3 страница. - О, Кенни! Ты приехал, а мы уже все соскучились, садись, новая тема как раз…

- О, Кенни! Ты приехал, а мы уже все соскучились, садись, новая тема как раз…

- Да, я тоже скучал, - улыбается так, что на щеках появляются милые ямочки. Как он так быстро научился мышцы контролировать?! Козлина! Чертов зомби!

Проходит к своему месту рядом со мной, шваркает сумку прямо на парту, явно даже не собираясь доставать тетрадь. Жует жвачку (наверняка, чтобы челюсти не онемели, черт возьми), пялится в доску. Щурится, потом понимает, что ничего не понимает, забивает и рассматривает свои руки. Я тоже рассматриваю, помимо привычных перчаток без пальцев замечаю пластырь на пальцах, прямо на месте ногтей. Усмехаюсь. Шифруется.

- В сердце динамит вставил, чтоб тряслось? – уточняю ехидно. Переводит на меня такой взгляд, как будто я – содержимое унитаза.

- Будильник, - отвечает с ухмылкой. Урод. Хотя нет, сегодня его лицо сильно отличается от того, что было в пятницу вечером. Отличается даже от того, каким было раньше, в живом варианте. Стало каким-то более жестким что ли, да и мимика поменялась, движения челюстью резче, моргает тоже резко. А глаза остались карими, не такими, как были в состоянии призрака. Зато улыбка явно отрепетированная, даже красивая.

- Зачем ты пришел? – мрачно уточняю, продолжая его рассматривать. Блин, да у него же еще тогда рожа была зелено-коричневая, почему сейчас кожа светлая и будто фарфоровая?! Поверить не могу, зомби он симпатичнее, чем живой. Я в шоке.

- Учиться, - отеческим таким голосом сообщил он, надул губы. Блин. Я схожу с ума, он же мертвый. Все, не смотреть на губы. – И лучше тебе изобразить, что мы по-прежнему лучшие друзья, а то никто не поймет, почему у тебя при виде меня такая рожа.

- Какая? – не понимаю.

- Как будто я труп, - усмехнулся он, не моргая. Забыл наверно.

- Хорошо, - киваю, снимаю очки, тру глаза пальцами устало. Ненавижу себя, я идиот, я сам себе устроил этот кошмар.

- Кен?

- А? – спокойно так отзывается, рассматривая миссис Грейс, как будто мы реально все такие же друзья, как раньше.

- Ответь на один вопрос, а? Что ты сделал с лицом?.. – мне просто любопытно, я виновато улыбаюсь.
Он смотрит на меня с минуту, слегка прифигев, а потом расстегивает сумку, и на стол вываливается баллон с бежевой краской для граффити. Я таращу глаза, а он спокойно убирает баллон обратно, застегивает сумку.

А я продолжаю молча сидеть и думать, что мир сошел с ума.

Так мирно прошли три урока, наконец-то перемена, я выхожу на улицу и спокойно вдыхаю подозрительно свежий и пахнущий озоном воздух. Явно будет дождь, да и тучи со стороны леса просто жуткие, черные. Последний урок Маклаферти безбожно продолбал, наверняка где-то тусуясь. Блин, он даже мертвым умудряется покурить за лестницей на чердаке. И как он курит?! Надо будет спросить.

Но вот сейчас подкатил снова, хлопнув по плечу.

- Че стоишь? Есть не хочешь? – усмехнулся.

- Нет, в обществе трупов аппетит странно исчезает, - фыркаю в ответ, ловлю себя на том, что чуть не спросил, не голоден ли он. Тупой вопрос, да и рискую нарваться на ответ в духе «Мяса сырого хочу».

Стоим на заднем дворе, снисходительно так глядя на мелочь, носящуюся по площадке, прыгающую на скакалках, ползающую по всякой железной фигне, крашеной разноцветной краской. Маклаферти шмыгает носом по привычке, курит. Я не сдерживаюсь.

- Кен… Как ты куришь? – скромно спрашиваю. Он стоит, прислонившись спиной к стене, согнув одну ногу и поставив ее тоже на стену. Улыбается.

- Интересуешься анатомией мертвых? – мы так спокойно об этом говорим, как об утреннем гороскопе по телеку.

- Просто ты же не дышишь.

- Дышу, - пожимает плечами. – У меня все работает, - демонстративно шмыгнул носом, сплюнул, затянулся, выдохнул дым. – Только слезные железы отказали, - закатил глаза.

Вдруг усмехается, глядя куда-то мимо меня, оглядываюсь, там кучка пятиклассниц, стоящих у забора и шепчущихся. Хихикающих и смотрящих на нас.

- Ты кумир, - сообщает Кен.

- Думаешь, я? – вздыхаю. Он и сам прекрасно знает, на кого они смотрят. А вот они не знают, что это – шестьдесят килограммов ледяной мертвечины, покрытой краской для стен. И еще бонус в виде острого языка.

- А это кто? – смотрит вдруг так странно, нахмурив брови, вспоминая. – Че-то не видел ее.

Оборачиваюсь снова, вижу Монику. Моника Тревис, перешла к нам две недели назад, естественно, он ее не видел. Светло-русые волосы до круглой задницы, два увесистых (даже на вид) мячика вместо груди. Походка манекенщицы, ноги модели и взгляд на всех, как на дерьмо.

- Моника Тревис, ты ее не знаешь, она недавно перешла. Та еще сука, ни с кем не мутит, дружит только с умницами, чтобы делали за нее уроки. И с богатенькими, чтобы свита была.
Он усмехается, провожая взглядом эту принцессу.

- Че, вообще никому не дает? Я б на такой поскакал… – лыбится.

- Никому, - вздыхаю. – Прям как ты, - борзею и хмыкаю.

- Заткнись, - мрачно смотрит на меня, и вспоминаю, что это - чертов зомби, и хрен знает, надолго ли он со мной опять «дружит».

- Ладно. Забудь про нее, это не для тебя.

- Почему это? – выгибает бровь, убеждаюсь, что с мимикой у него явно полный порядок.

- Потому что она красотка, потому что она об этом знает, потому что она по жизни стерва и никому не дает, потому что ты труп, - перечисляю, загибая пальцы.

На наших же глазах подкатил Майк, попросил у нее что-то вежливо. Отшила, судя по разочарованной морде нашего юного бизнесмена.

- Неприятно, - сочувствующе откомментировал Маклаферти.

- Еще бы, - фыркаю.

Потом подошел Курт, наш полунемец, который рулит по жизни, ходит в кожаных куртках и катается на байке. Подваливает к ней и сразу обнимает за тонкую талию. Судя по тому, как его отпихнули брезгливо, а он Отвалил, а не пристал снова… Ответила она что-то явно обидное.

- Ауч! – хихикнул Кенни.

- Ты стебешься что ли? – улыбаюсь.

- А не видно? Спорим, я трахну ее сегодня? – губы он растягивает в широкой улыбке, зубы такие белые, что не верится. Перекисью, что ли, вчера отчищал?
А я пялюсь на него круглыми глазами.

- Спятил? – тихо уточняю. – Чувак, ты не понимаешь, дело даже не в том, что ты труп, а в том, что она НИКОМУ не дает, может она вообще целка!

- Спорим? – повторяет, выкидывая сигарету и придавливая ее носком кеда.

- Дерзай, дохлый Дон Жуан, - фыркаю. Где-то я читал, что у мертвецов отличный стояк. Верится с трудом, но Кенни выглядит так, что секс-машина обзавидуется. – Тебе все равно ничего не светит, - прислоняюсь к стене там, где только что стоял он. А Маклаферти отходит, поправляет одной рукой шапку, надвинув ее почти на брови, разводит руками и щурится.

- Вы просто не знаете, как таких сук снимать, - разворачивается и шагает быстро прямо за ней. Я в шоке смотрю на кино.

А Маклаферти делает вид, что очень и очень торопится, что плевать он хотел на всяких там Моник Тревис и им подобных. Но мимо проходит так, что сильно задевает плечом, красотка чуть не падает.

- Эй, ты офигел?!

- Отвянь, курица! – хмыкает, оглянувшись, идет дальше. И (о, боги!) она догоняет его в два шага, хватает за плечо.

- А ну повтори, что ты сказал!

- Девушка, че вы привязались?! – он так правдоподобно возмущается, стряхивая ее руку со своего плеча. – Мне надо идти.

- Кого ты назвал курицей?! – толкает его. Точнее, собирается толкнуть, но Маклаферти перехватывает ее руку, почти коснувшуюся его груди. Стискивает пальцы, судя по лицу Моники, которое слегка кривится. Я вижу все даже слишком хорошо.

- Солнце… Прости, ты НЕ В МОЕМ вкусе, так что хватит цепляться за каждую возможность со мной поговорить, - отпихивает ее и снова разворачивается, чтобы теперь-то уж точно свалить в школу. Тревис в шоке, площадка затихла, все, кроме мелких, которые не обратили внимания. А я понял, что я дружу с монстром. С мертвым, восставшим монстром, который способен совратить телку, даже не стараясь особо.

* * *

Часов в восемь вечера мне становится очень скучно, интернет начинает надоедать (да, монитор я купил новый), а от Маклаферти ни слуха, ни духа.

И поэтому, когда на столе, рядом с моей рукой завибрировал мобильник, я сразу схватил его и уставился на смс-ку от… Кенни, конечно же.

«Угадай, где я». Как всегда, в его духе. Это единственный человек, который морально из детских игр типа «угадайки» и «слабо» не вырос.

Да ну, пофиг, не буду гадать, просто позвоню.

- Кен?

- Да-а-а? – блин, от его нового голоса дрожь пробирает. От шепота, точнее.

- Ну и где ты? – вздыхаю безразлично, но на самом деле разрываюсь от интереса.

- Угадай, - усмехается.

- Ну, где?

- Двенадцатый дом по Вирло-стрит, - сладким голосом сообщает. – Сижу в гостиной, на диване.

- Ты у Тревис?! – чуть не падаю со стула, вспомнив адрес и тараща глаза.

- Ага… Она в душе, кстати.

- Ты ее уже и в душ отправил?! – я просто. В. Шоке.

- Сама свалила, я даже не намекал, - хихикает противно.

- Кен, не смей.

- Что не смей? – он такой наивный, просто плакать хочется.

- Ты понял меня! – быстро ввожу в поиск в инете все про трупы. Про зомби. Про расчленение и про судмедэкспертизы. Чтобы предотвратить что-то, что может быть очень не айс.

- Почему? Я же говорил, что трахну ее сегодня, - продолжает хихикать.

- Маклаферти, с этим шутки плохи!! Ты дохлый!!

- Не бойся, не отвалится, - ржет в голос, но давится, чтобы не услышала Моника. Ненавижу гада. И завидую ему.

- Я не про то! Ты про презервативы не забудь!

- Да не забуду я… А ты думаешь, как я ей объясню, почему нет? «Извини, Моника, я труп и кончить все равно не могу, расслабься»? Так что ли?! – судя по звукам, он ловил бешеное ха-ха. Я тоже улыбнулся, ну он просто не способен быть серьезным.

- Я не про то. Кончить-то не можешь, а вот трупным ядом заразить – запросто. Боюсь, Тревис не понравится, если она начнет потом медленно разлагаться от гангрены, ага.

- Фу, какая гадость, - не вижу, но уверен, что он закатил глаза. – Ладно, не сбивай мне настрой, я уже почти вошел в роль рокового вампира.

- Ты не роковой вампир, ты банальный труп.

- Джонсон, заткнись? – нежно просит. – В конце концов, может, мне не кровь нужна, а секс?.. Ой, она идет, пока, - бросает трубку, а я еще минут пять тупо смотрю на мобильник. Боже, мир точно сошел с ума.

* * *

Кенни.

Черт, это такой кайф. Я чувствую себя почти живым, даже по привычке дышу сбивчиво, лежа и уткнувшись носом куда-то в тонкую шею этой гламурной сучки. Никому не дает?.. Бред. Просто не знают, как взять.

А она такая милая, спокойная, доверчивая, как котенок.

- Ты такой теплый… - улыбается, носом трется о мое плечо, пальцами провожу по ее волосам, зачарованно слежу за этой длинной прядью. Светлой…

Да, удивительно, после того, как я ее трахнул, мне стало тепло, как раньше, не холодно, а кожа мягкая, не задубевшая. Не холодная. Странно. И двигаться легче.

- А ты красивая, - хрен знает, зачем я это ей говорю, но она тащится, вижу ведь. Руку опускаю по фарфоровому личику настоящей стервы на тонкую шею. А она закрывает глаза. Да нет в мире ни одной телки, которая не хотела бы подчиняться, а она просто прется от этого. И я тоже закрываю глаза, чувствуя пальцами, как в ее артерии двигается кровь. Вот чуть-чуть сжать эту чертову тонкую шею, сломать позвонок или просто подождать, пока она задохнется!!

Вот так, наверно, думал мудак Джонсон, когда меня трахнул. Урод.

И когда тянусь к ее лицу, сразу приоткрывает рот, а я его целую. Послушная, аж убиться можно, как бы глупо ни звучало. Вот чего, наверняка, хотел от меня Стив. И никогда не получит.
Знала бы ты, детка, что лижешься с трупом, ты бы так спокойно не лежала.

- А где твои предки? – вспоминаю наконец, моргнув на всякий случай. А то вдруг что-то заметит.

- Завтра приедут, - мурлыкает, царапает ноготками мне грудь. Господи, пожалуйста, пусть краска не слезет…

Смотрю на часы на стене, такие авангардные, оранжевые. Черт возьми, уже час ночи, дофига времени прошло с тех пор, как нанес краску. Блин, блин, блин!!

- Мне пора, коть, - улыбаюсь, сажусь на кровати. У нее идиотская кровать, высокая с жестким матрасом. Ненавижу такие. И послушных дур тоже не люблю, они же как бревна. И целок ненавижу, вообще неэстетично.

- Уже?! – в шоке такая. Хочется усмехнуться и уточнить: «А ты думала то, что я тебя трахнул, что-то значит?» Но я вспоминаю о совести и выдаю:

- Ну, понимаешь, мои родители вообще не одобряют моих отношений с девушками… Потому что мне нужно учиться, сама же знаешь. Да и рано тебе и мне еще думать о чем-то серьезном.

- Ну да, - помолчав, опустив взгляд, соглашается. Умная, гламурная, красивая стерва. Удачи, короче, нам не по пути.

Одеваюсь быстро, стараясь не резко двигаться, чтобы случайно запястье не вывернуть или еще чего. Натягиваю шапку, поворачиваюсь. – Проводишь меня? – улыбаюсь, а Тревис, конечно, встает, прикрываясь одеялом, приподнимается на цыпочки и снова слюняво лижет в губы, пытаясь нарваться на засос. Ну ладно, раз так хочется…

- Пойдем, провожу, - тянет за руку. – Кстати, так странно… Я целовалась три раза, но только с тобой мне кажется, что я как будто падаю с водопада.

- Это как? – не врубаюсь вообще, выгибаю бровь.

- Ну или в раскаленную лаву… Или валяюсь в снегу… В общем, приятно и необычно, - скромно объясняет. – Да, можешь считать меня дурой, мне плевать, - беспечный жест рукой, она выпускает меня на крыльцо. Да, ничего так телочка, может я даже еще раз с ней затусую… Но странноватая.

* * *

Стивен.

Финиш. Интересно, почему моя мать так любит Маклаферти? Жалость? Материнский инстинкт? Еще что-то?.. Но она всегда так рада его видеть у нас, а сейчас особенно радуется, что он вернулся из Сан-Франциско. Вернулся, ага. И она даже не обратила внимания, что у него глаза как стеклянные… Хотя это можно свалить на траву, она к ней привыкла, Кенни и раньше в моей комнате часто курил.

А вот сейчас он нагло валяется на моей кровати, не скинув кеды. Шапку, правда, стянул, волосы у него все те же, бронзово-ржавого цвета, по моей подушке рассыпались очень даже красиво. Поверить не могу, что меня возбуждает вид трупа на моей кровати.

Одну руку закинул за голову, второй кидает бейсбольный мяч в стену, мяч отскакивает, Маклаферти его снова ловит. Мастер, черт его побери, ни разу не уронил.
А я сижу за компом и редко к нему поворачиваюсь, чтобы уточнить пару деталей. О чем мы? Конечно о достижении века, о том, как Кенни Маклаферти трахнул еще одну красотку.

- И что ты теперь будешь делать? – уточняю, снимая очки и поворачиваясь к нему, крутанувшись в кресле в очередной раз. Тру глаза пальцами, устали и вообще покраснели.

- А что мне делать? Мне-то че, я трахнул и пошел, а что она обо мне думает – ее теперь проблемы. Правда, я ей сказал, что мои родители против моих отношений с девушками…

Я расхохотался, просто не выдержал.

- Это какие? Мать или отец?

- Оба, - он тоже засмеялся противно.

Я пересел на кровать, он сел и положил голову мне на плечо.

- Джонсон… Ты все же повредил мне психику.

- В каком смысле? – я вообще в шоке и не знаю, от чего больше. От того, что он - труп, и он со мной почти обнимается? Или от того, что это - Кенни, и он со мной практически обнимается?!

- В смысле, мне так хорошо с тобой, я не могу общаться с этими придурками, терпеть не могу Тиффани, не знаю, не убью ли я ее, когда она вернется… А с тобой так просто… - доверительно сообщает он.

- По-моему, это не я, а болото тебе психику повредило.

- Мудак, - тычок мне в плечо кулаком, а я машинально поворачиваю лицо и, обняв его за плечи, вдыхаю запах от волос. Финиш, от него пахнет апельсиновым шампунем и землей. Ужас. Сырой землей и почему-то цветами (почему?..) Могильный запашок вперемешку с апельсинами. Странно, но не противно, а просто жутко и необычно.

- Знаешь, че она сказала? – он заржал. – Она - псих.

- Что? – отклоняюсь назад, полулежу, опершись локтями о матрас и глядя на это чудо, которое иногда бывает злобным и сексуальным. Но сейчас он просто прелесть.

Лежит, согнув ноги и свернувшись клубком, щекой уютно прижавшись к моему животу, а руку с мячом вытянув и свесив с кровати.

- Что целоваться со мной ей показалось, как падать с водопада или валяться в снегу. Или в лаву прыгать, - он заржал, я тоже. Потом задумался.

- Почему?

- Хрен знает, я с собой не целовался, - пожимает плечами, садится. Я на него смотрю уже очень заинтересованно, поэтому он настораживается. – Че ты на меня так пялишься?

- Да нет, просто я с тобой тоже не целовался, не знаю, как это, - задумчиво так выдаю и, не дожидаясь, пока он скажет «мудак» или «педик», или «я же труп!» пересаживаюсь за комп снова. Мне плевать, что я мудак и педик, мне плевать, что он труп. Он же Кенни, я же от него тащусь. И через пятнадцать минут нахожу то, что искал.

- Чел… Ты, кажется, теперь у нас что-то типа инкуба, - мило сообщаю со смехом, он вскакивает с кровати, наклоняется рядом со мной и читает.

- Ну и херня, - закатывает глаза.

- Нет, почему… Ты всю жизнь занимался всякой фигней: пил, курил, ругался матом, гены у тебя тоже не сладость, сестра – шалава, сам трахался направо-налево, умер из-за секса почти, - тут я скромно потупился и понизил голос. – Логично, что теперь ты вампиришь понемногу. Но не кровь, а энергию. Тебе не показалось, случайно, что тебе стало веселее и лучше после секса с Моникой? – я глянул на него, а там была такая рожа, типа «Джонсон, охуел?» Выгнутая бровь и огромные глаза. Приоткрытый рот.

- Ну показалось?

- Мне стало лучше и веселее, и что? – выразительно переспросил он. – Ты хочешь сказать, что чем больше я лижусь или трахаюсь с живым мясом, тем мне лучше?! – отшатнулся от меня.

- Типа того, - пожимаю плечами. – А что тебе не нравится?

- Да нет, просто шок слегка, - сарказм так и сквозит из каждого слова.

- Передо мной труп друга, которого я хочу. Ты думаешь, у меня не шок? – усмехаюсь тоном «сам-то я тоже рехнулся, нас теперь двое». И это был настоящий риск такое ляпнуть.

- Че? Хочешь? – он расхохотался и упал на кровать, катаясь по ней. И зря, потому что упустил момент, когда я слегка привстал на одно колено рядом с ним, а потом второе колено оказалось между его ног. Надеюсь, что мать в комнату не зайдет. И я явно спятил. Я правда хочу своего лучшего друга. И даже его труп.

- Джонсон, ты упал? – уточняет, нахмурив брови и усмехаясь. – Але, куку, я мертвец. Труп. Дохлый. Как тебе еще объяснить?!

Но не надо мне врать, Маклаферти, ты же сильнее роты солдат теперь, захотел бы ты меня спихнуть, давно бы это сделал. Да у тебя же по лицу видно, что лежишь и дожидаешься… Вот только непонятно, чего. Что я тебя поцелую? Или что я поцелую тебя, а ты откусишь мне язык?..

У-у-у-у…Зверюга кровожадная. Зомби наш грозный.

- Джонс… - упс! Не успеваем договорить, ах, как жаль, а нам уже рот заткнули, толкнув в него язык. И ничуть у него рот не холодный, очень даже горячий. Или это он так от энергии Моники разгорячился?

Ух ты, а зомби даже умеют обнимать за шею и отвечать, повернув пластиковое личико, чтобы удобнее было… Или смерть сносит планки, связанные с ориентацией? Он больше не боится быть геем, что ли? Судя по тому, как активно облизывает по самые гланды, выгибаясь дугой, явно не боится.

И чувствую, как теряю не только энергию, но даже потихоньку сознание…

- Черт! – отскакиваю, он остается лежать и хихикать мерзко. Меня немного шатает, ощущение, как будто трое суток не спал. А он садится и вытягивает перед собой руки, удивленно на них смотрит.

- Круто… Ты был прав, как будто кровь снова по венам пошла, - балдеет, сгибая и разгибая пальцы. - Ну как? Как это, лизаться с трупом?

- Вкусно, - усмехнувшись, заверяю его. Это явно не тот ответ, которого он ждал.

- Мудак ты, Джонсон. И некрофил.

- Я знаю, - пожимаю плечами. Ты просто не знаешь, Маклаферти, на что я ради тебя готов. Даже убить тебя и воскресить, хоть на что.

- Мальчики, вы будете ужинать? – мама заглядывает в самый нужный момент.

- Нет, спасибо, мне домой пора, - улыбается Кен и встает с кровати, натягивает шапку, захватывает куртку, сует мяч в карман и выходит за дверь. Мама вздыхает на тему «и так одна кожа, да кости, да еще и не ест ничего», я усмехаюсь, провожая его спину взглядом, пока спускается по лестнице. Да уж. Кожа, да кости.

* * *

Кенни.

В среду ко мне подвалила эта крыса, Алисия Крамс. Она была влюблена в меня во втором классе, но уже тогда я точно знал, что она неизличимо больна. А как иначе назвать клинический фанатизм сатанизмом и белый грим вместо тонака на роже? И черные круги вокруг глаз, как у панды, это безусловно стильно, да… Возбуждает.

Раньше я бы сказал: «Даже у мертвого встанет», но сейчас что-то не очень тянет. И вот эти жуткие длинные юбки до пола, из-под которых выглядывают детского фасона сандалии. Закрытая, но прозрачная кофта, видно довольно приличную грудь в черном же лифчике… Хотя нет, Крамс не так уж плоха. Хоть готика людей и не красит, страшной назвать ее сложно.

- Ты закончил пялиться? – уточняет ехидным голосом на тему «Ты-ублюдочный придурок». Слышали, знаем.

- Нет, жду, когда встанет, - отзываюсь спокойно. Да, черт возьми,стоять под палящим солнцем на стадионе во время физкультуры – тот еще кайф. Слава богу, мне прохладно и после кросса не нужно стоять, согнувшись и держась за колени, чтобы отдышаться. О, вон Джонсон рассекает, молодец, так держать.

- Урод, - заявляет, манерно так поджав губы. Крашеные черной помадой. И просто не могу сдержаться, усмехаюсь.

- Целка, - я знаю, как это ее бесит.

- Уже нет! – ох, какие новости.

- Правда?! И кто постарался? Неужели вот эта резиновая штучка? – хватаю болтающийся у нее на шее фаллосоподобный амулетик.

- Это оберег, дурак! Он из кожи!

- От кого оберегает? – с неподдельным интересом уточняю.

- От мудаков, типа тебя, - отбирает свою хернюшку и смотрит, как на дерьмо. У тебя на лбу все написано, дорогая, ты от меня чего-то хочешь.

- Че тебе надо?

- Нам нужно поговорить наедине, - сообщает таким интимным голосом, что страшно становится.

- Не пойду с тобой никуда, вдруг ты меня изнасилуешь, - ухмыляюсь.

- Заткнись!! – хватает за футболку и наклоняет к себе. И получается это у нее только потому, что я не ожидал. Шипит на ухо. – Или директор первым узнает твой маленький секрет.

Я немного в шоке.

- Какой еще секрет? – строю дурака.

- Тот самый, из-за которого ты вчера пропустил медосмотр. Тот же, из-за которого ты сорок семь дней пробыл в «Сан-Франциско». И тот же, из-за которого у тебя слегка не бьется сердце, - ммм, у нее такие горячие губы, черт, если она еще раз коснется ими моего уха, я ее убью прямо здесь. Нет, изнасилую и съем сердце.

Блин, меня тошнит от собственных мыслей!

- Пошла ты, психопатка, - выразительно, прикрыв глаза и сглотнув, отвечаю. Чтобы отогнать напавший голод и слабость. И отпихиваю, чтобы не чувствовать запах крови у нее в венах.

Народ на нас даже не смотрит, только мисс Гаральски, училка, двухметровая дура, похожая на транса, кивает на стадион. Да-да, я помню, кросс. А Крамс освобождена из-за сколиоза.

- Вали, поняла? – топаю, чтобы ее спугнуть, но она только сперва отшатывается, а потом щурится.

- А вот это не хочешь? – усмехается и показывает какой-то листик, быстро пробегаю глазами и делаю их квадратными. Тиффани не вернется. Свидетельство о смерти моей пропащей сестрички, ее бойфренда и… Меня?! Мы сидели в одной машине?! Что за хрень?!

- Что за хрень?! – выхватить не успеваю, она прячет бумажку в сумку, усмехается.

- Моя мать работает в нашем городском морге, Маклаферти. И того придурка, что сидел с твоей шалавой-сестрой и ее мужиком в фуре, лично я опознала как тебя, чтобы потом не было проблем. Понял? У нас маленький город, и неприятности нам не нужны, особенно мою помощь оценил офицер Джеретти, к которому ты не раз попадал за хулиганство. А я же твоя лучшая подруга, опознала тебя, поплакала, сказала, что все будет хорошо, в школе не узнают… И уж поверь, все только временно не знают о том, что тебя нет, что ты – труп. Правда, не разбился на той тачке из-за пробитого бензобака, а просто утонул в болоте, не так ли? – она улыбается, шепча это все и сверкая глазами. Блин, в них такой фанатичный блеск. – Ты думаешь, что имея мать – судмедэксперта, я не отличу труп от живого Маклаферти? И не замечу, что ты моргаешь реже раза в тридцать секунд?.. И не замечу, что ты ледяной, как холодильник, что у тебя регулярно заклинивает челюсть? Что у тебя даже не бьется сердце, - быстро прикладывает руку к моей груди и улыбается.- Вот точно, не бьется. И ты дышишь скорее по привычке, да? Даже нет одышки после кросса, - кивнула на стадион.

Фак, что делать.

- Ты обкурилась, Крамс, - ржу и делаю шаг назад. – Вот больная, напечатала какую-то бумажку и радуется!

- Ты зомби, Маклаферти. А эту бумажку заверил городской морг и полицейский участок в центре округа, который расследовал это дело, ясно? Ты отличный экземпляр для моих опытов! Я всегда мечтала о таком трупе, как ты! – бросается ко мне, я делаю испуганный вид и отпрыгиваю за мисс Гаральски.

- Ой, мама, помогите, она меня сейчас трахнет!.. Крамс, отвали, припадочная! – несусь выполнять кросс, но вслед доносится веселое замечание.

- Кстати, краска немножко сошла возле шеи!

* * *

В туалет после физкультуры я несусь просто как ненормальный, на ходу вытаскивая из сумки баллон, и заваливаюсь в один из старых туалетов школы, в рекреации старого здания, где обычно только прогуливают уроки. И только старшеклассники, типа нас, которые знают, как пролезть. В окно под потолком светит солнышко, а я смотрю в зеркало, повернув башку. Черт!! На шее видно зеленое пятно!

Опять красить. Еще пару баллонов надо купить.

Фак, что делать… Ее нужно как-то обезвредить. Может, тупо грохнуть?

Нет, ее мать пашет на окружную полицию…

Черт-черт-черт!!!

Так, спокойно. Меня трахнул лучший друг. Моя сестра сдохла в автокатастрофе. Меня утопили в болоте, но я снова тут. У нее есть справка о моей смерти.

Разве какая-то готическая сучка сможет испортить мне смерть?.. Нихрена подобного. Это точно.

- Что случилось?! – О, Стивен!

* * *

Стивен.

Я заметил, что после очередных нападок Крамс Маклаферти свалил очень быстро. Что удивительно, обычно он стебался над ней, а тут я его еле догнал и еле нашел в старом здании.

- Что случилось?! – спрашиваю, согнувшись и пытаясь отдышаться. Стоит у обшарпанной стены с отбитым кое-где кафелем, держит в руке баллон.

- Крамс знает, что я труп, - мрачно сообщает, но тихо, вдруг тут еще кто-то есть.

Я начинаю ржать.

- И как эта дура намеревается это доказывать?

- А ей не надо доказывать, у нее есть свидетельство о моей смерти, только умер я якобы две недели назад, в автокатастрофе вместе с Тиффани.

- Тиффани умерла?! – я выпрямляюсь, пялюсь на него.

- Да я сам в шоке… - он закрыл лицо рукой, застонал. – Что за нахер… Я зомби, Тиффани сдохла, Крамс меня заколебала и хочет сделать подопытной крысой… Стив, ну почему все так?! – он был такой грустный, что я не удержался, подошел и обнял его, чтобы вдруг Маклаферти не съехал на пол по стеночке.

- Это все из-за меня, - блин, а ведь правда. Это все из-за меня. Ну и что?! Надо решать проблемы по мере их поступления, в конце концов, а не пилить опилки. Тем более, спокойный и расслабленный труп Маклаферти – это приятно. Держать его в объятиях еще приятнее, особенно, когда он прячет лицо где-то у меня в ключицах, стоя на полусогнутых ногах.

- Не хочу даже стоять, - ноет, а я глажу его одной рукой по спине, второй по затылку, по пушистым волосам.

- Да ладно, все будет зашибись.

- Обещай, - хмыкает мрачненько так. – Что все будет зашибись, и ты меня не кинешь, если что, - обнимает за шею, подняв руки, но чувствую, что стоит ему объятия чуть-чуть усилить, и он меня придушит.

- Да я тебе клянусь, все офигенно у нас будет, - обещаю ему, надеясь, что не заметит «у нас». Не заметил.

- Тогда целуй меня. Прямо сейчас, - холодно смотрит, а улыбка такая, как будто он дико радуется. Вот он, минус смерти, глаза ничего не выражают практически. Но до жути странно – мне не противно, меня не трясет от ужаса, он меня реально заводит, дурацкий Маклаферти.

И поэтому целую, слегка прижав к стене, забравшись руками под полосатый пуловер и с содроганием боясь нащупать голые кости позвоночника. Но нащупываю только холодную спину, успокаиваюсь и чувствую, что энергию он из меня тянет, конечно, но не так сильно, как в понедельник. Наверно держится, а лижется чисто ради удовольствия. Ничего, Кен, я тебя приучу радоваться мне.

Он, когда грустный, всегда такой добрый и снисходительный, все разрешает. Поэтому я даже, оторвавшись от его губ, скользнул ими по его щеке (как будто у манекена, жесткая и пластиковая) к уху. Шепнул:

- Я правда люблю тебя, Кен, у нас все будет зашибись, - и прижимаю к себе сильнее, как будто пытаясь оживить. А Маклаферти закрывает глаза, наклонив голову, чтобы удобнее было стоять, и молчит, улыбаясь краем губ.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: