Чувство вины продолжает жить: пожизненные поиски прощения

Пробуждение чувства стыда — очевидная форма уличения в грехе, и поскольку большинство людей слышало об этом, и им самим предъявляли подобные обвинения с самого детства, они бессознательно и импульсивно причиняют ту же боль своим детям. Процитированные Шором слова укоризны в совершенстве передают обвинительный тон: "Ты плохой. То, что ты делаешь, плохо". Пристыженные подобным образом, мы забываем о том, кто мы есть. Мы на самом деле надеваем на себя защитную маску, чтобы укрыться от обвиняющего перста, указующего в нашу сторону. Отрезанные от собственного духовного начала, мы проводим остаток жизни в попытках доказать свою невиновность.

Все сказанное возвращает нас к теме, затронутой в начале главы — к вынужденному потоку сознания, к защитной болтовне. Эта внутренняя речь появляется от состояния пристыженности и бьет ключом без остановки, она полна обвинений и поисков виноватых, словно в попытке изгнать из сознания мрачную тень стыда, взращенную в человеке с детства.

Тот факт, что все наши реакции на чувство вины повторяются и усиливаются в подростковый период, является важной темой для обсуждения. Достаточно сказать, что с развитием ребенка происходит резкий всплеск мозгового роста и бешеная атака сексуальности с сопровождающими её серьёзными ограничениями, которые усиливают чувство стыда. В этот период существует множество поводов вызывать в подростке чувство стыда, чтобы сделать из него достойного субъекта культуры. При этом его превращают в средство для выражения и распространения насилия, а также в активного потребителя подделок массовой культуры.

Когда мы достигаем взрослого состояния, давно объявленная хорошая новость о том, что человек создан по образу и подобию Божьему, — отвергается, мы надеваем личину культурного существа и проживаем жизнь в попытках разоблачить ложь о своей истинной природе. Многие люди стремятся доказать, что они достойны жить в обвиняющем их мире (или что они не виновны), добиваясь успеха любой ценой. Пока они работают над этим, культура предлагает соблазнительные образцы для подражания в любом виде деятельности, к преуспеванию в которых они безуспешно стремятся. После чего "обвиняемые" становятся тем, на что смотрят. Люди, обладающие достаточно сильным характером, не останавливаются ни перед чем, стремясь "достичь вершины", на которой их оправдают "высшие жрецы", раздающие награды. Каждая обвиненная душа стремится выиграть любой ценой, потому что благополучие само по себе является общепринятым доказательством соответствия и освобождением от осуждения. Эти искушения духа и энергии, всегда заслуженные ценой человеческой дружбы, а сейчас и ценой безопасности родной планеты, пронизывают культуру по всей траектории её движения.

Таким вот образом, внутреннее страстное стремление человека к трансцендентному отбрасывается на обочину и разрушается, по иронии судьбы усиливая влияние "культурного болота", которое окружает его со всех сторон.

Однако многие из нас не только не способны почувствовать искупление, но и откатываются назад после каждого сделанного нами шага, не выдерживая давления со стороны того, что культура представляет как наше предопределенное поведение. Среди обманов, поставляемых культурой, наибольший состоит в том, что человек по природе своей якобы склонен к жестокости и насилию; что без порядка, установленного законом, и стресса, вызванного чувством стыда, восторжествует хаос. Мы автоматически обслуживаем культуру и увековечиваем её жестокость простой верой в эту ложь — она оказывается самодостаточной и пророчащей. Здесь, в Америке, два миллиона наших братьев сидят в тюрьмах. Часто национальные меньшинства выбираются в качестве козлов отпущения для укрепления культуры и как заложники нашей лжи. Так же как мы создаем образ врага, находящегося за границей, для поддержания гонки вооружений, мы толкаем в гетто на минимально оплачиваемую работу (в лучшем случае), в разваливающиеся школы, при этом оказывая минимальную заботу о здоровье целому слою населения, изощренно обвиняя их в моральном и этическом несоответствии высоким стандартам нашей жизни. Таким образом мы создаем целый поток необузданных и преступных людей, на которых указываем, как на доказательство необходимости ужесточения законов и принятия репрессивных мер. Подобно римлянам в Колизее, мы даем толпе зрелище, публика пребывает в восторге, а угнетенные меньшинства обеспечивают индустрию развлечений поставкой всегда свежего материала и новых сценариев непристойностей.

Если бы "высшей личности" было бы суждено родиться среди нас или, что лучше, возродиться, нашей так называемой культурной личности пришлось бы, по сути, умереть. В том случае, если мы последуем примеру величайшего из людей (Христа), то мы должны будем бескомпромиссно с презрением отвергнуть именно мир современной культуры. А мы любим и прощаем себя и каждого из тех, кто запутался вместе с нами в этом лабиринте.

Самоубийство не стало бы третьей причиной детской смертности, если бы примеры, подаваемые обществом, исходили от сердца и от благих вестей, сообщенных две тысячи лет назад. Объединенные между собой главы или лидеры государств, насилующие планету, и их народы ни за что не заявят, что ими руководили Евангелие и их сердце. До тех пор, пока наша культура выступает образцом, на который ориентируется человек, все плохое, что сейчас есть у людей, будет только увеличиваться. Следует спросить, доколе укрепленная сплоченность будет отдалять срок наступления хаоса?

В следующей главе, содержащей больше всего негативной информации из всей второй части книги, мы подойдем вплотную к самому первому и наиболее почитаемому объекту моей любви: к церкви.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: