Социальная установка. Темперамент циклоидов определяет характер их социальной уста­новки, на что уже было указано

Темперамент циклоидов определяет характер их социальной уста­новки, на что уже было указано. Они имеют потребность высказаться, высмеяться и выплакаться, ближайшим естественным путем стремятся к тому, что приводит их душу в адекватное движение, радует и облегчает ее, — к общению с людьми. Всякий раздражитель настроения находит в них отклик: отсутствуют тормозящие моменты, заранее готовые мнения. Они могут в настроении момента слиться со средой, тотчас же принять участие и свыкнуться со всем. Каждая мелочь, каждый предмет окрашивается их теплым чувственным тоном. «С благодарностью и любовью» относятся они к жизни. Конечно, только вне депрессивных настроений. Поэтому средний циклоид в своем обычном состоянии общителен, человеколюбив, реалисти­чен и легко приспосабливается к окружающему. Так как темперамент сли­вается со средой, то у человека нет никакого резкого противоречия между Я и внешним миром, нет принципиального отрицания последнего, нет же­лания корригировать мир по твердо установленным положениям, нет тра­гически заостренного конфликта, но есть жизнь в вещах, слияние с вещами, спайка с жизнью, сочувствие и сострадание.

То, что называют у маниакального эгоизмом, имеет в себе нечто дет­ски-наивное, которое находит свой настоящий прототип в чрезмерной ра­дости награждать других подарками и доставлять им удовольствие. Это гипоманиакальное чувство собственного достоинства не заключает в себе резкого противоположения между собственной личностью и враждебным или безразличным внешним миром, но требует жизни для себя и дает жить другим; здесь полная удовлетворенность самим собой и миром, по­чти странная убежденность в ценности и правах своей собственной инди­видуальности. <...>

Эта способность растворяться в реальной среде и сопереживать ее теснейшим образом связана с другой типичной чертой характера. Цик­лоиды не являются людьми строгой последовательности, продуманной системы и схемы. Сказанное касается всех оттенков. <...>

Это практики, которые раньше знакомятся с человеком и реальны­ми возможностями, а затем уже считаются с принципом. <...>

Поэтому мы встречаем у циклоидов много радости в работе, текучей практической энергии, но у них нет твердой, непреклонной, решительной активности известных шизоидных темпераментов. Лишь в редких случаях мы наблюдаем у циклоидов сильное честолюбие. У гипоманиакальных вле­чение к труду и самомнение значительно больше, нежели сильное стрем­ление к высоким идеалам. Вообще, качества, основанные на интрапсихических напряжениях, все эксцентричное, фанатическое чуждо чистым циклоидам. В этом их сила и слабость.

Несомненно, в связи с описанной структурой характера стоит тот факт, что среди препсихотических типов личности циркулярного круга асоциаль­ные качества довольно редки. Названия «деятельный», «экономный», «со­лидный» и, прежде всего, «прилежный» относятся к самым частым ха­рактеристикам нашего материала. Нередко даже восхваляют громадную работоспособность натур с гипоманиакальной окраской. Выражения «сует­лив, деятелен, предприимчив» характеризуют такую работу; тем не менее следует подчеркнуть, что бестактность и беспощадность, смелые, необдуман­ные предприятия хотя и встречаются у гипоманиакального, но поступки уголовного характера и тяжелые асоциальные действия мы находим у них довольно редко, особенно если психические свойства не достигли степени душевного расстройства. <...>

Отдельные типы

Мы считаем излишним для себя и для читателя приводить обшир­ную казуистику, на которую опирается наше описание циклоидных типов личности, и для пояснения даем лишь [один наглядный пример].

Живой гипоманиакальный тип

40-летний фабрикант Квик — сын тяжело циркулярной матери и отца та­кого же темперамента, как и он сам. Этот ловкий, смелый, предприимчивый делец в 1911 г. вместе с другими основал небольшую фабрику с первоначаль­ным капиталом в несколько тысяч марок, которая теперь превратилась в крупное производство с семью отделениями. Его компаньон — сухой, вдумчи­вый, солидный человек; их качества прекрасно дополняют друг друга.

При Квике не скажешь ни слова. Обязательный, всегда чистенький, любез­ный и с великолепным настроением, он говорит непрерывно сам, очень быстро и много, уклоняется в сторону, возвращаясь опять к своему предмету. Выходя за дверь, он вспоминает, что он должен еще что-то сказать. Он ни о чем не забыва­ет, кроме того, что хочет забыть. Одним взглядом он улавливает обстановку комнаты до мельчайших подробностей и по-купечески оценивает ее. Его по нимание конъюнктуры удивительно. Когда у него нет лишних денег, он фабри­кует на бумаге карбидные лампы, что приводит в отчаяние соучастника пред­приятия. Последнюю зиму, когда перестало работать газовое освещение, он быс­тро его исправил и заработал большие деньги. Он настойчив в том, чего домогается, и не терпит никаких советов. Его служащие улыбаются, когда о нем говорят: они его любят и стоят за него горой, но при этом считают сумасбродом.

Квик — маленький, кругленький человек, уверенный и довольный. Он эле­гантно одет, надушен, его галстук и носовой платок красивы и изящны. По утрам он их утюжит карманным утюжком; самое необходимое у него с собой и только лучшего качества. Его реклама в стихах и рисунках является кри­чащей. Он охотно сообщает, что не только очень много пьет, но к тому же и очень хорошо ест. Для хорошего завтрака ему нужен фунт зернистой икры. Когда он выпивает много вина, то становится неосмысленным, грубым, «шва­бом». Он пишет тогда евреям, которых не любит, оскорбительные деловые пись­ма, которые приходится задерживать для сохранения престижа фирмы.

Недавно он следующим образом праздновал день рождения тещи в своем доме: возвратившись из поездки на автомобиле в 2 часа ночи, он появился с поздравлением перед ее кроватью, держа в одной руке два мешочка лучшей муки, а в другой — портрет, написанный масляной краской. В 6 часов утра в его квартире зазвучал духовой оркестр из десяти человек, заказанный им в честь тещи. Они играли непрерывно с 6 до 10 часов: «Этот день господина», «Не забывай меня», «Благодарите все Бога», «Смешанное попурри» и закончи­ли «более серьезным». После обеда, так как шел дождь и они ничего не могли заработать, им разрешили еще раз прийти. Они играли, Квик их щедро награ­дил. Он был в великолепном настроении. Народ собрался внизу на площади и аплодировал. Квик появился на балконе и обратился к собравшимся с ре­чью. Только он один еще был на своем посту; его дамы лежали в постели с расстроенными нервами.

Вследствие этого празднества, далеко не подобающего для фирмы, он попа­дает под наше наблюдение. Жена и компаньон огорчены и озабочены таким его поведением. Здесь у нас он мил, обходителен, вежлив, легко со всеми зна­комится и находит себе дело. Его комната быстро украшается маленькими диванными подушками, драпировками и безделушками. На столе находится: небольшая коллекция его фабрикатов, электрический аппарат, который то неожиданно освещает, то затемняет их, затем большой белый слон, внутри вос­пламеняющийся, поглощающий дым и взамен этого выделяющий приятные ароматы, наконец, платяная щетка, которая начинает издавать музыкальные звуки, как только чистят платье, и на стене клозетная бумага, снабженная внутри музыкальным аппаратом — при отрывании каждого листка раздает­ся песнь: «Радуйтесь жизни, так как еще горит лампочка».

Квик говорит о себе так: «Я весьма ценный человек, человек души. Моя жена совсем не знает, что я для нее значу!» <...>

Шизоидные темпераменты

Общая часть

Циклоидные люди — прямые, несложные натуры, чувства которых в естественной и непритворной форме всплывают на поверхность и в общем вполне понятны каждому. Шизоидные люди за внешним скрывают еще и нечто глубинное. Язвительно-грубая, или ворчливо-тупая, или желчно-иро­ническая, или моллюскоподобно-робкая, бесшумно скрывающаяся — тако­ва внешность. Без нее мы видим человека, который стоит на пути как воп­росительный знак, мы ощущаем нечто шаблонное, скучное и неопределенно проблематичное. Что скрывается за этой маской? Она может быть ничем, пустотой мрака — аффективной тупостью. За безмолвным фасадом, кото­рый слабо отражает угасающее настроение, — ничего, кроме обломков, зия­ющей душевной пустоты или мертвящего дыхания холодной бездушности. Мы не можем по фасаду судить, что скрывается за ним. Многие шизоидные люди подобны римским домам и виллам с их простыми и гладкими фаса­дами, с окнами, закрытыми от яркого солнца ставнями, но где в полусумра­ке внутренних помещений идут празднества.

Цветы шизофренической внутренней жизни нельзя изучать на кре­стьянах, здесь нужны короли и поэты. Бывают шизоидные люди, относи­тельно которых после десятилетней совместной жизни нельзя сказать, что мы их знаем. Робкая, кроткая, как ягненок, девушка служит в течение нескольких месяцев в городе, она послушна, нежна со всеми. Однажды утром находят троих детей убитыми в доме. Дом в пламени, она не рас­строена психически, она знает все. Улыбается без причины, когда призна­ется в преступлении. Молодой человек бесцельно проводит свои молодые годы. Он так вял и неуклюж, что хочется растолкать его. Он падает, ког­да садится на лошадь. Он смущенно, несколько иронически улыбается. Ничего не говорит. В один прекрасный день появляется томик его стихотворений, с нежнейшим настроением; каждый толчок, полученный от проходящего неуклюжего мальчишки, перерабатывается во внутрен­нюю трагедию; ритм строго выдержан и отличается стилем.

Таковы шизоидные люди. Аутизмом называет это Блейлер, жизнью в самом себе. Нельзя знать, что они чувствуют; иногда они сами этого не знают; или же только неопределенно ощущают, как несколько моментов в расплывчатой форме одновременно проникают друг в друга, переплета­ются друг с другом и находятся в предчувственном мистическом взаи­моотношении; или же самое интимное и самое пошлое сочетается у них с цифрами и номерами. Но все, что они чувствуют, банальность ли это, при­хоть, низость или сказочные фантазии, — все только для них одних, ни для кого другого. <...>

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: