Передача чувства стыда по наследству

Использование стыда в качестве техники адаптации к социуму способствует тому, что ребенку передается та самая обида, которую когда-то нанесли его родителю.

Как видно из фразы: "Это для твоего же блага!", которую многие произносят для оправдания своей суровости, подвергая ребенка страху эмоциональной боли, мы в течение всей своей жизни реализуем и потом логически объясняем свое чувство стыда. Когда человека стыдят, он стремится перенести свой стыд на окружающих, ищет в их поступках нечто постыдное. При этом наши суждения о других всегда окрашены гневом. (Эллис Миллер писала об этом в своей классической работе об оскорблении детей — "Ради твоего собственного блага".)

Безусловно, следует установить границы для поведения ребенка, и воспитывающие обычно используют при этом здравый смысл и интуицию. Таких границ, установленных интуицией матери, на удивление немного, они редко носят деспотический характер и действительно дают ребенку чувство защищенности, уверенности и солидности. Со временем дети признают эти границы, поскольку их на это запрограммировала природа. Дети хотят поступать правильно, поддерживать семейные связи под звуки фанфар и аплодисментов, а также стремятся избежать "встречи с саблезубым тигром". Безусловно, с годами эти естественным образом установленные границы, а также легко признанные оковы деградировали, как и сама интуиция, или исчезли, вместе со здравым смыслом[29].

Большая часть укоризны в адрес ребенка происходит не столько от беспокойства родителей за детей, как мы все не без основания считаем, сколько от уровня культурности родителей и их серьезного опасения, что их родительская репутация может быть запятнана поведением ребенка. Это личная обеспокоенность родителей может сильно перевешивать беспокойство о благополучии детей. Ведь если ребенок не оправдывает ожиданий по поводу воспитанности их чада, то родителей начнут критиковать соседи, другие родители, дедушки и бабушки, родственники, психиатры и, может быть, даже закон! Этот личный страх, маскируемый демонстрируемой заботой о детях, является основным способом культуры сохранять себя в веках.

До тех пор, пока ребенок спокойно ведет себя на руках, все улыбаются. Как мило! Тут нет ничего, что требовало бы осуждения. Но как только он просыпается и начинает требовать внимания, все меняется. В дело вступают осуждение и запреты. Шор комментирует это так: перемены в матери противопоставлены онтогенетической адаптации ребенка. Новая адаптация в данном случае означает, что материнский генетический план развития нарушен и от матери требуется компенсировать потерю путем создания новых нервных соединений или восстановления уже имеющихся. "Перемены в матери" в утверждении Шора относятся к быстрым переключениям её эмоционального состояния. Когда ребенок переходит в состояние бодрствования, мать каждые девять минут переключается от заботы к запретам. Обладая средствами для познания внешнего мира, ребенок огражден от него угрозой наказания, которое его настигнет, если он начнет свое, запрещенное матерью, исследование. Угрозу наказания он воспринимает к тому же и как угрозу отлучения от матери.

Шор указывает и на другой компонент этого механизма познания и запретов: "Несовпадения развивают взаимодействие и навыки саморегуляции" у ребенка, который ещё только учится ходить. Упомянутое здесь "несовпадение" означает противоречие между манерой поведения ребенка и материнскими ожиданиями, которое грозит разрушить узы между матерью и ребенком. Термин Шора "навыки саморегуляции" — это эвфемизм, используемый для обозначения реакций, которые ребенок вынужден выработать в себе, чтобы избежать наказания. Часто эти реакции облекаются им в форму обмана. В игру вступает своего рода психология, "дворовая смекалка", проделка, к которой прибегают дети, чтобы добиться своей цели.

Однако, как подчеркивает Шор, "чувство стыда становится уже личным качеством ребенка, его внутренним оком… Тут другой человек (заботливый родитель, спровоцировавший появление чувства стыда) больше не требуется. Чувство стыда становится отпечатком, духовным образом "расстроенного лица матери". Недопонимание, возникшее между ребенком и родителем, "порождает быстрое торможение пробудившихся чувств и означает начало их подавления". Подавление является формой депрессии; в её механизме задействованы те же гормоны. "В результате воздействия сигналов "стыда" внутренний умственный процесс предупреждает ребенка о том, что некое событие внешнего мира может иметь для него весьма болезненные последствия". Таким вот образом в ребенке появляется осознание того, что поступок, который он собирается совершить, может вызвать болезненные эмоциональные последствия.

"Сигнал стыда" становится основным императивом, блокирующим естественное восприятие жизни ребенком, он привносит в его сознание колебание и сомнение. Как только ребенок добирается до вожделенного исследования, к нему поступает сигнал от внутреннего мыслительного процесса: "Остановись. Ты нехороший ребенок. Если ты это сделаешь, на тебя посмотрят с осуждением".

Если внимательно взглянуть на то, как Шор описывает свои предположения относительно чувств ребенка, испытывающего стыд, легко заметить, насколько глубоки чувства, связывающие его с пристыженным ребенком, который всего лишь открывает свои первые отношения с внешним миром.

Несмотря на это сопереживание, то, что факт трагичности такого детства Шор принимает как нечто естественное и необходимое — само по себе трагедия, хотя это является логичным выводом "окультуренного" разума. Шор даже ощущает потребность в осмыслении своего сочувствия, заявляя, что "этот отпечаток [укоряющего выражения лица родителя] позволяет ребенку регулировать свое импульсивное поведение". В этой фразе весьма многозначительно слово "позволяет". Ребенку, который только учится ходить, "позволено" управлять собственным исследовательским порывом! В результате такого воздействия на ребенка его природное желание исследовать окружающий мир чаще всего перекрывается более сильным императивом — попыткой избежать боли от разрыва отношений с родителем, давшим жизнь. И тогда в ребенке развивается способность к обману, как только он делает попытку сохранить в себе хоть какой-то остаток внутренней целостности, внешне пытаясь приспособиться к требованиям взрослых. Живя во лжи, чтобы выжить в рамках лживой культуры, ребенок забывает о том, кто он есть на самом деле.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: