Ты больше не будешь бояться крови

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

В и т а, 16 лет.

Т а н я, 16 лет.

Типовая кухня среднего метража, обычная обстановка: недорогой мебельный гарнитур, бытовая техника. Слева – раковина и газовая плита. В глубине сцены – окно, справа – дверь в коридор. В центре кухни небольшой стол и три стула.

В кухню заходит В и т а. Её длинные волосы распущены, на лице романтический макияж; одета в короткое облегающее платье, на ногах туфли – не слишком эффектные, но явно не домашняя обувь. Вита идёт очень медленно, смотрит вперёд, но вряд ли что-нибудь видит перед собой, натыкается на стол, останавливается. Опускает голову, замечает препятствие. Медленно поднимает руки и долго смотрит на раскрытые ладони. Переводит взгляд на стол. На столе лежит мобильный телефон. Берёт трубку, находит нужный номер, подносит телефон к уху.

В и т а (пустым голосом). Всё закончилось. Приходи.

Опускает руку с телефоном вниз, подходит к раковине, кладёт телефон на тумбочку между раковиной и плитой. Тщательно моет руки: намыливает, пытается что-то оттереть, смывает мыло и снова намыливает и оттирает.

Звонок в дверь. Вита продолжает мыть руки. Ещё два звонка. Вита смотрит на раскрытые ладони не шевелясь. Потом вытирает руки полотенцем, идёт открывать дверь.

Небольшой шум в коридоре, звук захлопываемой двери. Никто ничего не говорит.

В кухню заходят В и т а и Т а н я. Таня одета по-домашнему, волосы собраны в небрежный хвостик, в руке мобильный телефон. Таня с любопытством смотрит на Виту. Вита осторожно, словно боясь что-то задеть, проходит к столу и осторожно садится на стул. Таня остаётся стоять за её спиной.

Т а н я. Ну, как всё прошло?

В и т а (голос остаётся бесцветным). Нормально.

Т а н я. Больно было?

В и т а. Я не знаю. Сейчас ничего не чувствую.

Т а н я. Кровь была?

Вита поднимает руки и смотрит на раскрытые ладони.

Таня садится на соседний стул, кладёт свой телефон на стол.

В и т а. Знаешь, мне сейчас всё кажется каким-то нереальным. (Поднимает руки вверх, поворачивает ладони тыльной стороной, разглядывает их, как будто проверяя, не прозрачные ли.) И сама я себе кажусь какой-то нереальной.

Т а н я (снисходительно и чуть насмешливо). Да, да, да. Ты просто нереально крутая. (Дальше успокаивая, пытается имитировать интонации очень опытной женщины.) Ладно, расслабься. После первого раза такое бывает. У меня, правда, не было, но я ведь не ты. Смотри на всё проще. Хорошо хоть ты не отключилась. А то с этой твоей фобией я уже сама за тебя начала бояться. Думаю, увидит кровь на простыне – и шарах в обморок. Или истерить начнёт. А парни истерик не любят. Давай рассказывай. Я сама потом простыню уберу. Меня ведь тоже твои обмороки не прикалывают ни разу. Надо будет замочить её в холодной воде, а то не отстирается.

В и т а (отстранённо). У меня гемофобия, боязнь крови.

Т а н я. Да знаю я про твою боязнь. Кто про неё не знает?

В и т а. В тяжёлых случаях люди больные гемофобией даже слово «кровь» не могут сказать. Сразу становится плохо, могут потерять сознание. От одного только слова. А я говорю спокойно: кровь. Кровь, кровь, кровь.

Т а н я. Ну ладно, ладно, ты больно часто тоже это слово лучше не говори, а то мало ли чего. Я вон даже вино тебе специально белое взяла, чтоб никаких ассоциаций перед этим. Вы вино пили?

В и т а. Нет.

Т а н я. Значит самое время выпить. Надо отметить такое событие. Как раз и расслабишься немного. Где вино-то?

Вита неопределённо машет рукой в сторону – туда, где стоят приготовленное вино и два бокала. Таня смотрит на вино.

Чё, даже не предложила? Или отказался? По ходу, он сам на тебя глаз положил. Сильно ломался? А то некоторые от малолеток шарахаются, всё-таки по статье можно влететь. А твой значит ничё, смелый.

Таня приносит и ставит на стол бутылку и бокалы.

Детям до восемнадцати лет спиртные напитки не продаём. Это закон!

Бутылка немного неполная, заткнута пробкой. Таня раскачивает пробку из стороны в сторону, вытаскивает, наливает вино в бокалы, продолжая говорить.

Ну чё ты скисла, как будто трагедия произошла?! Ничё сто́ящего ты не потеряла. Наоборот, потеря девственности – это приобретение! Сама подумай: в двадцать первом веке оставаться девственницей в 16 лет – это уже извращение! Ну, давай за нас – настоящих женщин!

Когда Вита поднимает бокал, её рука немного дрожит. Чокаются. Таня выпивает залпом. Вита смотрит на дрожащий бокал в своей руке, ставит его на стол. Смотрит на дрожащую руку. Раскрывает обе ладони перед собой, смотрит на них.

Т а н я. А прикольное вино! Я молодец! Я ещё когда у Славика на днюхе его попробовала… (Замечает, что Вита её не слышит, начинает немного раздражаться.) Слушь, ну ты ваще, подруга! Ну-ка рассказывай, чё у вас было?

Вита медленно переводит взгляд на Таню, постепенно возвращается к реальности, опускает руки.

В и т а. Всё нормально.

Т а н я. Прям, нормально! Чё тогда руки трясутся? И ваще сама не своя. Давай по порядку. Вот он пришёл. Дальше чё?

В и т а. Как всегда. Мы прошли в мою комнату. Занимались алгеброй. Потом я отдала ему деньги за занятие.

Т а н я. Ну…

В и т а. Сказала, что у меня день рождения и предложила попить чаю с тортиком, выпить немного вина. От вина он отказался. Я принесла чай, торт, зажгла в комнате свечи … Дальше всё произошло как-то само собой.

Т а н я. Супер! Я говорила – беспроигрышный вариант. Родичи на даче. Сперва занятие как обычно. Потом соврать про день варенья – тогда от торта не откажется. Немного вина, чтобы расслабился. Это вы перескочили, но подстраховаться было нужно. Бутылка должна быть слегка не полной, типа уже отмечали, типа выпить вина за шестнадцать лет – вполне нормуль. (Снова наливает вино себе в бокал.) Свечи в шесть вечера, конечно, работают не на сто процентов, но романтики, один хер, добавляют. И вот оно твоё робкое объяснение. Ни один парень не устоит. (Разыгрывает диалог за двоих.) «Ах, как неловко, у меня нет для тебя подарка». – «Лучшим подарком для меня будет ночь, проведённая с тобой! Ах!» (Своим голосом.) Я – гений! За меня! (Выпивает.) Кстати, чё-то он рано свалил. А поговорить? Он когда снова придёт? Обещал позвонить?

Вита отрицательно качает головой.

Когда следующее занятие?

В и т а. По вторникам и пятницам.

Т а н я. Сразу предупреждаю: будь готова к тому, что пойдёт в отказ. Угораздило же тебя выбрать старшекурсника! Кстати, зачем те вообще родаки наняли какого-то старшекурсника?

В и т а. Он аспирант, пишет кандидатскую диссертацию.

Т а н я. Один хер. Заниматься надо с профессором из универа. Типа сразу платишь за поступление. А с Ромочки твоего какая польза?

В и т а. У нас денег нет, чтобы два года с профессором заниматься. С профессором в следующем году. Папка вроде нашёл кого-то из приёмной комиссии.

Т а н я. Знал бы твой папка, каким боком ему выйдет его экономия… (Очень весело усмехается. Небольшая пауза. Возвращается интонация опытной женщины.) Ваще, конечно, история, тупее не найдёшь: девочка-заучка и репетитор-старшекурсник.

В и т а. Он аспирант.

Т а н я. Да без разницы. С таким сюжетом есть два варианта –романтическая мелодрама или порно-ролик. Мелодрама: он для тебя идеал, а ты для него – малолетка. Это любовь, у которой нет будущего. Но вот вы встречаетесь через несколько лет. Ты дозрела и превратилась в стильную красотку. Во взгляде его отражается восхищение… твоими сиськами, и он влюбляется в тебя… и в них. А ты, любившая его все эти годы, получаешь вознаграждение за свою верность. Свадьба, белоснежная фата, белоснежные голуби, белоснежные голуби какают на белоснежную фату, любовь торжествует! А?

В и т а. Я его не люблю.

Т а н я. Уверена?

В и т а. Да.

Т а н я. Когда поняла?

В и т а. Уверена.

Т а н я. Тогда порно-ролик: старшеклассница соблазняет репетитора. Минимум текста, максимум секса. Что мы и разыграли. То есть вы разыграли. А я – великий порно-режиссёр. (Пауза.) Ну чё бы тебе с Макаровым не замутить, а? Ну куда всё проще было бы. Он же для тебя на всё готов. Смотрит на тебя, как щенок, который хозяина потерял. Противно прям! А ты видела его пресс? Эй, ты пресс его видела?

В и т а. Нет.

Т а н я. Так ты попроси, он покажет. Он всем девчонкам показывает. Когда его просят. Такие кубики, бли-и-ин!

В и т а. Он тупой.

Т а н я. Для этого дела ума много не надо.

В и т а. Я хотела как-то по-другому.

Т а н я. И чё получила? Сидишь тут, как пришибленная, руки трясутся. И в глазах особого счастья не видно. (Подходит к окну, смотрит на улицу.) Знаешь, есть такой закон действия без надежды. Он работает только тогда, когда ты уже отчаялась. Вот ты вроде отчаялась найти любовь, и именно тогда любовь сама тебя найдёт. Главное, убедить себя в том, что всё уже потеряно, что настоящей любви в твоей жизни не будет никогда. И как только ты по-настоящему поверишь в это, ты сразу встретишь того, кого искала, и он полюбит тебя, и сразу всё наладится.

В и т а. Да, читала «В Контакте».

Т а н я. Фигня это. Закон не работает. Я уже столько раз отчаивалась, и ни хера. Судьбу не обманешь. Ты хоть знаешь, что такое настоящее отчаяние? (Смотрит из окна вниз.) Это когда смотришь вниз и не думаешь, прыгать или не прыгать, а просто делаешь шаг вперёд. И даже не кричишь, когда падаешь. (Пауза.) У тебя только восьмой этаж, у меня десятый. Я знаю, о чём говорю. (Идёт к столу, берёт свой мобильник, проверяет сообщения.) Хорошо всё-таки, когда подруга живёт на два этажа выше. Позвонила, и скорая психологическая помощь уже тут. Блин, зарядка кончается. Слышь, а почему мы с тобой никогда не дружили? Учимся в параллельных классах, живём в одном подъезде…

В и т а. Я же задрот.

Т а н я. А, ну да. Просто за эти два дня мы чё-то с тобой так сблизились. Не к добру. (Кладёт телефон на стол.) Я ваще прибалдела, когда ты ко мне подъехала вчера. Я, грит, хочу стать женщиной. Помоги, грит, а то больше мне не к кому обратиться. Я стою, ваще вкурить ничё не могу. То ли ты меня за лесбу держишь, то ли за сутенёршу. Круто я на тя наехала тогда, да?

В и т а. Я думала, ты меня убьёшь.

Т а н я. Не, ну ты, конечно, по адресу обратилась. Я в этих делах профи, ты уж поняла. Просто объяснять надо было по-нормальному с самого начала. Типа там, люблю – не могу! Help me!.. парня соблазнить... Ну что-то такое.

В и т а. А почему ты мне решила помочь?

Т а н я (сначала долго внимательно смотрит на Виту). Не знаю. Может, пожалела. А может, наоборот.

В и т а. Наоборот это как?

Т а н я. Ты жизни ни хера не видела. Вот и решила сунуть тебя рожей в дерьмо.

В и т а. Позавидовала, значит, чистенькой.

Т а н я. Да чё те завидовать? Ты ж долбанутая на всю голову! Это все знают. Даже целку сломать для тя проблема.

В и т а. Спасибо. Сунула в дерьмо.

Т а н я. Так, всё. Я сваливаю.

В и т а. Подожди, пожалуйста. Я не могу сейчас одна.

Т а н я. А мне насрать.

В и т а. Там кровь.

Т а н я. Блин, а ты думаешь, мне в кайф за тобой это замывать, да?

В и т а. Не бросай меня. Я не знаю, что я с собой сделаю.

Т а н я. А ты вены вскрой. Хотя нет, не вскрывай. Не дай бог, ещё в обморок хлопнешься.

В и т а. Не надо так, пожалуйста.

Т а н я. У меня камера есть. Небольшая такая, но видео качественное получается. Я принесла её с собой, когда мы готовили всё в твоей комнате. Запрятала её так хорошо, незаметно со всех сторон. Объектив на кровать направила. В инете такое домашнее порно сразу плюс сто пятьсот получит. Потеря девственности онлайн! (Пауза.) Так какого же хрена я её забрала в последний момент?! Ведь хотела же тебя идиотку жизни научить! Проснулась бы ты завтра знаменитой. Новая, блин, интернет-сенсация! Ведь в последний же момент передумала!

В и т а (искренне, очень просто). Спасибо.

Т а н я. Да пошла ты… (Наливает себе вино, отпивает.)

В и т а. Прости. У меня никогда не было подруги. Такой, чтобы «В Контакте» на фотках всегда вместе, и сердечко пририсовано, и подпись розовым прямо по фотке: «Люблю эту сучку».

Т а н я. Я твоей подругой не буду, не мечтай.

В и т а. Я не знаю, что мне сделать, чтобы стать такой, как остальные? Перестать учить домашку и читать книги? Начать материться и трахаться? Я просто не хочу быть изгоем. Я что угодно отдам, чтобы со всеми... Чтобы подруга… А девчонки в классе… типа ты одна у нас осталась такая… целочка. И я решила стать как они. Как они все.

Т а н я. Дура ты.

В и т а. Я знаю. Но я старалась всё по-умному рассчитать. Я Романа выбрала, потому что он интеллигентный, спокойный. Не слишком взрослый, но и не ровесник. Уже опытный с девушками, но ещё не старый извращенец. Чтобы сделал всё аккуратно, не спешил, думал о том, чтобы мне не больно было, а чтобы, может быть, и приятно. Я сначала на сайте знакомств хотела кого-нибудь найти. Но там пишут или какие-то женатые мудаки, или пацаны, которые от своей девственности не могут избавиться. Есть, конечно, взрослые, которые косят под заботливых, всё понимающих. Сначала спрашивают, зачем тебе это? Переживают сильно, типа береги невинность, храни себя для будущего мужа. Типа, дождись восемнадцати, и только после свадьбы. Короче, разыгрывают отцовское беспокойство. Но потом у всех начинается одна и та же песня: «Если уж терять невинность, то с опытным мужчиной, таким, как я. Я тебя всему научу, открою мир чувственных наслаждений». Общаешься с ними на сайте, а самой то ржать, то блевать хочется. Так что я решила, лучше со знакомым. Про Макарова я тоже думала. Но он – быдло, быдлом и сдохнет. Конечно, если стать его… тёлочкой, я сразу перейду в другой статус. Но я ещё не до такой степени ненавижу своё тело, чтобы с этим. Хотя большинство наших девчонок меня наверно не поймут. А с Романом мы давно общаемся. Он мне даже пару комплиментов делал – вежливых, деликатных, без намёков. И мне какое-то время казалось, что я в него реально влюбилась. Он идеально мне подходил.

Т а н я. Я вообще много херни в своей жизни слышала. Но ты – чемпион!

В и т а. Родители вернутся с дачи около десяти. Ты посиди со мной ещё немного. Просто так.

Т а н я (берёт со стола мобильник). Психологи берут в час три тысячи. (Таня занята телефоном. Вита смотрит прямо перед собой. После паузы.) Ты сама виновата. Ты же счастливая во всём! У тебя всё в жизни есть. Родаки тебя любят. Отец не пьёт, мать не бьёт. Про бабло думать не надо. Внешность… какая-то, Макаров вон слюни пускает. Наркоту не пробовала, водку не нюхала… водку не пробовала, наркоту не нюхала. Да ещё и медаль за окончание школы, наверное, золотую хочешь хапнуть, олимпийскую. Чё ты выделываешься? Гордость свою показываешь?

В и т а. Да, у меня всё пучком. Жалеют тех, у кого в семье проблемы. А я из благополучной семьи. Но дело-то не в этом?

Т а н я. Да чё тя жалеть?

В и т а. Ты не поймёшь. Только я знаю, как одиноки и несчастны бывают благополучные девочки.

Т а н я. Нет, ты всё-таки долбанутая. Слушь, а может у тебя правда какие-нить психические отклонения? Эта твоя гомофобия тоже не просто так ведь.

В и т а. ГЕМОфобия.

Т а н я. Да один хер. Помню, Макаров с кем-то стрелу забил за школой, ну как всегда. Как всегда, вся параллель с мобилами вокруг… Макаров тому пацану зуб выбил, кажись, или два. А ты в обморок. И все сразу: «Инокентьевой плохо, Инокентьева в обморок упала, у Инокентьевой боязнь крови». А я думаю: «Какого хера ты припёрлась на махач смотреть, если вида крови боишься? Вот блин, – думаю, – соседка стрёмная, ещё провожать придётся». А Макаров сразу про того мудня забыл, скачет вокруг тебя, всех расталкивает: «Ей нужен воздух, ей нужен воздух, разойдитесь». Реаниматолог, блин. Я вот ща так думаю, он тебе искусственное дыхание хотел сделать, рот в рот. Рано ты прочухалась. И потом такая, типа: «Я сама, я сама, провожать не надо, я дойду». Наши девки полжизни бы отдали, чтобы их Макаров до дому довёл. А тебя бы он и донёс! А если бы он там при всех рот в рот начал дышать, то некоторые бы и сдохнуть после такого согласились. Вот чё ты за коза? Даже на чужой драке всё внимание на себя перетягиваешь?

В и т а. У меня в детстве такого не было. Врачи говорят, гормональная и психологическая перестройка организма. Подростковый возраст, переходный период.

Т а н я. Подростковый возраст – это тяжёлая болезнь, иногда даже со смертельным исходом. Но зато если один раз переболеешь, больше уже точно не заразишься.

В и т а. Однажды в детстве я порезала палец. У нас все ножи всегда очень острые. (Выдвигает верхний ящик тумбочки, достаёт оттуда нож, протягивает его Тане.) Вот, попробуй.

Т а н я (не притрагивается к ножу). И чё?

В и т а. Папка любит точить ножи. Он говорит, что его это успокаивает. (Убирает нож на место.)

Т а н я. Знаешь, странноватый способ успокоения. Папка твой не маньяк случаем?

В и т а. Он говорит, что это самое мужское занятие – затачивать меч или нож. А ещё он говорит, что в доме настоящего мужчины ножи должны быть всегда остро наточены. По остроте ножей в доме можно проверять – настоящий здесь мужик живёт или нет.

Т а н я. И чё?

В и т а. И когда я маленькая была, мне нравилось смотреть, как он водит ножом по точильному камню, а потом пробует лезвие большим пальцем. Для меня это было какое-то священное действие. Как-то раз, когда его не было дома, а мама что-то готовила на кухне, я взяла нож и дотронулась до лезвия большим пальцем, как делал папа. Порезалась. Я слишком сильно надавила пальцем, да ещё и провела чуть-чуть, так что порез получился глубоким. Пошла кровь, я заплакала. Мама испугалась, потом стала успокаивать меня, пыталась остановить кровь. Но, кровь всё текла и текла. Всё текла и текла. Наконец, мы её остановили. Мама забинтовала мне палец. Я сидела у неё на коленях вся зарёванная, а она гладила меня по голове. И говорила, чтобы я никогда больше не брала в руки ножи без присмотра. Потому что если сильно порезаться, то кровь остановить не получится. И она вытечет из меня вся.

Пауза.

Т а н я. Охереть, какая трогательная история! И когда ты выросла, то стала бояться дефлорации, потому что из тебя может вытечь вся кровь.

В и т а. Ну я же не идиотка. Просто вспомнилось. Я думаю, этот случай сильно повлиял на мою жизнь. Всё ведь связано.

Т а н я. Да! А может китайское землетрясение на тебя повлияло, а может бразильский карнавал. Всё ж взаимосвязано.

В и т а. Можно я расскажу тебе ещё один случай?

Т а н я. Три косаря, я предупреждала. И в восемь психоанализ окончен. Тебе ещё прибираться.

В и т а. Мне нравился один мальчик.

Т а н я (оживляясь). Уже интереснее.

В и т а. Совсем в детстве. В первом классе ещё.

Таня демонстративно теряет интерес и занимается мобильником.

Когда я его заметила в первый раз, он меня не видел. Он стоял в магазине и смотрел на прилавок с рыбой.

Т а н я. Голодный что ли был?

В и т а. С сырой рыбой.

Т а н я. Очень голодный?

В и т а. Просто стоял и смотрел. У него был такой странный взгляд… Не могу объяснить. Моя мама стояла в очереди, держала меня за руку, а я смотрела на этого мальчика. Сама не знаю, почему. А на следующий день – в первый раз в первый класс. И там на линейке у школы я снова увидела его. Мы оказались под одной табличкой «первый А».

Т а н я. Твою мать, зарядка сдохла. (Бросает телефон на стол.)

В и т а. Когда нужно было заходить в школу, нас стали строить по па́рам. И я сама взяла его за руку. И мы сели за одну парту.

Т а н я. Романтика, блин.

В и т а. На перемене он спросил, почему у меня забинтован палец. Я сказала, что порезалась. Он попросил показать, и я разбинтовала палец. Порез был глубокий – то самый, про который я рассказывала, от ножа – и там было видно, не знаю, мясо, что ли… И даже ещё наверно… сукровицу?..

Т а н я. Фу, гадость какая, перестань!

В и т а. Он смотрел на мою рану, а потом посмотрел на меня. Ты знаешь, у него был такой восхищённый взгляд… На меня больше никогда в жизни ни один парень так не смотрел. А потом он показал мне на своей коленке коросту. Он упал, содрал кожу, и коленка была намазана зелёнкой. И мы вместе эту коросту с его коленки отковыривали.

Т а н я. Я ща блевану. Ты в курсе ваще, что нормальные дети играют «в доктора» по-другому?

В и т а. Когда его родители развелись, нам было по одиннадцать. В общем, у нас была типа симпатия друг к другу, наверное. С которой мы не знали, что делать. То есть конечно, мы оба представляли себе приблизительно, что такое секс. Но мы даже дотронуться друг до друга ещё не решались. И вдруг оказывается, что он должен уехать. Навсегда. Отец их выгнал. Они с мамой должны были переехать в другой город. Он позвал меня за гаражи в нашем дворе, ну ты знаешь, где нас никто не мог увидеть. И вот мы стоим и не знаем, что дальше. То есть нам обоим понятно, что нужно как-то проявить свои чувства, попрощаться как-то. Но мы не знаем, как это сделать. И тогда он сказал, что мы должны дать клятву, что никогда друг друга не забудем и что когда-нибудь снова встретимся. И достал перочинный ножик. Он никогда с ним не расставался. Потому что это я его подарила. Тихонько стащила у папы. Папа потом искал его, но подумал, что сам потерял. Он же точно знал, что я не могла его взять.

Т а н я. Ясно, ясно, и чё этот пацан сделал дальше?

В и т а. Он разрезал себе ладонь.

Т а н я. Пипец.

В и т а. А потом взял меня за руку и резанул по моей ладони. Прямо вот здесь, по линии жизни. (Показывает ладонь Тане, резко сунув её прямо ей в лицо. Таня отшатывается назад.)

Т а н я. Та-ак. Начинается слэшер.

В и т а. А потом мы прижали наши ладони сильно-сильно, чтобы наша кровь перемешалась. Мы стояли так очень долго. Мне казалось тогда, что очень долго. Просто стояли, и наши руки были сцеплены, и я помню, как у меня текли слёзы от боли. Но мне было совсем не страшно смотреть на кровь. Моя рука была в его руке, и его кровь тоже капала вниз. А потом мы встретились взглядами. Мы ничего не говорили, мы просто смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Мне кажется, это было наше первое настоящее эротическое переживание.

Пауза.

Т а н я. Да вы прямо извращенцы какие-то!

Вита не реагирует на это замечание, просто смотрит перед собой и молчит.

Ну, и дальше чё?

В и т а. Он уехал. Сначала мы немного общались в инете. Он даже позвонил как-то. Но мы же совсем ещё дети были. О чём нам было говорить? Короче, всё оборвалось.

Т а н я. Слушай, а вот эта твоя боязнь крови не из-за вашей эротики началась? Ты как в обморок-то тогда не грохнулась?

В и т а. Тогда у меня не было никакой гемофобии. Я её потом придумала.

Т а н я. Чего?

В и т а. Просто, когда он уехал, мне стало как-то грустно. Хотелось, чтобы все вокруг меня жалели, чтобы сочувствовали. А тут в классе у пацана одного, у Комарова, кровь пошла из носа прямо на уроке. Сама по себе, прямо хлынула. Ну сразу училка к нему кинулась, все повскакивали, прикол же, кто-то уже мобильником снимает. Училка кричит: «Комаров, иди в медкабинет! Сядьте все на свои места! Комаров лучше сядь обратно! Кто-нибудь, позовите медсестру! Комаров, запрокинь голову, зажми нос». Комаров нос платком затыкает, говорит: «А чем я дышать буду?» Все вокруг советуют, чем ему дышать… А я смотрю на его красный платок, и так мне стало… печально… И я думаю – а если я сейчас умру, прямо сейчас. Или в обморок упаду. Что вы все делать будете? И я встала в полный рост в проходе между партами, а меня никто не видит. Я закрыла глаза и стала падать назад… совсем прямая, не сгибаясь. Потом темнота. Глаза открываю, а все уже вокруг меня – и медсестра с нашатырём, и училка, и Комаров, и все… Голова раскалывается, а мозгу как будто прям пульсирует слово: гемофобия. Я тогда уже где-то читала, что есть такая болезнь. И вдруг – всплывает. И я такая говорю им всем вокруг: «У меня гемофобия, я на кровь смотреть не могу». (Пауза.) Потом оказалось, что у меня сотрясение. Я затылком тогда сильно долбанулась.

Т а н я. Ну я же говорю – долбанутая! Нда-а-а. Так ты всех развела? Никакой боязни у тебя нет, придуриваешься только. Я смотрю, ты та ещё штучка. В тихом омуте, блин…

В и т а. Нет, с тех пор я реально от вида крови стала сознание терять. То я кровь из пальца сдавала, то папка порезался, когда брился. Я сама себе сначала не верила. Один раз, когда никого дома не было, я специально палец резанула, как в детстве… и хлобысь – обморок. Я одна дома была, перед собой-то мне зачем прикидываться?

Т а н я. А сегодня как?

В и т а. Сегодня?.. (Сразу уходит в себя.) Обошлось. (Пауза.) А из тебя много крови вытекло?.. Когда… Ну, это…

Т а н я. Да называй ты уже вещи своими именами! Теперь-то чего мямлишь? (Пауза.) Не так чтобы очень… Да я не разглядывала. Это не у меня дома было. И свет был выключен. И вообще не до того мне было тогда. Всё, твоё время истекло. Счёт за психоанализ оплатишь позже, а я сваливаю.

Вита сидит не шевелясь, смотрит перед собой невидящим взглядом.

Таня внимательно смотрит на неё.

Чё, много крови было? Не могла остановить?

В и т а. Сходи, посмотри. (Вяло машет рукой в сторону комнаты.)

Т а н я. Да чё там произошло-то? Ты чё не договариваешь?

Выходит из кухни, идёт в комнату Виты. Раздаётся её резкий крик. Вита поднимает голову. Смотрит на раскрытые ладони. Руки больше не дрожат. Таня входит в комнату, зажимая рот, медленно убирает руку.

Т а н я (тихо, почти шёпотом). Ты что натворила?

В и т а (со странным любопытством). А что? (С этого момента Вита говорит обычным голосом, уверенно и спокойно, как будто освободившись от того, что её душило.)

Т а н я (истерично). Что случилось?! Говори нормально, что случилось?!

В и т а (с улыбкой). Я убила его.

Таня совершенно потрясённая проходит к столу, осторожно садится на стул.

Т а н я. Зачем?!!

В и т а. А он отказался.

Т а н я. Чего?!

В и т а. Он отказался. Сначала всё шло по плану. Мы позанимались алгеброй, потом я сказала про день рождения. Предложила чай, торт, вино, себя. На чай и торт он согласился. А от вина и от меня отказался. (Пауза. Дальше – с интонациями убеждения, изображая Романа, и в то же время, с оценивающим его сарказмом.) Понимаешь, у него есть девушка, которую он очень любит. А я ещё встречу того человека, который полюбит меня. Надо только немного подождать. И вообще мне ещё слишком мало лет. У меня это ещё не любовь, это только поиски любви. Не надо мне торопиться. И всё придёт ко мне само собой.

Т а н я. Зачем ты его убила??

В и т а. Он меня предал.

Т а н я. Предал? Тебя? Ты спятила?!

В и т а. Знаешь, сколько мне предлагали за мою девственность на сайте знакомств? Ему с его репетиторством такие деньги даже не снились. А я решила свою невинность ему подарить. Бе-воз-мезд-но, то есть даром. А он не оценил. (Пауза.) Но знаешь, что самое обидное? Я вдруг увидела всё его возможное будущее. Ну, допустим, он женился бы на этой своей девушке. У них родились бы дети. Он стал бы профессором – толстым, лысым, противным. И начал бы заглядываться на молоденьких студенток, предлагал бы им сдать экзамены в индивидуальном порядке. Занимался бы с глупенькими абитуриентками. Поглаживал бы их по голым коленкам и объяснял, как можно легко и без проблем поступить в универ. И мечтал бы, чтобы кто-нибудь из них оказался девственницей, чтобы он её распечатал и снова почувствовал себя молодым и крутым. (Пауза.) Так что, считай, я спасла его от довольно мерзкой жизни. А может даже и от большого позора, если бы его гадкие делишки вдруг открылись бы.

Т а н я. Ты ненормальная!

В и т а. Ты бы видела, как он со мной разговаривал! Как с какой-то детсадовкой! Объяснял мне, что такое любовь… как идиотке! Да я сама могла бы ему рассказать про любовь гораздо больше, чем он когда-либо узнал бы в своей поганой жизни! Я бы могла ему рассказать, как это больно, когда тебя отвергают! Это так больно, что хочется сразу перестать дышать! Перестать видеть и слышать! Исчезнуть отовсюду! Навсегда!

Т а н я. Чё теперь с нами будет? Чё с нами будет?

В и т а. Я ведь просто хотела стать как все. Просто как все. Зачем?!! Да я никогда не буду такой как вы! Я не хочу быть с вами, с этой тупой массой ванильных овец. У вас же никакой фантазии. Последняя целочка в классе? Да отсосите! Я же вижу, что половина из них про свой первый трах всё сочинили, да ещё так бездарно, что тошно слушать. И ты тоже, жизнь она повидала. Повидала жизнь? Посмотри на смерть.

Т а н я. Чё теперь делать? Чё теперь делать?

Таня пытается взять со стола бокал с вином, но рука так сильно дрожит, что она ставит бокал на место. Вита ходит по кухне совершенно спокойная. Рассуждая, она не ищет выхода из ситуации – это открытая насмешка над Таней и в то же время самоистязание.

В и т а. Что делать? Давай подумаем. Можно сказать, что он сам упал и ударился насмерть… Нет, не получится. Опера приедут с экспертом… Положение тела, характер полученной травмы и тэдэ – сразу поймут, как дело было. (Тане, с преувеличенной озабоченностью.) Это до чего же наука дошла… Никого спокойно прикончить не дадут!

Т а н я. Заткнись! Надо чё-то делать…

В и т а. Надо придумать какое-то объяснение. Скажу, что он хотел меня изнасиловать. А я защищалась. Точно! Самооборона! Чёрт, всё равно посадят. Это ж убийство всё-таки. Ты будешь свидетелем! Скажешь, что он при тебе меня пытался изнасиловать.

Т а н я. Да кто в эту херь поверит?

В и т а. Все поверят. До фига таких случаев в инете. А ты по любому свидетель. (Вдруг, очень зловеще и одновременно издевательски.) Надо только решить, будешь ли ты мне помогать или придётся от тебя избавиться.

Т а н я (истерично). Перестань кривляться, истеричка! Надо чё-то делать… с этим… (Нервно машет рукой в сторону комнаты.)

В и т а. С трупом?

Т а н я. Чёрт, как ты можешь!..

В и т а (смотрит на Таню в упор, интонация преувеличенно серьёзная). Надо как-то избавиться от трупа.

Т а н я. Дура! Как ты от него избавишься?

В и т а. Отнесём в ванную, расчленим и вынесем по частям в непрозрачных пакетах.

Т а н я. Ты чё, совсем сдурела?!

В и т а (озабоченно). А ты что предлагаешь?

Т а н я. Я не знаю, чёрт!

В и т а. Придумала! Надо вызвать чистильщика! Ты смотрела «Криминальное чтиво»?

Вита явно издевается. Таня смотрит на неё как на сумасшедшую.

Чистильщик решит все наши проблемы. У тебя нет знакомого чистильщика? Может в телефонном справочнике посмотреть? Хотя нет, там вряд ли. Во! Надо позвонить Макарову. Ты же сама говоришь, он типа крутой пацан, он должен знать, что делать с трупами.

Т а н я (кричит). Хватит, хватит, хватит.

Вита подходит к ней, с размаха бьёт её по щеке.

В и т а. Успокоилась?

Т а н я (тихо). Я думаю, надо звонить в полицию.

В и т а (зловеще-издевательски). Заложить меня хочешь?

Т а н я. Перестань! Это уже не игра!

В и т а. А для меня это никогда не было игрой. (Размышляя.) Слушай, а давай сбросим его с балкона? Не с моего. Поднимем на пару этажей и сбросим с того балкона, который на лестничной клетке, за лифтом? Может прокатить как самоубийство. Значит так: я его ударила подсвечником. Бронзовым, декоративным, он тяжёлый такой. Прямо в висок. Блин, как в дешёвой мелодраме получается или в старом детективе. Он когда мне всю эту ерунду впаривал, про то, что такое настоящая любовь, я ему за спину зашла. А он так увлёкся, что даже не обернулся. Он вообще старался мне в глаза не смотреть. Наверно неловко ему было такие вещи объяснять. А мне очень ловко было: я подсвечник взяла, и со всего размаху. Не знаю, сколько крови вытекло бы из меня, если бы он не выпендривался, но у него из башки такая лужа натекла! Видела, да? Короче, я ему пробила череп. Если мы его сбросим с десятого этажа, он расшибётся всмятку. Голова точно вдребезги будет. Там уже следа от моего подсвечника не найдёшь. Хотя, сейчас экспертиза может всё доказать. Найдут частички бронзы на осколках костей.

Т а н я (тяжело дыша). Прекрати... Меня сейчас вывернет.

В и т а. Но если мы придумаем ему хороший мотив для самоубийства, с экспертизой заморачиваться не будут. Других забот у них нет, что ли? Скажем, что он выбросился из-за несчастной любви. Ко мне. Пришёл, объяснился в любви, сказал, что если я не отвечу на его чувства, он покончит с собой. А я его отвергла. Он тут же поднялся на десятый этаж и сиганул. Я, конечно, в шоке… и в слезах… и в шоке – я же не думала, что у него всё так серьёзно! Как тебе вариант?

Т а н я. Ты психбольная.

В и т а. Поможешь поднять его на десятый этаж?

Т а н я. Нет! Я в соучастницы не подпишусь! Да это же всё бред! Ты сама не понимаешь? Это всё какой-то бред!

В и т а. Это реально неплохой вариант.

Т а н я. Я хочу домой.

В и т а (снисходительно). Расслабься. После первого раза такое бывает. Смотри на всё проще.

Т а н я. Надо звонить родителям.

В и т а (с издёвкой). Думаешь, они возьмут вину на себя? (Пауза. Потом, вдруг, прозревает.) Молодец! Как я сама не допёрла?! Буду плакать, скажу, что он приставал ко мне, и я его долбанула тем, что под руку подвернулось. Папка меня в тюрьму не отдаст. Он защитит. Скажет: «Возвращаюсь домой, а этот негодяй мою дочь пытается изнасиловать, ну я его и шарахнул подсвечничком. А дочь ни при чём, она вообще крови боится». Папка меня любит, сам за меня в тюрягу пойдёт, а меня не выдаст. Так что правда не всплывёт никогда… Если ты не проболтаешься.

Из комнаты раздаётся какой-то шум. Таня вздрагивает, оборачивается в сторону дверного проёма. Вита тоже оборачивается, с удивлением.

Таня выбегает из кухни. Вита прислоняется спиной к раковине, рядом с тумбочкой, на которой лежит её телефон – там, где она оставила его после звонка Тане. Смотрит на дверь. Забегает Таня.

Т а н я. Чёрт, слава богу, он живой. (Х ватает со стола свой мобильник.) У меня зарядка кончилась, блин. (Бросает телефон.) Вызывай Скорую. (Убегает в комнату.)

Вита закрывает руками лицо.

Т а н я (кричит из комнаты). Вызывай Скорую, он глаза открыл.

Слышно бормотание Тани, она уверяет Романа в том, что всё будет в порядке. Слабый мужской голос что-то отвечает. Вита открывает лицо. Берёт в руку телефон, который лежал возле раковины, смотрит на дисплей, открывает верхний ящик тумбочки со столовыми приборами, кладёт телефон в этот ящик, достаёт оттуда нож, закрывает ящик. Нож прячет за спину.

Забегает Таня.

Ты позвонила?

В и т а. Нет.

Т а н я (очень быстро). Не тормози! Он обещал, что никому ничего не скажет. Скажет, что сам упал. Он не хочет тебе зла, он всё простит. Всё закончилось! Где твой телефон?

В и т а. В комнате. Жди здесь. Я всё сделаю.

Вита уходит в комнату. Таня не замечает, что у неё нож. Глубоко, с облегчением выдыхает несколько раз.

Голоса из комнаты.

В и т а. Скажите, Роман, вам очень больно?

Р о м а н. Да… Но…

В и т а. Вот и мне тоже.

Раздаётся хрип

Вита возвращается, в руке окровавленный нож.

Таня зажимает рот, чтобы не закричать, с ужасом смотрит на Виту.

Пауза.

Вита идёт в сторону Тани. Таня делает шаг назад, но упирается в подоконник. Её ноги подкашиваются, она опускается на пол, сжимается, в ужасе сидит не шевелясь и, кажется, не дыша. Вита поднимает нож на уровень глаз. Разглядывает его, потом улыбается. Смотрит на Таню.

В и т а. Ну и чего ты трясёшься? Можно подумать, что у тебя гемофобия. (Идёт к раковине, бросает туда окровавленный нож. Правая кисть Виты испачкана в крови, но она не обращает на это никакого внимания и до конца сцены уже не посмотрит на свои руки. Достаёт из ящика с приборами мобильный. Ищет в «контактах» чей-то номер, подносит телефон к уху, ждёт соединения.) Макаров? Привет. Не ожидал? Чего делаешь?.. Понятно. Слушай, Макаров, у меня проблема. От того, как ты её решишь, будут зависеть наши с тобой отношения. Какие? Интимные. Значит, слушай: я убила человека… Нет, это не прикол! Слушай и не перебивай. Я убила своего репетитора. Он пытался меня изнасиловать, я ударила его ножом… Несколько раз. Да, я проверяла. Мертвее некуда. Короче, ты должен избавится от трупа. Это не прикол, идиот! Слушай внимательно, я повторять не буду. Я тебе нравлюсь, так? Я тебе нравлюсь! Это все знают! А теперь врубайся с первого раза: если ты мне поможешь, я сделаю всё, что ты захочешь. Абсолютно всё! Понял? Ты должен забрать его. Я не знаю, как! Ты же пацан! Придумай! Возьми отцовскую машину, ну или у друзей своих. Спустишь его вниз, как будто он пьяный, положишь в машину и увезёшь куда-нибудь. Можешь в реку сбросить. И захвати… полиэтилен что ли, чтобы в машине следов крови не осталось. Короче, теперь это твои проблемы. Времени у тебя… Сейчас восемь? Родители вернутся примерно в десять. Значит – два часа, даже меньше. Если не успеешь – я решу проблему сама. Но тогда сто процентов тебе от меня ничего никогда не светит. А если поможешь мне – будет всё … Я что, блядь, тебя ещё уговаривать должна? Слабак ты, Макаров! Только один настоящий пацан есть в моей жизни, вот он для меня сделает что угодно вообще без вопросов! Но он сейчас далеко... Да, ты это, лучше возьми с собой ещё кого-нибудь… он, наверное, тяжёлый. Но рассчитываться с ними будешь сам. Я должна только тебе… Всё, давай… (Отключает связь, кладёт телефон на стол. Некоторое время стоит не шевелясь. Наливает в бокал вино. Усмехается. Тане.) Ну вот я и стала настоящей женщиной. (Выпивает.) Хорошо хоть ты сознание не потеряла. До квартиры-то сама дойдёшь? Давай, вали, ты же давно собиралась. Дальше я сама. Надо ещё успеть прибраться. (Садится на стул. Таня поднимается, опасливо по стеночке обходя Виту движется к выходу. Вита не смотрит на неё.) А знаешь, я разговаривала с ним два дня назад. С тем пацаном, про которого рассказывала. Который переехал. А я ведь уже и не вспоминала о нём давно. Позвонил по скайпу. Улыбался. Он сильно изменился, повзрослел. Такой стал симпатичный парень. Ну то есть он симпатичный всегда был... наверное. Мы же детьми тогда были, тогда симпатичность как-то по-другому определяется, наверное. А тут – парень. (Таня останавливается за спиной Виты уже почти у выхода, но выйти боится.) Рассказывал, как он живёт сейчас. Типа стал очень крутым, все его боятся, всех держит в страхе. Короче, типа наш Макаров. Врал, конечно. Зачем врал? (На мгновение оборачивается к Тане.) Понтовался. (Снова смотрит прямо перед собой.) Он же всегда тихий был такой, ни разу не дрался ни с кем. Тоже мне, крутой. (На мгновение оборачивается к Тане.) Впечатление хотел произвести, что ли? (Отворачивается.) Понтовался. (Таня быстро неслышно выходит.) Взгляд у него стал пустой. Странный. У него и в детстве так иногда было – смотрит на кого-нибудь и как будто не видит, как тогда, в магазине. Только на меня он так никогда не смотрел. Я его окликала обычно, когда взгляд такой видела, и он мне улыбался. А теперь улыбается, что-то говорит, а взгляд – мёртвый. Его собаку недавно машина сбила. Может, поэтому. И водитель даже не остановился. Сбил, а потом проехал прямо по собаке. Колёсами. Раздавил на две части. Они всё это видели, все во дворе. Кто-то даже машину узнал, вроде. Подошли потом, а собака живая ещё – лежит, хрипит. Короче, он смотреть не смог. Сломал ей шею. Добил. Потом похоронил. А через несколько дней они с пацанами нашли эту тачку. В соседнем дворе. Подкараулили хозяина и напали. А мужик то ли спортсмен оказался, то ли бандит. Короче, раскидал их. Все пацаны разбежались. А мой решил биться до конца. С трубой какой-то полез на здоровенного мужика. Короче, получил он по полной, ещё и на бабки с матерью попали. Лобовуху он разбил у его тачки. Странно как-то, не похоже это совсем на него.

Я спросила, есть ли у него девушка. А он спросил, есть ли у меня парень. Я не знала, что сказать. Он же теперь весь такой крутой. А я тут, как лохушка получается, никому не нужна. И я сказала, что есть парень. Зовут Роман, на несколько лет старше, у нас любовь-морковь. Оказалось, что у него тоже есть девушка, зовут Марьяна, одноклассница. У них там неделю назад дискотека была, он со своей девушкой там типа тусовался и зажигал. Они с ней любят тусоваться и зажигать. И я подумала – да плевать, пусть считает лохушкой. Скажу ему, что про Романа соврала. Может и он тогда понты кидать перестанет. И я спросила: «А помнишь, как мы клялись никогда не забывать друг друга?» Мы ведь поклялись – никогда не забывать друг друга! (Пауза.)

А он сказал, что не помнит.

З а н а в е с

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: