Энциклопедия Звездных войн 1 страница

Л. Нейл Смит

Приключения Лэндо Калриссиана

Книга 3

Ландо Калриссиан и Звездная Пещера ТонБока

Глава 1

Лехесу свободно, без усилий скользил по безбрежному Открытому морю. Он был великоват для молодой взрослой особи своего вида, несмотря на то что старейшины были вдвое больше его размерами и массой. Треугольная обтекаемая форма и могучие крылья придавали ему зловещую красоту. Под гладкой блестящей поверхностью кожи на спине перекатывались мышцы. Под брюхом трепетали ленточки щупалец. В стекловидном прозрачном теле вспыхивали и гасли цветные искорки. Лехесу родился в народе, который зовет себя освафт. Он был умен и в отличие от многих членов его племени предприимчив и любопытен.

Он вырос в месте, которое освафт называли ТонБока. На их языке это слово вызывало в воображении уютный залив на краю бурного океана. Мирное и благодатное место, убежище. Семья и друзья с непоколебимой уверенностью в собственной правоте предупреждали, что он пожалеет, уйдя из спокойной гавани ТонБоки в опасное Открытое море. При этом мало кто из них задумался, в чем именно состоит опасность, что такого Лехесу может там найти или что может найти его если не считать скорую неприятную смерть. При всей разумности освафт не обладали большим воображением, особенно когда речь заходила о смерти. Их век был долгим, и они терпеливо сохраняли консервативные убеждения на протяжении всей жизни.

Прочим не было дела до его устремлений. Лехесу был помехой и опасным элементом, чье присутствие само по себе казалось неуместным в тихой заводи ТонБоки. Он служил живым намеком на темное уродство, что лежало за пределами их убежища. К их чести они и не думали выгонять его, так же как ни одному из них не пришло бы в голову, независимо от личных убеждений, останавливать его странные попытки изучения окружающего пространства.

В настоящий момент молодой освафт начинал думать, что стоило прислушаться хоть к кому-нибудь из них. В Открытом море он медленно умирал, от голода. Чтобы успокоиться, рекомендовалось медленно взмахнуть крыльями, и он так и сделал. Этот жест, служивший для его расы эквивалентом медленного вдоха и выдоха, мог внушить восхищение, если бы нашелся наблюдатель. И Лехесу этот взмах послужил так же хорошо, как зачастую медленное дыхание людям — не помог ни капельки. Только напомнил лишний раз, что нужно позаботиться о проблеме.

Он почти не был напуган. Страх очень медленно доходил до сознания освафт; они не знали, что такое паника. Впрочем, любопытство у них тоже встречалось не часто. У них были древние, почитаемые, проверенные временем, прочно закрепившиеся традиции. Лехесу считал их удушающими. Конечно, в сознании освафт тоже случались изменения — дикарями они не были, — но изменения эти приходили постепенно в течение более чем дюжины поколений. Культура не была застойной. Она была скучной до зевоты.

С другой стороны, Лехесу был гением любопытства — а может быть, мутантом. Версия зависела от того, чьим мнением поинтересовались в данный момент: самого Лехесу или любого другого представителя его вида. В жажде знать, что лежит за пределами знакомой до крохотных деталей душной безопасности ТонБоки, он был одинок. Он не мог объяснить необходимость познать неизведанное, которая тянула его в Открытое море, ни сверстникам, ни тем более старшим, ни даже младшим. Разве что когда-нибудь у него будут маленькие, и если любопытство передается по наследству, они поймут и разделят его желание. Он усмехнулся: как же он найдет пару, которая сможет вытерпеть его? Впрочем, искать и не придется, если он не сумеет выжить в пустынном пространстве.

Каждая клеточка его огромного грациозного тела ныла от голода. Он путешествовал целую вечность, не найдя ни единого питательного кусочка, а возвращаться было уже слишком поздно. Он снова взмахнул крыльями, которые все больше теряли силу. С тем же результатом.

Лехесу понимал, что привело к его печальному положению, но все равно не жалел о своем поступке. Возможно, любопытство уже убило его, но так было куда лучше, чем умирать со скуки. Наверное.

По его оценкам оставалось в лучшем случае несколько часов. Освафт кормились постоянно, автоматически, при каждом движении. Их тело не было приспособлено сохранять питательные вещества. Увеличивающаяся слабость была непривычно болезненна, игнорировать ее не получалось. Но, по крайней мере, он умирал в Открытом море, вдали от…

Постойте-ка! В пустоте плавало что-то еще! Вдалеке под его брюхом нечто пульсировало энергией и жизнью. Он чувствовал, что новоявленная сущность мала, но от нее исходила сила, а значит, где-то поблизости было питание.

И тогда он совершил еще один нехарактерный для своего вида поступок: нырнул за объектом. Лехесу не был хищником, но также не был он и травоядным. Подобное разделение вообще не имело смысла: освафт ели все, что находили съедобным, прочее оставляли в покое. Они не знали ни единой другой разумной расы, и все мироздание было к их услугам для выбора подходящего блюда. Лехесу надеялся по крайней мере найти, чем питалась неизвестная штука. Понимал что и она может посчитать его противником, а сил для борьбы осталось мало. Но надежды выжить по-другому было даже меньше, чем сил.

Вниз и вниз. Вот она, штуковина — крошка размером в десять раз меньше него, но, он чувствовал, куда сильнее и лучше защищенная. Она напомнила ему маленьких панцирных, которые мельтешили в спокойных течениях ТонБоки. Какие они были вкусные…

Вблизи оказалось, что неизвестная штука не так уж сильно отличается формой от него самого. Если взять за основу вектор ее движения, в длину она была больше, чем в ширину, округлая. Как и у Лехесу, на передней части у нее было два выступа, хотя непонятно, были ли они, как у него, сенсорными усами. Чувства молодого освафта не ограничивались лишь прямыми линиями. Он «видел», что на брюхе у существа не было манипуляторов, тогда как у него были сотни. Зато у противника часть поверхности, похоже, была способна открываться. Наверное, в этих местах находились щупальца, которые сейчас были втянуты в утробу. Он мог припомнить организмы, которые…

Шокированный Лехесу отскочил. Сейчас он оказался достаточно близко, чтобы отметить громадную разницу между собой и неизвестным созданием. Разницу, которая привела его в ужас — тварь была непрозрачна, как труп! Его народ, умирая, терял прозрачность и оставался непроницаемым для зрения вплоть до превращения в прах, из которого рождается всякая жизнь. Эта штука казалась мертвой, но двигалась уверенно и целенаправленно. Среди освафт находились такие, кто… но Лехесу не был суеверен. Мысленно фыркнув, он отверг глупые идеи. Почти.

Его поджидал еще один сюрприз. Приблизившись еще — любой из его расы тут же заявил бы, что Лехесу неисправимо безумен, — он обнаружил, что штуковина делает попытки начать разговор. ТонБока была большой, а ее население многочисленным, но не настолько, чтобы смогли развиться несколько языков. В домашних пределах освафт были быстры и выносливы для дальних путешествий. И могли разговаривать на расстояниях, которые для других рас показались бы невероятными. И вот теперь Лехесу почувствовал зуд коммуникации, расшифровать которую не мог впервые в жизни. Он выдал трансляцию сигнала с приятными пожеланиями и стал ждать ответа. Ему вернули его же послание. Он повторил первое приветствие, которое получил от панцирной штуки.

Теперь оба знали, что являются разумными организмами. Но на большее средств коммуникации не хватало. «Собеседник» начал считать, что, по мнению Лехесу, было глупо — разумеется, он умеет тоже считать, коль скоро он разумен. Поднапрягшись, он создал визуальный образ, передающий изображение реальности, а не идею. Не придумав ничего другого, он сделал картинку из того, что видел в тот момент перед собой и отправил нежданному собеседнику. Последовала долгая пауза. Лехесу почувствовал легкое удовольствие, что он смог удивить штуку, а не наоборот. И тут же получил послание с изображением его самого. Отлично! Теперь он мог передать суть собственного плачевного положения и, возможно, обрести помощь. Хотя бы пусть отбуксирует его в ближайшие питательные потоки.

Он взял за основу присланное изображение и начал изменять его, показывая, как постепенно становится непрозрачным и вялым, теряет вес. Наконец, чтобы не останавливаться на полпути, он показал, как растворяется и молекулы его тела разлетаются во все стороны. Он странно чувствовал себя, воображая все это, но ощущал необходимость этого. Закончив с первым рядом, он снова взял картинку себя, но на этот раз вообразил, как радостно кормится в богатых пропитанием течениях ТонБоки. Показал, что становится сильнее, здоровее, более гладким и прозрачным. Он придумал, что становится громадным Старшим. Впрочем, от этого почему-то стало даже хуже, чем от представления собственной смерти, хотя он не смог определить, стало плохо от воображаемого пиршества после голода или от душных уз тихой жизни.

Существо не двигалось и не отвечало очень долго. В ожидании Лехесу принялся изучать нового знакомого. На внешней поверхности светилось множество точек, почти как пигментные пятна на некоторых обитателях ТонБоки. Большое сферическое пятно в передней части все время меняло странный рисунок. Организм лучился энергией и здоровьем на зависть голодного освафта. Когда они начали общаться, существо прекратило движение, хотя ему, очевидно, не терпелось продолжить путь. Наконец, оно прислало картинку-речь, застав врасплох Лехесу, чьи мысли убрели прочь — еще один признак опасного голодания. Он смотрел на звезды и размышлял, что они такое, как далеко до них и как он мог бы, если выживет, добраться до них. Сумел же он вырваться в Открытое море!

Бронированный организм вернул его к действительности вопросом, подойдут ли ему такие вещи, и начал демонстрировать изображения всевозможных невероятных вкусностей от питательного тумана, который освафт заглатывали походя, до наиболее сочных шедевров кулинарного искусства. К сожалению, все это было безнадежно перемешано с откровенным мусором и объектами, которые Лехесу опознать не смог. Он транслировал радостные восклицания, когда пища была правильной, и воздерживался от комментариев в остальных случаях. Они с существом не установили других сигналов для обозначения «да» и «нет». Интересно, что на уме у собеседника. Отведет на обещаемый банкет? И если да, хватит ли у освафт сил добраться туда? Или это издевательство?

Ему стало все равно. Оставались минуты его существования.

И тут-то случился самый большой шок из всех. Брюхо штуковины открылось и выплюнуло все, что только что было в демонстрации. С радостным криком Лехесу нырнул Он резвился и кувыркался в получившемся облаке. Новый знакомый находился в сторонке, молчаливый и неподвижный. В какой-то момент молодой освафт оказался очень близко к нему. Существо не было гладким — по всей поверхности шли выпуклости и наросты. Лишь некоторые куски «кожи» были прозрачными, но и за ними органы чувств находили лишь внутреннюю темноту, в которой невозможно было нащупать ничего.

Но сейчас Лехесу было не до любопытства. Он питался, возможно, лучше, чем когда-либо. Он проплывал очень близко от существа, но не боялся — оно ведь спасло ему жизнь. На бронированной штуке было одно место, которое могло бы сказать ему многое, но вот беда, у освафт не было письменного языка за ненадобностью. На табличке, которую держали на «шкуре» заклепки, были выгравированы пять слов: «Тысячелетний сокол» Капитан Ландо Калриссиан. Но Лехесу, странник межзвездного пространства, ограничился полетом вокруг нового знакомого, едва не задевая его кончиками крыльев. Он пел благодарственную песню, которую доносили естественные радиоволны, генерируемые его большим мозгом. Ах, как вкусен был формальдегид!

Глава 2

Ландо Калриссиан — игрок, разбойник, подлец и… гуманист? Что-то не слишком верилось, даже самому. Но трудно было отрицать тот факт, что спустя несколько месяцев после первой встречи с примечательным существом Лехесу, которое могло жить в открытом космосе, «Тысячелетний сокол» шел прямым ходом к ТонБоке, чье название примерно переводилось на человеческий язык как Звездная пещера. Народ Лехесу оказался в беде, и Ландо — их спасением. И он был в бешенстве. Впрочем, гнев его не был связан с Лехесу, освафт вообще и их местом обитания. Причиной служила сломанная рука самого Калриссиана. При более примитивном развитии технологий такой перелом был бы очень болезненным и обременительным. Конечность покоилась в легкой, но объемистой и потому неудобной повязке с бактой внутри. Ландо очень нравилось состояние невесомости: во время него думалось легче. Обычно он выключал гравитацию на палубе и размышлял, разлегшись по центру закутка, который был выделен под кают-компанию, в полуметре от пола. И вот этому-то времяпрепровождению мешала повязка. Также он мог похвастаться фонарем под глазом и сломанным пальцем на ноге, но, учитывая все остальное, это были мелочи.

Он стряхнул пепел с дорогой сигары в вакуумную пепельницу, висевшую под рукой, и, стараясь обращаться к микрофону интеркома на столе где-то под собой, проговорил:

— Вуффи Раа, повтори наше ожидаемое время прибытия.

Из динамика донесся голос, мягкий и вежливый, такой же механический, как сама система интеркома, но полный лукавого юмора:

— Семьдесят шесть часов, масса. Расчет скорректирован: регион настолько чист, что мы сумели нагнать четыре часа по сравнению с прошлым расчетом. Прошу извинения за мою предыдущую неточность.

Неточность у него! Еще и разговаривает, будто выступает перед аудиторией, хотя главным специалистом по речам в их маленькой компании должен быть Ландо.

Скорость «Тысячелетнего сокола» была много больше световой и ограничивалась лишь плотностью межзвездного пространства. Обычный космос в основном пуст, но на кубический километр всегда найдется несколько молекул газа, иногда в очень сложных химических соединениях. Дефлекторные щиты на любом современном звездном корабле защищали его от сгорания до состояния раскаленных углей и смягчали путь через то, что можно было бы назвать супертонкой атмосферой Галактики. Но сопротивление газа присутствовало и ограничивало теоретическую максимальную скорость. Та часть межзвездного пространства, в которой сейчас оказался «Сокол», была исключением. Избавленный от обычного молекулярного трения, маленький фрахтовик показывал чудеса быстроходности, посрамив все слухи о себе.

— Лучше придержи корабль, — сказал Калриссиан. — Нужно больше времени, чтобы снять с меня эту отвратительную штуку, — он указал на повязку, словно дроид мог его видеть. — А у тебя осталась еще пара вмятин, которые неплохо бы заделать. И Вуффи Раа…

— Да, масса? — жизнерадостно отозвался робот.

Даже через интерком было слышно, как стучат клавиши — это Вуффи Раа приступил к выполнению инструкции. «Сокол» уменьшил скорость, но внутри почувствовать изменение было невозможно.

— Не зови меня масса!

Эта фраза уже стала рефлекторной: он давно бросил попытки разобраться в причинах маленькой хронической непослушности дроида. Хуже, Ландо чувствовал необходимость заботиться о своем механическом друге, и не только потому, что тот оказался великолепным пилотом. Ну, не только поэтому. Отдельные яростные атаки, казавшиеся раньше неприятными помехами, в последнее время начали складываться в более угрожающую картину. И знание их причины, к удивлению Калриссиана, не дало ничего.

Картежник оглядел еще одну повязку, маленькую, на пальце ноги. И фыркнул. Вот это уже было оскорбление, как и синяк под глазом. Одно дело пытаться убить врага. Месть на то и месть. Но уделывать его по сантиметру: контузия здесь, ссадина там… Жестокость, если не обыкновенное неумение. Наверное, враг сообразил, что человек, способный выйти безоружным против голодного хищника такого же размера, как он сам, может запаниковать от зудения жалящего насекомого над ухом. Потому-то они и отправились в этот так называемый поход милосердия. Ландо собирался закончить лишенную профессионализма игру в убийство раз и навсегда. Так или иначе.

Предложение было рискованным, а ставки высокими. Но если забыть прочие соображения, Ландо Калриссиан был игроком, который поставит что угодно на единственную чип-карту.

Именно так он и вляпался в нынешнюю ситуацию.

Как-то раз талантливый, но по существу лишенный перспективы молодой человек, который не верил в удачу, выиграл в сабакк звездный корабль — переоборудованный контрабандистский фрахтовик. Позже тем же образом, не нарочно, он оказался обладателем очень странного дроида. Вместе два механизма и один человек прошли через приключения, часть из которых принесла выгоду и в процессе которых они сумели заиметь несколько врагов. Одним из таковых был самопровозглашенный колдун, который замышлял править Галактикой, но, фигурально выражаясь, споткнулся о подставленную ему Калриссианом подножку. Дважды. Обозленный, он винил Ландо в собственных неудачах и всеми силами пытался отомстить.

До настоящего времени отношения были односторонними, невзаимными. Ландо хотел лишь одного, чтобы его оставили в покое. Разными способами он пытался объяснить, что ему все равно, кто правит вселенной, и он нарушил бы любой закон, если бы ему так было удобно, независимо от того, кто всем заправляет, и пусть колдун берет себе любую власть и славу и что там еще ему нужно. Увы, все уговоры, разумные с точки зрения Калриссиана, магом пропускались мимо ушей.

Как будто этого было мало, у Вуффи Раа нашлись собственные враги. О чем робот узнал с удивлением. Его предыдущий владелец, хоть и лишенный даже капельки удачливости, был тем не менее высокопробным государственным наемником по шпионским делам. Прикинувшись странствующим антропологом, он использовал дроида в делах с только что обнаруженной цивилизацией таким образом, что его действия привели к жестокому военному истреблению двух третей ее представителей. Выжившая треть, возмущенная по понятным причинам, возненавидела маленького дроида и тут же с азартом начала продиктованные неприязнью действия. Попытки Калриссиана вступить в переговоры чуть не закончились смертельным исходом.

Ландо мысленно признал, что такова уж жизнь.

Кают-компания на «Тысячелетнем соколе», где он сейчас парил, также служила гостиной, а сейчас еще и кабинетом для размышлений. Мысли картежника окрашивала ирония. Беда существования у каждого из двоих партнеров собственных смертельных врагов была в том, что противники не всегда делали различия между ними. Особенно когда использовали разрывные снаряды. Бедному Вуффи Раа сильно досталось в последнем порту от нанятого колдуном убийцы. Этот идиот признался перед смертью: он нервничал, будто новичок, и случайно метнул чеку вместо гранаты. Ну, робот скоро восстановится, у него, к счастью, великолепный механизм самолечения.

В другом случае Ландо столкнули в чан с витаминной пастой, которую он подумывал купить для путешествия. В результате он приобрел два перелома — руки и пальца ноги — и синяк под глазом. Но хуже было то, что он испортил второй лучший костюм. Наверняка, это устроили враги Вуффи Раа — похожий стиль: неуклюжий!

«Сокол» тоже не остался невредим. Как-то раз в корабль подложили бомбы, и две из них даже взорвались. Плюс ко всему за последние месяцы ему довелось поучаствовать в нескольких маленьких космических сражениях. В одном из них пилот истребителя намеренно протаранил фрахтовик, повредив трап. Порой двигатели чуть не перегревались от нагрузки, унося капитана и дроида из особо опасных мест. Батарея счетверенных орудий под ловким управлением Ландо то и дело остужала пыл какого-нибудь встречного пирата, который, скорее всего, не имел ничего общего с местью. Удивленные яростью, с которой им давали отпор, пираты разнесли слухи о «Соколе» по всей Галактике. Справиться с пиратами было не слишком сложно. Фрахтовик был куда быстрее, чем предполагал его внешний вид, и к тому же удивительно хорошо вооружен. Калриссиан и Вуффи Раа неплохо справлялись — дроид научил человека всему, что сам понимал в пилотской науке. Впрочем, тот все равно перекладывал основное управление на него.

Ландо в который уже раз напомнил себе, что дело в Звездной пещере поможет отплатить еще и по другим долгам.

Картежник подплыл к потолку, утянув за собой вакуумную пепельницу, оттолкнулся и приземлился на пол. Включил гравитацию и отправился в кабину, где в кресле главного пилота сидело существо с диковатой внешностью: хромированная пятиконечная морская звезда с пятигранным телом, на верхушке которого светился единственный красный глаз. Щупальца покоились недвижно — пока больше не требовалось действий. Существо повернулось к человеку.

— Теперь вы сможете увидеть туманность, масса. Вон то размытое пятно впереди.

Калриссиан присматривался до рези в глазах, но вскоре сдался и активировал электронный телескоп. И увидел наконец ТонБоку, как называли ее гигантские ее обитатели. Похожее на мешок облако пыли и газа, в которое можно было войти только с одной стороны, богатое близкими к органическим молекулами вплоть до аминокислот. Внутри развилась жизнь без планет, жизнь, приспособленная к существованию в открытом космосе. Одна форма этой жизни сумела развиться в разумную, теперь они звали себя освафт. И в данный момент они находились в осаде.

Ландо опустился в кресло второго пилота, пристегнул ремни и окинул взглядом многочисленные приборы и мониторы. Вид стал уже привычным. Калриссиан вытащил сигару из открытого сейфа под главной контрольной панелью.

— Можешь найти местоположение осаждающих?

— Да, масса, я как раз вывожу данные.

Щупальца Вуффи Раа щелкали кнопками с пулеметной скоростью. Он был дроидом второго класса с уровнем разумности и эмоциональных реакций, сравнимых с человеческими. У него было много и других талантов. Но к недовольству Ландо робот на глубочайшем уровне был запрограммирован никогда не причинять вреда органическому или механическому разумному существу. Электронный пацифист. Случались ситуации, в которых эта программа становилась чрезвычайно неудобной.

На главном экране, в темной глубине которого светилась туманность Тон-Бока, вспыхнули полсотни желтых точек. Ландо присвистнул.

— Ничего себе флот они собрали, чтобы обложить ничем не охраняемое облако пыли. Войну клонов вспомнили, что ли?

Он склонился вперед, чтобы поджечь сигару, но его остановил предложенный раскаленный кончик щупальца. Да, у Вуффи Раа было много полезных талантов.

— Это даже не половина их, масса. Я не могу понять причину, но некоторые корабли включили щиты в камуфляжном режиме, чтобы стать невидимыми для радаров. Я также полагаю, что они заминировали вход в туманность.

Раскуривая сигару, Ландо заставил себя быть спокойным.

— И мы собрались прорываться через эту блокаду. Ну что ж, жизнь была коротка, зато полна событиями. Можешь что-нибудь сделать насчет камуфляжа?

Робот очистил экран.

— Боюсь, что нет, масса. У них очень сложная технология.

— То есть она доступна всем в Галактике, кроме штатских. Ну и какой у нас план?

Последовала ошеломленная тишина. Если бы Вуффи Раа был способен моргать, он хлопал бы сейчас ресницами.

— Я думал, план есть у вас, масса.

— Так и знал, что ты это скажешь, — покорно вздохнул Ландо. — Сказать по правде, план у меня был, но здесь и сейчас он кажется не слишком выполнимым. Надо все обдумать еще раз. Вернусь, как додумаюсь до чего-нибудь. И не надо задерживать дыхание, мне может понадобиться лет так сотня или две.

Он отстегнул ремни, с отвращением бросил последний взгляд наружу и ушел из кабины вместе с сигарой. По длинному коридору обратно в полную разбросанных кое-как предметов комнату отдыха. Минус искусственная гравитация, здравствуй, геометрический центр. Он курил и пытался думать. Сегодня был не лучший день в его жизни.

— Масса! — пришел через интерком взволнованный голос.

Он вырвал Калриссиана из сна, в котором независимо от того, какой расклад сабакка находился у него на руках, карты менялись на безнадежный мусор, а безликий серый оппонент держал только что изобретенную карту Последний козырь, которая давала автоматические двадцать три.

— Да! Что? В чем дело?

Ландо обнаружил, что вспотел с ног до головы. Вельветовый костюм промок насквозь, а сам он пах, как недорезанная банта. Он потянулся, чтобы разогреть затекшие мышцы, которые вообще-то не должны были так подло поступать в отсутствие гравитации. Во рту, судя по ощущениям, отложили яйца минокки.

— Вуффи Раа, сколько раз тебе повторять, не зови меня…

— Масса! — перебил взбудораженный дроид. — Прошло почти три часа. Вы придумали план?

— Хм, не совсем, — буркнул картежник, тряся головой в попытке избавиться от звона в ушах. — Я работаю над ним. Я же сказал, что вернусь, когда будет готово.

— Думаю, нам лучше обсудить все сейчас, если вы не против. Видите ли, в ста километрах по правому борту находится сторожевой крейсер. Я не видел их раньше — так хорошо их прячет камуфляж. И они уже выпустили две предупредительные ракеты. Масса, они говорят, что разрежут нас напополам следующим залпом, если мы не согласимся принять на борт их представителей.

— Познакомься с военным флотом, — хрюкнул Ландо. — Никакой вежливости.

Глава 3

В Неизведанных регионах за пределами цивилизованного пространства находится место под названием Тунд. Оно — легенда, оно внушает трепет, и о нем редко говорят иначе, чем шепотом. Никто не знает точно, планета ли это, система или скопление звезд, но вот уже десять тысяч лет ходят слухи о том, что там живут маги, могущественные и искусные. Название вызывает страх из разряда тех, которые требуют не произносить вслух и далее избегать думать о том, что прячется за именем, чтобы не вызвать к себе злое внимание. Почти никому не известна еще более ужасная правда: планета Тунд начисто лишена естественной жизни. Поверхность состоит из спекшегося тонкого серого пепла вместо лесов, джунглей и прерий, которые раньше покрывали ее. Это мир, уничтоженный магией. Или верой в магию. Планета приглушенно светится в космической ночи не только бледно-голубым светом разлагающихся атомов, но и призрачным зеленым отблеском не успокоенной до конца энергии, не известной остальной части Галактики. Там, где она сияет, не остается ничего живого и не появится вновь никогда.

Рокур Гепта, последний из мифических чародеев Тунда, уничтожил все жизненные формы на планете — от микроорганизмов до разумных существ — частично ради сохранения секрета такой силы. Ужасная, бесчувственная предосторожность. В остальной части это был злой умысел. Кое-где были оставлены строго регулируемые оазисы, области, в которых через тысячи лет, когда наконец утихнут изумрудно-зеленые огни, сможет продолжить скромное существование жизнь. Мощные энергетические щиты держали смерть за границами этих крохотных островков благополучия.

В одном из таких оазисов стоял крейсер «Бенине» — списанный, устаревший и очень эффективный инструмент безжалостной войны, переделанный под особые запросы его хозяина Вооружение корабля разнилось от огнеметов, способных уничтожать целые континенты, до маленьких группок невооруженных мастеров боя. Крейсер был практичным подарком от высшего и потому очень уязвимого источника. Экипаж стал сопутствующим подарком. И корабль будет не узнать, когда Рокур Гепта закончит работать над ним.

Колдун обращался так со всем: с кораблями, планетами и людьми. Ценность для него представляло лишь то, что оказывалось полезным в его неуклонном приближении к могуществу и власти. Богатство было для него не более чем инструментом, так же как и общество других разумных существ, и даже — благодаря странным и отвратительным физиологическим обстоятельствам — общество женщин. Он был пуст и лишен жизни и тепла точно так же, как планета Тунд, которую он привел в нынешний вид. Подобная опустошенность требует неимоверного количества энергии, чтобы заполниться хоть на мгновение.

Когда-нибудь он тоже будет раздавать в качестве подарков списанные крейсеры, но он будет умнее и станет присматривать, чтобы подарки использовались только в его интересах. И даже настолько высокая позиция казалась ему лишь началом великолепного пути. В конце концов, миллионы цивилизованных систем, которыми управлял тот, кто занимал ее ныне, были лишь маленькой толикой всей Галактики. Да и сама Галактика была всего-то частичкой большего.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: