Я становлюсь американцем 3 страница

Кэмерон обещал мне сделать Терминатора фигурой героической. Мы долго обсуждали, как этого добиться. Как заставить зрителей восхищаться киборгом, который разгромил полицейский участок, зверски убив три десятка полицейских? Ключом явилось сочетание того, как я сыграл роль, и того, как Кэмерон снял этот образ, плюс те мелочи, с помощью которых он представил полицейских безмозглыми тупицами. Вместо того чтобы быть компетентными защитниками общественного порядка, они не знают, что им делать, и постоянно отстают на шаг от Терминатора. Поэтому зритель думает: «Они тупы, они ничего не понимают, и к тому же у них чересчур высокое самомнение». И Терминатор безжалостно с ними расправляется.

Такие люди, как Кэмерон, стремящиеся все держать в своих руках, обожают ночные съемки. Это позволяет режиссеру полностью контролировать освещение, потому что он сам его создает. Ему не нужно соперничать с солнцем. Он начинает с кромешной темноты и дальше добавляет то, что ему нужно. Если требуется снять панораму пустынной улицы так, чтобы зритель с первого взгляда почувствовал, что лучше держаться отсюда подальше, проще сделать это ночью. Поэтому большинство эпизодов «Терминатора» снималось после наступления темноты. Конечно, для актеров ночные съемки означают мучительный режим, да и удовольствия это доставляет гораздо меньше, чем съемки при свете дня.

Кэмерон напоминал мне Джона Милиуса. Он страстно любил кино, знал его историю, все выдающиеся фильмы, режиссеров, сценарии. Кэмерон мог бесконечно говорить о технических приемах. Я начинал терять терпение, когда он заводил речь о чем‑то невозможном. Я думал: «Ну почему ты просто не можешь снимать фильм как надо? Я хочу сказать, Спилберга и Копполу кинокамеры устраивали. Альфред Хичкок снимал прекрасные фильмы и не жаловался на оборудование. А ты кто такой, твою мать?» Не сразу я понял, что Джим – замечательный режиссер.

Кэмерон безукоризненно ставил все сцены, особенно те, которые были насыщены действием. Он приглашал лучших каскадеров и заранее подробно объяснял им, что хочет от них в том или ином эпизоде, словно тренер, настраивающий игроков на матч. Скажем, из переулка на бульвар вылетают две машины, в сплошной поток, все сворачивают кто куда, стараясь избежать столкновения, одну машину заносит, она задевает бампер пикапа, движущегося в противоположном направлении. Сам Джим снимал эту сцену общим планом, а затем выбирал кадры с других ракурсов. Он прекрасно разбирался во всех тонкостях трюков, и каскадеры чувствовали, что говорят с ним на одном языке. Они шли на риск и делали все, что хотел от них Кэмерон.

Скорее всего, в три часа ночи, когда снимались эти сцены, я спал в своем трейлере. Мне давали немного передохнуть, и я отправлялся урвать пару часов сна. Но, просматривая на следующий день отснятый материал, я проникался благоговейным почтением. Поразительно, откуда у режиссера, снимающего всего второй свой фильм, было столько мастерства и уверенности, чтобы проворачивать такое!

На съемочной площадке Кэмерон вникал во все детали и постоянно был на ногах, поправляя то или это. Казалось, у него есть глаза на затылке. Даже не поднимая взгляд на потолок, он говорил: «Дэниэл, черт побери, дай мне этот софит, и я уже говорил тебе поставить белый экран! Или мне нужно подняться к тебе и сделать все самому, твою мать?» И Дэниэл едва не падал со своего помоста на высоте девяносто футов. Откуда Кэмерон все узнал? Джим знал всех по именам и ясно давал понять, что шутки с ним плохи и халтурить он никому не позволит. Так что даже и не пытайтесь! Он кричал, устраивал публичные разносы, при всем при этом пользуясь профессиональной терминологией, и осветитель, к примеру, думал: «Он разбирается в свете лучше меня. Надо будет сделать все так, как он говорит». Это было хорошим уроком для такого человека, как я, до того не обращавшего внимания на подобные мелочи.

Однако я понимал, что Кэмерон не просто замыкается на деталях, – он обладал даром видеть общую картину; в первую очередь это относилось к тому, как будут выглядеть на экране женщины. За два месяца до начала работы над «Терминатором» Кэмерон написал сценарии к фильмам «Чужие» и «Рэмбо: Первая кровь, часть 2». «Рэмбо» демонстрирует, что он знал, как представить героев‑мужчин; однако самым выразительным персонажем в «Чужих» является женщина: это роль Рипли, сыгранная Сигурни Уивер. И образ Сары Коннор в «Терминаторе» также получился сильным и героическим.

И это было верно не только в отношении фильмов Джима. Женщины, которых он брал себе в жены, хотя их и набрался длинный список, все до одной принадлежали к типу тех, с кем лучше не связываться. Одна из продюсеров «Терминатора» Гейл‑Энн Херд вышла за Джима замуж чуть позже, во время работы над «Чужими». Ее задача заключалась в том, чтобы наш фильм уложился в бюджет – который в конечном счете все же растянулся до шести с половиной миллионов долларов. Однако даже эта цифра оказалась крайне тесной для такого амбициозного фильма. Гейл‑Энн, которой тогда было под тридцать, занялась производством фильмов после окончания Стэнфордского университета, начав секретаршей у Роджера Кормена. Она была страстно влюблена в кино и полностью отдавалась очередному проекту. Как‑то раз вместе со своей подругой Лизой Сонн, помощником художника‑постановщика, Гейл‑Энн пришла к нам домой в три часа ночи и разбудила меня, чтобы поговорить о фильме.

– Народ, откуда вы возвращаетесь? – спросил я.

– Ну да, мы возвращаемся с веселой вечеринки, – ответили они.

Обе были немного навеселе. Внезапно я поймал себя на том, что увлеченно обсуждаю «Терминатора»: что нужно сделать, где пригодится моя помощь. Кто занимается подобными вещами в три часа ночи? Я был в восторге.

Гейл‑Энн постоянно отводила меня в сторону, чтобы обсудить сценарий, поговорить о съемках, о тех проблемах, которые приходилось решать. Она была настоящей профессионалкой и привыкла действовать жестко, однако когда ей казалось, что это поможет, она могла становиться самой любезностью. Она сидела у меня на коленях в моем трейлере в шесть часов утра, говоря: «Всю ночь ты так напряженно работал, но ты ничего не будешь иметь против, если мы задержим тебя еще на три часа и продолжим съемки? Иначе нам никак не успеть». Я всегда очень хорошо отношусь к тем, кто относится к своей работе как к чему‑то личному и готов трудиться по двадцать четыре часа в сутки. Но при этом Гейл‑Энн не могла обойтись без посторонней помощи, поскольку для нее «Терминатор» был далеко не тысячным фильмом. Поэтому хотя на моем месте многие актеры после подобной просьбы хватали бы телефон и звонили своему агенту, я с радостью соглашался на сверхурочные.

После масштабных, дорогих съемок за границей, организованных студией «Юниверсал», ночной прижимистый мир «Терминатора» казался чем‑то совершенно необычным. Я уже не был частью огромной машины, я больше не чувствовал себя просто актером. Я участвовал в создании фильма. Гейл‑Энн находилась в соседнем трейлере, решая вопросы постановки, а Джим постоянно привлекал меня к принятию решений. Джон Дейли, вложивший в фильм деньги, также часто присутствовал на съемках. Но больше не было никого. Все вопросы разбирали мы вчетвером. Каждый из нас только начинал свою карьеру, и нам хотелось добиться настоящего успеха.

То же самое можно было сказать обо всех ключевых фигурах в съемочной группе. Среди них не было никого с именем, никто еще не заработал больших денег. Стэн Уинстон получил возможность проявить себя в полной мере, взяв на себя постановку спецэффектов терминатора, включая все движущиеся части в жутких кадрах, снятых крупным планом. То же самое можно было сказать и про художника по гриму Джеффа Доуна и Питера Тотпала, специалиста по прическам, придумавшего, как сделать так, чтобы волосы Терминатора казались обгоревшими острыми иглами. Этот фильм обеспечил всем нам мировое признание.

Я даже не пытался устанавливать отношения с Линдой Хэмилтон и Майклом Бином, исполнителями ролей Сары Коннор и Кайла Риза. Как раз наоборот. У обоих было много экранного времени, однако они никак не были связаны с моим персонажем. Терминатор был машиной. Ему не было никакого дела до того, чем они занимались. Его задача заключалась лишь в том, чтобы убить их и двигаться дальше. Мне рассказывали про эпизоды, снятые в мое отсутствие. Все было хорошо, потому что Линда и Майкл играли здорово и раскрывали образы своих героев. Однако в данной ситуации никаких отношений между нами не было. Чем меньше общения, тем лучше. Я хочу сказать, боже упаси от отношений машины и человеческого существа. Так что я выбросил их из головы. Казалось, у них была какая‑то своя драма, которая меня никак не касалась.

Съемки «Терминатора» вряд ли можно было назвать веселыми. Как можно веселиться, взрывая все вокруг, когда все измучены огромным давлением в плане того, чтобы правильно выполнить сложные действия и добиться желаемых зрительных образов? Вся радость заключалась в том, что мы делали нечто совершенно необузданное. Я думал: «Замечательно. Это будет фильм ужасов, наполненный действием. Или, точнее, я даже не знаю, что это будет, это будет нечто бесподобное».

Бо́льшую часть времени все мое лицо было вымазано клеем, чтобы закреплять приспособления для специальных эффектов. К счастью, кожа у меня крепкая, поэтому химические реактивы не слишком ее разъедали, но все же это было ужасно. Надевая красный глаз Терминатора поверх своего собственного, я чувствовал провод, по которому подавался ток к подсветке, ощущал, как нагревается при работе лампочка. Я учился действовать механической рукой, в то время как моя собственная рука часами оставалась привязанной за спиной.

Кэмерон постоянно преподносил какие‑нибудь сюрпризы. Однажды рано утром, когда меня только загримировали под Терминатора, он сказал: «Садись в микроавтобус. Едем снимать одну сцену». Мы приехали на пустынную улицу в жилом квартале, и Кэмерон сказал: «Видишь вон ту легковую машину? Она подготовлена к съемкам. По моему знаку подойдешь к водительской двери, оглянешься по сторонам, выбьешь стекло, откроешь дверь и сядешь за руль, заведешь машину и уедешь». Как выяснилось, у нас не было денег, чтобы официально приобрести у городских властей разрешение произвести натурные съемки эпизода, в котором Терминатор угоняет машину, поэтому нам пришлось поступить так. Я почувствовал себя сопричастным к изобретательности Джима, вынужденного прибегать к всевозможным уловкам, чтобы избегать лишних трат и укладываться в бюджет.

Больше всего его выводили из себя неуклюжие идеи, особенно если речь шла о сценарии. Так, я как‑то решил, что в «Терминаторе» недостаточно смешных моментов. В одном эпизоде киборг заходит в дом и проходит мимо холодильника. И вот я решил, а что если дверь холодильника будет приоткрытой или Терминатор сам ее откроет. Внутри банка пива, он не знает, что это такое, выпивает пиво, оно ударяет ему в голову, и он какое‑то мгновение ведет себя неадекватно… Джим перебил меня, не дав договорить. «Это же машина, Арнольд, – сказал он. – Это не человеческое существо, и даже не инопланетянин. Она не может опьянеть».

Больше всего мы спорили по поводу фразы «Я вернусь». Разумеется, именно ее Терминатор произносит перед тем, как разгромить полицейский участок. Мы долго не могли снять этот эпизод, потому что я настаивал на варианте «Я еще вернусь». Мне казалось, что так эта фраза должна была звучать по‑мужски, более угрожающей.

– Твой вариант звучит по‑женски, – жаловался я, повторяя фразу для Джима, чтобы он смог полностью ее прочувствовать. – Послушай сам: «Я вернусь. Я вернусь. Я вернусь». По‑моему, тут недостает твердости.

Кэмерон посмотрел на меня так, словно я спятил.

– Остановимся на «я вернусь».

Однако я еще не был готов уступить, и спор продолжался. В конце концов, Джим крикнул:

– Послушай, просто доверься мне, хорошо? Я не учу тебя, как играть роль, а ты не учи меня, как писать сценарий!

И мы сняли эпизод так, как было написано в сценарии. Сказать по правде, хоть я уже много лет учил английский, я до сих пор не до конца понимал все его тонкости. Но я усвоил один урок: авторы никогда ничего не меняют. Джим работал не с чьим‑то чужим сценарием, а со своим собственным. В этом отношении он был еще хуже Милиуса. Он не собирался менять ни одной запятой.

Когда летом того года «Конан‑разрушитель» вышел на экраны, я буквально из кожи лез, продвигая фильм. Я участвовал во всех общенациональных и местных телепередачах, куда меня только приглашали, начиная с «Поздно вечером» с Дэвидом Леттерманом, давал интервью всем газетам и журналам, от крупных до самых маленьких. Мне приходилось нажимать на рекламный отдел «Юниверсал», добиваясь зарубежных турне, и это несмотря на то, что пятьдесят миллионов долларов, больше половины всех сборов, были получены за пределами Соединенных Штатов. Я был решительно настроен сделать все возможное для того, чтобы моя первая роль стоимостью миллион долларов имела оглушительный успех.

В конечном счете, второй фильм про Конана оставил «Конана‑варвара» позади, собрав в мировом прокате сто миллионов долларов. Однако хоть это было хорошо для моей репутации, для торговой марки дело обстояло далеко не так радужно. В Соединенных Штатах «Конан‑разрушитель» выходил на экраны меньше своего предшественника и собрал только тридцать один миллион долларов, то есть на 23 процента меньше. Наши опасения оправдались. Превратив Конана в «милого варвара, друга всей семьи», по меткому выражению кинокритика Роджера Эберта, студия отвратила от продолжения существенную часть стойких поклонников.

Мне казалось, что с Конаном все кончено: этот проект вел в тупик. Возвратившись из рекламных турне, я снова встретился с Дино Де Лаурентисом и решительно заявил, что больше не буду сниматься ни в каких фильмах про доисторические времена – только фильмы про современность. Как оказалось, Дино также охладел к Конану. Вместо того чтобы выплачивать мне миллионы за новые продолжения, он предпочел бы снять с моим участием какой‑нибудь боевик, хотя сценария у него по‑прежнему еще не было. Так что пока я был свободен и мог дальше заниматься такими проектами, как «Терминатор».

Наша встреча получилась очень доброжелательной, – вот только Дино не был бы самим собой, если бы не попросил об одном одолжении. Прежде чем я навсегда повесил свой меч на стену, он сказал:

– Слушай, а почему бы тебе не сняться, ну, знаешь, в роли второго плана?

С этими словами он протянул мне сценарий под названием «Рыжая Соня».

Рыжая Соня была одной из героинь комиксов и фильмов про Конана: женщина‑воительница, жаждущая отомстить за смерть своих родителей, которая похищает сокровища и магические талисманы и сражается со злыми чародеями и чудовищами. Дино предложил мне роль не Конана, а лорда Калидора, союзника Рыжей Сони. Значительная часть сюжета посвящена страстному влечению Калидора к Соне, поклявшейся хранить свою девственность. «Ни один мужчина не овладеет мною до тех пор, пока не победит меня в честном поединке», – заявляла она.

Прочитав сценарий, Мария сказала: «Не берись за него. Это мусор». Я был полностью с нею согласен, но я считал себя в долгу перед Дино. Поэтому в конце октября, незадолго до того, как «Терминатор» был готов к выходу в прокат, я очутился в самолете, вылетающем в Рим, где уже шли полным ходом съемки «Рыжей Сони».

Дино потратил больше года на то, чтобы найти актрису‑амазонку, подходящую на роль Сони. В конце концов он увидел на обложке какого‑то журнала Бригитту Нильсен, двадцатилетнюю датскую фотомодель шести футов роста с огненно‑рыжими волосами и репутацией кутилы. До тех пор она ни разу не снималась в кино, но Дино уже пригласил ее в Рим, снял в пробах и утвердил ее на главную роль. Затем, чтобы гарантировать фильму успех, он пригласил ветеранов «Конана»: Рафаэлла была назначена продюсером, режиссером стал Ричард Флейшер, а на роль Гедрены, вероломной царицы Беркубана, была приглашена Сандаль Бергман.

Моя так называемая «роль второго плана» на деле превратилась в целых четыре недели непрерывных съемок. Все сцены с участием лорда Калидора были отсняты тремя камерами, а затем при монтаже были добавлены дополнительные планы, чтобы растянуть экранное время Калидора. Так что вместо эпизодической моя роль в конечном счете стала одной из главных. На афише «Рыжей Сони» мне было уделено вдвое больше места, чем Бригитте. Я почувствовал, что меня обвели вокруг пальца. Дино использовал мой образ, чтобы обеспечить фильму успех. В отместку, когда в июле следующего года «Рыжая Соня» вышла на экраны, я наотрез отказался участвовать в рекламной кампании.

«Рыжая Соня» получилась настолько плохой, что была выдвинута на премию «Золотая малина», своеобразный «Оскар» наоборот для плохих фильмов, сразу в трех номинациях: «худшая женская роль», «худшая женская роль второго плана» и «худшая дебютная роль». В конце концов Бригитта «победила» в номинации «худшая дебютная роль». Иногда даже отвратительные фильмы обеспечивают неплохие кассовые сборы, однако «Рыжая Соня» была не просто ужасной, но еще и пошлой; фильм безнадежно провалился. Я постарался дистанцироваться от него и отшучивался, что радуюсь уже тому, что остался в живых.

Для меня самой большой проблемой «Рыжей Сони» стала сама Рыжая Соня. Я увлекся Бригиттой Нильсен, и у нас получился жаркий роман. Гитта, как ее все называли, буквально источала смех и веселье, и при этом она жаждала внимания. После завершения съемок мы две недели путешествовали по Европе, прежде чем расстаться. Я отправился домой, уверенный в том, что все осталось позади.

Однако в январе Гитта приехала в Лос‑Анджелес перезаписывать свои реплики и объявила, что хочет продолжать наши отношения. Мне пришлось серьезно с ней поговорить.

– Гитта, это было на съемках, – сказал я. – Мы здорово провели время, но это было мимолетное увлечение. У меня есть женщина, на которой я хочу жениться. Надеюсь, ты поймешь. Если ты хочешь серьезных отношений с какой‑нибудь голливудской звездой, – добавил я, – здесь таких полно, и они будут от тебя без ума. Особенно если учесть твой характер.

Гитта была не в восторге, но она приняла мое решение. Можно не сомневаться, в том же году она встретила Сильвестра Сталлоне, и это была любовь с первого взгляда. Я был рад за нее, что она нашла такого хорошего мужчину.

В мое отсутствие «Терминатор» стал настоящей сенсацией. Вышедший в прокат в 1984 году всего за неделю до Дня всех святых, он на протяжении шести недель оставался лучшим фильмом в Америке, по кассовым сборам вплотную приблизившись к планке в сто миллионов долларов. Я не представлял себе в полной мере, насколько грандиозным получился успех, до тех пор пока не вернулся в Соединенные Штаты, где меня начали останавливать на улицах Нью‑Йорка.

– О, здорово, мы только что смотрели «Терминатора»! Скажите! Скажите! Скажите еще раз!

– Что?

– Как что? «Я вернусь!»

Никто из съемочной группы не мог предположить, что именно эту фразу запомнят зрители. Снимая фильм, никогда нельзя угадать заранее, какую реплику будут повторять чаще всего.

Несмотря на успех «Терминатора», студия «Орайон» рекламировала фильм из рук вон плохо. Кэмерон был в гневе. «Орайон» сосредоточила все силы на продвижении фильма «Амадей», истории композитора восемнадцатого века Вольфганга Амадея Моцарта, который в конечном счете в том году завоевал восемь «Оскаров». Так что, особо не задумываясь, прокатчики представили «Терминатора» как обычный малобюджетный фильм категории «Б», хотя с самого начала были свидетельства того, что он заслуживает гораздо большего. Критики писали о нем как о крупном прорыве, словно говоря: «Ого, а это еще откуда взялось?» Зрители поражались тому, что они видели и как это было снято. И фильм нравился не одним только мужчинам. Как это ни удивительно, «Терминатор» пользовался успехом у женщин, отчасти благодаря красивой истории любви Сары Коннор и Кайла Риза.

Однако рекламная кампания «Орайон» была нацелена исключительно на любителей остросюжетных боевиков и крутилась вокруг того, как я стреляю направо и налево и взрываю все подряд. Посмотрев рекламный ролик, многие люди говорили: «Фу, какая‑то безумная жестокая фантастика. Это не для меня. Может быть, фильм понравится моему четырнадцатилетнему сыну. О, а ему его смотреть нельзя. Он значится как «детям до 13». Компания «Орайон» словно извещала всю киноиндустрию: «Этой лентой мы лишь зарабатывали деньги на жизнь. На самом деле наш главный фильм про Моцарта».

Кэмерон был взбешен. Он умолял студию до выпуска фильма в прокат расширить рекламную кампанию и повысить тон критических отзывов. Нужно было делать больше упора на сюжет и на Сару Коннор, чтобы лейтмотивом было: «Хоть кто‑то и может посчитать этот фильм глупым фантастическим боевиком, на самом деле вы будете удивлены. Это очень качественный фильм».

Однако с Кэмероном обращались как с ребенком. Один из руководителей студии сказал ему до выхода фильма на экраны, что срок популярности таких «низкопробных грязных триллеров» обычно составляет всего две недели. Однако ко вторым выходным интерес падает вдвое, а к концу третьей недели угасает совсем. И не имело значения, что «Терминатор» с самого начала занял первую строчку рейтингов и оставался на ней. «Орайон» не собирался увеличивать бюджет рекламной кампании. Если бы руководство послушало Джима, кассовые сборы были бы вдвое больше.

Так или иначе, с финансовой точки зрения «Терминатор» оказался очень успешным проектом, поскольку он собрал сорок миллионов на родине и пятьдесят миллионов за рубежом, при том что обошелся всего в шесть с половиной миллионов. Однако наша прибыль не шла ни в какое сравнение с тем, что принесли своим создателям «Инопланетянин» и подобные фильмы. Как это ни странно, лично мне повезло, что успех «Терминатора» не был еще больше. Потому что если бы фильм собрал сто миллионов долларов в одних только Штатах, мне было бы крайне трудно избавиться от стереотипа злодея. А так «Терминатор» попал в категорию «приятного сюрприза». Журнал «Тайм» назвал его в числе десяти лучших фильмов года. Для меня тот факт, что и «Конан», и «Терминатор» собрали на родине под сорок миллионов долларов, явилось доказательством того, что американские зрители приняли меня и как героя, и как злодея. И совершенно естественно, что еще до конца года Джоэл Сильвер, продюсер кинохита «48 часов» с участием Ника Нолта и Эдди Мерфи, пришел ко мне и предложил мне сыграть роль полковника Джона Мэтрикса, легендарного героя в боевике‑триллере «Коммандо». Гонорар должен был составить полтора миллиона долларов.

Мимолетная интрижка с Бригиттой Нильсен подчеркнула то, что я и так уже знал: я хотел, чтобы Мария стала моей женой. В декабре она сама призналась, что все больше и больше думает о замужестве. Ее карьера шла в гору – она уже была ведущей выпуска новостей компании Си‑би‑эс, – однако скоро ей должно было исполниться тридцать, и она уже подумывала о том, чтобы завести семью.

Поскольку Мария так долго не заговаривала о нашей женитьбе, мне не нужно было повторять приглашение. «Вот оно, наконец, – сказал я себе, – конец неопределенности, конец уклончивых ответов вроде: «Я сторонник долгих ухаживаний». Возьмемся за дело всерьез и двинемся вперед». Буквально на следующий день я попросил знакомых ювелиров подобрать обручальное кольцо. И когда я составлял перечень дел на 1985 год, самой первой строчкой я прописал: «В этом году я сделаю предложение Марии».

Мне хотелось, чтобы на кольце в центре был один крупный бриллиант – и два бриллианта поменьше слева и справа от него. Я попросил знакомых ювелиров высказать свои предложения на этот счет и набросал им то, что мысленно видел сам. Я хотел, чтобы центральный бриллиант был не меньше пяти карат, а два других – по одному или по два карата каждый. Мы тщательно прорабатывали эту идею, и через несколько недель эскиз был готов. А еще через несколько недель у меня уже было кольцо.

С этого дня я постоянно носил его с собой в кармане. Куда бы мы ни отправлялись с Марией, я искал подходящий момент, чтобы сделать предложение. Весной я несколько раз едва не попросил ее руки, в Европе и в Хайянис‑Порте, однако мне все время что‑нибудь мешало. На самом деле я собирался сделать предложение в апреле, когда мы должны были отправиться на Гавайские острова; однако, прилетев туда, мы сразу же познакомились с тремя другими парами, которые радостно признались нам, что они здесь, чтобы обручиться или жениться. Я подумал: «Арнольд, не делай предложение здесь, потому что каждый придурок приезжает сюда ради этого».

Нужно было проявить больше изобретательности. Я понимал, что моя жена когда‑нибудь расскажет об этом нашим будущим детям, поэтому требовалось найти что‑нибудь неповторимое. Вариантов было множество. Я мог бы сделать предложение во время африканского сафари, или на Эйфелевой башне, – вот только если бы я пригласил Марию в Париж, она сразу же догадалась бы, что я замыслил. Задача заключалась в том, чтобы это действительно явилось сюрпризом.

«Может быть, свозить Марию в Ирландию, – размышлял я, – откуда берет корни ее семья? Например, сделать предложение в каком‑нибудь ирландском замке…»

Но, в конце концов, я сделал предложение спонтанно. В июле мы были в Австрии, гостили у моей мамы, и мы с Марией катались на лодке по озеру Талерзее. Это было то самое озеро, на берегах которого я вырос, где я играл в детстве, учился плавать и завоевывал награды в плавании, где я начал заниматься культуризмом, где впервые назначил свидание. И озеро олицетворяло все это для меня. Мария много раз слышала, как я рассказывал о нем, и хотела его увидеть. Я почувствовал, что должен сделать предложение именно здесь. Мария заплакала, принялась меня обнимать. Это стало для нее полным сюрпризом, как я все и представлял.

Разумеется, когда мы вернулись на берег, у Марии в голове стали рождаться самые разные вопросы. «Как ты думаешь, когда нам нужно будет жениться?» «Когда нам собрать гостей и официально объявить о помолвке?»

И еще она спросила:

– Ты уже говорил с моим папой?

– Нет, – признался я.

– В Америке принято сначала поговорить с отцом и спросить у него.

– Мария, – сказал я, – неужели ты считаешь, что я настолько глуп? Я спрашиваю у твоего отца, он говорит твоей матери, а та сразу же выбалтывает все тебе. Что, по‑твоему, они будут молчать ради меня? Ты ведь их дочь. Или твоя мать рассказала бы все Этель, та передала бы Бобби, и скоро об этом уже знала бы вся семья, прежде чем я успел бы сказать тебе… Я должен был сделать предложение тебе. Поэтому, естественно, я ни с кем не говорил.

Но в тот же вечер я позвонил отцу Марии.

– Вообще‑то, сначала я должен был бы спросить у вас, – сказал я, – но не сделал этого, поскольку знал, что вы рассказали бы все Юнис, а Юнис рассказала бы Марии.

– Ты совершенно прав, черт побери, – сказал Сардж. – Именно так она бы и поступила.

– Вот я и спрашиваю у вас сейчас.

– Арнольд, мы очень рады видеть тебя своим зятем, – сказал Сардж. Как всегда, он был очень любезен.

Затем я переговорил с Юнис и сказал ей, и она изобразила возбуждение. Однако я подозреваю, что Мария уже успела ей позвонить.

Мы провели много времени в гостях у моей мамы. Мы свозили ее в Зальцбург, гуляли там. Затем мы вернулись домой в Хайянис‑Порт и устроили небольшую вечеринку, чтобы отпраздновать нашу помолвку. За столом сидели все: семейство Шрайверов, Юнис и ее сестра Пэт, Тедди и его тогдашняя жена Джоан, а также множество двоюродных братьев и сестер Марии. Для этой цели в доме специально имелись длинные столы.

Мне пришлось в мельчайших подробностях рассказать, как все произошло. Всем было весело. Гости жадно ловили каждое мое слово, то и дело восклицая: «Ого! А! Фантастика!» И громко хлопали в ладоши.

– Вы катались на лодке? Господи, где вы нашли лодку, черт побери?

Тедди шумно радовался.

– Потрясающе! Пэт, ты слышала? Как бы ты поступила, если бы Питер сделал тебе предложение в лодке? Знаю, Юнис предпочла бы яхту. Она сказала бы: «Лодка? Не подходит! Мне нужно действие!»

– Тедди, дай Арнольду рассказать до конца.

Вопросы сыпались со всех сторон.

– Арнольд, скажи, как к этому отнеслась Мария?

– Какое у нее было выражение лица?

– Что бы ты сделал, если бы она отказала?

Прежде чем я успел ответить, вмешался кто‑то еще:

– Что ты имеешь в виду – «отказала»? Да Мария не могла дождаться, когда же он наконец сделает ей предложение!

Это было в ирландском духе: наслаждаться мельчайшими подробностями и превращать все в большое веселье.

Наконец и Марии дали возможность вставить слово.

– Это было так романтично, – сказала она. И показала всем обручальное кольцо.

Глава 17

Женитьба и кино

Когда я назначал дату и говорил: «Так, наша свадьба состоится 26 апреля», я понятия не имел, предстоит ли мне в это время сниматься в кино. Наступила весна 1986 года, я попытался перенести на несколько недель постановку «Хищника», однако продюсера Джоэла Сильвера беспокоило то, что скоро начнется сезон дождей. Вот как получилось, что меньше чем за сорок восемь часов до того, как мне предстояло подойти к алтарю, я еще торчал в глухих мексиканских джунглях неподалеку от развалин города Паленке, возведенного индейцами майя. Впервые в жизни мне пришлось заказывать частный самолет, чтобы успеть в Хайянис‑Порт к праздничному ужину накануне дня свадьбы.

В тот день, когда мне предстояло улететь, меня заменил на съемках профессиональный борец Джесс Вентура. Мы снимали динамичный эпизод в джунглях, и Вентура должен был прятаться в кустах, не показывая свое лицо. Когда я должен был кричать остальным: «Ложитесь! Ложитесь!», слышалось, как Джесс распевает своим низким голосом: «Ложусь, ложусь, ложусь!» Мы хохотали словно одержимые, запарывая дубль за дублем. Режиссер спрашивал нас: «Ну почему вы не можете сосредоточиться?»

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: