ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Бердяев Николай. Судьба России 4 страницаI II III Для России представляет большую опасность увлечениеорганически-народными идеалами, идеализацией старой русской стихийности,старого русского уклада народной жизни, упоенного натуральными свойствамирусского характера. Такая идеализация имеет фатальный уклон в сторонуреакционного мракобесия. Мистике народной стихии должна бытьпротивопоставлена мистика духа, проходящего через культуру. Пьяной и темнойдикости в России должна быть противопоставлена воля к культуре, ксамодисциплине, к оформлению стихии мужественным сознанием. Мистика должнавойти в глубь духа, как то и было у всех великих мистиков. В русской стихииесть вражда к культуре. И вражда эта получила у нас разные формыидеологических оправданий. Эти идеологические оправдания часто бывалифальшивыми. Но одно верно. Подлинно есть в русском духе устремленность ккрайнему и предельному. А путь культуры - средний путь. И для судьбы Россиисамый жизненный вопрос - сумеет ли она себя дисциплинировать для культуры,сохранив все свое своеобразие, всю независимость своего духа. Не изойдет ли Россия в природно-народном дионисическом опьянении, вслишком позднем и потому гибельном для нее язычестве? То, что совершаетсясейчас в русской реакции, есть пьяное язычество, пьяная оргия, дошедшая довершины. Война ознаменовалась великим делом - уничтожением пьянства. Но урусского есть темное вино, которого нельзя лишить никакими внешними мерами иреформами. Чтобы народ русский перестал опьяняться этим вином, необходимодуховное возрождение народа в самых корнях его жизни, нужна духовнаятрезвость, через которую только и заслуживается новое вино. У нас жепродолжают опьянять себя старым вином, перебродившим и перекисшим. СтараяРоссия и должна опьянять себя в час разложения и исторической кончины.Старая жизнь не легко уступает место жизни новой. Тот мрак душевный, тотужас, который охватывает силу отходящую и разлагающуюся, но не способную кжертве и отречению, ищет опьянения, дающего иллюзию высшей жизни. Таккончина старой исторической силы застигает ее в момент оргии. И историяокружает этот конец фантастикой. Вырождается и приходит к концу какое-тотемное начало в русской стихии, которая вечно грозила погромом ценностей,угашением духа. И была какая-то ниточка, соединяющая тьму на вершине русскойжизни с тьмой в ее низинах. Вершина рушится, почва уходит из-под нее уходит,никакая существенная сила уже не поддерживает ее. Но внизу все еще естьтемная стихия, упивающаяся темным вином, на которую пытается оперетьсявершина. Стихия эта давно уже не преобладает в народной жизни, но она всееще способна выставлять своих самозванцев, которые придают нашей церковной игосударственной жизни темно-иррациональный характер, не просветимый никакимсветом. На это нужно смотреть глубже и серьезнее, чем принято смотреть, ибознаменательно это и не случайно для России. И для борьбы с внутренней тьмойнеобходима мобилизация всего духа, избравшего путь света. Опубликовано в октябре 1915. Азиатская и европейская душаI В первом номере журнала "Летопись" напечатана очень характерная статьяМ. Горького "Две души", которая, по-видимому, определяет направление новогожурнала. Статья вращается вокруг вечной темы русских размышлений, вокругпроблемы Востока и Запада. С этой темой связана вековая распря славянофилови западников. Тема - основная для нашего национального самосознания и оченьответственная; тема - основная для философии истории и требующая серьезнойфилософской подготовки. Как отнесся к ней наш прославленный писатель? М.Горький пишет таким тоном, как будто делает открытие. Он, по-видимому,чувствует себя первым радикальным западником в России. "Мы полагаем, чтонастало время, когда история повелительно требует от честных и разумныхрусских людей, чтобы они подвергли это самобытное всестороннему изучению,безбоязненной критике. Нам нужно бороться с азиатскими наслоениями в нашейпсихике". Можно подумать, что изучение и критика нашей самобытности толькотеперь должна начаться. Но ведь долгие десятилетия западничество былогосподствующим направлением русской мысли. Ни один народ не доходил дотакого самоотрицания, как мы, русские. Явление - совершенно невозможное наЗападе, где пышно расцвел национализм. И где же можно найти настоящееобоготворение Западной Европы и западноевропейской культуры, как не в Россиии не у русских? Отрицание России и идолопоклонство перед Европой - явлениеочень русское, восточное, азиатское явление. Именно крайнее русскоезападничество и есть явление азиатской души. Можно даже высказать такойпарадокс: славянофилы, взгляды которых, кстати сказать, я в большей части неразделяю, были первыми русскими европейцами, так как они пытались мыслитьпо-европейски самостоятельно, а не подражать западной мысли, как подражаютдети. Славянофилы пробовали делать в России то же, что делал в ГерманииФихте, который хотел вывести германское сознание на самобытный путь. А вот иобратная сторона парадокса: западники оставались азиатами, их сознание былодетское, они относились к европейской культуре так, как могли относитьсятолько люди, совершенно чуждые ей, для которых европейская культура естьмечта о далеком, а не внутренняя их сущность. Для русского западника-азиатаЗапад - обетованная земля, манящий образ совершенной жизни. Запад остаетсясовершенно внешним, неведомым изнутри, далеким. У западника есть почтирелигиозное благоговение, вызываемое дистанцией. Так дети относятся к жизнивзрослых, которая представляется им удивительной и соблазнительной именнопотому, что она совершенно им чужда. Поистине в русской душе есть "азиатскиенаслоения" и они очень всегда чувствуются в радикальном западничествегорьковского типа. В радикальном западничестве русской интеллигенции всегдабыло очень много не только совершенно русского, чуждого Западу, но исовершенно азиатского. Европейская мысль до неузнаваемости искажалась врусском интеллигентском сознании. Западная наука, западный разум приобреталихарактер каких-то божеств, неведомых критическому Западу. Даже Бюхнер,третьестепенный популяризатор поверхностных идей, превратился в катехизис,внушающий религиозное к себе отношение. Самоценность же мысли и познания унас всегда отрицалась. Вот от этого азиатства пора бы освободиться русскомучеловеку, культурному русскому человеку. Западный человек неидолопоклонствует перед своими культурными ценности из глубины. Творческаясамобытность свойственна европейскому человеку. В этом и русский человекдолжен быть подобен человеку европейскому. Русскую самобытность не следует смешивать с русской отсталостью. Этоприскорбное смешение слишком свойственно самым различным направлениям.Россия - страна культурно отсталая. Это факт неоспоримый. В России многоварварской тьмы, в ней бурлит темная, хаотическая стихия Востока. ОтсталостьРоссии должна быть преодолена творческой активностью, культурным развитием.Но национальная самобытность ничего общего не имеет с отсталостью, - онадолжна выявиться на высших, а не на низших ступенях развития. Наиболеесамобытной будет грядущая, новая Россия, а не старая, отсталая Россия.Подлинное национальное сознание может быть лишь творческим, оно обращеновперед, а не назад. Так было у всех народов Европы. И еще не следуетсмешивать темного, дикого, хаотического азиатского Востока с древнейкультурой азиатского Востока, представляющего самобытный духовный тип,привлекающий внимание самых культурных европейцев. На Востоке - колыбельвсех великих религий и культур. И на вершинах европейской культуры подлиннокультурный европейский человек не может чувствовать презрения к своимдревним истокам. Это презрение свойственно лишь варвару, человеку некультурному. Старинная культурная европейская душа не можетидолопоклонствовать перед европейской культурой и не может презиратькультуру Востока. Только темная еще азиатская душа, не ощутившая в своейкрови и в своем духе прививок старой европейской культуры, можетобоготворять дух европейской культуры, как совершенный, единый иединственный. И она же не чувствует древних культур Востока. М. Горький всесмешивает и упрощает. Старая и в основе своей верная мысль осозерцательности Востока и действенности Запада им вульгаризируется иизлагается слишком элементарно. Тема эта требует большого философскогоуглубления. У Горького же все время чувствуется недостаточнаяосведомленность человека, живущего интеллигентско-кружковыми понятиями,провинциализм, не ведающий размаха мировой мысли.II Лишь слегка прикоснувшись к поверхности европейского знания, можно такупрощенно поклоняться разуму и науке и в них видеть панацею от всех зол.Тот, кто находится внутри, в самой глубине европейского процесса познания, ане со стороны благоговейно на него смотрит, постигает внутреннюю трагедиюевропейского разума и европейской науки, глубокий их кризис, мучительнуюнеудовлетворенность, искание новых путей. Горький, по-видимому, прошел мимоогромной философской работы, которая происходила на Западе за последниедесятилетия и которая не оставила камня на камне отнаивно-натуралистического и наивно-материалистического мировоззрения.Горький благоговейно утверждает разум в каком-то очень наивном, некритическом, совсем не философском смысле слова. Большая часть научнопозитивных направлений совсем не признает разума. В разум верят метафизики.И у Горького есть какая-то очень наивная метафизическая вера, ничего общегоне имеющая с исследующей положительной наукой. Для науки и ее целей совсемне нужна эта религиозная вера в разум. Горький, как типичный русскийинтеллигент, воспринял европейскую науку слишком по-русски и поклонился ейпо-восточному, а не по-западному, как никогда не поклоняется тот, ктосоздает науку. Для Горького, как некогда для Писарева, наука - катехизис. Ноэто еще детское состояние сознания, это радость первой встречи. Европа бесконечно сложнее, чем это представляется Горькому, бесконечнобогаче. Там, на Западе, есть не только положительная наука и общественноедеяние. Там есть и религия, и мистика, и метафизика, и романтическоеискусство, там есть созерцание и мечтательность. Религиозные искания в нашуэпоху характерны не только для России, но и для Европы. И там ищут Бога ивысшего смысла жизни, и там тоска от бессмыслицы жизни. Романтизм, которыйтак не нравится Горькому, есть явление западное, а не восточное. Именнозападный человек - романтик и страстный мечтатель. Восточный человек совсемне романтик и не мечтатель, его религиозность совсем другого типа. Романтизмсопутствует католическому типу религиозности, но его совсем нет вправославном типе религиозности. На православном Востоке невозможно исканиечаши св. Грааля. Нет романтизма и в Индии, на Востоке не христианском. Можноли назвать йога романтиком? Для М. Горького романтизм всегда есть буржуазнаяреакция, и на этом утверждении можно видеть, до какого ослепления доводитсхема экономического материализма, как безжизненна она. Романтическоедвижение на Западе возникло тогда, когда буржуазия была еще в самом началесвоего жизненного пути, когда ей предстояло еще целое столетие блестящихуспехов и могущества в земной жизни. О разложении европейской буржуазии в товремя так же нелепо говорить, как нелепо говорить о разложении буржуазии внаше время в России, когда она еще в начале своего развития. Я не говорю ужеоб оскорбительном безвкусии таких объяснений духовной жизни. М. Горький обвиняет русское "богоискательство" в желании найти центрвне себя и снять с себя ответственность за бессмысленную жизнь. Он дажесчитает возможным утверждать, что именно религиозные люди отрицают смыслжизни. Вот изумительный пример ослепленности! Именно те, кого Горькийназывает неудачным термином "богоискатели", вот уже много лет пытаютсяперенести центр тяжести внутрь человека, в его глубину, и возложить наличность человеческую огромную ответственность за жизнь. Они-то и борются сбезответственностью, с возложением ответственности на силы, вне человеканаходящиеся. Горькому даже начинает казаться, что религиозные люди отрицаютсмысл земной жизни, в то время как только они его и признают. Позитивизм иматериализм отрицают ответственность, свободу, творческую волю, отрицаютчеловека и строят безвольную теорию социальной среды и власти необходимости,могущества внешних обстоятельств. Религиозное же сознание должно бороться сэтими разлагающими и обессиливающими теориями социальной среды во имятворческой активности человека, во имя его высшей свободы, во имя высшегосмысла жизни. В России эти материалистические теории заедающей социальнойсреды, эти принижающие учения о необходимости всего совершающегося лишьпотворствуют восточной лени, слабоволию, безответственности. Вера вчеловека, в его творческую свободу и творческую мощь возможна лишь длярелигиозного сознания, которое смотрит на человека, как на рефлексматериальной среды, природной и социальной. Поистине необходим и неотложен вРоссии призыв к повышению человеческой активности, человеческого творчества,человеческой ответственности. Но это возможно на почве совсем иной, чем та,на которой стоит М. Горький. Радикальное русское западничество, искаженное ирабски воспринимающее сложную и богатую жизнь Запада, есть форма восточнойпассивности. На Востоке должна быть пробуждена самобытная творческаяактивность, созидающая новую культуру, и это возможно лишь на религиознойпочве. Мы уже вступаем в тот возраст нашего бытия, когда время нам уже выйтииз детского западничества и детского славянофильства, когда мы должныперейти к более зрелым формам национального самосознания. Великие мировыесобытия выводят нас в мировую ширь, к мировым перспективам. Потрясениямировой войны выводят и Европу за ее замкнутые пределы, вскрывают коренныепротиворечия внутри самой Европы и свергают кумиры западничества. ВовлечениеРоссии в мировой круговорот означает конец ее замкнутого провинциальногосуществования, ее славянофильского самодовольства и западнического рабства.Но М. Горький остается в старом сознании, он ничему не хочет научиться отсовершающегося в мире и пребывает в старой противоположности Востока иЗапада. О власти пространств над русской душойI Много есть загадочного в русской истории, в судьбе русского народа ирусского государства. Отношения между русским народом, которого славянофилыпрославляли народом безгосударственным, и огромным русским государством досих пор остается загадкой философии русской истории. Но не раз уже указывалина то, что в судьбе России огромное значение имели факторы географические,ее положение на земле, ее необъятные пространства. Географическое положениеРоссии было таково, что русский народ принужден был к образованию огромногогосударства. На русских равнинах должен был образоваться великийВостоко-Запад, объединенное и организованное государственное целое. Огромныепространства легко давались русскому народу, но не легко давалась емуорганизация этих пространств в величайшее в мире государство, поддержание иохранение порядка в нем. На это ушла большая часть сил русского народа.Размеры русского государства ставили русскому народу почти непосильныезадачи, держали русский народ в непомерном напряжении. И в огромном делесоздания и охранения своего государства русский народ истощал свои силы.Требования государства слишком мало оставляли свободного избытка сил. Всявнешняя деятельность русского человека шла на службу государству. И этоналожило безрадостную печать на жизнь русского человека. Русские почти неумеют радоваться. Нет у русских людей творческой игры сил. Русская душаподавлена необъятными русскими полями и необъятными русскими снегами, онаутопает и растворяется в этой необъятности. Оформление своей души иоформление своего творчества затруднено было для русского человека. Генийформы - не русский гений, он с трудом совмещается с властью пространств наддушой. И русские совсем почти не знают радости формы. Государственное овладение необъятными русскими пространствамисопровождалось страшной централизацией, подчинением всей жизнигосударственному интересу и подавлением свободных личных и общественных сил.Всегда было слабо у русских сознание личных прав и не развита быласамодеятельность классов и групп. Не легко было поддерживать величайшее вмире государство, да еще народу, не обладающему формальным организационнымгением. Долгое время приходилось защищать Россию от наступавших со всехсторон врагов. Волны с Востока и Запада грозили затопить Россию. Россияпережила татарщину, пережила смутную эпоху и окончательно окрепла, выросла вгосударственного колосса. Но необъятные пространства России тяжелым гнетомлегли на душу русского народа. В психологию его вошли и безграничностьрусского государства и безграничность русских полей. Русская душа ушибленаширью, она не вошла внутрь, в созерцание, в душевность, она не моглаобратиться к истории, всегда связанной с оформлением, с путем, в которомобозначены границы. Формы русского государства делали русского человекабесформенным. Смирение русского человека стало его самосохранением. Отказ отисторического и культурного творчества требовался русским государством, егосторожами и хранителями. Необъятные пространства, которые со всех сторонокружают и теснят русского человека, - не внешний, материальный, авнутренний, духовный фактор его жизни. Эти необъятные русские пространстванаходятся и внутри русской души и имеют над ней огромную власть. Русскийчеловек, человек земли, чувствует себя беспомощным овладеть этимипространствами и организовать их. Он слишком привык возлагать этуорганизацию на центральную власть, как бы трансцендентную для него. И всобственной душе чувствует он необъятность, с которой трудно ему справиться.Широк русский человек, широк как русская земля, как русские поля. Славянскийхаос бушует в нем. Огромность русских пространств не способствовалавыработке в русском человеке самодисциплины и самодеятельности, - онрасплывался в пространстве. И это было не внешней, а внутренней судьбойрусского народа, ибо все внешнее есть лишь символ внутреннего. С внешней,позитивно-научной точки зрения огромные русские пространства представляютсягеографическим фактором русской истории. Но с более глубокой, внутреннейточки зрения сами эти пространства можно рассматривать как внутренний,духовный факт в русской судьбе. Это - география русской души.II Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|