человек, который гнил изнутри 3 страница

Но отвертеться нам не удалось. Не так то это было просто вырваться из плена тертых девочек-троглодитов. Немного удрученные мы сидели и пили на центральной деревенской площади на остановке автобусов, которая ночью служила клубом анонимных алкоголиков.

Пьяница никогда не откажется от продолжения. Если другой человек, вкусив свою норму, пытается доползти до дома, то пьяница отползает всё дальше и дальше, встречая таких же пьяниц. Мы были как раз из такой компании. Лишь только внимание троглодитов переключилось на тех, у кого в карманах продолжали звенеть монеты, а в руках булькать, мы спокойно закурили и пошли по главной улице в поисках приключений. Из темноты навстречу, мотыляясь, словно по палубе во время шторма, брела странная парочка. Они распевали во всю глотку:

- Мы веселые подружки! Между ног у нас игрушки!

Это были Ракета и Женечка.

- Шлюхи! - заорали на них мы. - Где вы шляетесь!

- Суходрочки! - заорали они нам в ответ. - Оставьте нас в покое!

И они побежали в стороны, а мы за ними. Это была самая пьяная беготня на здешнем перекрестке. Если кто-то догонял кого-то и, цепляясь, падал вместе с ним, то тут же терял, и погоня возобновлялась. Мы подняли всю пыль в округе, разбудили всех собак. Зрелище было, что надо, я бы и сам с удовольствием приплатил, чтобы посмотреть на это со стороны.

Вопли стояли неимоверные. Как-то мы оказались возле нашего дома, где состоялось основное сражение. Битва битв! В ход пошли лавки, стулья и столы. Почувствовав, что мы не успокоимся, пока не прикончим их, подружки рванули со двора. В темноте мы сбились со следа. Поблуждав немного среди деревьев, тяжело дыша, как два охотничьих пса, мы пошли в сторону подвесного моста.

- Неужели ты любишь свою Женечку, - спросил я у Артема.

- Не знаю, а ты Ракету?

- Думал, что люблю. А сейчас мне это напоминает какой-то насильственный эксперимент над сознанием. Или опухоль…

- Какого черта мы гоняемся за ними? - остановившись, спросил Артем. - А? Что за цирк?!

- Глупо, - согласился я.

Оглядывая друг друга, мы закурили.

- Послушай, если женщина сводит тебя с ума своим безобразным поведением, - начал Артем, - надо избавляться от неё. Тем более, если ты сомневаешься, любишь или нет.

- Но ведь в ней есть и то, без чего будет также плохо.

- Поищи это в других.

- В том то и дело, что в других это совсем другое.

- Значит, ты любишь её.

- Не знаю.

- Пойдем домой?

- Пойдем. Смотри-ка, вроде там кто-то есть на мосту! - воскликнул я.

- Точно, какие-то люди!

И мы побежали туда.

На мосту пил Бертран с двумя парнями. Одного из парней звали Макс. Только мы выпили за знакомство, как Макс перемахнул через перила и повис на двух руках прямо над бурлящей рекой. Повисев, он протянул руку. Решив, что он тоже псих, я с опаской протянул ему свою ладонь.

- Чего ты тянешь мне руку! - сердито крикнул он. - Стакан давай!

Идея мне понравилась, и я налил ему водки в пластиковый стакан.

- Макс работает проводником в горах, водит через перевалы небольшие группы иностранцев, в основном японцев и немцев, - объяснил стоявший рядом Бертран. - Он их так воспитывает в горах.

- Макс, - спрашивал я у продолжавшего висеть проводника, - а что бы ты сделал с женщиной, которая пьёт и изменяет тебе.

- Бросил бы в реку, - не задумываясь, ответил парящий над рекой Макс и в три движения вернулся на мост.

Так мы и пили, пока держались на ногах.

Очнулся я от того, что надо мной стояла Ракета и вопила. Она была вся исцарапана и с фингалом под глазом.

- Это вам так не пройдет! Подонки! Вернетесь в город, вас там трахнут в жопу!

"Как же они нас не прирезали, пока мы спали", - удивился я, валяясь на полу среди рассыпанной картошки.

Артём, словно простреленный пулей на вылет, навзничь лежал поперек дивана.

- Да заткнётесь вы, бляди, или нет! – откуда-то из-под пола раздался голос Бертрана.

Ракета и Женечка собирали вещи, с царапинами, ссадинами и синяками они были совсем разбойничьего вида. Такие могли бы и прирезать.

- Артём, дай мне денег! - с сумкой через плечо потребовала Женечка у тела лежавшего поперек дивана.

Тело вздохнуло и опять замерло.

- Артём! Мне нужны деньги на обратную дорогу!

- Уходи по-доброму, пока я не поднялся, а то хуже будет, - проскрипело тело.

- Эта педрилка тоже денег не даст, - указывая на меня, сказала Ракета. - Пойдем у нормальных мужиков денег спросим.

С грохотом они ушли.

Не в силах даже пошевелиться, мы просили друг друга принести воды. Но никто не двигался. В комнате воцарилась тишина, предвещавшая смерть от жажды. Как вдруг, словно под натиском бури, дверь резко распахнулась и в дом ввалилась расписная деревенская компания, ведомая Таней и Наташей. У них было так принято: найди всех, с кем пил вчера и верни к жизни. Кроме того, наше общество в деревне прослыло весьма оригинальным, и потому вместе с нашими знакомыми девицами заявилось много разных молодых мужиков да баб.

Они принесли столько пойла, что от одного вида можно было захлебнуться. Такие пьянки добром еще никогда не заканчивались. Первым из подпола вылез Бертран, накануне упавший туда в необъяснимых поисках. Выпив, он издал зловещий рык и преподнес нам по чарке. Демоны радостно завыли, увидев в наших расширяющихся зрачках первые проблески безумия. И началось самая грандиозная свистопляска!

Позже я узнал, что если в тот день вскрывались тайные раны, значит, человек нарушил закон космической эволюции. Ночью я нашел у Наташи между ног тайную рану. Рана была глубокой и пахучей, я попытался её закрыть собой, но, честно говоря, долго не продержался.

На третий день пьянки наш дом превратился в забитый мусоропровод. Среди всевозможных отходов, мы смотрелись, как банда самых отпетых и пропащих бродяг. Но никто не уходил, потому как лучших клоунов в деревне не имелось. Дошло до того, что, изображая инопланетных героев из сериала "Вавилон 5", мы выбрили себе лбы, оставив волосы лишь на затылке и на висках. В таком виде законченных кретинов мы жрали водку ведрами, орали песни и полуголые плясали на столах. Искусанные мухами любви, мы паясничали до полного изнеможения.

Нет смысла умирать, если о тебе дурного мнения, говорили в прежние времена. Нас бы это не остановило. На утро, после того, как всех прогнали, мы лежали и ждали смерть. Настолько нам сделалось худо.

Вместо смерти в дверь заглянул Коля, где-то скрывавшийся все эти дни.

- Завтра приезжает начальство, - официально заявил он, с интересом разглядывая наши прически. - Я всё про вас расскажу.

- Ну, а чего от тебя еще можно было ждать, сука, - еле выговорил Бертран.

- Только попробуй, - коротко предупредил Артём.

- Дурак ты, Коля, - сказал я. - Разве не видишь, мы умираем, кто же так с мертвецами разговаривает.

- От чего умираете, от пьянки?! - чуть взизгнул Коля.

- От любви, Коля, - успокоил я. - От любви.

Коля исчез.

Начальство приехало только через три дня, за это время мы успели сделать столько, сколько должны были сделать за месяц. Нас похвалили и дали премию.

Спустя неделю, когда все разъехались, мы сидели в кабаке, отсвечивая тремя лысинами, и пропивали премию.

- Как вспомню их, так мурашки по коже, - в который раз проговорил Артём, вспоминая наших подружек.

Мы молча закурили и посмотрели в окно. Внизу кто-то барахтался в реке - к концу лета она совсем обмелела, но каждому, кто старался перейти её в брод, приходилось туго.

- А вы знаете, что вода, это символ женских гениталий, а плывущий по реке, это символ позитивного эротизма, - сказал к чему-то я.

Мы отвернулись от окна.

В кабак вошли две раскосые дочери гор, Надя и Алтынай, когда-то нас с ними познакомили братья-метисы.

- Может, влюбимся в алтаек и поселимся здесь на веки вечные, - предложил я, пока они совещались подходить к нам или нет.

- У Нади триппер, у Алтынай ревнивый жених в горах в трех километрах отсюда, - меланхолично предупредил Бертран.

- Мда.

Они подошли к нам, мы предложили им выпить. Девушки здесь редко отказывались от такого предложения. Никто из них не знал, что целомудренная женщина не должна подходить к мужчине ближе, чем на два метра, смотреть ему в глаза и брать вещи из его рук.

После нескольких рюмок женщины разговорились, они знали кое-что о горных духах, кое-какие старые рецепты на травах, помнили песни на родном языке. И нам нашлось о чем поболтать.

Когда в полночь кабак стали закрывать, мы пошли к дочерям гор. Они жили в ветхой двухэтажке, стоявшей с другими в один ряд на улице, которую местные называли Бродвей. Почти в каждой квартире двухэтажек продавали бавленое пойло, и до утра во дворах царило оживление, происходило самое интересное: встречи, драки и любовь.

Не успели мы дойти до дома наших подружек, как на нас налетела компания молодых девок. Они принялись лупцевать Надю и Алтынай.

- Лучше не лезьте, парни, а то и вам достанется, - предупредила одна из девок, когда мы попытались вмешаться, - это наши дела, пусть эти шлюхи не спят с нашими парнями.

- Вот такая у всех любовь, с кулаками, - усмехнулся Бертран.

Но и без нашей помощи дочери гор отбивались весьма успешно, мы были на их стороне и подбадривали криками, и их скоро оставили в покое. Мы благополучно добрались до квартиры, где поджидала третья девушка-аборигенка, удачно образуя последнюю пару.

Мы пили, болтали о пустяках, все были довольны. От Алтынай я узнал, что на её родном языке любовь звучит как "сюшь".

- Мясорубки сюшь, - глядя одним глазом в стакан, а другим на Алтынай, сказал я.

- Чего? Чего? - не поняла та.

- Ничего, ты не замужем?

- Нет, но у меня есть ребенок, - поглядев на меня грустными красивыми глазами, ответила Алтынай.

- Понятно. А как на языке гор будет жди меня любимая?

- Уткы мени сюгеным.

- Понятно.

- А что! Давайте потанцуем! - вдруг прокричал Бертран, отзываясь на предложение, Артём.

Будь на нашем месте другие бродяги, у трех симпатичных дикарок проблем не было, дело точно дошло бы до постели. Но мы пропустили нужный момент. Во время танца наши глотки поглощали алкоголя в два раза больше и быстрее.

В этот вечер нашлась запись новой блистательно матершинной ска-группы, и мы себе не изменили, напиваясь и танцуя до упада. Мы разорвали друг на друге одежды, уронили шкаф в комнате, на кухне опрокинули стол, подрались с пришедшими соседями и оказались на улице. Обратно дорогу мы уже не нашли.

Утром, открыв глаза, я обнаружил, что лежу среди голых стен на куче какого-то мусора, рядом лежал полуголый Бертран в изодранных лохмотьях и с рассеченной бровью.

- Где это мы? - спросил я.

- А ты не помнишь ничего? - услышал я голос Артёма.

Он сидел на нашем диване, значит, и дом должен быть нашим.

- Не помню.

- И ты не помнишь? - спросил он у открывшего левый глаз Бертрана.

- Нет.

- Ну, мы и придурки, посмотрите, во что мы превратили дом.

От увиденного у меня закружилась голова. Почти все предметы были уничтожены, включая кухонную утварь и мебель. Всё было порублено на мелкие части. Остались только диван и телевизор. Все остальные вещи превратились в археологический слой, от чего потолок приблизился сантиметров на двадцать.

- Из-за чего это мы? - спросил я.

- Ты, как безумный, орал, что из-за любви.

- А между собой дрались? - спросил Бертран.

- Немного.

- Смотрите, кто-то даже пытался печь топором перерубить, - заметил я.

- Кто-то, - хмыкну Артём, - ты и пытался.

- Во дурдом.

- Приходил Коля, я ему сказал, что ночью на нас напали алтайцы, но кажется, он не поверил.

- Надо было ему морду набить, тогда бы поверил, - сразу отозвался Бертран, больше всех не любивший Колю.

- Всё, хватит, добуянились, - сказал Артём. - Нам теперь даже не на чем и не из чего поесть.

- Зато был выражен протест, - попытался пошутить я.

- Чему?

- Мясорубкам любви, - ляпнул я и добавил. - Неверная возлюбленная - виселица сердца.

- Иди ты в жопу с нытьем про неверных возлюбленных! - завелся Бертран. - Можно опухнуть, слушая, как ты стонешь из-за любви. Ладно бы находил нормальных баб, а то вечно какие-то шлюхи и истерички. Короче, мне надо срочно выпить! Я сдыхаю!

- Может, хватит, - попытался возразить Артём.

- Говорю вам, я подыхаю!

В течение дня мы пили и ругались. Неожиданно мы заговорили на разных языках, и каждый увидел своего демона. Мой сидел прямо передо мной, и дорога лежала через его плечи.

Первая звезда на небе обозначила наступление месяца шаабан - месяца разъездов и походов. Когда все уснули, я собрал свой рюкзак и вышел на дорогу. Возможно с моей стороны это было типичное "тихое прощание", так называемое среди пиратов "soft farewell", когда один из кораблей, действовавших вместе, тайно оставлял товарищей.

Но иначе я не мог, пока меня вела своя дорога. В отступавшем тумане, чуть отойдя от дома, я увидел тех двоих, что ушли на поиски чудесной долины. Не замечая меня, оборванные и чумазые они спешно возвращались.

Когда последний дом остался за спиной, и я вышел на пустую дорогу, то вспомнил блаженного Августина, который искал Бога среди полей, рек, гор, лесов и звёзд. На что они хором отвечали ему: "Его нет среди нас, он создал нас". Я ощупал себя, свои мысли, мир вокруг и вдруг на миг осознал, что всё это - кровь, пот и слёзы. И не будет ничего другого, пока любовь не ослабит свою виселицу.

Кровь, пот и слёзы

После двух дней автостопа я добрался до маленького городка, где жили дальние родственники. Они слышали о моих проблемах с деньгами и поселили меня в пустующей квартирке. Сначала я отсыпался и отъедался, пока не почувствовал неладное.

Несколько дней подряд, сам того не желая, я думал о женской промежности. Она стояла перед глазами сочная, как мякоть арбуза. У меня кружилась голова, я как мог, отгонял это видение, было противно. Но оно лезло ко мне так, что я готовился к худшему.

Дошло до того, что во всех увиденных проемах и щелях мне мерещилось её бездонное притяжение. Она вываливалась отовсюду, огромная и липкая, как улитка.

Всякое услышанное издалека слово или звук, казались её хлюпающим зовом. Она распахнулась над головой, над всем миром и всасывала меня. Я крестился, постился, просветлялся, медитировал, окроплял себя святой водой, но это не помогало. Все буквы и знаки вокруг, на вывесках, в рекламных буклетах и заголовках газет выстраивались в пять букв и истошно вопили: "пизда!".

Она преследовала повсюду, во сне и наяву, я вскакивал среди ночи с её солоноватым привкусом на губах, а на меня в окно смотрела её гипнотическая глубина и втягивала как губка.

Запахи города, его подворотен, подъездов, забегаловок с объедками на тарелках, парикмахерских, уборных, мусорных баков и дымящих машин, всё сливалось в один непрекращающийся запах зовущей промежности.

В ужасе я искал хоть какое-то средство защиты от этого кошмара. Наркотики, таблетки и спиртное не помогали. От них промежность становилась еще уродливее, похожей на черную дыру, сглатывающей всё вместе с костями и требухой.

Поздно вечером чуть живой я лежал на кровати, чувствуя, как меня обволакивает огромная, теплая и пахучая промежность.

- Что тебе нужно? - задыхаясь, прошептал я.

- Выеби меня.

- Не могу...

Тогда она шмякнулась мне на голову и растеклась вместо мозгов. И я не выдержал и законвульсировал. Промежность сладострастно зачавкала.

Как в бреду, покачиваясь, я встал и попытался нашарить её рукой, но поскользнулся и упал, разбив зеркало, висевшее на стене. Порезавшись, я перемешал кровь со спермой. От этого смешения стали появляться маленькие человечки, которые прыгали по полу и истошно орали: "папа! папа!". Я понял, что сошел с ума, и чтобы убедиться в этом, стал ловить человечков. Они были скользкие и вертлявые, я перевернул вверх дном всю комнату. И только когда по батареям стали стучаться соседи, я угомонился.

Вернее я притаился в углу и стал наблюдать. Промежность по-жабьи прыгала по комнате, подлизывая и собирая всё, что из меня вывалилось. Она урчала и даже немного похрюкивала, она прыгала и повторяла одно и то же, не известно к кому обращаясь: "выеби меня, выеби меня".

Подчистив всё, даже стекло и кровь, она вдруг прыгнула по замысловатой траектории, опустилась на меня и стала трахать. Как я ни уворачивался, она строчила на мне, как на швейной машинке. Она высасывала мой спинной мозг, как коктейль через трубочку.

- Отпусти меня! Отпусти меня! - хрипел я, чувствуя, как меня выскребают до самой кожуры.

Но она хорошо знала своё дело и вывернула меня на изнанку. Обсосала со всех сторон и смачно сплюнула. Что я знал точно, так это то, что в этом мире нигде не спрятаться от неё, здесь всё принадлежит ей. Что делают хуеборцы за стенами монастырей, они прячуться от её липкого ужаса. Но я скорее всего туда не попаду, потому что моё нутро уже выжрано ею и оно будет дотлевать в её аду, пока с небес ни будет знак.

Об этом то я и проплакал всю ночь, но не слезами, а жидким горячим варевом, катившимся через горло в кишки, сжигая все внутренности. Мне было страшно, за мной не просто гонялись, не важно кто, чудовище или чернокрылая Лилит, а я уже болтался на этом чертовом когте, и меня собирались пожирать медленно, чтобы мой кошмар длился вечно.

Еще несколько дней я провалялся в бреду. А когда открыл глаза, в комнате было чисто, и рядом в кресле сидела какая-то молоденькая пизденка. Совсем не такая страшная, как та, что насиловала ночью. И выглядела она вполне приветливо.

- Ты чья? - спросил я.

- Я твоя новая пизденка, - добродушно улыбаясь, сообщила она.

- Ты не отпустишь меня?

- Нет, - опять улыбнулась она. - Не волнуйся, нам будет хорошо.

Видя, что она не такая жуткая и не собирается мучить меня, я разговорился.

- От вас видно совсем не скрыться. Всюду вы....

Не дослушав, она довольно пискнула.

- Что вам вообще нужно?

- Ты весь целиком нужен. Твой пот, твоя кровь, твои слёзы.

- Зачем это?

- Чтобы жизнь продолжалась. Это ты думаешь, что жизнь рождается из любви. Нет, эта жизнь рождается там, где соединяются кровь, пот и слезы.

- А зачем мучить?

- Никто тебя не мучает, ты сам себя мучаешь. Нас слушаться надо, а не сопротивляться. Ты же не ссышь против ветра.

- Наверное, ты права, - вдруг согласился я. - Давай-ка, я сейчас сбегаю за бутылкой вина, мы выпьем и подружимся.

С этими словами я выскочил из дома, отдышался и пошел к единственному приятелю жившему городке. Когда-то мы учились в одной школе и чудом встретились в этом богом забытом месте. Мой одноклассник несколько лет как спятил от мысли, что придется всю жизнь прожить здесь. Три дня и ночи я пил у него дешевое вино. Пока не перебрал лишнего и еле добежал до унитаза, наклонился и стал блевать.

И тут из глубины унитаза появилась рука, схватила за горло и давай душить.

Сначала я решил, что это белая горячка, и сильно не испугался. И даже не сопротивлялся, а только откашливался. Когда же рука сжала под самый позвоночник, сопротивляться уже было поздно.

- Тебе чего? - лишь прохрипел я, выплескивая остатки кислоты.

А мне из недр унитаза отвечают:

- Попался наконец! - строго проговорил чей-то голос.

- Да я сильно и не скрывался, - опять прохрипел я.

- А кто неделю назад пытался длинноногую блондинку скинуть с балкона третьего этажа?!

- Это не я, - хриплю в ответ.

- Не ты, - удивился голос.

Тут хватка немного ослабла.

- Не я.

- А ты кто?

Ну, я назвался. Глупо было бы в таком положении скрывать своё имя. Я бы и паспорт показал, если бы потребовали.

- Странно, - еще более удивился голос. - Я тебя не знаю совсем.

- И я тебя не знаю, - очистив кишечник от последнего мусора, признался я.

Тут рука опять крепко прихватила, а голос как заорал:

- А не ты ли разом на днях споил пятнадцатилетнюю девочку и совращал её в ванной?!

- Не я, не я, - в ужасе хрипел я.

- А кто тогда?

- Извращенец какой-нибудь. Урод…

- Ты его не знаешь?

- Нет, нет, не знаю.

Рука опять ослабила хватку. Я уже решил, что сейчас совсем отпустят, а она раз - и опять под самый корень сжала.

- А ну, - скомандовал голос, - давай, сука, сам признавайся, чего натворил?

- Когда? - одними губами прошептал я.

- Да хоть вчера.

- Напился до чертиков.

- А позавчера?

- Та же история.

- А еще днем раньше?

- Пил. Пил, как проклятый.

- И всё?

- Вроде всё.

- Вроде или точно?

- Точно.

- Никого не изнасиловал и не убил?

- Никого.

- Ну, что же ты натворил, вспоминай, живо!

- Около месяца назад одной женщине лавкой по голове угодил, - начал вспоминать я.

- За что?

- За блядство.

- Еще что было?

- Бывает драчу с похмелья.

- Грязная скотина, - обрадовался голос.

- Да, - согласился я.

- Еще что? - требовал голос.

- Шесть дней назад я бился с пиздой и проиграл ей, - вспомнил я.

- Это не в моей компетенции, вспоминай не тех, кто тебя мучил, а кого ты.

- Один человек из-за меня чуть концы не отдал, - ничего не скрывая, выложил я.

- А вот это уже серьезно, - еще больше обрадовался голос, и рука подтянула меня самым носом к зловонной воде.

- Выкладывай всё, как было! - приказал голос.

- Он умирал с похмелья, послал меня за пивом, - выкладывал я на чистоту, - а я на все его деньги сам нажрался и еще бабу какую-то подцепил, развлекался как мог, совсем забыл про бедолагу, а когда вспомнил денег хватило только на карвалол, им я его и отпаивал, чтобы он не сдох, еле отпоил.

- И всё? - не поверил голос.

- И всё.

- И больше за тобой ни одной дряни не водиться?

- Почему же, я еще травку курю, у меня нет жены и детей, в голове сплошная помойка, думаю только о себе, и в пасмурные дни выгляжу как последний козел.

- Неприятный ты тип, - без всякой злобы заметил голос, ослабляя клещи.

- Наверное, - поддержал я.

- Еще раз, сука, такое повторится, - не понятно о чем конкретно сказал голос. - И я тебе покажу подводный мир команды Кусто. Понял?

- Понял.

- Ну и все, вали отсюда. Хватит ошиваться здесь, иди домой, пусть тебя там за это и трахают.

Вышел я из сортира, весь мокрый, всклокоченный, глаза дикие.

- Ты чего? - спрашивает приятель

- Да с рукой разговаривал.

- Со своей, что ли?

- Ага, если бы. У тебя из толчка рука вылезла и давай меня душить. Душила, пока я всю правду про себя не выложил.

- И тогда отпустила? - глядя, как на дурочка, спросил приятель.

- Отпустила.

- И как, по-твоему, это называется? - на что-то намекал приятель.

- Серьезный разговор. Разве нет? По-моему серьезней не бывает.

После этого серьезного разговора в голове у меня немного прояснилось, и я пошел к себе домой. Дверь открыл осторожно, как вор. Прислушался - тихо кругом. Может, подумал я, всё наладилось. На цыпочках прошел по коридору и заглянул на кухню. Пизденка сидела за столом, штопала чулочки и тихо мурлыкала себе под нос.

- Вернулся, - проговорила она, мельком глянув на меня, словно я пропадал где-то пару часов.

- Да.

- А где вино?

- Какое еще вино? - я продолжал глядеть на неё, как на привидение.

- Ты же за вином ходил.

- Да?

- Да.

Я потоптался.

- Пойду опять за вином, что ли? - попятился я.

Но тут пизденка перелетела через всю кухню, сшибла меня в прихожую и прямо там всосалась в мое тело, как пиявка.

Больше я из дома не выходил. Она готовила, сама приносила вино. А я безучастно глядел в потолок, ожидая часа, когда её нужно ублажать.

Она назвала себя Вика.

"Виктория. Победа, - подумал я. - Ага, посмотрим на хер, кому какая победа еще будет".

Дрючил я её, что надо, она всегда оставалась довольна, но меня не оставляло ощущение, что за мной постоянно наблюдают. Даже на толчке мне казалось, что кто-то сверлит взглядом мой затылок.

Пока Вики не было дома, я обшарил весь дом в поисках чего-нибудь, что доказывало бы, что за мной ведется наблюдение. За холодильником я нашел бумажку, на которой кто-то записал понравившуюся мысль, может свою, но скорее чужую: "поскольку все в этом мире всего лишь кукольное представление, путь искренности - это смерть". Это меня несколько отрезвило.

Однако на следующий день, оставшись опять один, я не выдержал и продолжил поиски. Опрокинув случайно горшок с ветвистым цветком, я нашел то, что искал. Я обнаружил в стене отверстие прежде скрытое листьями. Конечно, я заглянул туда, но ничего не увидел. Потом приставил ухо и не сразу, но услышал звуки характерные для человеческой жизнедеятельности. Кто-то передвигал предметы, шаркал ногами и покашливал.

Вдруг я отчетливо услышал два голоса, женский и мужской.

- Ну, как он? Ни о чем не догадывается? - спросила женщина.

- Нет. Он настолько напуган, что думает лишь о том, как бы не сойти с ума.

- Хорошо. Тогда мы можем...

Что они могут, я не узнал. Хлопнула дверь, вернулась Вика, и я поставил горшок на место.

После этого, всё свободное время, пока оставался один, я проводил у отверстия, но больше ничего не слышал. Всё было подозрительно спокойно. Только однажды позвонили в дверь, и Вика пошла открывать, я сидел в уборной. Кроме моих родственников и школьного приятеля к нам никто не приходил, никто не знал, что я здесь.

Вика открыла дверь и о чем-то тихо переговорила с пришедшим.

- Кто это был? - вышел я, поскорее закончив дела.

- Соседка приходила за солью.

- Но ты не ходила на кухню за солью.

- Ходила.

- Я этого не слышал.

- Ты чего-то боишься? - удивилась Вика.

- Нет. Просто странно.

- Странно то, что ты не слышал, как я ходила за солью, - сказала Вика и потянула меня в постель.

С этого дня мания преследования похоронила остатки моей жизни. Теперь я постоянно прислушивался и ловил какие-то знаки. А когда в один из дней Вика сказала, что вечером мы идём в кино, я сразу понял, что это не просто так. Чего она там забыла?

Как только в зале потух свет и я увидел название фильма "Поймай меня, если сможешь", я сразу весь вспотел, и по спине холодком пробежало нехорошее предчувствие. О чем был фильм, я так и не понял, весь сеанс я просидел, как на иголках, озираясь и чувствуя на себе чье-то пристальное внимание. Я дергался от каждого покашливания и шороха. Когда свет включили, я подумал, что сошел с ума.

- Тебе понравился фильм? - спросила Вика.

- Да. Очень.

- А мне нет.

В моей голове царил хаос, я выходил из кинотеатра, как из вивисекционной лаборатории, где мне пришили что-то не нужное. На улице я остановился и строго посмотрел на Вику.

- Ты кто? - серьезно спросил я.

- Вика.

- А какого хрена тебе нужно от меня?

- Ты всё забыл, - тоже серьезно проговорила Вика. – Пойдем-ка, малыш, я тебе напомню.

Она взяла меня за руку и привела домой. Всю ночь она заставляла меня вдалбливать так, что я решил, что это моя последняя ночь.

Следующие несколько дней я вел себя тихо, но в моей голове постоянно кто-то разговаривал. Я был уверен, что за мной вот-вот явятся. Кто? Да кто угодно, люди в белых халатах, пришельцы с марса вместе с Килгором Траутом, три водолаза или медуза Горгона со змеями в волосах, я боялся всего.

…история о трех водолазах.

Поздно вечером в маленькую гостиницу на краю города постучала семья. Это был приморский городок, гостиница стояла у самого моря, и вечером в ней запирали двери.

- Нет ли у вас свободной комнаты, сэр? - спросил глава семьи у хозяина, открывшего и дверь и пустившего их внутрь.

- К сожалению, у нас мало комнат и все уже заняты.

- Что же нам делать, - расстроился мужчина, - уже поздно, мы очень устали и, кажется, собирается гроза.

Подтверждая его слова, на улице громыхнуло, и полил сильнейший ливень.

Хозяин еще раз выглянул за дверь и убедился, что в такую погоду невозможно куда-либо идти. Со второго этажа спустилась его жена и что-то нашептала ему в ухо.

Вся семья, мужчина, женщина и двое их детей, мальчик и девочка, с надеждой смотрели на хозяев гостиницы.

- Вы знаете, - отозвав мужчину в сторону, тихо заговорил хозяин, - у нас есть одна комната, но мы уже несколько лет её не сдаем. С ней связаны два престранных случая.

- Каких? - также тихо спросил мужчина.

- Оба постояльца, которые снимали комнату, исчезли.

- Как исчезли?

- Вот так исчезли. И это были не какие-то темные личности, а приличные джентльмены. Два этих случая заставили нас подумать, что дело тут нечистое, и мы решили больше не сдавать эту комнату.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: