человек, который гнил изнутри 2 страница

- Возьми два, - сказали внутри.

Денег хватало только на грамм, но Банан знал, где встречаются плохие парни, всегда готовые отдать за «дрянь» остатки чьей-нибудь жизни. Они по-своему решали простые уравнения из двух неизвестных. Отсутствие денег – это была не их проблема.

«А где Женечка, - вспомнил Банан о подружке, - черт, мы же с ней разругались вчера, теперь я вроде как один. Как только достану, сразу ей позвоню».

Плохие парни сидели на лавочке у кинотеатра и косились на мир, как на дохлую жабу.

- Привет, Банан, - сказали, как выплюнули, они.

- Привет.

- Есть чего?

- Можно заморочиться.

- У тебя на сколько?

- Не хватает на два.

Плохие парни переглянулись. Они раздобыли сегодня старенький ствол и хотели пустить его в дело. Банан им не нравился – слишком смазливый и смотрел на мир, как на бабочку. Он еще и рисовал этих бабочек всюду, и рыбок. А разглядывать он их мог часами.

- Ну, чего, замутим два? – спросил Банан.

- Замутим, - усмехнулись плохие парни.

Только потом, когда Банан увидел испуганные глаза продавца и почувствовал холод металла затылком, он подумал: «стоило ли ругаться вчера – сегодня могло быть иначе… хотя сегодня-вчера – одна хуйня… кто же это сказал». А потом он увидел больших бабочек, которые порхали вокруг его головы. Плохие парни тоже увидели разноцветных бабочек, окруживших голову Банана, как кольца Сатурна, и в бешенстве прострелили её, хотя хотели лишь припугнуть. Потом они забрали ключи от квартиры, купленные два грамма и обобрали торговца. Спустя неделю, в квартире Банана плохих парней и повязали, когда они там уже обжились, привыкнув к разрисованным бабочками и рыбками стенам.

Каменный зверь безучастно нюхал наши пятки, наблюдая, как подавленные мы брели по его улицам. Сколько раз ему приходилось видеть опустошенными тех, кто считал мир своим приобретением и убеждался в обратном.

На краю города мы вышли к обрыву. Внизу блестела река. Мы долго стояли над ней и как два безработных авгура наблюдали за птицами, летающими у воды.

- Чайки? – спросил я.

- Стрижи, – ответил Бертран.

Это был момент, когда особенно четко понимаешь, как же стремительно в мире одно сменяется другим: цветущий лес обращается в сгоревший амбар, летевшая птица в отбивную из перьев и костей, а то, что еще вчера называлось значительными словами «любовь» и «жизнь» вдруг превратилось в подлую игру кривых зеркал. Мгновения, о которые ранишься, словно о край остро отточенной бритвы, и потом несешь их в себе, как не остывающие угли.

Ветер напомнил предсказание, полученное у подножия Татр на окраине маленького польского городка Закопане. Её звали Сильвия, как Сильвию Аквитанскую, путешествовавшую в четвертом веке в Нижний Египет. Эта Сильвия жила уже в двадцать первом, а ее прабабушка была цыганкой и во времена Речи Посполитой лично гадала великому князю Мирославу. Наша неожиданная встреча под дождем у подножия гор, через которые я хотел пробраться в Словакию, была знаком будущей жизни, когда друг друга находят по зову сердца и по знакам на дороге.

Сильвия сидела у горного ручья и мыла клубнику и вишню. Время на её часах остановилось, лишь заморосил дождик, зацедивший сквозь сито ветвей так безнадежно, что тропинки полные туристов опустели в несколько минут. Сильвия не хотела опоздать на вечерний поезд и, увидев человека, спускавшегося с котелком к воде, спросила о времени.

Плохо понимая язык собеседника, мы всё же быстро выяснили, что близки как брат с сестрой. Сильвия показала альбом, в котором аккуратно хранился гербарий, собранный в горах. Я научил её стрелять вишневыми косточками при помощи большого и указательного пальцев. Смеясь, Сильвия рассказала, что сначала приняла меня за английского студента, которому предстоит веселая свадьба, где он сломает ногу. Потом она призналась, что умеет гадать, и взяла мою ладонь. Нахмурившись, она долго что-то бормотала, пока я ни стал понимать. Сильвия предсказывала, что прежде, чем найти новую жизнь, я буду обречен на долгую пыльную и голодную дорогу бродячего пса, чьи лапы в вечном стремлении бежать ничего не обретают и ничего не оставляют за своей спиной. И мир этого пса похож на обглоданную кость, которую он тащит в пасти.

- Тебе будет трудно, потому, что ты будешь отравлен дважды, инкубом и суккубом, - с жалостью сказала Сильвия. - Но ты должен избавиться от проклятья прошлого, которое пало на твоего деда и тогда совладаешь с отравленной судьбой.

В общем, как я понял, из меня должны были вытряхнуть почти всю душу.

И в тот момент, когда мы с Бертраном вышли к обрыву, увидели серую неживую реку и беспокойных птиц, мир, как никогда, показался обглоданной костью, которую я тащил в пасти. Тогда вспомнилась Сильвию, её предсказание и даже адрес: sylwia imiolczyk, ul. Teczowa 3/12, 44-200 Rybnik, Poland. Передайте кто-нибудь привет, если будете в тех местах.

Я поделился своим воспоминанием с Бертраном. Он сразу предложил окунуть мою голову в холодную воду.

- Если будешь верить в предсказания, забудь о свободе, - добавил он. - Знаешь, что говорил Фома Аквинский: «человек сильнее звезд и заклинаний, потому что ему дано Богом побеждать свои страсти».

- Откуда ты это знаешь?

- Прочитал в твоей тетради.

- Это же, прощаясь, мне сказала и Сильвия.

Вечером из криминальной хроники мы узнали, что неделю назад наш обманщик Сергей тоже получил свою пулю в голову где-то в самарской гостинице. Его нашли в номере, при нем имелась только наша фотография, которую он сентиментально носил в нагрудном кармане – на ней мы весело смеемся и обнимаемся, в руках на лентах воздушные шары, нас пятеро, не считая собаки: Бертран, Эльза, Сергей с подругой-художницей и я

Денег, которые предположительно должны были быть у Сергея, нигде не нашли. У серьезных людей остались кое-какие вопросы, которые они хотели бы задать и нам. Ко мне на старую квартиру уже дважды приходил участковый, а ночью кто-то пытался выломать дверь.

Мы прятались несколько недель, пропивая последние деньги на даче у Джоника. Находиться в городе было небезопасно.

- Сидите здесь и никуда не выходите, - советовал Джоник, - я что-нибудь придумаю.

- От кого это вы здесь прячетесь? - спрашивала его жена Марьяна, приезжая на дачу.

- Не выдавай нас, это связано со смертью принцессы Дианы, - отвечали мы.

- Да у вас совсем крыша съехала, - говорила на это Марьяна.

Вскоре Джоник нашел нам работу далеко в горах.

Перед отъездом мы зашли в трущобу, забрать кое-какие вещи.

На середине комнаты, обняв тапочек, лежала мертвая крыса. Бьюсь об заклад, она умерла от одиночества, скучая без нас. Крысы очень умные существа, они живут здесь более тридцати миллионов лет и уж в ком, а в людях то они разбираются. Это точно, что она привязалась к нам, почувствовав, что попала в хорошую компанию. Парни, любящие покурить и пожевать бэнг, послушать хорошую музыку и смастерить что-нибудь, пришлись ей по нраву. А то, что мы кидались на неё с палками, оскорбляло её ни больше чем, если бы мы, к примеру, наоборот объявили бы ей бойкот молчания. С чего бы крысам обижаться на людей, и вести себя, как люди. Оказывается, между нами завязались теплые отношения, а мы этого не заметили, мы и знать то забыли про нашего тайного товарища, вот он и умер от горя и тоски.

- Всё ясно, - сказал Джоник, тоже ходивший с нами, - её убили бандиты за то, что она связалась с вами.

- Мышка, мышка на тебе зуб костяной, дай нам коренной, - брезгливо проговорил Бертран, выбрасывая нашего друга в ведро.

За день до нашего отъезда я еще раз выбрался в город и встретил Ракету. Она стояла у входа в кафе и курила. Увидев меня, она очень обрадовалась и сразу предложила поехать к нам в трущобы. Когда же она узнала, что завтра утром мы уезжаем в горы, то завелась не на шутку. Сначала мы пошли к Джонику и Марьяне, они жили в двух кварталах от кафе. Но не успели позвонить в дверь, как поняли, что в квартире вовсю скандалят.

Что-то ударилось о дверь и разлетелось на части.

- Ох ты, дура! Ты же разбила наш будильник! - проорал Джоник и тоже что-то запустил в ответ.

- Моя любимая кружка! - услышали мы, как завопила Марьяна. - Я тебя ненавижу! Ненавижу! Козел!

- Ты сейчас сама полетишь вслед за своей долбаной кружкой! - донеслась угроза Джоник.

Потом что-то рухнуло, и Джоник завыл от боли, а через мгновение испуганно закричала Марьяна.

- Скорее всего, это надолго, - сказала Ракета.

- Влюбленные бранятся, только тешатся, - зачем-то добавил я.

Видимо не согласные с этим замечанием, влюбленные так завопили, что на площадке отвалился кусок штукатурки.

- Надо бы милицию вызвать, - обратилась к кому-то из-за дверей соседка, слушавшая концерт с самого начала, - как бы они там за ножи не взялись.

- Вызывайте лучше скорую помощь, - посоветовал я.

И мы ушли.

На ночлег мы остановились в другой квартире, увешанной махакалами и фото Оле Нидала. С вечера там проходила лекция по буддизму, сведущие чуваки неторопливо рассказывали обо всем понемногу и делились практикой. Ракета слушала с нескрываемым интересом, ей это годилось - буддизм объяснял её беспокойную жизнь.

В отличие от Ракеты это был не мой день. В тот самый момент, когда я прикидывал, как же долго продлятся наши отношения и в каком углу нам завалиться друг на друга, один из лекторов, просветленный мужик со сломанным носом, несколько лет овладевавший знанием в непальском монастыре, предложил Ракете уединиться и более подробно разобрать тему лекции. Она без колебания согласилась.

Я не подал и виду, что расстроился. А когда они не ушли, спустился в лавку и купил вина позабористее. Только пожилому усатому продавцу я пожаловался, что меня обворовала сестра, а брат переспал с моей невестой. Усач сочувственно вздохнул, а я поинтересовался, как он относится к тому, что буддисты советуют не привязываться к чьему-либо телу и уметь дарить любовь всем.

- Всем? - переспросил продавец.

- Всем.

- Так нельзя.

- Почему?

- Нельзя… - удрученно покачал головой продавец. – Плохое слово получается.

- Вот то-то и оно, - согласился я, – что плохое.

И вернулся.

Лекция закончилась и те, кто остались, налегли на вино.

- Я же говорил тебе, не связывайся с сумасшедшими шлюхами, - сказал Бертран, тоже присутствовавший на лекции. - Это еще только начало.

- Думаешь, я еще хоть раз подпущу её к себе, - подавленно проговорил я.

- Конечно, куда ты денешься, ведь она уже пустила яд в твою кровь. Это как с вампирами, ты теперь такая же тварь, как и она.

Всю ночь я проклинал буддизм, постукивая бутылкой о стакан. Утром нас повезли в горы. Джоник провел дворами к микроавтобусу, в котором кроме водителя сидел еще один человек.

- Ну, давайте, ребята, удачи вам, надеюсь, скоро увидимся, одной дорогой идём, - сказал Джоник и подарил нам по кусочку гашиша.

Волонтера, который добирался вместе с нами, звали Артём. Отделывать строившийся дом в горах он согласился тоже по личным обстоятельствам. Был он немногим старше, но жизнь свою проводил бойчее: с малолетства разбойничал в Петербурге, расстреливая витрины, нюхая героин и пугая мирных граждан самыми преступными выходками. Повидал Артем прилично - на бандитский сериал. Чудом избежав несколько раз смерти, он решил попробовать жить иначе. Выяснив, что наш новый коллега знал подружку Банана Женечку, она после смерти художника закрутила любовь с ним, мы посмеялись над бабами и приколотили косяк.

Дорога шла через перевалы, где видно как облака лежат словно подушки. Осточертевший город остался далеко позади, с каждым километром мы приходили во все более чудесное расположение духа. Обступившие горы обещали исцеление от болезней, волнений и обид.

В Уймонскую долину мы спустились под вечер. Нас сразу запрягли в работу, мы разгрузили машину, заготовили дров, наскоро поужинали и легли спать, чтобы встать с рассветом и строить, строить и строить.

Николай исполнял обязанности истопника и завхоза. Но прежде всего Коля был бахай, он не пил, не курил и уделял большое вниманием спорам о религиозных предрассудках. Если кто-то при нем заикался о Боге, он, как заправский боец, сразу накидывался на собеседника с вопросами и сам тут же отвечал на них. Было очень мало людей, кому он внушал симпатию и интерес. Хотя сам Коля утверждал, что обладает паранормальными способностями и при помощи гипноза может внушить любую мысль.

Нам бахай сразу не понравился своим занудством. Впрочем, как и мы ему. Коля на нашей стройке ходил в роли козла отпущения, был он малого роста и когда не улыбался, зло сверкая черными глазами, то и вовсе походил на злобного карлика, который явился на планету, чтобы основательно нагадить землянам.

Но это было не так. Просто Коля, а, между прочим, Коля отмахал по жизни пять десятков лет и имел одно из старших офицерских званий, жил теперь в своей реальности, где властвовали иные стихии. Люди были слишком мелки, чтобы равняться с ними. И потому Коля смотрел на окружающих, как на нечто утомительное, далекое от истины. Тем более что те, кто его окружали, всё больше пили, блудили и жили так, словно от рождения приобрели путевки в ад.

Да уж, что и говорить, село в горах, куда мы прибыли на заработки, не отличалась высокими нравственными устоями. Хотя старики утверждали, что в прежние времена, когда здесь расселялись гонимые староверы, люди в большинстве своем были набожны, чисты и свободолюбивы. Потом наступили времена похуже, что-то вырождалось: в крови у жителей замешалось буйство и пьянство. Никто не знал, как с этим справиться.

Нам предстояла долгая работа, частная турбаза только начала строиться в излучине двух рек, недалеко от места их слияния. Столичные хозяева не без претензии обозвали турбазу "Ковчег" и, сами того не ведая, начали собирать каждой твари по паре. На следующее утро после приезда первым делом мы установили на крыши корабль, вырезанный двумя молодыми алтайцами из сосновой доски. Закончив установку, мы еще долго стояли на крыше, словно на палубе, где наш парус развевался над Уймонской долиной.

Места вокруг, и правда, были дивные. И красота дикой природы выгодно отличалась от нравов населения. Не смотря на близость Белухи большинство здешних людей нашего возраста мало интересовались происходившими в мире космическими событиями, их вообще мало что интересовало, кроме выпивки. Многие из них походили на разбойников с большой дороги, полагая, что одухотворенность - это что-то типа простудного заболевания. Внешняя и внутренняя опустошенность объяснялась весьма просто, они являлись следствием алкоголизма, кровосмешения и венерических заболеваний. Некоторые умники говорили, что Lues (сифилис) пришел сюда, как нежданный гость, а теперь грозит остаться, как близкий родственник.

Впрочем, мы избегали насмешек над местным населением, мы сами вели себя не лучше. За несколько месяцев не набралось и дюжины дней, когда мы смотрели на мир трезвыми глазами.

Кажется, была Лазарева суббота, когда мы в очередной раз решили выпить. День проходил под влиянием астрального змея, и все искушения плоти проявлялись сильнее обычного, и хотя в этот день приветствовалась борьба с искушениями, мы не устояли.

Мы сидели и решали - выпить сейчас или вечером.

- Мне лично по херу вся эта работа, - говорил Бертран, - я своё везде возьму.

- Ты здесь не один такой, - заметил Артем.

- Да, - кивнул я.

Рабочий день был в разгаре. Однако с тех пор, как нас оставили в статусе самоуправления, мы зажили сами себе хозяевами. Делали, что хотели. Обзавелись огородиком, насадили картошки да капусты и гоняли соседских коров, забредавших через недостроенный забор. Но более всего нам нравилось устраивать вечеринки и париться в свежесрубленной бане. Основную обязанность - строительство турбазы - мы выполняли от случая к случаю.

- Вот интересно, - проговорил Артём, глядя в окно на снующего туда-сюда Колю, - а какая польза от бахаев?

- Наверное, какая то польза все-таки есть, - предположил я.

- Не люблю бахаев, - выразительно подчеркнул Бертран и поднялся. - Пойдемте, выпьем сейчас. Чего откладывать? Все равно напьемся.

И мы пошли в лавку.

Надо отметить, каким дерьмовым пойлом увлекалось местное население. Ладно, когда-то старый Грогрем, адмирал Эдвард Вернон, приказал разбавлять матросский ром квартой воды, его еще можно понять. Но то, что бавили здесь, простите великодушно, было редким дерьмом. И хотя химический состав пойла был весьма прост - молекулы воды и спирта, всё же организм претерпевал самые нежелательные изменения.

К вечеру мы вернулись, накачанные бесовским пойлом. Искры брызгами летели из глазниц, нам не хватало только рогов и копыт. Надо полагать, астральные змеи остались нами довольны.

Только мы заявились домой, как выяснилось, что не работает телевизор. А мы как раз принесли пиво, чтобы смотреть футбол.

- У нас телевизор не работает, - нахмурился Артем. - Какой-то мудень, пока нас не было дома, его сломал.

- Это бахай, точно, - уверенно заявил Бертран. - Помните, он вчера раза три повторял, мол, выключайте телевизор, не мешайте спать, последний раз предупреждаю, выключайте телевизор. Он, а кто еще?

- Что значит последний раз? - насупил брови Артем.

- Вот это и значит, - указал Бертран на сломанный телевизор.

- Ясно, - Артем решительно встал. - Где он?

- Кто?

- Бахай.

Тут же открылась дверь и, как по заказу, на пороге с двумя полными ведерками воды нарисовался Коля.

- У нас какой-то пидор телик сломал! - сразу проорал ему в ухо Бертран.

Коля молча обошел неприятеля, поставил ведра на стол и двинулся обратно. Ему дорогу преградил Артем.

- А не ты ли, Коля, сломал наш телевизор?

- Нет, - буркнул тот, стараясь выскользнуть на улицу.

- А кто же?

- Не знаю.

- А мне кажется, знаешь.

- Нет.

Коля за что-то уважал Артема и прислушивался к словам бывшего питерского бандита. А может, просто побаивался крепкого телосложения.

- Зачем ты, сука, сломал наш телевизор! - набросился Бертран на Колю.

Бертрана трясло.

- Подожди, - отодвигая его, спокойно проговорил Артём. - Я тут чего-то не понимаю, надо разобраться.

- Чего тут разбираться! - горячился Бертран. - Пинайте его в брюхо!

Коля весь напрягся, но с места не сходил. Мне подсказывало шестое чувство, что телевизор он не трогал, но знал чьих рук дело.

- Ты вот что, Коля, - предупредил Артём, - со мной лучше не хитри...

- А мне не зачем хитрить, - громкой скороговоркой затараторил Коля, косясь на пылающего злобой Бертрана, - я к телевизору не подходил, я его не смотрю, и мне его не зачем ломать.

- А кто вчера угрожал последним предупреждением?! - чуть ли не хватая Колю за грудки, вплотную подскочил Бертран. - Да ты, падла, просто смеешься над нами! Пора тебя по рогу стукануть!

Коля почернел. Показалось, что после этого грубого заявления вслед за сломанным телевизором из дома вынесут еще и два трупа.

- Тогда мне с вами говорить больше не о чем! - крикнул Коля и ловко выскочил во двор.

- Э, погоди! - бросился за ним Артём, но Колю уже, как ветром, сдуло за ограду.

- Давай догоним и напинаем! - не унимался Бертран.

- А может это, и правда, не он, просто выгораживает кого-то, - предположил Артём.

- Давайте лучше выпьем, - сказал я.

Услышав предложение, Бертран сразу переключил всю энергию на его осуществление. Мы расположились на лавке во дворе.

- Если я сейчас увижу бахая, - мечтательно произнёс Бертран, сглотнув порцию выпивки, - я ему сразу в глаз дам.

- Интересно, во что же верят бахаи? - спросил я.

- Да по хер, во что они верят, по носу им так и так получать, - веско заметил Бертран.

- В единство всех религий и богов, принципы у них такие же, единство и братство. Бог один на всех и истина одна на всех, и нечего разделяться, считают они, и поэтому признают все основные религии, - объяснил Артем.

- А я думал, бахаизм это типа буддизма, - сказал я.

- Бахаизм это типа похуизма, - гнул своё Бертран. - Сломал телевизор и всё по хуй.

Мы закурили.

- Смотрите, - указал в полумрак Бертран. - Кто-то идет. Двое. Если это бахаи, то вечер удался.

- Кажется, это женщины.

- Женщины, - оживился Бертран. - Чувствую, вечер совсем удался.

- О, господи, - вытянулось лицо Артёма. - Это же Ракета и Женечка.

И верно, у нашей калитки остановились две подружки: Ракета и Женечка. В полумраке, в грязных банданах они напоминали женщин-пираток, Бони Энн и Мэри Рид. Две фурии явились по наши души.

Бертран посмотрел на нас с Артёмом и нехорошо усмехнулся.

С появлением двух подружек наша жизнь не просто изменилась, её словно смыло нагрянувшим потопом. И если бы нас, как царя Зиусудра, предупредили о такой опасности заранее, мы бы налегке убежали дальше в горы. А так мы попали. Как говорится, оставь дверь открытой - и враг уже тут как тут.

Хорошо это или плохо, но женщина кругла, она не ведает различия между добром и злом, и может закатиться, куда угодно. Однако по началу всё выглядело очень мило. Как будто две влюбленные женщины по зову сердца нашли своих избранников, и если бы не их сумбурное прошлое, никто бы не принял это за психически неуравновешенный поступок, на который они решились в изрядном подпитии. Но это было не важно...

Вскоре место нашего обитания перестало быть тайной, и в июне людей набралось на целое лето любви. Поселение напоминало цыганский табор: одни здесь работали, другие просто тусовались, кто-то остался, обзаведясь новой подружкой, работой и жильем, а кто-то искал кое-что поинтереснее. Одно время жили среди нас два брата-метиса, отличные охотники и конокрады. Они прибились к нам на короткий срок, чтобы сделать из сосны корабль и настелить полы. Братья то и рассказал о долине, где диковинные цветы и вкусные травы, а на деревьях растут редкие фрукты и теплая осень длиться до середины декабря. Два наших друга немедленно отправились на поиски чудесной долины, через двадцать семь дней их отсутствия мы решили, что они нашли свой затерянный мир и не вернутся.

С начала лета в селе было особенно людно, она была перевалочным местом нескольких туристических маршрутов. Здесь гонялись за экзотикой иностранцы, мелькали повернутые на местах силы экстрасенсы, строем шли туристы покорять маршруты разной сложности, блуждал и прочий люд - из тех, кто скорее не путешествует, а просто бродяжничает, чтобы почувствовать себя свободным.

Находиться в обществе бродяг, было основным нашим развлечением, их дорожное веселье заряжало оптимизмом. Да и погода стояла отличная. Солнце разошлось не на шутку и торчало на небе день за днём. Мы чувствовали себя счастливыми и вечными, по-детски резвясь и радуясь. Однако иное неотступно бродит подле человека, оно делает его слабым и уязвимым. Не важно, какое у этого имя, главное, что оно умеет отторгать нашу радость и счастье, заставляя в них усомниться.

Познать худшее в людях, снять маски с себя и других - только так можно трезво оценить действительность и избежать лишних слёз, потерь и бессмысленных поисков. Но этот совет хорош, когда есть возможность им воспользоваться, спокойно смотреть на мир и понимать, что лучше стеклянный шарик на шапке и гармония в душе, чем золотой очир и буйство в сердце.

Это теперь я бы с удовольствием променял приезд двух женщин на десяток солнечных ударов или пару укусов змеи, а тогда я восхищался ими как подарком судьбы. Лето, солнце, друзья и веселые любвеобильные женщины! О, жизнь!

Но вскоре женщины заскучали - городские привычки дали о себе знать. Наши подружки пустились во все тяжкие. Без выпивки и случайных связей они долго не смогли. С тех пор, как открылся первый царев кабак, вокруг, как и везде, процветало пьянство. Мы сами спускали все сбережения на пьянку, и денег у нас почти не водилось.

Утром пока мы настраивались поработать, женщины готовили обед и уходили на прогулку, с которой возвращались к полуночи, пьяные и довольные жизнью. Мы с ними скандалили, но боком это выходило нам, мы становились неврастениками.

Как-то отпахав весь день, мы с Артемом сидели перед телевизором и допивали пиво. Почти все обитатели ковчега разъехались, девочки с утра ушли за продуктами, а Бертран пропадал где-то второй день. На экране мелькали вертлявые негодяи и перестреливали друг друга из-за чемодана денег. А мы от нечего делать наблюдали за ними, мы не скучали, но и не ощущали полноты жизни, мы просто тупо пялились в телевизор и соревновались в остроумии, отпуская шуточки по поводу и без повода.

- Какого хрена мы здесь сидим? И где шляются эти чертовы шлюхи? - наконец спросил Артем, закуривая сигарету.

- Мне и самому интересно, что мы здесь делаем. Буддисты называют это кармой, - не зная, как еще ответить, проговорил я. - А эти две шлюхи там, где им и положено быть.

- И что, это хорошо?

- Это и не хорошо, и не плохо.

- Может быть, стоит что-то изменить? - спросил Артём, внимательно глядя на то, как на экране пожилой мужик лезет своей волосатой рукой под юбку молодой блондинке.

- Может быть и стоит, - согласился я.

- И что можно сделать? - спрашивал Артем, не отрываясь от экрана.

- В каком плане?

С экрана выплеснулась реклама.

- Да в любом! В любом, черт подери! - занервничал Артём.

- В любом, так в любом, - хладнокровно поддержал я. - Но что конкретно ты хочешь изменить?

- Не знаю, у меня в голове после пива какая-то каша, может быть, ты что-нибудь предложишь.

- Я?

- Ну да, ты.

Я посмотрел по сторонам в поисках подсказки. Потом решительно поднялся. Артём с надеждой посмотрел на меня и, ожидая результата, опять закурил.

- Так, давай-ка, начнем с того, что выясним, что же нам не нравится, - заводил себя я. – Итак, что?

- Что?

- Что нам не нравится?

- Мне всё не нравится!

- Нет, подожди. Всё изменить за раз невозможно. Давай-ка, конкретно.

- Конкретно! - крикнул Артём, швыряя в одну сторону пустую бутылку, в другую окурок. - Почему мы сидим здесь?! А эти чертовы шлюхи где-то опять шляются!

- Стоп. Давай, не будем сидеть здесь. Давай, отсюда уйдем.

- Куда?

- Ну, хотя бы в кабак, он еще открыт.

- Пойдем, - охотно согласился Артём. - Успеваем.

В полночь закрывались все магазины и питейные заведения. И до утра, хоть тресни, ни выпить и ни поесть культурно. В уличном ассортименте только разбавленное пойло, отшибающее сознание.

Мы вышли из дома в наплывавших сумерках, в окнах загорался свет. Летом в горах, вдали от суеты и спешки, порой кажется, что свобода плещется со всех сторон, как море.

- Мы насквозь испорчены городом, - вдохнув горный воздух, уверенно заявил я. - Живем в горах, а свободное время проводим у телевизора и в кабаке.

- Не преувеличивай, у нас в активе три сплава, еженедельные походы на плантации марихуаны, - возразил Артем. - Все эти грибы-ягоды. Рыбалка. И вообще, мы здесь торчим уже пол года, скоро совсем одичаем.

- Хм, ну да, если будем так бухать, то еще чуть-чуть и станем дикие, как местные жители.

Мимо проехал пьяный пастух, подтверждая наше предположение. Качаясь на лошади, он напоминал всадника без головы. Вроде у него и была голова, но она, свесившись на грудь, больше походила на вспомогательный орган для поглощения огненного пойла. Проезжая мимо, он издал звук, скорее всего означавший приветствие.

- Привет, - поприветствовали мы всадника без головы.

- Привет, мальчики! - услышали мы с другой стороны женские крики.

Рядом, на краю березовой рощицы на поваленном дереве сидели Таня и Наташа. Они были молоды, совсем девочки. Хотя честно сказать, девочек на селе было днём с огнём не сыскать.

- Кругом одни бляди, - буркнул Артём, увидев потрепанных дикой жизнью сельских девочек. - Только не говори им, что мы в кабак идём.

- Понятное дело, - отозвался я, пребывая в более жизнерадостном настроении, и помахал девочкам рукой, давая понять, что мы рады их видеть.

Мы подошли. Девочки еще были трезвые и только разгонялись первой бутылкой. Таня, пониже ростиком и без талии, в тельняшечке очень напоминал юного боцмана, уволившегося на берег, а Наташа с томным развратным ртом и полуобнаженными бедрами на его береговую подружку. Вместе мы быстро разобрались с их запасами, и пошли в винную лавку за продолжением.

В долине темнело быстро, мы шли по берегу реки, в которой отражались первые звезды, и чуть ли не тонули в окружавшем мраке. Из-за вершины горы осторожно высунулась луна и тут же спряталась за полупрозрачное облако, все вокруг вибрировало чистотой и загадочностью. Если бы сверху пошел бриллиантовый дождь, думаю, мы бы мало удивились. Переходя подвесной мост, я вдруг ощутил, что поднимаюсь в воздух. Внизу бурлила река, обдавая приятным холодком, с неба упали две звезды, а я парил свободный от всех привязанностей.

Уже покупая вино, я понял, что до сих пор не имею земного притяжения.

- Свобода! - обрадовался я и хлопнул Артёма по плечу.

- Ну что ж, отлично, пошлём их подальше, - тоже обрадовался он, указав на девочек, встретивших подругу, тоже не королеву красоты, которая, судя по ужимкам, собиралась присоединиться к нашей компании.

- Еще как пошлем, - подмигнул я.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: