ВИП. Не те, кто надо

Рождённые сражаться, мы слепо в бой рвёмся,

Оружие наше – правда. Не бойся, мы врятле вернёмся…

Mary Jane

Через час после отбоя, Кульбит начал скавытать, как голодная собака. Я проснулся. В, сложенном на быструю руку, шалаше было темно и сыро. Заблудившийся месяц освещал, скрученное от боли, тело Сергея. Со стороны поля, дул порывистый ветер.

- Как спина? – шепотом спросил я, чтобы не будить Понедельника и Гайкина.

- Болит, хана, - ответил Кульбит и поправил воротник ветровки.

Вместо подушек были собраны опавшие листья. Они же являлись и подобием одеял, и материалом, в который можно закапаться, сохранив ценное тепло.

- Замёрз?

- Не особо, есть хочется.

Я достал из листвы рюкзак. Тушенку, среднепоршивого качества, Сергей принялся есть с таким удовольствием, с которым пьют палёную водку неудалые русские эмигранты, депортированные на родину. Он выбрал куски мяса и, жадно проглотив остатки желейного жира, спросил:

- Сколько поспали?

- Ты часа четыре, я только лёг.

- Ляг, поспи, я посмотрю.

- Спи ты, мля, смотрящий, - ответил я, - куртку в штаны заправь, чтобы не задувало. Это ж угораздило нас так. Съездили, мля, отдохнуть. Ладно, спи.

Картина была плачевная. Радиосигналы глушились. Позвонить, то есть связаться с внешним миром, было невозможно. “Нет сети” и “поиск сети” чередовались с разной периодичностью. Зона, в которую мы сошли с небес, была не знакома, но это не пугало. Больше пугало то, что растительность и тип местности были крайне непривычны, как и всё происходящее, в котором нам пришлось очутиться. Наверное, зря мы отдалились от самолёта. Хотя, обещания Старосельца (пилота), что он скоро всё починит, были ещё более не правдоподобны. Аппаратура была абсолютно не исправна, да и целостность корпуса оставляла желать лучшего. Скорее всего, небесный командир не хотел оставлять на поле боя старого, раненого сослуживца. Жизнь полна крутых поворотов, в один из которых, мы не вошли. Ночь и тишина. Предательски подобрав под себя листву из-под друзей, я согрелся и заснул.

Ивору снились комнаты его квартиры, теплые и уютные, снилось, что он спит в удобной постели, воткнувшись носом в подушку, и ни о чём не думает. Резкая боль разбудила его. Утро. Незваное утро. Надо идти. Искать город или посёлок. Узнать, где мы. Найти телефон, позвонить по знакомым номерам, чтобы нас отсюда вытащили.

Гайкин, бритый и злой, грел руки у догорающего костра:

- Надо идти. Слышишь, Ивор, буди этих,- указал на нас,- Курить будешь? Последняя.

- Давай на двоих покурим, - отвечал Понедельник, копаясь в рюкзаке в поисках колбасы, - тут до дороги недалеко осталось, если мы правильно пошли. Словим попутку, так и доедем.

- Подъём, солдат! – крикнул мне в ухо Гайкин и получил в ответ связку отборной матерщины.

Прошёл час. Дороги, до которой осталось недалеко, не было и в помине. Мы шли, а Кульбит тащился, по лесной дороге. Дорога была вытоптана и это, несомненно, радовало. Первый компонент детализации местности, который мы встретили, был брошенный автомобиль. Точнее, кузов без колёс, фар, стёкол и салона. Второй компонент был более интересен. Это был дорожный знак треугольной формы. Он стоял на развилке дорог. На жёлтом фоне был нарисован вопросительный знак чёрного цвета. Что бы это значило? Может это немой вопрос: что дальше? Или, более подходящий нам: куда идти? На развилке, мнения о дальнейшем пути следования, разошлись. Я и Кульбит, как обычно, хотели налево, два оставшихся пешехода долбили – направо. Большинством голосов решили, идти налево. (Перевес был на нашей стороне потому, что я нёс рюкзак, в котором была бутылка рома, а у Кульбита скрывалась бутылка дешёвого виски).

Небесное светило проснулось, залило оделенное светом поле и верхушки деревьев неизвестной породы. Деревья с идеально ровными стволами, слабой, но, на удивление, зелёной лиственностью, бездушно наблюдали за нами. Мне, казалось, что они злорадно намекали – куда не идите, всё равно, никуда не выйдите. Вопреки прогнозам флоры, вскоре мы вышли на окраину деревни.

Деревня одной улицы хранила четыре кирпичных дома. На вид дома не были заброшенными. Дворы были ухожены. Заборов не было, как и травы вокруг. Вся трава была выпалена. Здесь явно кто–то есть.

Гайкин, попросив нас подождать у невидимой калитки, приближался к дому. Насторожено посматривая в окна, он подошёл к веранде и постучал. Никто не открыл. Дёрнув за дверную ручку, стало понятно, что открывать было некому. Ещё раз посмотрев с зашторенное окно, Саша, не возвращаясь к нам, пошёл на соседний двор.

Мне всё это показалось странным. Хотя, что странного, что хозяев нет дома? Может, они на работе, или на рынке, или уже там? Под ногой у меня оказалась палка, по форме напоминающая биту. Я инстинктивно её поднял. Странный у меня инстинкт…

- Смотрите, - сказал, подошедший к веранде, Гайкин, указывая в сторону глубоко посаженного колодца.

У колодца, по построению больше похожего на канализационную шахту, стояла будка. Будка была сконструирована из половинки бетонного кольца, укрыта досками, заделанными соломой и глиной. Любят собаку хозяева, - подумал я, приближаясь к будке – бомбоубежищу.

Я ошибался. У входа в будку на цепи лежал пёс. Худое, бездыханное тело было лишено шерсти. Хвост купирован. На, торчащем из открытой пасти языке бледно-розового цвета, виднелись остатки засохшей слюны. Гайкин, как дипломированный врач выдал:

- Смерть от истощения.

- Тогда какого хера миска полная еды и, вон, (указав на воду) ещё вода? Или она сдохла от короткой цепи?

- Может, отравили, - засомневался Саша.

- Ну, точно. И на дворе оставили разлаживаться. И шерсть от жары выпала, - сказал Понедельник.

- Стоп! Радиация? Неужели, радиация?

- Хером-пам-пация! ОТ СТАРОСТИ ОНА СДОХЛА, ОТ СТАРОСТИ. Саня, стучи в окно.

Кульбит присел на край крыльца и выгнул спину в дугу. Ивор упал рядом. У всех болели ноги, хоть и обувь на них была лёгкая, спортивная. Я чувствовал, что в этой деревне никого нет. И, в принципе, это особо не расстраивало. В одном случае, пообщаемся и поселенцами, во втором – проникнем в дом. Согреемся, может, найдём что–нибудь полезное. Чем будет ЭТО, что-нибудь полезное, никто не представлял.

- Вани су а, раморяне? – донеслось к нам из соседнего двора. Мне показалось, что я один не расслышал обращения:

- Здравствуйте, мы тут немного заблудились. Вы нам не поможете?

- Вани су а? Вани су а? – повторил мужчина 43 лет. Он был атлетического телосложения, но немного сгорблен. Одет он был по-домашнему. Местный! Это, несомненно, радовало. Огорчало то, что говорил он далеко не на родном, - Вани су а? Как мы рты?

- Мы рты, мы – рты, - не понимая, отвечал я, махая руками, как бы моя лобовое стекло авто,- заблудились, говорю, мы.

- Вы – рускыэ? – спросил он, сосредоточившись на нас.

- Русские, русские, - довольно ответил я, - Вы по-русски говорите?

- Рускыэ, как мы рты. Как на перо белок, - сказал незнакомец, зазывая нас за собой рукой, - рускыэ.

Мы последовали за ним, мимо дома, из которого он вышел, к крайнему в поселении. Где мы? Где мы?? Где мы???

Деревянный дом, к которому нас привели, выглядел по-настоящему русско-деревенским. (Быть может, у меня не правильное представление об этом, но в деревнях, в которых мне довелось побывать, никогда не пахло развивающимся агросервисом, а воняло унылым, полуразложившимся бытом). Слева, у порога, были аккуратно составлены бутылки от спиртного. Этикеток на них не было. У разноформенной тары стояли коса и охотничье ружьё. (Прямо во дворе! Охотничье ружьё!) Дверь в дом была не заперта. “ВАНИ СУ А”, как я его сразу прозвал, велел подождать снаружи, и удалился внутрь.

ВАНИ СУ А вернулся к нам в компании с мальчиком лет 18. Мальчик был хорошо одет и своим видом вызывал некую приязнь. Ивор, как самый смелый, подошёл к ним и представился.

- А я Йозеф. Вы – русские? – довольно прилично владея языком, спросил он.

- Не совсем, - ответил Ивор.

- «Не совсем»? Так, да и нет? – молниеносно нагрубил Йозеф. ВАНИ СУ А что-то шепнул ему. Тот задумался и спросил, - что вы искали у Аиды.

«У какой, нахер, Аиды? Что за оленье селенье? – думал я, - мы просто хотим выбраться из этого сожженного муравейника. Что за дела? То один турок – “рускыэ, рускыэ”, то борзый шкет с ружьём у входа».

- Мы попали в аварию и не знаем, где мы. Не могли ли вы нам помочь, - вежливо говорил Понедельник.

- В аварию? – с подозрением спросил Йозеф, - а где?

- На самолёте рухнули в километрах 3-4 отсюда.

- Так, в аварию или в авиакатастрофу? – предавал напряжённости в разговор малый.

- В ави – а – ка – та – строфу, - сдержанно ответил Ивор. ВАНИ СУ А ласково взялся за ружьё. Раздражённый непробиваемостью чужаков и спиной болью, Кульбит нежно перенял у меня палку. Йозеф украдкой посмотрел на ВАНИ СУ А, и сказал:

- Нам вам нечем помочь, уходите. Вам туда (он указал на юг).

- А где мы?

- В жопе! – отчётливым русским сказал ВАНИ СУ А.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: