Только начал что-то вдруг хандрить.

Ты не бойсь, пропойцей я не стану,

Разве выпью за здоровье тех,

Кто, как я, в далёком океане

Ничего не видит на воде.

Благо, очень много понял я за это

Время, что, как утка, на плаву:

У меня только одна земля на свете –

Та, которой я сейчас живу.

Я по-прежнему всё ж тот романтик,

Кто хотел бы видеть - в все глаза.

Только понял: обойти галактику

Можно лишь в библейских чудесах.

XCVI

Пишешь ты, хоть это как-то странно,

Что ревнуешь к девушкам приморским.

Здесь у нас, увы, кроме туманов

Да наваги в море – пусто просто.

Ездят редко девушки-кондитеры,

Шефы нашей легендарной части,

Но с командой этой знаменитой

Не дано было еще встречаться.

И в тебя, любовь моя, влюбляются,

Пристают не улице вечерней.

Прав влюблённый, хоть и догадается,

Что тебе всю жизнь быть нужно верной.

Улыбнись и, словно бы нечаянно,

Ты о муже слово молви раз –

Не захочет приставать отчаянный,

Чтоб любви напиться карих глаз.

XCVII

Вечереет… Запад изумительный

В блеске серебра, лучей и хмар.

С ожиданьем я гляжу томительным,

Как сгорает постепенно жар.

С дальних гор спускаются туманы,

И несут прохладу и тоску.

Не придешь на зов мой, вновь обманешь –

Как правдоподобно очи лгут.

Вновь пойду один я в лес душистый,

Полный майской свежестью весны,

Заблужуся среди троп холмистых,

Упиваясь звоном тишины.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: