Глава 5 Как появился страх

Последующие годы мы с Дэнни строили нашу совместную жизнь. Он отказался от семейного бизнеса, чтобы начать карьеру специалиста по маркетингу и продажам в одной международной компании, а затем мы переехали из его холостяцкого жилища в самом центре города в милую квартирку в тихом и спокойном пригороде Гонконга. Мы завели собаку и назвали ее Космо.

Вскоре после моего замужества брат решил уехать из Гонконга, чтобы начать заниматься бизнесом в Индии, потому что к тому моменту здесь начался экономический спад, а в Индии для него открывались заманчивые перспективы. Так что его жена Мона и их начавший недавно ходить сын Шан переехали туда, а вскоре и сам Ануп последовал за ними. Я ужасно скучала по ним, ведь раньше мне никогда не приходилось жить вдали от своей семьи.

Как будто этого было мало, продажи в моей французской компании начали катастрофически падать из-за кризиса, и я потеряла свою горячо любимую работу. Я была обескуражена, так как все произошло слишком быстро и неожиданно. Я и так сильно переживала по поводу отъезда брата, а это событие еще добавило огорчений.

Помимо прочего, в то время мне было не по себе еще из-за того, что все вокруг ждали от меня появления первенца, а мне хотелось сосредоточиться на работе, путешествовать и посмотреть мир.

В итоге я нашла внештатную должность в одной компании, занимающейся трудоустройством людей. Мои обязанности заключались в помощи вновь прибывшим экспатриантам адаптироваться в Гонконге. Мне нравился свободный график работы, так как это давало мне уйму свободного времени.

Я чувствовала, что пока не готова заводить детей, а ведь как в моей культуре от недавно вышедшей замуж женщины всегда ожидается скорое появление потомства.

Я, уже не в первый раз в своей жизни, разрывалась между собственными желаниями и ожиданиями других, что зачастую заставляло чувствовать себя неловко среди друзей, у которых, в отличие от меня, желающей повременить с детьми, были несколько другие взгляды на жизнь.

Члены индийского сообщества неустанно напоминали мне, что, как и у любой женщины, мои биологические часы постоянно тикают, что прожитого времени не вернуть назад, и это только подпитывало и без того растущие страхи, живущие внутри меня, – те самые старые тревоги и беспокойства, мучившие меня с самого детства: что от меня слишком много проблем и неприятностей только потому, что я родилась девочкой, что я ненормальная, не такая, как все.

Я помню, как всерьез задумалась: Если уж нам захочется завести ребенка, то его всегда можно усыновить! В мире столько брошенных детей, которые будут безумно рады наконец-то обрести свой дом, свою семью. Тогда и ни о каких биологических часах беспокоиться не придется!

У нас с Дэнни состоялся серьезный разговор по этому поводу, и мы пришли к обоюдному согласию, что усыновление – вполне подходящий для нас обоих вариант. Ведь, помимо всего прочего, мне не придется становиться рабом собственного тела, усыновление избавит меня от этого тяжкого бремени. Однако любые попытки поговорить об этом с кем-нибудь из членов нашей коммуны, заканчивались приблизительно одинаково – никто не хотел поддержать меня в этом решении. Чаще всего мне отвечали что-нибудь вроде: «Что? Ты не способна самостоятельно выносить свое дитя? Соболезную».

Очередной раз в своей жизни я столкнулась с до боли знакомой боязнью не соответствовать принятым в обществе стандартам, и этот страх неумолимо продолжал расти… Однако мне не суждено было долго зацикливаться на этой проблеме.

Летом 2001 года моей лучшей подруге Сони поставили страшный диагноз – рак, и это известие поразило меня до глубины души. Однажды у нее возникли проблемы с дыханием, и когда она отправилась в больницу, у нее нашли огромную опухоль в грудной клетке, которая и давила на легкие. Я была не способна поверить, что с ней могло произойти что-то подобное. Она была молодым, энергичным, сильным и здоровым человеком, и у нее было слишком много причин, чтобы жить на этом свете. Ей тут же назначили операцию по удалению злокачественного образования и последующий курс лучевой и химиотерапии.

Затем, спустя всего несколько месяцев после поставленного Сони диагноза, мы узнали, что у мужа младшей сестры Дэнни также обнаружили рак, причем в запущенной стадии. Оба были практически моего возраста, стоит ли говорить, что после таких известий я начала всерьез беспокоиться и о своем здоровье.

Я начала изучать различную литературу о раке и его причинах. Изначально я стала читать о болезни в надежде помочь Сони, я хотела быть рядом, поддерживать ее в этой нелегкой борьбе за жизнь. Но чем больше я узнавала о раке, тем сильнее начала опасаться всего, что может способствовать его появлению. А список оказался огромным: пестициды, микроволны, консерванты, генетически модифицированные продукты, солнечные лучи, загрязнение воздуха, пластиковые коробки для хранения пищи, мобильные телефоны – продолжать можно бесконечно. Мой страх в итоге вырос до таких невероятных масштабов, что я фактически стала бояться жизни как таковой.

Двадцать шестое апреля 2002 года нам с Дэнни будет непросто позабыть. Испуганно оглядываясь по сторонам, как будто мы отправляемся в Обитель Зла, я и мой любящий муж зашли в кабинет к врачу. Нас переполнял страх, словно за каждым углом притаилась смертельная опасность. Это был поздний пятничный вечер, последний рабочий день перед выходными. До больницы мы добирались через огромные пробки – все старались уехать с работы пораньше, чтобы хорошенько отметить приближающиеся выходные. Все, кроме нас. Нам было не до любования заходящим оранжевым солнцем, освещающим своим огненным заревом стеклянные небоскребы нашего оживленного города. Сегодня мы должны были узнать результаты сданных мною анализов.

Несколькими днями ранее, проснувшись, я обнаружила на своем правом плече, чуть выше ключицы, странное уплотнение. В тот момент я была уверена – точнее, я надеялась, что это просто большой фурункул или обычная гематома. Но уже тогда в моей голове начал звучать этот надоедливый противный голосок, предвестник беды, который безжалостно твердил мне приторно-сладким тоном, что это нечто более серьезное.

В течение нескольких предыдущих месяцев я со слезами на глазах наблюдала за Сони, умирающей на больничной койке от обнаруженного годом ранее рака. Мне было больно и страшно смотреть, как ее плоть заживо пожирает, сантиметр за сантиметром, необузданный дикий зверь, которого никто не в силах было остановить, несмотря на доступность самых последних достижений современной медицины. Я старалась даже и не думать о том, что подобный кошмар может произойти и со мной. Тем не менее обнаруженное мною уплотнение у основания шеи заставило меня рассмотреть возможность и такого развития событий, так что я решила незамедлительно пройти обследование. Мне сделали биопсию, и в этот самый день результаты должны были быть готовы.

Доктор старался как можно мягче преподнести мне пилюлю, когда сообщил: «У вас лимфома, одна из разновидностей рака лимфатической системы». Однако после того, как он сказал «рак», я уже мало что слышала из его монолога. Его голос звучал где-то вдалеке, как будто он говорил со дна водоема. Мои глаза оставались неподвижными, я продолжала смотреть за видом, открывающимся из больничного окна. Там, снаружи, все осталось без изменений: солнце продолжало свой путь, медленно заходя над гаванью за горизонт; небоскребы сияли, освещенные его угасающими янтарно-красными лучами; а люди на улице все так же беззаботно направлялись в бар в предвкушении радости и веселья пятничного вечера. У меня же только что весь мир перевернулся вниз головой.

Сочувственным голосом доктор перечислил все возможные варианты лечения болезни. «Я помогу вам, – заверил он меня, – вне зависимости от того, какое решение вы примете. Но для начала необходимо сделать томографию, чтобы определить, на какой стадии находится заболевание. Я записал вас на утро понедельника. После томографии подойдите ко мне, и мы вместе посмотрим и обсудим ее результаты».

Голос доктора отдавался в моей голове приглушенным гулом, и я пропустила все, что он сказал, мимо ушей. Я с трудом разобрала его слова о том, что мы должны постараться расслабиться и максимально, насколько это вообще возможно, отдохнуть в предстоящие выходные.

Мною и Дэнни овладел ужас. Ни один из нас не был в силах переварить то, что только что произошло. Мы отказывались даже думать об этом. Думать о раке, о возможных вариантах лечения, о моей возможной смерти, в конце концов! Мне хотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко, оставив позади весь остальной мир. Обсудить варианты лечения… Какие, к черту, варианты лечения? Да я даже подумать об этом боюсь. Мой мозг был в смятении. К счастью, доктор сказал, что у нас есть выходные на то, чтобы все хорошенько обдумать. В понедельник я должна буду прийти в больницу на МРТ, а также ввести доктора в курс всех своих текущих болячек.

Хоть я и была где-то далеко, а в моей голове крутилось множество вопросов и соображений, я согласилась в этот вечер на предложение Дэнни поужинать в ресторане и постараться ненадолго забыть о полученных известиях. Так что, когда мы пришли домой, я начала переодеваться в свое любимое кораллово-красное платье. Когда я закончила и стояла наряженная перед зеркалом, мой любимый муж подошел и обнял меня сзади со словами: «Не бойся. Мы справимся».

Итак, тем вечером мы сбежали от всех проблем… По крайней мере, хотя бы на некоторое время.

Мы ужинали под открытым, полным звезд небом в местечке под названием «Эль Сид» – моем любимом ресторане на открытом воздухе, расположенном прямо на берегу бухты Стэнли-Бэй, на южной стороне гонконгского острова. Полная луна освещала все вокруг своим чарующим великолепием, в то время как теплый ночной воздух дрожал от дуновения легкого морского бриза. Мягкие звуки прибоя, доносившиеся с побережья океана, идеально дополняли музыку бродячих мексиканских музыкантов, от стола к столу распевающих свои серенады. Чтобы быть уверенным, что этот вечер станет незабываемым, мы дали музыкантам на чай, и они задержались возле нашего столика, исполнив мою любимую песню. Сангрия^[30] лилась рекой, музыканты играли без остановки, и на какой-то момент мы забыли обо всем, что было за пределами нашего столика.

Следующим утром я проснулась в объятиях Дэнни. Было так приятно позабыть обо всем и поуютнее уткнуться в него лицом. Как же мне хотелось, чтобы вчерашний поход к доктору оказался всего лишь дурным сновидением, однако это было не так. Реальность не заставила себя долго ждать, без спросу вторгнувшись в беззащитные владения моего разума. У меня рак, и никуда мне от этого не деться. Не могу же я убежать от своего собственного тела, не правда ли?

Удивительно, в какие изощренные игры порой мы способны играть со своим сознанием. Пока субботнее утро плавно перетекало в обед, я решила, что никто не должен узнать о моем диагнозе. Если все останутся в неведении, то мне не придется ни с кем об этом разговаривать. Как будто бы ничего и не случилось. Если в своем теле от болезни у меня избавиться не получается, то почему бы не попробовать сделать это хотя бы у себя в голове?

«Ты же понимаешь, что мы просто обязаны рассказать обо всем нашим родителям», – сделал Дэнни свое рациональное заявление.

«Да, конечно, но ты только представь, какую они из-за этого поднимут шумиху. Можно мне насладиться хотя бы еще одним днем тишины и спокойствия, прежде чем мы всем об этом расскажем?» – решила я пойти на сделку.

Тем не менее после обеда позвонила мама, чтобы осведомиться, почему я не сообщила ей о результатах биопсии, и Дэнни выложил ей все подчистую. Следующее, что она сделала, так это заказала ближайший рейс до Гонконга. Брат тоже позвонил, сказав, что договорился на работе, чтобы приехать и поддержать меня.

Как же мне хотелось, чтобы они не воспринимали все это настолько серьезно. Я не хотела, чтобы они все драматизировали. Ведь от этого все становилось слишком реалистичным! Их заботливая реакция наконец донесла до моего пытавшегося укрыться в потемках сознания всю настоящую правду. Больше не было никакого смысла от нее прятаться, настало время смириться со своим страшным диагнозом.

В понедельник утром мы с Дэнни снова были в больнице, разговаривая с врачом о возможных способах лечения моей лимфомы. Мне только что сделали МРТ, и доктор с напряжением на лице разглядывал получившиеся снимки.

«У вас стадия 2А», – осторожно произнес он.

«И что это значит?» – поинтересовался Дэнни.

«Это значит, что рак распространился вниз по грудной клетке и подмышечной области, однако пока не вышел за пределы верхней половины тела, – терпеливо объяснял доктор. – Так, а теперь давайте поговорим о том, какие есть варианты. Я бы предложил комбинированное лечение лучевой и химиотерапией».

«Я не буду делать химию!» – решительно заявила я на всю комнату.

«Но, дорогая, у нас нет особого выбора», – с удивлением в голосе произнес Дэнни, и я повернулась к нему, бросив на своего мужа пристальный, полный решимости взгляд.

«Вспомни, что химиотерапия сделала с Сони? А с твоим зятем?» – ответила я.

Мне не хотелось обо всем этом говорить. Я мечтала, чтобы все стало так, как раньше. Я уткнулась лицом в ладони, стараясь прогнать прочь из головы все дурные мысли.

«Ты правда хочешь, чтобы я умерла вот так? – Мой голос дрожал от страха. – Из них будто высасывали жизненные силы, они чахли на глазах, мучаясь от страшной боли. Да я лучше прямо сейчас сдохну, чем позволю подобному случиться со мной».

«Я понимаю, – сказал Дэнни, положив свою ладонь на мою недвижно лежавшую на рабочем столе доктора холодную руку. – Но я не хочу тебя потерять. Что еще мы можем сделать?»

Мы были женаты вот уже четыре года. У нас было столько планов, мы хотели побывать во стольких местах, столько всего разного сделать в своей жизни. Нам определенно было ради чего жить. Однако, подобно таящим ледникам, нашим мечтам суждено было раствориться, и мы абсолютно ничего не могли с этим поделать.

Стараясь отбросить подальше собственные страхи, я попыталась подбодрить мужа: «Есть и другие способы. – Я повернулась к доктору в надежде найти подтверждение своим словам: Я знаю, что есть способы победить рак без химиотерапии».

Вот так и началось наше с Дэнни длительное путешествие. Мы были словно два персонажа античной мифологии, которые перемещались с места на место с твердой решимостью одержать победу над моим недугом, серьезно угрожающим нашему счастливому будущему. С самого начала наше путешествие было наполнено эмоциональными взлетами и падениями, смесью надежд и разочарований, ужаса и ярости.

До того, как у меня обнаружили рак, больше всего на свете я боялась им заболеть – как оказалось, это не такая уж и редкость среди окружающих меня людей. Так что мой диагноз, поставленный мне после того, как я стала свидетелем разрушения жизней одновременно и моей лучшей подруги, и зятя Дэнни, всего лишь подтвердил мои самые худшие опасения. Я видела своими глазами, как химиотерапия безжалостно уничтожала их тела, которые она изначально была предназначена вылечить. И вот теперь подобный кошмар приключился и с нами, ворвался в нашу жизнь с решительным намерением разрушить ее.

Мысли о болезни близких мне людей расходились во мне одновременно волнами бешенства и паники. Мой страх перед ужасной болезнью материализовался наяву, предстал передо мной в своем первозданном виде, сжав все мои внутренности каменной хваткой. Побочные эффекты химиотерапии пугали меня еще больше. Каждая клеточка моего тела встала в защитную стойку, противясь одной только мысли о необходимости подобного лечения.

Месяцами я наблюдала за быстро угасающим здоровьем Сони. Весь этот период я чувствовала себя виноватой, когда развлекалась с друзьями или ходила на вечеринки, зная, что она в это время умирает на больничной койке. Я не могла радоваться жизни, пока она мучается от своей страшной болезни. Чем хуже ей становилось, тем сложнее мне было получать удовольствие от жизни, чувство глубокой вины постоянно преследовало меня.

Теперь же, когда у меня самой обнаружили рак, мне стало еще тяжелее наблюдать, как болезнь постепенно уносит жизненные силы моей подруги, и я стала значительно реже ее навещать в больнице. Я больше не могла поддерживать ее, подбодрять, мыслить позитивно. Я больше не могла, я дошла до ручки, казалось, что наши встречи больше не приносят ни одной из нас былого облегчения. Я была напугана тем, что рак и химиотерапия сделали с моей бедной подругой. Мне становилось плохо от одной только мысли о том, что мне самой вскоре придется пройти через подобные испытания, что ничто на свете не сможет меня от этого защитить.

Когда сестра Сони позвонила и сказала, что ее больше нет, я упала на диван и заплакала. Она покинула нас.

Хоть мне и было больно от ее смерти и я была на взводе от этой новости, в то же время я испытала некоторое облегчение от осознания того, что ее мукам пришел конец.

Похороны Сони навсегда останутся в моей памяти. У меня до сих пор перед глазами безмолвные и пустые лица ее родителей, потерявших свою любимую дочку; потрясение в глазах ее младших братика и сестренки, которым больше не суждено было когда-нибудь ее увидеть или поговорить с ней; скорбь и отчаяние на лице ее мужа, которому пришлось смириться с этой необратимой потерей. Но больше всего мне врезались в память боль и страх заплаканных детей Сони, смотревших очумелыми глазами, как гроб с тем, что когда-то было их матерью, исчезает, растворяясь в огнях крематория. Эта картинка будет крутиться в моей голове до конца моих дней, никогда не давая мне покоя. Именно в тот самый день ко всему эмоциональному буйству, которое терзало мое беззащитное сознание, добавилось чувство злости.

Как будто этого было мало, немного погодя после похорон нам позвонили и сказали, что дни зятя Дэнни тоже сочтены. Его жена, сестра Дэнни, и двое их детей остаются без кормильца.

Я была в бешенстве, я злилась на жизнь, на то, как жестоко она поступает с людьми. Я не видела в этом никакого смысла. Мы живем, учимся на своих ошибках, страдаем и радуемся, а когда мы достигаем поставленных целей, то все молниеносно заканчивается в сгорающем в пламени деревянном ящике. По крайней мере, нам должны давать хотя бы чуточку больше времени. Все это казалось настолько глупым, настолько бессмысленным.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: