И позже я родную тетку не любил

С ее одесским самомненьем,

С ее язвительным умением копить,

Затем лить вам ушат грязи на темя.

То, видно, мне от бабушки моей

Передалося как-то по наследству:

Не был ни разу я средь ее гостей,

Хоть о дедах спросить было уместно.

А Луша, в церковь приходя порой,

Попутно братца Васю навещая,

С своей спесивой пустотой

Двор бабушки минала, не прощая

Каких-то старых ревностных обид,

Открыто проступавших и взаимно.

Во мне одесское глубоко где-то спит,

Недайводское – царит неоспоримо.

IX

Где серповидный на реке бархан

Выше села из засухой всплывает

Легко на мель сесть в утренний туман,

Если ты русла местного не знаешь.

Мой дядька, Уманец Пантей,

Здесь каждый шаг повыбродил тогда,

Когда еще домашний воробей

Через ручей обенога ступал.

Уж десять лет, как поднялась река –

Утопла кладка, две плотины…

Теперь, чтоб к тетке Луше прошагать,

Чрез дальний мост остался путь единый.

Но к девкам, как сгуститься вечерок,

Вплавь сокращают путь те лишь молодцы,

Которым, как заслуженный урок,

В стогу спать волено с кралей, полной цыцьк.

X

На руках остался запах

Нежный, сладкий, как духи.

Он уж выдохсь, но и слабый

Пахнет свежестью реки.

Мы на скалах целовались,

Предаваясь воле ласк.

Губ твоих горячих алость

С моей алчностью слилась.

Даже тесто так не месят,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: