Леность боли, даже сострадаем на ходу. От своих пустых трудов, какв мыле, Яростно рифмуем кое-как лодыри отечественной мысли с напряженным видом работяг. ...Нам писать не лень. 3 страница

«Возвышенное, — говорит Гегель, — есть вообще попытка выразить бесконечное. Бесконечное <...> остается неизменным со стороны своей бесконечности и стоящим выше всякого выражения посредством конечного» [36.371].

«С чувством возвышенности связано поэтому, — говорит он далее, — у человека чувство собственной конечности и непроходимого расстояния, отделяющего его от Бога» [36.384].

В силу того что возвышенное не может быть выражено в конечных, чувственных формах, ему более или менее соответствует символ И символическое искусство вообще и в особенности пантеистическое искусство Древней Индии, персидского магометанства, средневекового христианского Запада, и в особенности искусство древнееврейской поэзии, так как «восхваление могуще-

ства и величия единого Бога., в еврейской поэзии... и есть настоящая возвышенность» [36.372—378].

Возникнув в символическом искусстве, возвышенное существует в нем и затем покидает его, так как с развитием чувственных форм образного воплощения абсолютной идеи возвышенность исчезает. В идущем за ним классическом искусстве на смену возвышенному приходит идеал в форме совершенства и гармонии образов античной пластики. •

Классическое искусство, по Гегелю, является вершиной развития искусства вообще, в нем воплощен идеал как совершённое и гармоническое единство содержания (идеи) и формы (материи). Именно их взаимопроникновение и равновесие и порождает высокое искусство классики. _я

«Следует различать между красотой идеала и возвышенностью, — пишет он, — ибо в идеале внутреннее проникает собою внешнюю реальность, внутреннюю сторону которой оно представляет собою таким образом, что обе стороны выступают как адекватные друг другу и именно поэтому как взаимно проникающие друг друга» [36.380]..

Гармония и совершенство, таким образом, есть уравновешенность внутреннего и внешнего, содержания и формы в искусстве.

И, наконец, в романтическом искусстве, существующем как живопись, музыка и поэзия (от средневековья до времени Гегеля), гармония и совершенство, а следовательно, и идеал постепенно начинают разрушаться, на смену им приходит определенная дисгармония (господство идеи над формой), наиболее полно выраженная в трагедии, комедии и драме [см. 35.361—398].

Гегель создал целостную, завершенную теорию эстетики с позиций объективного идеализма, эта грандиозность отражается и в его системе эстетических категорий.

Таким образом, в «Эстетике» Гегель завершает свою универсальную систему эстетических категорий, принципы которой уже были им намечены в «Феноменологии духа», когда он определяет понятие мастера, в котором «дух стал художником» [38.374], понятие художественной религии, абстрактного искусства (не в современном смысле этого слова), которое есть «облик божества» [38.377], живого произведения искусства и духовного произведения искусства [38.374—400].

3 - 693

Особое место в истории эстетики занимает категория «совершенное».

Понимание эстетического как совершенного имеет долгую историческую традицию. Еще в античной культуре ранней классики совершенное связывалось с красотой и искусством. Но высшим проявлением совершенства считался космос, объективный, вне человека существующий мир. «Только космос, взятый в целом, — пишет А.Ф. Лосев, — оставался для классического периода (а в значительной мере и для всей античности) произведением замечательного искусства, которому не переставали удивляться и которое никогда не уставали созерцать... Ввиду своей универсальности... он есть совершеннейшее произведение искусства. Он — сочетание абсолютного и эстетического, без чего классический грек не мыслил последних основ признаваемого им бытия [Лосев А.ф. История античной эстетики (ранняя классика). М., 1963. С. 547—548]. Совершенное здесь применено к космосу для его характеристики как произведения искусства, но уже отсюда с очевидностью явствует, что его сущность понимается шире, т.е. охватывает все свойства космоса.

С еще большей определенностью это сказано Платоном в «Тимее», для которого совершенство (Telleos, или Teleios) — это «целостная полнота и всеохватностъ. Демиург при построении космоса пользуется всеми стихиями, чтобы найвозможно целое живое существо было совершенно, состоя из совершенных частей» [Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С. 338. [выделено мной. — Е.Я.]. Исходя из своей философской концепции о первичности идеального, Платон утверждает, что в основе совершенного лежит ум. «Следуя такой мысли, ум вселил в душу он [демиург. — Е.Я.], а душу в тело и построил вселенную так именно, чтобы произвести нечто по природе прекраснейшее и чтобы творение вышло совершенным» [Там же]. Как видим, у Платона главные свойства совершенства — полнота и всеохватность, что, на наш взгляд, ведет к выявлению существенных признаков эстетического вообще.

Прекрасное у него тоже совершенно, так как оно уподоблено неизменно сущему, в отличие от возникающего и гибнущего, преходящего [«Тимей», 28а]. Таким образом, прекрасное совершенно, но не тождественно ему, поскольку совершенство — свойство всего сущего. Это соответствует платоновскому пониманию эсте-

тического предмета, который есть «вечно самодвижущее бытие, никогда не оскудевающее, объективно воплощаемое в «живом существе» [Там же. С. 279].

Продолжая сложившуюся традицию, Аристотель интерпретирует совершенное уже в материалистическом духе. «Законченным, или совершенным (Teleion), — пишет он в «Метафизике», — называется (1) то, вне чего нельзя найти хотя бы одну его часть...то, что по достоинствам и ценности не может быть превзойдено в своей области: например, врачеватель и флейтист совершенны, когда по виду их искусства у них нет никакого недостатка (употребляя это выражение в переносном смысле), и применительно к дурному мы говорим о законченном доносчике и законченном воре, раз мы₀ называем их хорошими, например: хорошим вором и хорошим доносчиком; и достоинство есть некоторого рода совершенство...» [Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1976. Т. I. С. 169].

Как видим, Аристотель конкретизирует и расширяет содержание категории «совершенное», включая в него и отрицательное, «дурное совершенство», как обладающее свойством законченности, т.е. нечто противостоящее положительно-совершенному. Хотя Аристотель и не применяет к совершенному эстетических характеристик, но сама эта категория (Teleion, Teleios) в античной традиции, как говорилось выше, связана с эстетическими началами. Да и аристотелевский анализ, по существу, дает основание отнести совершенное к эстетическому.

Подводя итоги тысячелетнего развития античной эстетики, А.Ф. Лосев подчеркивает: «...вечное совпадение хаокосмических противоречий было не чем иным, как игрой стихии с самой собой... Это и нужно считать тем, что античные мыслители трактовали как совершенство. Этот предел всех хаокосмических моментов и есть тот...принцип античного совершенства, который и составляет его окончательную специфику» [Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Книга И. М., 1994. С. 151]. Термин «хаокосмическое» у А.Ф. Лосева обозначает борьбу хаоса (дисгармоническое) и космоса (гармоническое) и, таким образом, эстетическое выражает здесь как положительное совершенство (космос), так и отрицательное совершенство (хаос).

з*

Наконец, А. Баумгартен, давший наименование науке — «эстетика», определял ее как науку о совершенстве в мире явлений, совершенстве чувственного познания и усовершенствования вкуса [см.; Baumgarten A.G. Theoretische Aestetik. Hamburg, 1883. S. 10]. Это совершенство есть также «единство многообразия представлений и мыслей о них (в эстетико-логаческих истинах), оно реализуется через согласованность, гармонию содержания и форм его выражения, общую упорядоченность, обнаруживаемую чувственным образом. Богатство полноты [выделено мной. — ЕЯ,] содержания- (ubertas) — у него одна из главных и притом всеобъемлющих характеристик подлинного произведения искусства [Нарский И.С. Эстетическая концепция Александра Баум-гартена // Философские науки. 1984. № 5. С. 61].

Таким образом, в европейской культуре сложилась определенная традиция понимания эстетического как совершенного. \

2. Принципы систематизации

Создание системы эстетических категорий, соответствующей современному уровню теоретической эстетики, как говорилось выше, является актуальной научной проблемой. Это важно и для дальнейшего развития теории, и для более точного определения предмета эстетической науки¹.

Давно прошло уже то время, когда эстетические категории рассматривались в «линейной» перспективе, когда за прекрасным следовало возвышенное, за ним трагическое, затем комическое и т.д. В современной научной литературе предлагаются различные принципы организации системы эстетических категорий.

Так, например, М.С. Каган [69.135—138; 69.8—14] предлагает в центр системы поставить категорию эстетического идеала (в его аксеологическом аспекте). Н.И. Крюковский считает, что «в эстетике в центре системы категорий должна находиться..: категория прекрасного,..» [81.213], все остальные категории есть лишь ее модификация и даже отклонения от нее [81.213]. В.М. Жаринов

^! На необходимость решения этой проблемы указывалось и в дискуссии по эстетическим категориям в журнале «Философские науки» в 1974—1975 гг., открывшейся статьей В.К. Скатерщикова «К разработке проблемы эстетических категорий» [145].

предлагает в основу системы эстетических категорий и определения их качества положить соотношение «исходных категорий»: совершенства и несовершенства [58.150—154].

А.Я. Зись предлагает разделить эстетические категории на три группы: специфические (героическое, величественное, вкус, юмор и т.д.), структурные (мера, гармония и т.д.) и негативные (безобразное, низменное) [61.255]. Э.Г. Красностанов и Д.Д. Средний также выявляют три группы эстетических категорий, но уже по другому признаку: категории эстетической деятельности (прекрасное, безобразное, возвышенное), категории общественной жизни (трагическое, комическое) и категории искусства (художественное, образ и др.) [78.4]. Т.А. Савилова считает, что «основой эстетического оказывается игровое сопоставление меры всестороннего развития человека... и явления» [148.30].

Эстетическую деятельность как исходную категорию Л.А. Зе-ленов кладет в основу систематизации всех категорий эстетики. Причем даже эстетический объект у него всего лишь результат эстетической субъективации, т.е. деятельности [60.6].

И.Л. Маца считает основными эстетическими категориями гармонию и красоту [105.21, 22, 35, 61], которые в своем развитии (от античности до наших дней) модифицировались и изменялись. Так, гармония и красота через связующую их категорию — совершенство «играли главенствующую роль в эстетической практике и теории эпохи Возрождения».

Позиция И.Л. Маца близка нашей, однако, во-первых, в его книге все же не дается развернутой системы эстетических категорий, во-вторых, гармония и совершенство не синонимичные категории (как будет показано ниже), так как категория «совершенное» более универсальна и шире по объему, нежели категория «гармония».

И все же все эти предлагаемые принципы систематизации, на наш взгляд, несколько односторонни.

По всей видимости, в своих исходных моментах принципы систематизации должны носить универсальный, философско-эсте-тический характер.

Поэтому, во-первых, при определении структуры такой системы важны онтологически-феноменологические и социально-гносеологические аспекты. Во-вторых, необходимо определить принципы субординации и координации эстетических катего-

рий. И, в-третьих, конечно, выделить основную универсальную эстетическую категорию, вокруг которой организуется вся система.

Рассмотрим первое условие. Говоря об онтологии эстетических категорий, следует подчеркнуть то, что здесь имеется в виду: традиционно в философии онтология понимается как учение о бытии, т.е. объективной сущности мира, которая может быть понимаема и материалистически, и идеалистически.

Так, для Гегеля онтология — это учение об абстрактных определениях сущности; для концепции современной фундаментальной онтологии (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Н. Гартман) главное — выявление сущности (онтологии) духа, который, в отличие от объективной реальности, наиболее полно выражает существование и может быть обнаружен в категориях [см., например, 193].

Таким образом, здесь онтологии придается или объективно-идеалистический, или субъективно-идеалистический (экзистенциальный) смысл.

Однако онтология категорий может быть интерпретирована и в диалектико-материалистическом смысле, если под ней понимать такое содержание категорий, в котором в результате общественной практики (этот критерий, койечно, чужд и Гегелю, и фундаментальным онтодогам) отражена сущность объективного материального и социально-духовного бытия. В этом смысле мы и пользуемся этим термином.

Первое условие предполагает также обнаружение формы существования категорий. Это феноменологический аспект.

Феноменологический аспект категорий следует понимать как обнаружение многообразия проявления сущности в формах существования тех или иных эстетических явлений.

Такое понимание принципиально отличается от понимания феномена, например, у Гегеля или Канта и тем более у Гуссерля.

Так, для Гегеля (в «Феноменологии духа») феномен есть проявление только диалектически развивающегося духа (от чувственности к абсолютному знанию), а не многообразие существования объективного мира. У Канта феномены есть проявления непознаваемой «вещи в себе» (нумена), и в них эта «вещь в себе» не отражается адекватно, следовательно, для Канта характерен агностицизм в понимании феномена.

У Гуссерля феноменология есть наука о созерцании сущности, о сознании, которое созерцает сущность через интенцию, т.е. индивидуальное действие. Как видим, у него совершенно снимается объективно-материальное основание феномена и вместе с тем отвергается значение социальной практики для обнаружения через феномены объективной сущности; его феноменология в конечном счете превращается в чистую логику [см. 49].

И, наконец, обнаружение познавательного значения категории в первом условии предполагает гносеологический аспект. Со-гщальное же функционирование содерхсания категорий в многообразных формах есть социальный аспект.

Конечно, категории, и эстетические в том числе, есть формы теоретического отражения объективной диалектики в нашем сознании, они, в строгом смысле, имеют отношение только к гносеологии. Но в самом отражении, понятом диалектико-материа-листически, раскрывается, познается сущность, форма и социальное функционирование отраженного, в частности, отраженного в категориях. Поэтому теоретически возможно обнаружение сущности, объективного его проявления и социальной жизни в отраженном, в данном случае — в эстетических категориях.

Второе условие приводит нас к необходимости выделить группы эстетических категорий, которые находятся в определенной субординации и координации. Здесь целесообразно выделить три группы категорий, которые мы обозначим как отражающие: 1 — объективные состояния, 2 — духовно-практическое освоение мира и 3 — мир субъекта социальной жизни.

В первой группе категорий отражены именно объективные состояния, а не объективные отношения, так как объективность указывает на нечто существующее вне, до или после практики и отражения, в то время как объективность указывает на процесс или деятельность. Это прекрасное, возвышенное, трагическое и комическое.

В общегносеологическом аспекте они являются своеобразным бытием объективной истины, содержание которой «не зависит ни от субъекта, ни от человека, ни от человечества» [91.123].

Духовно-практическое же освоение в эстетическом аспекте во второй группе следует понимать как определенный результат взаимодействия объективного состояния и субъекта социальной жизни, как нечто третье, в котором они своеобразно соединя-

ются и отражаются в категориях эстетического идеала, вкуса и чувства.

Но, в отличие от категории собственно эстетического, в которой отражено взаимодействие объективного состояния, духовно-практического освоения и субъекта социальной жизни, приводящее, как будет сказано далее, к новой объективности, эстетические категории, отражающие духовно-практическое освоение мира, есть некий синтез, сохраняющий через эстетическое особенности явлений, отраженных в категориях первой и третьей группы.

Наконец, категории третьей группы: искусство, художественный образ, творчество отражают те явления, в которых реализуется творческая природа человека; в эстетическом аспекте раскрывается субъект социальной жизни.

Таким образом, качественные особенности этих трех групп эстетических категорий характеризуются отражением определенных сторон эстетического предмета, тем многообразием мира, который эстетически осваивается, познается и преобразуется человеком.

Суть же субординации между категориями всех этих трех групп заключается в том, что первые категории всех трех групп (прекрасное, эстетическое, идеал и искусство) имеют более широкий эстетический объем и содержание.

Так, например, прекрасное включает в себя природное и социальное совершенство, в возвышенном нарастают элементы социального содержания, которые в трагическом и комическом становятся доминирующими.

Эстетический идеал более широк по объему и содержанию, нежели эстетический вкус и чувство, которые, будучи специфическими, осваиваются и воплощаются в нем.

Искусство же является носителем художественного образа, и в нем реализуется творчество художника.

И все они взаимосвязаны по принципу соподчинения. Но наряду с субординацией категории всех этих трех групп находятся ив отношениях координации, когда содержание категорий первой группы влияет на содержание второй, а вторая группа влияет на содержание категорий третьей группы.

Например, в координации между категориями: прекрасное — эстетический идеал — искусство важно обнаружить, как прекрасное воплощается в духовно-практическом освоении мира в эстетическом идеале и затем в субъекте социальной жизни в ис-

кусстве¹. Все это более подробно будет рассмотрено в последующих главах.

Конечно, существует и обратный процесс влияния субординирующихся и координирующихся категорий. Например, комического на трагическое, трагического на возвышенное и последнего на прекрасное; или искусства на эстетический идеал, а последнего

на прекрасное.

Но это уже проблема не субординации — координации, а взаимодействия категорий, что не является специальным предметом нашего анализа.

. И, наконец, третье условие. Вероятно, в основе всей системы эстетических категорий должна лежать категория «эстетическое».

Почему'же категория «эстетическое» является универсальной? Чтобы понять это, необходимо дать ее определение на основании ее онтологически-феноменологического и социально-гносеологического значения.

Эстетическое, в широком смысле, есть совершенное в своем роде. Совершенство предполагает полноту бытия объекта, это свойство такого объекта действительности, в котором наиболее явно выражаются признаки рода природного, социального или духовного бытия². \

Поэтому свойством эстетического обладает не только гармоническое (прекрасное, эстетический идеал, искусство), но и дисгармоническое (возвышенное, ужасное, уродливое, низменное, трагическое), так как и в том и другом наиболее полно выражается сущность данного рода бытия.

Эстетическим является не только прекрасное (что не вызывает сомнений), но и уродливое, и низменное, и трагическое в том

¹ В истории эстетики, как мы видели, преобладает (явно или Неявно выраженный) принцип координации (И. Кант, Н. Чернышевский, Э. Сурио, Ш. Лало) или принцип субординации (Платон, Плотин, Гегель) в построении системы эстетических категорий. И это в значительной степени снимало в них моменты диалектического подхода. Введение принципа субординационно-ко-ординационного подхода к системе этих категорий, на наш взгляд, создает возможности для более глубокого диалектического анализа данной проблемы.

¹ Некоторые современные западные эстетики также признают объективность совершенства. «Совершенство, — пишет французский эстетик Люсьен Радроф, — есть жизненная необходимость природы. Оно спонтанно, из него рождается идея всеобщего совершенства» [192.123].

случае, если в нем наиболее совершенно выражена его сущность — сущность рода.

Эстетическое отрицательное на примере безобразного показал последователь Гегеля К. Розенкранц в своей работе «Эстетика безобразного» (1853). И хотя для него безобразное есть идеальное и не имеет самостоятельного эстетического значения, в том смысле, что «...лишь в комбинации с прекрасным искусство позволяет быть безобразному» [191.39], все же такая постановка вопроса оказалась плодотворной, увеличивая пределы понимания эстетического. На это обстоятельство, как говорилось выше, указывал Этьен Сурио — родоначальник «натуральной эстетики» в современной Франции, а также, английский исследователь Уильям Монтегю, который писал о том, что традиционно «красота рассматривается как единственная цель искусства. Но [такое] искусство — сентиментально и скучно» [112.267].

И действительно, подлинно великое искусство (Апулея, Пет-рония, Эсхила, Шекспира, Диккенса, Бальзака, Достоевского, Эдгара По, М. Шолохова) давно уже разбило понимание эстетического только как прекрасного.

Такой подход к эстетическому в определенном смысле расширяет границы предмета эстетики, так как включает в себя изучение всех явлений действительности, обладающих совершенством. Однако в традиционной эстетике, да и не только в⁴ традиционной, как было показано выше, главной категорией считалось прекрасное. Хотя уже давно пора, как верно заметил /^.А- Средний, «избавиться от попыток приписать прекрасному значение всеобщей категории...» [ 149.11 ].

Тем не менее в современной западной эстетике существует точка зрения, авторы которой настаивают на том, что прекрасное — единственная категория эстетики, все остальные ее категории утратили свое значение. На этой позиции, например, стоит американский эстетик Карл Ашенбреннер [см. 73.53].

Но едва ли правомерна и резко противоположная точка зрения, представители которой полностью отрицают значение в современной эстетике категории прекрасного. -■■ Так, в статье «Величие и упадок прекрасного» В. Татаркевич пишет: «Нет и не может быть общей теории прекрасного. Лишь в наше время был выдвинут тезис, что это понятие для науки непригодно, что для термина «прекрасное» нет места в научной

эстетике. Если же оно употребляется, то необходимо при этом иметь в виду, что прекрасное — понятие «открытое», не поддающееся определению» [196.14—15].

Трудно согласиться с такой позицией, так как категория прекрасного всегда имела строго историческое содержание, и это убедительно показал сам же В. Татаркевич в своей фундаментальной «Истории эстетики».

Таким образом, онтологическое значение эстетического заключается в том, что оно является бытием совершенного, феноменологическое — в многообразии явлений, обладающих этим свойством как полнотой существования, социологическое — в том, что предмет эстетики в этом случае приобретает большую широту и глубину, становясь, фигурально выражаясь, более демократичным. Необходимо теперь выяснмггь гносеологический аспект категории эстетического. Эстетическое как совершенное обнаруживается и возникает в результате материально-духовной практики человечества, т.е. оно имеет двоякое происхождение: с одной стороны, оно объективно и осваивается и преобразуется в практике (например, прекрасное в природе и обществе), с другой — оно есть объективированный результат этой практики (например, в эстетическом идеале и искусстве). В результате такого «столкновения» в процессе духовно-практического освоения мира, объективного состояния и субъекта социальной жизни, природного (материального) и идеального (духовного) возникает и функционирует совершенно новый объективный феномен — эстетическое.

Эстетическое есть результат материально-духовной практики человека, оно не является только проекцией идеала на «потухшую» природу [см. 69.114], оно есть совершенно новое, специфическое реальное образование, своеобразная «вторая природа», возникшая как органический сплав объективного и субъективного.

Примерно такое понимание эстетического применительно к прекрасному мы находим у П.В. Копнина. «Прекрасное не просто понятие и не природная вещь, — пишет он, — а своеобразный синтез, возникающий в процессе художественной деятельности человека» [77.259].

Следует лишь еще раз отметить, что прекрасное, а тем более эстетическое, обнаруживается, осваивается и функционирует не только в процессе художественной деятельности, которая являет-

ся основанием искусства, но во всей духовно-практической и материальной деятельности человека.

И качественной особенностью этого третьего — эстетического — является то, что в нем обнаружены свойства объекта и реализованы, объективированы возможности субъекта в материально-духовной практике человечества через наиболее полное раскрытие их свойств и возможностей. Это и есть реальное бытие совершенного.

Объект — > Эстетическое «- Субъект

Диалектика взаимосвязи объективно-эстетического с эстетическим познанием заключается также в том, что общественная практика — это единый процесс воздействия на человека объективных эстетических сторон действительности и их раскрытия и преобразования по законам красоты.

«Вторая природа», возникающая в процессе этой практики, существует также независимо от человека и становится объектом эстетического познания и преобразования. Человек, творя по законам красЪты, вместе с тем объективирует и превращает все созданное в предмет эстетического познания и совершенствования.

Эстетическое в действительности не есть нечто застывшее и неизменное, оно изменяется и совершенствуется в процессе исторического развития природы, и главным образом человеческого общества.

Объективность эстетического доказывается не только практикой общественного развития, но и великими достижениями современной науки. Так, полеты в космос объективировали, открыли человечеству с новой стороны красоту Земли и Вселенной.

Специфической особенностью эстетической деятельности является то, что она обращена ко всей личности человека. В структуре деятельности: цель — действие — операция эстетическая деятельность развертывается универсально, так как она идет от индивидуальности к обществу.

А.В. Луначарский в свое время.писал: «Эстетическая деятельность — это стремление к гармонии [выделено мной. — Е.Я.] впечатлений, переживаний» [97.15], и в этом смысле она есть проявление позитивного совершенства. Но все же главная ее особенность связана не только с переживаниями и впечатлениями, а с действием, развертывающимся через общественные и инди-

видуальные интересы, потребности, способности, чувства человека [см. 64.213]. Но процесс деятельности (цель — действие — операция) должен завершиться результатом. А результат деятельности, и эстетической в том числе, проверяется практикой, которая является и критерием его истинности.

Ленинская формула: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности» [91.152— 153] верна и для проблемы эстетического, когда деятельность понимается как конкретное проявление и процесс практики,.начинающийся с постановки цели и завершающийся практическим подтверждением и осознанием результатов.

Итак, определив методологию и исходные принципы систематизации эстетических категорий, перейдем к анализу тех групп, которые выделены в нашей системе:

II. Эстетические категории, отражающие объективные состояния

Под эстетическими категориями, отражающими объективные состояния, мы будем понимать такие наиболее фундаментальные,

узловые понятия эстетики, в которых в эстетическом аспекте отражено многообразие совершенного, существующего вне нас в природе, в обществе и в общественном сознании.,

Первую такую категорию — прекрасное — следует определить как совершенное гармоническое. В прекрасном с наибольшей полнотой выражено позитивное совершенство, выражена тенденция развития в природе, обществе и духовной жизни.

«Тайна красоты [т.е. прекрасного. — ЕЯ.], — подчеркивает Н.А. Дмитриева, — заключена в гармонических отношениях, образующих единство в многообразии...» [55.23].

Но в чем заключается сущность гармонии? Так, например, В.П. Шестаков считает, что гармония — некая целостность, в которой существует «качественное различие и даже противоположность составляющих ее элементов» [172.221].

Нам думается, что гармония — это внешне непротиворечивое целое, в котором все элементы уравновешены. Качественное же различие и противоположность есть свойство отношений между формами совершенного. Гармония есть «частный случай» совершенного, выражающий тенденцию развития в объективной реальности, т.е."в эстетическом аспекте это — прекрасное.

Крупнейший ученый современности Вернер Гейзенберг, говоря о том, что еще в античности понимали «красоту как гармонию: различные части целого хорошо подходят и к самому целому и друг к другу» [40.50], присоединяется к такому пониманию красоты, или прекрасного.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: