметра стали сердцевиной техники измерения внешней структуры тела, и следую­щая стадия исследований Шелдона была посвящена тщательному описа­нию и измерению.

Первый компонент — эндоморфность. Индивид, чьи показатели по этому компоненту высоки, а по двум другим — низки, характеризуется мягкостью и округлостью форм. С мягкостью и округлостью согласуется недоразвитие костей и мышц и относительно низкий коэффициент отно­шения поверхности и массы. У таких индивидов низкий удельный вес и высокая плавучесть. Тот факт, что у них сильно развиты пищеваритель­ные органы и то, что функциональные элементы этих структур изна­чально развиваются из эндодермального эмбрионального слоя, определяет использование термина «эндоморфность».

Второй компонент обозначается как мезоморфность. При высоком развитии этого компонента и низком развитии двух других телосложе­ние крепкое и прямоугольное, с преобладанием костей и мускулов. Мезо­морфное тело сильное, крепкое, обладает сопротивляемостью к поврежде­ниям, в целом «оснащено» для напряженной и тяжелой деятельности. Атлет, авантюрист, профессиональный солдат должны быть наделены этим типом сложения. Доминирующая часть этого сложения выводится в первую очередь из мезодермального эмбрионального слоя, отсюда и тер­мин «мезоморфный».

Третий компонент был обозначен как эктоморфность. Индивид, у которого этот компонент более выражен, чем два других, тонок, высок и хрупок, с плоской грудью и узким телом. Обычно он худ и со слабо раз­витой мускулатурой. Относительно массы площадь поверхности тела у эктоморфа больше, чем у других типов; поверхность преобладает над мас­сой. Он обладает также — в пропорции к размерам — наибольшим моз­гом и центральной нервной системой. Из этого Шелдон заключает, что его сложение определяется — более, чем у других,— тканями, производными от эктодермального эмбрионального слоя. Эктоморф, в связи с большей относительной поверхностью, сверхоткрыт внешней стимуляции. Это — тип сложения, слабо «оснащенный» для соревновательной деятельности или длительной физической активности.

Между общим определением первичных компонентов и конечным определением соматотипа лежат тонкости объективной техники измере­ния. Подходящая измерительная процедура была выведена из сложной смеси рейтинговых оценок или классификаций, сделанных судьями, и разработанной системы измерений телосложения. Каждый из четырех тысяч субъектов был оценен с точки зрения каждого из первичных ком понентов. Было возможно получить многочисленные антропометрические показатели — по большей части диаметры различных частей тела — и определить, насколько различались эти параметры у индивидов, полу­чивших у судей высокие или низкие оценки по каждому компоненту. Те физические показатели, которые различались у субъектов, по-разному оцененные судьями с точки зрения трех первичных компонентов, были оставлены, остальные — отвергнуты. В итоге была сохранена группа из семнадцати антропометрических показателей, каждый из которых пред­ставлял отношение диаметра той или иной части тела к росту индивида. Вскоре было обнаружено, что эти диаметры могут быть измерены по фо­тографии не менее точно, чем при работе с телом субъекта. Таким обра­зом, технические показатели, полученные по стандартной фотографии, заменили показатели, полученные на основании непосредственного из­мерения тела.

Все четыре тысячи субъектов были оценены судьями по тому, на­сколько в их внешнем облике присутствовал каждый из трех первичных компонентов. Кроме того, каждый субъект получил оценку от одного до семи баллов по каждому компоненту. Таким образом, для каждого рей­тинга или оценки по каждой переменной существовал ряд конкретных иллюстраций в виде индивидов, оригинальных моделей, которым был при­писан этот рейтинг. Кроме того, для каждого индивида существовал набор физических показателей, по которым, как было показано, различались ин­дивиды с различным рейтингом по трем компонентам. Теперь для Шел­дона оказалось возможным разработать процедуру, посредством которой, имея семнадцать показателей, можно было объективно получить рейтинг по каждому из трех компонентов. В один из моментов исследования сотруд­ничавший с Шелдоном С.С.Стивене создал аппарат, который, хотя и нуж­дался в человеке-операторе, сводил приписывание оценок к относительно простому, хотя и многочисленному, набору манипуляций. С использовани­ем оператора, не знакомого с процедурой соматотипизации за исключени­ем инструкций, необходимых для работы с аппаратом, оказалось возмож­ным показать для одной сотни случаев корреляцию 0.94 между рейтингами, данными машиной, и теми, что были получены более первич­ным методом наблюдения. Шелдон сообщает (1954), что индивиды, при­вычные к соматотипизации группы из колледжа, обычно обнаруживали корреляцию около 0.90 или выше между своими независимыми оценками.

Физические измерения не только привели к общей картине каж­дого компонента; они дали возможность рейтинга этих компонентов для пяти различных областей тела: голова—шея, грудь—туловище, руки, живот—туловище и ноги. Полное описание процесса соматотипизации мужского тела содержится в Шелдоновском «Atlas of men» (1954), вклю­чающем репрезентативные фотографии более тысячи мужчин, взятых из общего набора из 46 000 фотографий.

Хотя создание машины вычисления соматотипа было полезно с точ­ки зрения демонстрации, Шелдон счел, что такой подход к соматотипу слишком медлителен, механистичен и негибок. На практике процедура выявления соматотипа обычно начинается с таблиц распределения извест­ных соматотипов по различным отношениям, выведенным путем деления роста субъекта на кубический корень его веса. Таким образом, если мы знаем рост, вес и возраст субъекта, мы можем подойти к соответствующей таблице, где мы обнаружим незначительное число соматотипов (обычно, не более четырех—пяти) как наиболее типичных. Затем возможно выбирать подходящий соматотип, изучив актуальные физические показатели или же простым осмотром. Этот процесс осмотра облегчен рядом фотографий из «Atlas of men», где изображения упорядочены так, чтобы пользователь мог быстро находить фотографии желательного соматотипа.

С тех пор Шелдон разработал метод приписывания соматотипических оценок, который можно считать почти полностью объективным. Этот метод объективно учитывает три переменные и почти во всех случаях дает стати­стически выверенную оценку соматотипа. Три используемые переменные: соматотипический индекс веса (рост/кубический корень веса), индекс тела (отношение верхней части тела — грудь — к нижней — живот), выводимый в первую очередь из фронтального изображения на стандартной соматотипической фотографии, рост во взрослом возрасте. Еще до полного описания метода он был использован в нескольких эмпирических исследованиях (Livson, McNeil, 1962; McNeil, Livson, 1963). Эти исследователи сообщают, что корреляции между старым и новым методом оценки соматотипа превы­шают 0.70.

В главной публикации последних лет (Sheldon, Lewis, Tenney, 1969) Шелдон представил полное обсуждение этих базовых соматотипических переменных, сопроводив серией таблиц («Базовые таблицы для объек­тивной соматотипизащш»), позволяющих точно установить соматотип на основании оценок по трем переменным.

Соматотип индивида — это паттернирование первичных компонентов телосложения, выраженный тремя числовыми показателями, выведенными на основании семнадцати вышеупомянутых измерений или некоторой эквивалентной системы операций, с учетом адекватной исто­рии индивида. Первый из этих показателей всегда относится к эндоморф-ности, второй — к мезоморфности и третий — к эктоморфности. Пока­затели варьируют от 1 до 7, где 1 представляет абсолютный минимум компонента, 7 — максимально возможную выраженность. Таким обра­зом, индивид, получивший оценку 7-1-1, имеет исключительно высокий показатель эндоморфности и очень низкие — по мезоморфности и экто­морфности. Индивид, получивший оценку 4-6-1, имеет средний показа­тель эндоморфности, очень высокий — мезоморфности и при этом явно дифициентен по эктоморфности.

Многим читателям могло показаться, что в ранних работах Шелдо­на предполагается, что соматотип можно адекватно установить на основе единственного набора соматотипических фотографий. Позже, однако, он ясно указал, что для более точного измерения соматотипа нужно иметь ин формацию относительно того, как меняется вес человека и, в идеале, серию фотографий, сделанных в разное время (Sheldon, 1949, 1954). Эти последую­щие ограничения, как представляется, связаны с более подробным анали­зом проблемы морфогенотипа. Как уже указывалось, соматотип рассмат­ривается как средство оценки или приближения к базовым и неизменным биологическим детерминантам поведения (морфогенотипу) через показате­ли, относящиеся в основном к внешне наблюдаемому телу (фенотипу). Шелдон пишет:

«Принципиальная проблема конституциональной психологии — пролить предварительный таксономический свет на действие морфогено­типа в человеке. Но невозможно иметь дело непосредственно с морфогенотипом. Все, что вы можете увидеть, потрогать, измерить, взвесить — это фенотип. Фенотип — это живое тело, как оно представлено чувственному восприятию в данный момент. У фенотипа, по определению, нет четверто­го измерения, нет временной продолжительности. Но работать с геноти­пом невозможно, поскольку в данный момент он всего лишь концептуаль­ная абстракция. Поэтому было необходимо ввести новое понятие — соматотип — который не является ни фенотипом, ни генотипом, но есть отражение непрерывности, которая явно существует между этими двумя аспектами органической жизни... Выявлять соматотип — это пытаться бросить свет на фиксированный край континуума посредством много­кратной записи его изменчивого края, доступного чувствам в последова­тельных исследованиях фенотипа» (1954, с. 19).

Таким образом, соматотип — это компромисс между морфогенотипом и фенотипом. Это более, чем индивидуальное телосложение в насто­ящее время, но явно менее, чем биологически детерминированная струк­тура тела, независимая от влияний среды. Шелдон полагает, что если мы серьезно заинтересованы в лучшей оценке морфогенотипа, нам, в идеале, следует не только иметь полную историю индивида, но и летопись его предков и потомков. Кроме того, соматотипические фотографии следует получать через регулярные промежутки времени на протяжении жизни индивида, в дополнение к возможно большему количеству биологических тестов. Обычный соматотип, разумеется, далек от этого идеала; но предпо­ложительно он движется к нему от простого статистического описания телосложения в настоящее время. С этим согласуется данное Шелдоном определение соматотипа:

«По определению, соматотип есть предсказание будущих последо­вательностей фенотипов, которые явит живой индивид при условии, что питание останется постоянным или будет варьировать в нормальных пре­делах. Более формально мы определяем соматотип как траекторию или путь, по которому пойдет живущий организм при стандартных услови­ях питания и в отсутствии серьезной патологии» (1954, с. 19).

В четырех тысячах первоначально изученных Шелдоном случаев он смог идентифицировать 76 отчетливых соматотипических паттернов. Он допускал возможность открытия дополнительных паттернов, но не полагал, что их количество существенно приблизится к 343 теоретически возмож­ным. Его проницательность в этом случае подтверждается тем, что после изучения телосложения более сорока тысяч мужчин он смог сообщить лишь о 88 различных соматотипах. Однако картина драматическим образом из­менилась с появлением нового метода определения соматотипов, и он сооб­щил о 267 наблюдаемых соматотипах (Sheldon, Lewis, Tenney, 1969).

Шелдон отчетливо осознает, насколько соматотип предполагает аб­страгирование от огромной сложности любого конкретного телосложения. Первичные компоненты служат тому, чтобы поставить пределы классифи­кации телосложений, но внутри каждой классификации соматотипов все же есть «комнатка» для отклонения. Это отклонение отсекается или при­писывается ряду вторичных компонентов. Шелдон считает, что первичные компоненты дают возможность адекватной классификации, но остаются дополнительные измерения, которыми должен интересоваться исследова­тель, желающий более полно описывать телосложения. <...>

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: