Памятная записка парижским друзьям о сущности и цели метода 2 страница

То же заблуждение имеет место и в отношении развития физических сил человека. Здесь также однобокость развития порождает в физическом отношении и наглых шарлатанов, и злоупотребляющих физической силой хищников, и несчастных, нагруженных непосильной ношей ослов.

Танцы, занятия фехтованием, верховой ездой, плаванием, лазаньем, вольтижировкой, к которой присоединяются еще и все соблазны театрального искусства и актерского тщеславия, делаются для всей массы бюргерства пожирающей время и деньги потребностью. Поскольку это увлечение абсолютно не соответствует настрою и обстоятельствам трудовой жизни, а также положению каждого индивида в отдельности, оно приводит человека к тому же шарлатанству и донкихотству, которому он поддается и в интеллектуальном отношении, когда одностороннее увлечение какими-либо научными предметами совершенно выбивает его из колеи трудовой жизни, нарушает порождающие любовь и невинность условия, которые были уготованы ему божьим провидением. Это увлечение приводит человека к желанию ездить верхом, когда у него нет лошади, к желанию танцевать, когда у него нет возможности купить бальные туфли. Оно приводит мещаночек к устройству в маленьких городках приемов и вечеров, в то время как их отцы каждодневно должны зарабатывать своими руками хлеб насущный. Увы! Этот путь приводит и сыновей к тому, что они начинают питать отвращение к тому самому ремеслу, на заработки от которого добрые, неразумные отцы обучают их танцам, фехтованию, вольтижировке, гимнастике. А! Это приводит этих несчастных юношей к тому, что они воруют деньги из кошельков своих матерей, отцов и хозяев, чтобы участвовать в лотерее, надеясь, что крупный выигрыш даст им возможность до конца дней иметь достаточно денег, чтобы заниматься танцами, фехтованием, верховой ездой - всем, чего они так жаждали.

И здесь вина лежит на государстве. Да, государство виновато, если повсюду умение танцевать, фехтовать и ездить верхом больше уважается и ценится, чем скромные заслуги людей, воспитание которых не было испорчено каким-либо шарлатанским направлением. Да, государство виновато, если какая-нибудь увешанная драгоценностями танцовщица может выйти, получив свое вознаграждение сполна, из кабинета министра и позволить себе заявить целому ряду не получивших никакой оплаты граждан: "Вам бы тоже не мешало кое-чему поучиться!"

Но, увы, люди, которых односторонность физического развития сделала шарлатанами, еще не из худших. Существует и другая разновидность искажения физического воспитания, бесконечно более губительная для человечества. Это не более других тщеславное и гоняющееся за почестями направление развития физических сил делает человека подобным одноглазому циклопу в его пещере, стремящемуся, прежде чем сожрать свою добычу, ударить жертву с нечеловеческой злобой о стену. Существует такое физическое искажение человеческой природы, которое порождает хищных насильников, являющихся в области физической для человечества тем же, чем в области интеллектуальной являются хищники, обладающие разумом. И действительно, наш мир от беднейших хижин и до самого трона так же переполнен этими хищными насильниками, иными словами, хищниками, признающими только силу кулака, как он кишит обладающими разумом хищниками, начиная от разбойника, хватающего тебя за горло, чтобы завладеть твоим добром, и деревенского богача, доказывающего тебе кулаком под нос и сапогом в зад справедливость и законность его притязаний к себе, и кончая человеком, который отдаст приказ притащить тебя на веревке и запереть в тюрьму, если ты не перестанешь своим правом и своей правдой подкапываться под его добычу, которую он, видите ли, привык пожирать и которую защищает от тебя силой кулака.

Как в единичных проявлениях, так и в целом мир полон такими хищниками, и в самом государственном устройстве не содержится никакого противовеса против них. Всякий строй, опирающийся на одностороннее применение силы, не содержит в себе самом никакого противовеса против злоупотреблений силой. Сила по самой своей природе извечно противостоит праву.

Самозащита и самопомощь - это единственно возможные средства против кулачного права, и па этом мудром основании покоится единственная надежда всех благородных умов, начиная от трона и вплоть до самых жалких хижин. Да, начиная от трона, потому что человек, сидящий на троне, не любит кулачного права, которое противно человеческой природе. Да, он не любит его, он любит истинное право, если он Человек. Но тысячи тысяч людей, которым повсюду, вплоть до сельской хижины, гораздо удобнее существовать при помощи насилия, обеспечивая себе этим возможность досыта нажираться и наслаждаться в полной безопасности захваченной добычей, лишают человека на троне почти всякой возможности пребывать во главе их и вместе с тем стать Человеком и как Человеку бороться с ними, с их звериной прожорливостью.

Кроме шарлатанов и хищников в физическом и в интеллектуальном отношениях, существует еще третий класс испорченных порочным образованием людей. Это те люди, которые, пренебрегая общим физическим, нравственным и умственным воспитанием, в результате одностороннего развития одного только какого-нибудь физического ремесленного навыка становятся калеками в физическом отношении. В процессе использования этой единственно развитой своей способности они рассматривают все умственное и нравственное развитие только как внешнюю оболочку, скорлупу для своего единственно функционирующего профессионального навыка, служащего им для каждодневного добывания хлеба насущного; эти люди превращаются в ослов, целыми днями приводящих в движение мельничные колеса и неспособных более ни к какому иному движению и напряжению сил.

Подобно тому как я называл две первые категории испорченных порочным физическим воспитанием людей физическими шарлатанами и хищными насильниками, признающими только силу кулака, мне хотелось бы назвать ему последнюю категорию людей ослами на службе у своего ремесла или профессии (Handwerks - und Berufsesel), тем более что в смысле умственного развития они-то как раз и являются теми самыми субъектами, которых я называл разумными ослами. Вся их деятельность сводится буквально к следующему: с утра до вечера они крутят свое несчастное колесо только для того, чтобы пощипать затем чахлую травку, и каждодневно питаются этой чахлой травкой только для того, чтобы иметь силы крутить свое колесо.

Человек во всех своих проявлениях подобен самому себе. В нравственном отношении он представляет из себя то же самое, что в умственном и физическом. Будучи искалечен морально, он в нравственном отношении представляет из себя то же самое, что он представляет из себя в физическом и интеллектуальном отношениях, когда его искалечили неправильным воспитанием,- донкихотом, шарлатаном, хищником или ослом. Человек, являющийся шарлатаном в моральном отношении (Herzenscharletan), так же как и шарлатан в интеллектуальном отношении (Verstandscharlelan), может благодаря своим безграничным познаниям представлять светоч науки и одновременно быть самым бессердечным человеком по отношению к домашним и другим окружающим людям. Обычно такое шарлатанское пренебрежение законами сердца и шарлатанское одностороннее умственное развитие тесно переплетены друг с другом.

Все претензии на высокую мораль, если они не исходят из подлинных, присущих человеку чувств любви, признательности, доверия, если они не опираются на свойственные, как правило, человеку живые чувства красоты, порядка и мира, не рождены истиной и ни в коем случае не представляют собой истинной ценности. И какими бы словами ты ни разукрашивал эту ханжескую мораль, какие бы горы слов ни нагромождал для возведения на их основе целой системы нравственных устоев, слова твои - песок, и только песок. И если даже силою своего воображения ты перевоплотишь эти горы песка в несокрушимые твердыни господни и будешь растрачивать всю силу своего ума на то, чтобы самого себя ввести в заблуждение и заставить поверить, что нравственность в человеческой душе произрастает из пустой болтовни и ханжеского кривления,- это все же будут нагроможденные тобой горы песка, а не твердыни господни! Твои горы песка - это словоблудие, и если нахлынут волны горести и печали, то в сердце твоем не останется ни следа какой-либо нравственной силы, будет в нем так пусто, как если бы ты ни одного мгновения своей жизни не тратил на самообольщение пустой болтовней ханжеской морали.

И все-таки я могу еще терпимо отнестись к подобного рода проявлениям морального шарлатанства. Как и всякие проявления донкихотства, свойственные человеческой натуре, они имеют большую притягательную силу и очень полезны для внутренней жизни чувств. Все положительное, что в них есть как в физическом, так и в умственном отношении, переплетается со многими другими хорошими свойствами. Да, конечно, человеку приятно на некоторое время предаться романтическим сновидениям, но только пока он не очнется от своего сна. А когда касается существенно важных для него вещей, человеку суждено просыпаться, каким бы приятным ни было его сновидение. В этих нравственных мечтаниях подобные люди обыкновенно большей частью вводят в заблуждение самих себя и, по крайней мере, не хотят повредить никому другому. Противоречие заключается именно в том, что это только сновидение.

Но вот и другая категория нравственно искалеченных людей, которая безмерно вредит человеческому роду и прибегает к насилию, чтобы повредить людям. Я имею в виду таких людей, которые с безграничной бесчувственностью ко всему доброму, с непомерно раздувшейся звериной волей к насилию добиваются всего, что служит и льстит их эгоизму. Они душат и убивают в самых глубинах человеческой натуры всякие зародыши нравственных устоев, опирающихся на чистоту сердца и помыслов, на чувство любви, признательности и доверия, которые в то же время эти люди внешне, на словах, превозносят, проповедуют и восхваляют. Эти люди, которые неразрывно связывают все понятия истины, веры и любви только с возможностью использовать их на потребу своего ненасытного прожорливого естества. Они считают любое мнение и суждение, которое рано или поздно могло бы привести к ограничению их чрезмерно обильной пищи, подрывом основ всякой веры, всякой любви, всякой нравственности. Ради сохранения среди людей учения любви, веры и нравственности, поскольку последние внешне являются фундаментом их прожорливого благополучия, они предают людей огню и травят их. Это люди, у которых на устах имя бога и любовь, но во имя бога и во имя любви они в каждой деревушке, в каждом городе действуют против вдов, сирот и слабых заодно с любым обладающим разумом хищником и любым хищником, признающим только силу кулака.

Это люди, которые много молятся, платят десятину даже с грядки тмина, подают на улице милостыню нищим, но в любой тяжбе подкупают судью. Это люди, которые повсюду проповедуют слово божье, истину, любовь, но в школах, с кафедры, в исповедальной и во всех темных закоулках предусмотрительно принимают все меры к тому, чтобы народ никогда и решительно ни в чем не мог раскрыть истину о творящихся по отношению к нему несправедливостях. Это те, которые, проповедуя на словах милосердие и справедливость, в глубине души не хотят, чтобы народ жил по-человечески, а желают, чтобы он остался на положении скота и скотом умер. Это те, которые, с тех пор как стоит мир, душой и телом заодно с людьми, заставляющими народ грешить, чтобы иметь возможность его наказать, и подвергают его наказанию за то, что сами заставляли его грешить. Это люди, которые со времен Моисея и до христианской эры позорили достоинство человеческой природы. Они никогда не проявляли желания вырвать детей господних, детей бедноты, путем обучения их истине из когтей обладающих разумом хищников, из когтей хищников, признающих только силу кулака, а также из своих собственных когтей. Это те, которые со времен Моисея и до пришествия Христа, с рождества Христова и до наших дней преследовали, избивали каменьями людей из народа, всех, несущих народу истину и справедливость. Это те, которые со времен Моисея до пришествия Христа и далее, до наших дней, насильственно низвергали всех, кто служил опорой угнетенных и опорой истины и справедливости. Это те, которые с незапамятных времен преследовали, клеветали на людей, несущих истину народу, побивали их каменьями, как будто бы это были враги бога, враги народа; убив их, они затем воздвигали жертвам надгробные памятники. Больше мне ничего не остается сказать. Это не новые люди, это люди, какими они были всегда. По каиновой печати, которой они отмечены, их можно всегда узнать. Скорее погибнут небо и земля, чем исчезнет клеймо, выжженное на лбах этих людей. Оно остается навечно.

Поскольку я называл людей, которые как в физическом, так и в умственном отношениях проявляют безмерную бесчувственность ко всему доброму, соединенную с непомерно разросшейся волей к захвату и защите от любых покушений всего, что служит и льстит их эгоизму, обладающими разумом хищниками и хищниками, признающими только силу кулака, то эту последнюю категорию людей я не могу назвать иначе, как хищниками "от морали" (Herzensbestien). И такими полон свет...

Заблуждения и однобокость в нравственном руководстве порождают не только духовных донкихотов и хищников "от морали", но благодаря им нет недостатка (как это имеет место и в физическом, и в умственном отношении) также в людях, которые в нравственном отношении являются ослами (Herzensesel). Увы, число их так велико! И пока властвуют или кажутся властвующими первые два извращения, этих ослов можно считать еще очень добропорядочными. Пока они властвуют, большинство человечества не может в массе своей добиться ничего иного, как добродетели тянущего свою лямку ремесленника. Я хотел бы об этом определенна заявить, но меня охватывает грусть, когда я пытаюсь это сделать,- а не ошибаюсь ли я? Грусть меня охватывает, когда я пытаюсь это сделать, но сказать я должен: мне кажется, что в большей своей части это именно та категория людей, обращаясь к которой Иисус говорил: "Приидите ко мне, все страждущие и обремененные, и я успокою вас". Иудея, я в этом убежден, в развитии своей морали до Христа не пошла дальше этого состояния "только обремененности" со всеми последствиями ограниченного добродушия и бессильного доброжелательства. Это случилось с народом, который, помимо первоначального ожесточения своего деятельного и эгоистического национального характера, в этот исторический момент направлялся прежде противоречивыми, а теперь объединившимися на эгоистической основе притязаниями, правами, привилегиями, интригами и коварством фарисеев, саддукеев, приверженцев Ирода, да сверх того еще был повергнут в смятение, оскорблен и подавлен военной оккупацией римлян.

Вот что порождает одностороннее воспитание человечества в физическом, нравственном и умственном отношении. Разумеется, реальные люди не подразделяются на такие обособленные группы шарлатанов, ослов и насильников. В очень многих людях односторонность воспитания одинаково сказалась во всех трех направлениях, так что в отдельных случаях не так затруднительно бывает обнаружить у данного индивидуума указанные слабые стороны, как трудно отнести его к определенной категории по какой-нибудь выдающейся черте характера. Ведь существуют натуры, которым доставляет удовольствие бросаться в глаза не только своим шарлатанством, но и в такой же степени ослиными мозгами, отличаться как донкихотством, так и насилием. Есть люди, которые не допустят, чтобы общество исковеркало их хотя бы с одной какой-нибудь стороны; есть другие, которые в определенные дни, в определенном обществе и в определенной одежде разыгрывают из себя, собственно говоря, добродушных ослов, но в другие дни недели, в другом обществе и в другом платье будут считать для себя недопустимым не принадлежать к числу самых отъявленных, обладающих разумом хищников, и хищников, признающих только силу кулака. Это люди, которые в определенные дни ходят в овечьей шкуре, а в другие дни настолько открыто носят волчью шкуру, как будто они ни одного дня в году не показывались в овечьем обличье. Эти кривляки - по уму ли, сердцу или здоровенным кулакам - в равной степени только самонадеянные наглецы, не представляющие никакой даже односторонней ценности; они являются несчастнейшими жертвами нашего исковерканного воспитания. Их обезьяноподобные рожи искривляются в гримасах, которые становятся более или менее заметными при всех обстоятельствах: когда, с одной стороны, они смущены сознанием собственной слабости и, с другой стороны, когда под напором страстей ощущение своего полного бессилия заставляет их с остекленевшими глазами растягивать губы в двусмысленном четырехугольном оскале, который извечно выражает non plus ultra всех недостатков нашего порочного общественного воспитания.

Чем большей высоты достигает одностороннее развитие какой-нибудь нации, тем глубже погрязает она в пороках своего ложного образования. Только этим можно объяснить загадку, почему дьявольская изощренность ума и национальная глупость, мятежный дух и ослиное терпение, с которым люди переносят невероятные тяготы, шарлатанская изворотливость и явно выраженное слабоумие в развитии производства и в существе подготовки лиц разных профессий в тех государствах, где односторонность является первоосновой образования людей, не только мирно уживаются друг с другом, но их противоположные слабые и сильные стороны должны неизбежно привести к образованию полных и невероятных контрастов в национальных особенностях. Между тем нет более верного признака смерти, чем лихорадочное возбуждение в соединении с полным нервным истощением. Триумф всякого национального величия, покоящегося на организованном развращении нации, является триумфом передового отряда, самый образ действий которого обрекает его на поражение в развязанных им боях. Европу ничто не спасет и не может спасти, кроме высоких в своей простоте принципов в народном образовании.

Ничто не спасет и не может спасти Европу, кроме решительного возврата к принципам, которые в той же мере соответствуют человеческой природе, в какой с ней расходятся те, которые грозят ей близкой гибелью.

Ничто не спасет Европу, кроме признания чистых элементарных начал, из которых должно исходить физическое, нравственное и умственное образование человеческого рода. Мой метод пытается удовлетворить этому требованию в интеллектуальном отношении; но он не сможет этого сделать и не сделает, если не приведет к таким же элементарным методам обучения в отношении физического и нравственного образования человека. Только объединением принципов и приемов, в совместном развитии этих троякого рода задатков человека можно добиться воспитания цельной натуры, без принижения ее в угоду развития то одних только умственных, то одних только нравственных или физических задатков до уровня шарлатана, вьючного животного или хищного насильника.

Так же как мы старались избежать этого в интеллектуальном отношении при помощи нашего метода элементарного образования, точно так же мы должны попытаться избежать этого и при помощи сходных методов элементарного физического образования. И опять-таки точно так же как при помощи нашего интеллектуального элементарного воздействия на человека путем развития соответствующих его способностей мы старались сделать его самостоятельным в этом отношении, мы равным образом старались путем развития физических сил поднять его до полной физической самостоятельности.

И поскольку совершенно очевидно, что физическая самостоятельность бюргера выражается в его индивидуальной способности зарабатывать себе на хлеб насущный или, если хотите, в его способности к приобретению, приумножению и сохранению собственности, так же несомненно, что как ни хороши и ни полезны для него развивавшиеся в результате общей физической подготовки ловкость и проворство, они не должны находиться в несоответствии с навыками, необходимыми ему лично для добывания средств к жизни. Наоборот, они должны находиться в полном и тщательно обдуманном соответствии с его реальным положением. Нельзя учить человека танцевать, фехтовать и ездить верхом, если это грозит ему тем, что он будет обречен на голодную смерть или, еще хуже, что он не сможет вступить в брак и т. п. Нельзя допускать также, чтобы особая искусность в каком-нибудь одном из физических навыков превратилась в такую страсть, которая сделает для него постылыми все его обязанности, всю профессиональную работу, в случае если эти последние вредят или, по крайней мере, мало гармонируют с его страстью.

Физическую самостоятельность человека следует, как правило, строить на основе его реального общественного положения, не развивая в нем той непомерной животной силы, которая может привести его к злоупотреблению ею - к насилию. Следует остерегаться также окоченелости, ослабления всех физических сил в целом в угоду развитию какого-нибудь одного профессионального навыка, принижающего человека до уровня тупого вьючного животного. Точно так же следует в физическом воспитании противодействовать всякому шарлатанскому, одностороннему развитию ловкости и проворства, страстное увлечение которыми идет вразрез с трудовыми и житейскими обязанностями.

Величие идеи элементарного образования состоит в гармоническом развитии всех сил, но с тем, чтобы их использование было обязательно подчинено потребности, вытекающей из положения данного индивидуума в обществе. Элементарно развитый в физическом отношении человек должен обязательно быть воспитан в гармонии с его общественным положением, иными словами, в гармонии с самим собой.

Правильное физическое элементарное образование должно подготовить каждого человека к тому, чтобы он не гнушался никакой работой, не страшился никакого напряжения сил, которые в его положении могут наилучшим образом послужить ему к приобретению физической самостоятельности. И наоборот, правильное элементарное физическое образование должно облегчить каждому отдельному человеку приобретение как раз тех навыков, которые окажутся для него наиболее полезными. Именно таким путем и вырабатываются сделавшиеся чрезвычайно привычными и легкими искусные навыки в работе, которые не только крепко привяжут гражданина к своему сословию и своей профессии, но и заставят его с любовью относиться к ним, что при прочих равных условиях всегда вернее всего обеспечит ему достижение независимого положения в обществе.

Следует между тем сказать, что элементарное физическое образование не в меньшей степени, чем всякие другие виды элементарного образования, покоится на выделении физических сил, на принципе простоты, последовательности и гармоничности их развития. Оно покоится на последовательных рядах средств обучения, которые так же, как и приемы умственного образования, исходят из высшей степени примитивного их употребления; и затем эти ряды в неразрывной связи, без всяких скачков ведут от простого к сложному. В основном же это физическое элементарное образование покоится на искусстве устанавливать гармонию между всеми физическими задатками человека уже в самом начале их развития и доводить их до степени навыков, которые в своем окончательно развитом виде должны сохранять состояние равновесия. Своей общей гармонией они должны предохранить от того, чтобы возникшие впоследствии навыки, необходимые для данного сословия и профессии, не подавили всех остальных задатков человеческого тела, лишив их возможности применения и тем самым всех средств для дальнейшего совершенствования.

Нисколько не противоречит этому, а, наоборот, является тем более существенным то, чтобы физическое воспитание так же, как и умственное элементарное образование, исходило из самого ребенка, чтобы первые стимулы и первую сферу приложения оно старалось найти в силах самого ребенка и его инстинктивном стремлении к их развитию. Далее физическое воспитание ребенка должно руководствоваться всеобщим законом, согласно которому каждый предмет в соответствии со степенью его физической близости или отдаленности действует сильнее или слабее на наши чувства. Этому неизменному закону должна быть подчинена вся последовательность воспитательных средств, которые в основном должны согласоваться с положением ребенка и с условиями его жизни.

Принципы и средства этих двух видов элементарного образования просты и легки в применении. Более важными, трудными, а отчасти и незнакомыми для нас являются принципы и средства элементарного нравственного образования. Я говорю отчасти незнакомыми, потому что в основной своей сущности они заложены в сердце каждой матери и каждая мать в отдельности действует согласно своим побуждениям. Они для нас только потому трудны и малознакомы, что мы сами себя не знаем. Мы их потеряли потому, что потеряли самих себя.

Если в результате отсутствия сосредоточенности и бездушного употребления пустых слов мы почти полностью утратили силу, которую дает нам внешнее созерцание мира, и опустились до того, что едва ли не полностью потеряли способность получать таким путем точные, истинные понятия о мире, то это еще более справедливо в отношении нашего внутреннего созерцания. Именно в отношении внутреннего созерцания в результате рассеянности и бездушного, кощунственного употребления пустых слов мы пали до такой степени, что утратили всю силу, которую дает нам наличие внутри нас способности к этому созерцанию.

И все же сущность нашей нравственности, а следовательно, и существо всех средств нравственного воспитания покоятся на том, чтобы сохранить в неприкосновенности силу и чистоту нашего внутреннего созерцания. Миру оно больше неведомо. Современные моральные системы, как и современная религия, построены на песке пустых слов и мнений, которые никоим образом не могут уже больше нести в себе во всей возвышенной чистоте святыню внутреннего созерцания в качестве несокрушимого вечного фундамента его внешнего проявления. Над словами внутреннего созерцания даже издеваются, и это печально. Я могу себе объяснить эти насмешки только следующим образом: если бы мы все были слепы, то и самую идею внешнего созерцания, которое должно было бы осуществляться через незнакомое нами чувство - через зрение, считали бы плодом расстроенного воображения и издевались бы над нею.

Чувства, благодаря которым появляются первые чувственные ростки нравственности у людей, являются основным фундаментом нашего внутреннего созерцания. Поэтому элементарное воспитание чувств любви, признательности и доверия является одновременно и элементарным воспитанием нашего внутреннего созерцания, а элементарное воспитание внутреннего созерцания является не чем иным, как элементарным воспитанном нравственности, которая в своем существе покоится на тех же законах чувственной природы, на которых построена и вся основа интеллектуального и физического элементарного образования.

Подобно тому как при интеллектуальном элементарном образовании чувственное восприятие предмета должно быть налицо в сознании ребенка до того, как он научится произносить слово, обозначающее этот предмет, так же точно и чувства, составляющие чувственную основу всех нравственных понятий в душе ребенка, должны уже быть в ней налицо, прежде чем слова, обозначающие их, будут ему вложены в уста.

Между тем объем чувственных основ нравственности выходит за пределы чувств любви, признательности и доверия.

Чувства порядка, гармонии, красоты и покоя также составляют чувственную основу нравственности; при элементарном воспитании нравственности они должны подчиняться тем же самым законам, которым должны подчиняться все чувственные впечатления, и в той мере, в какой они являются основным фундаментом в воспитании человека. Каждое учение о красоте, порядке, душевном покое, если оно не подкреплено чувственным и наглядным представлением о них, теряет свое значение в качестве составной части элементарного метода нравственного воспитания. Оно не только теряет свое значение элементарного учения, но вследствие ошибок, бездушия и отсутствия правдивости в изложении превращается в ложное учение, очень легко приводящее к навыкам, являющим собой полную противоположность всему тому прекрасному, гармоничному и благородному, о чем лживая трескотня научила нас только бесконечно болтать.

В целом наша нравственность заключается в совершенном познании добра, в совершенном умении и желании творить добро. Таким образом, средства элементарного нравственного образования состоят во внутренней гармонии с элементарными средствами интеллектуального и физического образования. И если интеллектуальное элементарное образование должно сохранять для невинного ума ребенка во всей чистоте и правдивости результаты его ничем не омраченных восприятий, то тем более это верно в отношении нравственного элементарного образования. Если интеллектуальное элементарное образование, как таковое, не признает никаких авторитетов, если оно, как таковое, никогда не принимает на веру никаких предвзятых мнений, не придает никакого значения словам, не опирающимся на чувственное восприятие, то и нравственное элементарное образование должно проходить во всех этих отношениях в гармонии с интеллектуальным. И более того, оно должно своей опережающей интеллектуальное развитие моральной силой заранее прокладывать верный путь для него.

Не при помощи нашего интеллектуального развития, так же как и не при помощи элементарного физического развития, достигаем мы внутреннего единства с самим собой и согласия со всей окружающей природой. Нет! Только при помощи любви, признательности и доверия, при помощи очарования красоты, чувства гармонии и душевного покоя могу я как в физическом, так и в интеллектуальном и моральном отношениях достигнуть внутреннего равновесия...

Мать, мать! Ты одна только и можешь направить элементарное образование человека к гармоническому развитию всех трех сторон его природы. Несомненно, что только одна мать в состоянии заложить правильную чувственную основу нравственного воспитания человека. Скажу больше: ее реальные поступки, к которым ее побуждает один только голый инстинкт, при условии, если это поступки чисто инстинктивные, являются по существу правильными, опирающимися на чувственное восприятие и естественными средствами нравственного воспитания. Скажу еще больше: каждый поступок матери в той мере, в какой он вызван только здоровым инстинктом в отношении ребенка, сам по себе является правильной основой всеобщего элементарного образования человека во всех его трех разделах. Каждый поступок матери в отношении своего ребенка, являющийся следствием только ее инстинкта и ничем больше, в каждом случае одновременно охватывает в целом все три стороны воспитания - физическое, умственное и нравственное совершенствование. Если мать просто приказывает ребенку перенести стакан воды с одного стола на другой, то она, несомненно, в каждом случае прежде всего учитывает положение его тела; во-вторых, достаточно ли сосредоточено его внимание на том, чтобы не расплескать воду в стакане, и, в-третьих, поощрять его улыбкой, если он правильно выполнил все, что она ему приказала. И таким образом в каждом отдельном случае и при каждом своем указании она оказывает влияние на его физическое воспитание, на его умственное развитие и на пробуждение его нравственных чувств.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: