Глава 3 ФАНТАЗИЯ АКТЕРА

Текст всех этих первоначальных этюдов строишь таким образом, чтобы он сам по себе возбуждал фантазию молодых актеров, чтобы они, хотят они или не хотят, были невольно задеты словами. Например: «Мне нужно с вами серьезно поговорить». — «Я этого давно жду».

Спросишь: скажите, вот вы к нему так смущенно и в то же время так серьезно и деловито обратились, — а как это

у вас случилось? Кто он? Кем показался вам ваш партнер?

— У меня это произошло как-то само собой. Я ничего не думала... посмотрела на него... он сидит такой важный... мне показалось, что это начальство... И немного оробела... почувствовала себя зависимой... Показалось, что мой младший брат опять набедокурил в школе, и мне нужно спасать его из беды... В это время он посмотрел на меня... увидал мое замешательство, но как будто от этого стал еще более важен и надут, мне стало неловко за свое молчание, и у меня само сорвалось с языка: «Мне нужно с вами серьезно поговорить».

Ободришь, похвалишь.

Спросишь его: «А вы? Вот она говорит: важный, начальство... Почему вы сидели важный? Как это случилось?»

— Разве важный? Я не хотел быть важным... Вы сказали, чтобы я не вмешивался, чтобы у меня делалось, как у кошки... ну а меня сегодня рассердили, даже обидели дома... выплыло это почему-то у меня... вот и все.

— Так что вы вспомнили вашего обидчика и вам захотелось наговорить ему резкостей?

— Да... жалею, что не наговорил...

— Ну, а партнершу вы, значит, не видели?

— Сначала не видел, а потом голова сама повернулась направо, и я увидел...

— Что? Кого?

— Она была как-то сконфужена, смущена… Мне представилось, что она тоже прямо или косвенно участвовала в моей сегодняшней неприятности... должно быть, чувствует себя виноватой — совесть заговорила. Ишь ты, — подумал я, — наделала глупостей, а теперь — извиняться. В это время она сказала, что ей нужно со мною серьезно поговорить. Ага, матушка! Ты чувствуешь, наконец, свою вину! — подумалось мне, — ну, так я ж тебя проучу. И тебе все выскажу! И, как только мог, покойно сказал: я этого давно жду.

— Ну вот, — скажешь им, — вы просили меня дать вам «обстоятельства», «задачу» — смотрите, как обстоятельства сами, откуда ни возьмись, нахлынули на вас,

только успевай ловить их. И задача возникла... и все, о чем вы так беспокоились...

Так, под влиянием тех или иных замечаний педагога, от тех или иных слов партнера и его поведения у актера изменяется самочувствие, появляются желания, мысли, вырываются жесты, говорятся слова — короче сказать, ему живется. Остается только пустить себя, отдаться внутренним и внешним побуждениям — всей этой жизни воображения фантазии.

Вот это живется и есть актерская творческая фантазия.

Надо приучить учеников (так же, как и самых «опытных» актеров) не вмешиваться в свои проявления. Этим они будут развивать и культивировать присущую им, актерам, фантазию: фантазию, толкающую на действие, фантазию, создающую жизнь на сцене.

— А теперь переменитесь текстом. Вы что скажете ей?

— Я скажу: «Мне нужно с вами очень серьезно поговорить».

— А вы ему?

— «Я давно этого жду».

— Начинайте. Не торопитесь.

Он посмотрел на нее, чуть-чуть улыбнулся... у него было шевельнулась рука... но тут он что-то остановил в себе, сделался серьезным и серьезно спросил ее о каком-то деле. Она ответила. Получилось похоже на правду, но... не правда.

— Помните, в самом начале, — скажешь ему, — вы посмотрели на нее и улыбнулись?

— Помню.

— Она понравилась вам что ли?

Он конфузится, смущается и с трудом цедит сквозь зубы: «Да... понравилась».

— Поэтому вы и улыбнулись?

— А я не помню — улыбнулся или нет... Впрочем, кажется, улыбнулся...

— А вам не хотелось положить свою руку на спинку ее стула?

— Нет, не хотелось.

— Ну, как же? А ведь рука уже сама пошла. Вы только ее удержали — не пустили. Вот так (покажешь ему). Вспомните-ка.

—Да, верно, теперь вспоминаю.

—Ну вот, видите — началась жизнь, интересная жизнь, а вы взяли да и пресекли ее. А взамен ее заставали себя жить чем-то, что вам было совершенно в этот момент не интересно. Так оно неинтересно и для нас получилось. Не правда получилась, а правдоподобие. А нуте-ка, рискните: дайте себе свободу. Не смущайтесь.

Ведь это только упражнение. Этюд. Нащупывание техники «свободной жизни на сцене». Нну! Рискните! Что будет, то и будет! Знаете, как храбрый купальщик: идет он в воду первый раз в этом году, а вода, может быть, холодная... весенняя... а, ну! Чего тут раздумывать: Господи, благослови!.. Ббуух!!

Вы все какие-то некстати осмотрительные купальщики: одной ногой прочно на бережке стоите, а другой — пальчиками водичку пробуете — что-то холодно... купаться ли? А, нну!

Молодой человек с полной решимостью приступил к делу и... вдруг остановился в недоумении.

— В чем дело?

— Да вот, мне встать хочется... мне показалось, что там за дверью кто-то есть, а мне надо спросить ее по секрету...

— Так почему же не встали, не пошли и не посмотрели? Захотелось, значит, делай, не мешай себе! Еще раз! Только не старайтесь повторить то, что было. Вероятно, будет по- другому, по-новому, не мешайте себе.

Так, шаг за шагом выводишь человека на путь свободы и непроизвольности. Следишь за каждым его дыханием, за каждым малейшим движением, за дрогнувшей бровью, за изменчивой жизнью глаз. Только почувствуешь: сейчас затормозит, не пустит, — тут же его, как легким толчком в спину: «Пускай! Смело пускай!», — он и рискнет, осмелится.

Осмелится раз, осмелится два — через неделю, смотришь, его и узнать нельзя: такая смелость, такая непринужденность, такая неожиданность фантазии. Он и сам удивляется: откуда у него что берется. Не подготавливается, не придумывает заранее, и вдруг окружающая обстановка преображается фантазией, ощущаются воображаемые

факты, как уже существующие. Помимо его воли возникает реакция на все это, т. е. начинается жизнь.

Это и есть фантазия актера. Ее-то именно и надо поощрять и развивать.

Когда же ученики сидят и выдумывают интересные этюды, когда актер изощряется, изобретает, как бы поинтереснее разрешить сцену, — это, может быть, неплохо, но ведь все они в этом случае перекидываются на фантазию режиссера-постановщика, уходят от фантазии, присущей их актерской природе, и этим убивают ее. Она понемногу у них замирает и скоро совсем умрет.

Глава 4
ПЕРВЫЕ ШАГИ УЧЕНИКА «НА СЦЕНЕ»

Мы начали упражнения с того, что сели все в кружок, чтобы как мне, так и каждому из учеников было хорошо видно друг друга.

На другой же урок кому-нибудь из учеников «захочется встать». Это заметишь, обратишь на это общее внимание и подчеркнешь: ведь вам не хочется сидеть, хочется встать — чего же вы сидите?

—Да, хочется встать. Но вы всех посадили, и я понял так, что вставать нельзя.

—Нельзя? Нельзя только одного: мешать себе, не делать того, что хочется. Раз вас тянет встать, пойти, что-то сделать — как же вы смеете мешать себе?

И этим делаешь совсем нечувствительный для них переход на движение. Теперь они уже встают со своих мест, уходят, если их на это толкает... Отсюда делаешь совершенно незаметный переход на мизансцену (это в третий или даже во второй урок). Даешь какой-нибудь текст, вроде следующего:

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

—Хорошо. Только сначала посмотри, пожалуйста, нет ли кого за дверью, мне кажется, там кто-то стоит.

(Идет, открывает дверь, смотрит, возвращается.)

— Там никого нет.

— Ну, говори.

На третий, четвертый — делаешь шаг еще дальше: в одну часть комнаты ставишь два стула и столик, а в другую переводишь всех учеников и садишься среди них. Получается «зрительный зал» и «сцена». Вызываешь двоих и даешь какой-нибудь не особенно трудный текст, вроде:

ОН и ОНА. (Сидят.) Молчат.

Он. — Ну, мне пора.

Она. — Посидите еще.

(Сидят)

Он. — Нет, я все-таки пойду.

Она. — Заходите как-нибудь еще.

Он. — Благодарю вас. До свиданья.

Она. — До свиданья.

(Он уходит, она остается.)

Кстати: уйти со сцены легко, а войти очень трудно. Как переступил порог, так и смешалось все. Поэтому со входом оттягиваешь возможно дальше.

Иногда волей-неволей раньше времени приходится переводить «на сцену» ученика. Это бывает, например, в том случае, когда вам попадается очень общительный, компанейский парень. Вы даете ему с партнером упражнение, а он не только партнера, а включает себе в этюд и всех остальных, сидящих рядом с ним: переглядывается с ними, переговаривается глазами, мимикой...

Скажешь ему: «Вы одни со своим партнером, кругом никого нет». — На минуту оторвется от «публики», будет один со своим партнером, а там — опять за свое.

Что делать? Запретить глядеть на окружающих? Запретить чувствовать их? Это значит — спугнуть: то говорили, что все можно, что пусть оно делается само собой — и вдруг нельзя... Спутается, насторожится и сожмется.

Идешь в таком случае другим путем, указанным самим актером.

— Вам, по-видимому, мешает соседство товарищей. Это дело легко поправить: возьмите ваши стулья и перейдите с партнером в тот угол. А мы отодвинемся. Вот вы и останетесь только вдвоем. Никто вас не будет отвлекать — и станет легче.

Сказано — сделано. И оказывается, действительно, у этого общительного субъекта, как только он от нас отодвинулся, дело пошло на лад.

И таким образом, совершился очень легко весьма серьезный переход «на сцену», на расстояние от товарищей, на «публику». Актеры, большею частью, говорят, что это легче: там уединение, никто не мешает.

Практика показывает, что перейдя «на сцену», не следует все-таки оставаться там все время: необходимо снова садиться в кружок и проделывать упражнения в кружке. Здесь, вблизи, легче видны все самомалейшие ошибки, а там, — «на сцене», многое проскакивает незамеченным. Раз проскочит, два проскочит — человек и привык к ошибке.

Несколько слов о выходе актера «на сцену».

Это очень ответственный момент. Откроешь дверь и сразу, не переступая еще порога, видишь: смотрят на тебя 10 — 20 человек... Все внутри собьется, смешается... Стоит на одно мгновение поддаться — и занервничаешь, заторопишься... а там — паника...

Что же делать?

Проще простого: не торопиться. Делай приблизительно так, как делаешь, выйдя из темноты подвала на яркий, ослепляющий свет: дай привыкнуть глазам — оглядись, освойся — и войдешь в колею. А заторопишься с перепугу — и сломаешь все в себе.

Вообще, при всяком новом и сильном неожиданном впечатлении наступает мгновение замешательства, дезориентировки — это нормально. Но отдайся ему — попадешь в панику. А не торопись, выжди, пока твоя природа не освоится с новым положением, — и все будет в порядке. Одни при крике «пожар» отдаются своему замешательству и попадают в панику; другие — дают себе несколько секунд освоиться и, получив от сильного впечатления душевный подъем, совершают чудеса находчивости, храбрости и самообладания.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: