Отдалась со всей страстью она.

Всё приходит, и всё уходит,

Только память уже не грешна.

Из объятий равнувшись, цыганка

Побежала на склон, где в бору

Расстилались в воздухе прянном

Шлейфы дыма на майском ветру.

XCIII

Только звёзды блеснули на небе,

Только вышла румяна луна,

И уснул богатырь, седой Днепр,

Воцарилась кругом тишина.

Ею вечер напоен, как тенью,

Как туманом, что плыл от Днепра

И, разлившись в траве по колена,

Засыпает, лежит до утра.

Слышен лишь запоздалых птиц щебет,

Ржанье в луге гнедых кобылиц,

Да ребенка, просившего хлеба,

Голос, выцветший в сизой пыли.

Стало ясно, покойно в округе,

Песни тихо лились от костра.

Приходилось ль бывать вам на луге

Хоть бы раз у ночного костра?

XCIV

На зеленом лугу у дубравы,

Что звенит соловьиной тоской,

Из объятий рванувшись, цыганка

Побежала туда, где в бору

Табор, шатра стоят на тачанках;

Влезла в свой – муж подходит к шатру.

- Где ты там? Помоги мне развесить

Эти мокрые сети скорей! –

Из шатра жена цыгана лезет,

Цыган взгляд припечатал на ней.

Хороша его юная дева,

Станом, грудью, лицом хороша.

Поскорей бы развесить тот невод –

Ласки плотской желает душа.

XCV

При костре, что горит на поляне,

И вокруг своим заревом бьет,

Видно всё, куда цыган не глянет.

Не отводит он глаз от нее.

И стройна – не худа, и красива,

Как богиня стоит перед ним.

Только, боже, что это за диво –

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: