РИТОРИЧЕСКИЕ ТРАКТАТЫ

М.Т. ЦИЦЕРОНА

Основные теоретические сведения по теме

Теоретик и практик ораторского искусства написал три трактата об ораторском искусстве: "Об ораторе", "Брут", "Оратор". В своих трудах Цицерон избрал форму свободного диалога. "Написал я в духе Аристотеля, …в виде диалога и спора ", – писал Цицерон ("К близким" 1, 9, 23). Диалог "Об ораторе" состоит из двух книг. Такая композиция имела определенную цель: показать некоторые черты идеального оратора. Еще с молодых лет Цицерон выработал свой идеал в красноречии, надеясь найти хотя бы некоторые его черты в действительности.

В книге "Брут" Цицерон ведет полемику с аттицистами, пытаясь отвратить Брута от этого течения и сделать его своим наследником в искусстве "величественного традиционного стиля". Открытый спор с аттицистами сопровождается многочисленными историческими справками и рассуждениями о римском красноречии. В этой книге упоминается более двухсот имен ораторов. В "Бруте" Цицерон выступает собеседником, а в "Ораторе" – адресатом. Задача этих книг – показать и обосновать превосходство того ораторского идеала, который наметился в споре "Об ораторе". Кроме того, в риторических сочинениях Цицерона большое место уделяется практическим вопросам, таким, как: оформление выступления, работа над языком и ритмикой речи, выразительность речи, владение жестами и мимикой.

Первое и важнейшее условие для оратора есть природное дарование. Не научной подготовки, а как раз природного дарования недоставало тем самым составителям учебников, о которых здесь только что говорил Антоний. Ведь для красноречия необходима особенного рода живость ума и чувства, которая делает в речи нахождение всякого предмета быстрым, развитие и украшение – обильным, запоминание – верным и прочным. А наука может в лучшем случае разбудить или расшевелить эту живость ума; но вложить ее, даровать ее наука бессильна, так как все это дары природы. Если же кто и надеется этому научиться, то что скажет он о тех качествах, которые заведомо даны человеку от рождения, – о таких, каковы быстрый язык, звучный голос, сильные легкие, крепкое телосложение, склад и облик всего лица и тела? Я не хочу сказать, что наука вовсе не способна несколько обтесать того или другого оратора: я отлично знаю, что при помощи ученья можно и хорошие качества улучшить, и посредственные кое-как отладить и выправить. Но есть люди, у которых или язык так неповоротлив, или голос так фальшив, или выражение лица и телодвижения так нескладны и грубы, что никакие способности и знания не помогут им попасть в число ораторов. И напротив, иные бывают так хорошо сложены, так щедро одарены природой, что кажется, будто не случайность рождения, а рука какого-то божества нарочно создала их для красноречия.

Будь человек сколько угодно образован, сколько угодно тонок и остер в суждениях, как угодно легок на язык, но если он не знаком с обычаями общества, прецедентами установления, нравами и стремлениями своих сограждан, то не много принесут ему пользы те источники, из коих добываются доказательства. Талант мне нужен обработанный, как поле, не один раз вспаханное, но передвоенное и перетроенное, дабы тем лучше и тем крупнее были его плоды; а обработка таланта – это опыт, это привычка слушать, читать, писать. Без значительной опытности в общественных делах всякого рода, без знакомства с законами, обычаем и правом, без знания человеческой природы и характеров, оратор не может действовать в этой области с достаточным чутьем и умением.

Красноречие есть нечто такое, что дается труднее, чем это кажется, и рождается из очень многих знаний и стараний. Ведь здесь необходимо усвоить себе самые разнообразные познания, без которых беглость в словах бессмысленна и смешна. Необходимо знать всю историю древности, чтобы черпать из нее примеры; нельзя также упускать знакомства с законами и с гражданским правом.

Красноречивым будет тот, кто на форуме и в гражданских процессах будет говорить так, что убедит, доставит наслаждение, подчинит себе слушателя. Убеждение вызывается необходимостью, наслаждение зависит от приятности речи, в подчинении слушателя – победа. Сколько задач стоит перед оратором, столько и родов красноречия…

После того, как все учтено, я начинаю, наконец, обдумывать, каким воспользоваться мне вступлением; ибо если я пытаюсь сочинить его заранее, мне не приходит в голову ничего… Никто не говорит, что приступ к речи должен быть непременно страстным и задорным; но если даже в гладиаторской битве не на жизнь, а на смерть, где все решает меч, все-таки до окончательной схватки многое делается не для нанесения ран, а только для виду, то насколько же это важно в речи, от которой требуют не столько силы, сколько увлекательности! Да и во всей природе нет ничего, что развилось бы и развернулось внезапно целиком и во всей полноте: все, что возникает и что совершается стремительно и бурно, сама природа подготовляет более спокойным началом. К тому же вступление речи следует заимствовать не откуда-нибудь извне, но брать его из самого нутра дела. Поэтому, только тщательно обдумав и рассмотрев все дело в целом, только подыскав и подготовив все источники доказательств, можно подумать и о том, какое начало следует применить. Во всяком начале речи надо будет или наметить содержание всего разбираемого в целом, или укрепить подступы к делу, или придать ему красоту и достоинство. Но при этом следует, чтобы вступления так же соответствовали предмету, как преддверия и входы соответствуют размерам домов и храмов.

ЦИЦЕРОН КАК ОРАТОР

Основные теоретические сведения

В кульминационный для политической карьеры Цицерона год его консульства – 63 г. до н. э. – была произнесена едва ли не лучшая из цицероновских речей – 1-я катилинария (катилинариями называется тематический цикл из 4-х выступлений, посвященных разоблачению заговора Катилины). Чтобы понять содержание и оценить наступательный пафос этой речи, необходимо хотя бы в самых общих чертах представлять сущность и картину протекания породившего ее гражданского конфликта, связанного с движением катилинарцев. Итак, последуем велению строк одного из "малых поэтов" 1 в. н. э. Корнелия Севера:

Подвиги консула вновь могучие в памяти встали,

Клятвы, раскрытые им, и козни страшных союзов,

Знатных злодеев позор: и вот – повторилася снова

Кара Цетега, и вновь беззаконный пришел Катилина...

Луций Сергий Катилина (около 108—62 гг. до н. э.), выходец из старинного патрицианского рода, предпринимал неоднократные упорные попытки прийти к власти легальным путем, выставляя свою кандидатуру на выборах в консулы, однако это не приносило ему успеха. Наконец Катилина встал на путь тайной подготовки к насильственному захвату власти. Важнейшей военной опорой заговора были вооруженные силы в Этрурии, находившиеся под командованием Гая Манлия, ветерана войск диктатора Суллы (к числу соратников последнего некогда принадлежал сам Катилина). Основным политическим лозунгом Катилины являлась отмена долгов, что привлекло на его сторону представителей различных слоев населения: погрязшую в долгах "золотую молодежь", разорившихся и пребывавших в безвестности ветеранов Суллы, обезземеленных крестьян и деклассированные элементы города. Кроме того, Катилина стремился к ограничению власти сената, к этому времени в значительной мере утратившего былой авторитет и превратившегося в консервативный, препятствующий каким-либо серьезным социальным преобразованиям орган.

После того как был поднят мятеж войском Гая Манлия, а заговорщики стали готовиться к поджогу столицы и убийству ряда влиятельных в городе лиц, Цицерон, осведомленный о замыслах катилинарцев через своих агентов, выступил перед сенатом с первой из речей против Катилины и потребовал, чтобы тот покинул Рим. Этой же ночью Катилина, идя на неминуемое разоблачение, действительно выехал в лагерь Гая Манлия. Спустя непродолжительное время Цицерону удалось получить документальные улики против оставшихся в Риме заговорщиков – их письма к своему предводителю, удостоверенные подписями и печатями. Пятеро сторонников Катилины, в том числе и упомянутый в процитированном нами отрывке поэмы Гай Цетег, были казнены Цицероном по решению сената, но без формального суда. Через месяц правительственные войска окончательно разбили отряды Катилины, смертельно раненного в этом сражении.

Борьба с Катилиной и катилинарцами является одной из самых ярких и драматических страниц биографии Цицерона, который в разгар событий был удостоен народного чествования и гордого титула "Pater Patriae" ("Отец Отечества"), однако впоследствии провел более года в изгнании, обвиненный в злоупотреблении консульской властью – казни римских граждан без предварительного суда. Что же касается 1-й из катилинарий, по жанру являющейся классической инвективой (резкой обличительной речью), то она, несмотря на существующие противоречивые историко-политические оценки поведения Цицерона в тот период гражданской тревоги и смуты, и поныне остается непревзойденным образцом красноречия, свидетельством страстной и искренней увлеченности оратора ролью защитника и спасителя Отчизны.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: