Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






5 страница. Образы были очень реальными и по виду, и по ощущениям




Образы были очень реальными и по виду, и по ощущениям. И хотя проснулся я здесь, в своей постели, все же я почти чувствовал привкус соленой воды, запах выхлопных газов и дешевых духов на бульваре Бискейн. Совершенная реальность; а разве неспособность отличать иллюзию от реальности не является одним из признаков безумия? У меня нет ответов, более того – я не знаю, где их искать.

Обратиться к психиатру? Совершенно исключено: я напугаю беднягу до смерти, и он, может статься, сочтет своим профессиональным долгом запереть меня куда-нибудь. Конечно, я не смог бы оспорить мудрость такого решения. Но если я теряю контроль над собственным разумом, который мною же и построен, это полностью моя проблема; и первая часть проблемы в том, что невозможно быть уверенным на все сто.

Хотя, если вдуматься, одна возможность все же имеется.

Десятью минутами позже я ехал вдоль Бейфронт-парка. Ехал медленно, потому что на самом деле не знал, что ищу. Эта часть города, как всегда, уже спала. Редкие люди кружили на фоне пейзажа Майами: туристы, которые выпили слишком много кубинского кофе и не в состоянии заснуть; люди из Айовы, ищущие заправочную станцию; иностранцы в поисках Саут-Бич. И, конечно, хищники: убийцы, грабители, наркоманы, вампиры, кладбищенские воры и разнообразные монстры типа меня. Пустынный Майами, покинутый и одинокий, город, по которому бродит лишь привидение дневной толпы. Город, который сам себя уменьшил до размера делянки для охоты; никакого крикливого маскарада, солнечного света и разноцветных маек.

Итак, я вышел на охоту. Чьи-то глаза в ночи сопровождали меня и теряли из виду, когда я проезжал мимо, не снижая скорости. Я ехал в северном направлении, через старый разводной мост, через центр Майами. До сих пор не понимая, что ищу, даже не предполагая, что это может быть, – по какой-то непонятной причине я чувствовал полную уверенность, что найду, что еду в нужном направлении, что это дожидается меня впереди.

Сразу после Омни ночная жизнь стала оживленнее. Больше действия, есть на что посмотреть. Шум толпы на тротуарах, афро-латиноамериканская музыка. Появились ночные бабочки, собираются стайками на углах, хихикают или глуповато пялятся на проезжающие машины. И машины замедляют ход, чтобы пассажиры могли в ответ потаращиться на наряды и на то, что оставлено открытым.

Двумя кварталами впереди меня остановился новый «корниш», и кучка девиц выпорхнула из тени, с тротуара, на проезжую часть, мгновенно окружив авто. Движение по улице тут же застопорилось, загудели сигналы. Большинству водителей даже в радость посидеть минуту другую, благо вокруг есть на что поглазеть, и только какой-то нетерпеливый грузовик выехал на встречную полосу, объезжая ряд остановившихся машин.

Фургон-рефрижератор.

Ничего особенного, сказал я себе. Ночная доставка йогурта или свиные сосиски к завтраку, а то партию морского окуня везут на север в сторону аэропорта – свежесть гарантирована. Грузовики с рефрижераторами ездят по Майами круглые сутки, даже сейчас – в ночные часы.

И все же я придавил педаль газа. Ускорив ход, начал маневрировать и вскоре оказался в трех машинах позади «корниша» с его осажденным водителем. Движение остановилось. Я посмотрел вперед – туда, где должен был быть грузовик. Он ехал прямо по бульвару Бискейн, приближаясь к череде перекрестков со светофорами. Я потеряю его, если буду так отставать. А мне вдруг так захотелось не потерять его!

Я дождался просвета в движении и резко выехал на встречную. Обошел «корниш» и, увеличив скорость, стал приближаться к грузовику. Я старался не ехать слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений, и расстояние между нами постепенно сокращалось. Вот он в трех светофорах впереди меня, в двух.

Перед ним загорелся красный, и еще до того как я успел позлорадствовать и догнать его, то же самое произошло и с моим светофором. Пришлось остановиться. С некоторым удивлением я обнаружил, что закусил губу. Напрягся. Это я-то, Декстер – Ледяная Глыба. Меня охватила чисто человеческая тревога, отчаянье, настоящее эмоциональное недомогание. Я хочу догнать этот грузовик, увидеть самому, о, как мне хочется дотронуться до грузовика, открыть дверь кабины, заглянуть внутрь…

И что дальше? Арестовать в одиночку? Взять за руку и привести к дорогому детективу Ла Гэрте? Видишь, кого я поймал? Можно, я оставлю его себе? На самом деле скорее он может оставить меня себе. Он полностью настроен на режим охоты, а я просто болтаюсь сзади, как нежелательный младший брат. И чего это я так болтаюсь? Хочу доказать себе, что это он, именно Он? Он, и никто иной, рыщет в поисках добычи, а я не сошел с ума? А если я не сошел с ума, откуда мне знать, что это Он? Что происходит в моей голове? Может быть, сойти с ума – в итоге наиболее счастливый исход?

Впереди машины появился старик, переходящий дорогу шаркающей походкой, невообразимо медленно и болезненно переставляя ноги. Мгновение я следил за ним, дивясь, на что должна быть похожа жизнь, когда ты ходишь так медленно. Потом вернулся взглядом к фургону.

У него загорелся зеленый. У меня еще нет.

Грузовик быстро ускорял ход, продолжая движение на север на верхнем пределе ограничения скорости, задние габариты становились все меньше, а я все жду, пока мой светофор переключится.

А он отказывается это делать. И вот, закусив губу – спокойно, Деке, – я выезжаю на красный, едва не задев старика. А он даже не поднял глаз и не изменил шага.

Ограничение скорости на этом отрезке Бискейн – тридцать пять миль. В Майами это значит, что, если ты едешь не более пятидесяти миль в час, тебя остановят. Я ехал на шестидесяти пяти, маневрируя среди редких машин, уже отчаявшись сократить расстояние. Задние огни грузовика пропали, когда бульвар пошел по дуге; или он куда-то свернул? Я увеличил скорость до семидесяти пяти, пролетел перекресток с Семьдесят девятой улицей и выездом на эстакаду, по изгибу бульвара – мимо Пабликс-Маркет, – и выехал на прямую, бешено обшаривая взглядом дорогу в поисках фургона.

И увидел его. Прямо перед собой… На встречной полосе.

Ублюдок развернулся. Неужели почувствовал меня на хвосте? Унюхал запах моего выхлопа? Не важно – это он, тот же фургон, точно. Когда я проезжал мимо, он уже сворачивал на эстакаду.

Визжа резиной, я съехал на стоянку у торгового комплекса, замедлил ход, развернулся и снова выехал на бульвар Бискейн – теперь уже в южном направлении. Меньше квартала – и я тоже поворачиваю на эстакаду. Далеко-далеко впереди, уже почти у первого моста вижу красные стоп-сигналы. Подмигивают, дразнят. Правая нога обрушивается на педаль газа, и машина срывается вперед.

Он уже въезжает на мост, ускоряется, расстояние между нами остается прежним. А это означает, что он должен знать, должен понимать, что кто-то преследует его. Я поехал еще чуть быстрее; расстояние между нами сокращалось – по чуть-чуть, постепенно.

Но вот он скрылся, проехав верхнюю точку моста и начав спуск с него в сторону Норт-Бэй-Виллидж. Этот район всегда активно патрулируется. Если он будет ехать слишком быстро, его заметят и остановят. И тогда…

Я уже на мосту, проезжаю его верхнюю точку и внизу вижу…

Ни-че-го.

Пустую дорогу.

Замедляю ход, глядя во все стороны с выгодной позиции в верхней точке моста. В мою сторону едет всего одна машина – и не грузовик, а «меркьюри-маркиз» с разбитым крылом. Я двинулся вниз по длинной стороне моста.

У подножия моста дорога делит Норт-Бэй-Виллидж на два жилых массива. За заправкой слева ряд кондоминиумов и многоквартирных домов формируют почти правильное кольцо. Справа – дома, небольшие, но дорогие. Ни с одной стороны, ни с другой – никакого движения. Ни огонька, ни признаков жизни.

Медленно еду через Виллидж. Пусто. Фургон пропал. На острове, с одной-единственной скоростной дорогой, и – пропал. Но как?

Останавливаюсь на обочине и закрываю глаза. Зачем – не знаю. Может быть, в надежде снова что-тоувидетъ. Увы, только темнота и светлые мушки, пляшущие в глазах. Я устал. Чувствую себя тупицей. Да, гордец Декстер, притворяющийся вундеркиндом, применяющий всю свою огромную психическую энергию в поиске гения зла, преследующий его на своем суперзаряженном на борьбу с преступностью автомобиле… А на самом деле гордец больше похож на усталого мальчика на посылках, который сегодня ночью играет в догонялки с единственным на дороге, кроме него самого, водителем-мачо. В Майами подобное происходит ежедневно, такой уж у нас город. Не догонишь – не поймаешь. Потом поднял средний палец, погрозил пистолетом, «смотри у меня», и – снова за работу.

Но только грузовик-рефрижератор, не более и не менее, гонит сейчас по Майами-Бич, и металлический рок разрывает динамики в его кабине. И не мой убийца, не некая мистическая связь вытащила меня сегодня из постели и отправила через весь город посреди ночи. Потому что все это слишком глупо, чтобы выразить словами, и еще в сто раз глупее для хладнокровного и бессердечного Декстера.

Я опустил голову на руль. Как прекрасно пережить такое истинно человеческое испытание. Теперь я знаю, что такое чувствовать себя полным идиотом. На разводном мосту забили в колокол, предупреждая, что мост вот-вот разведут. Динь-динь-динь. Тревожный сигнал моего выдохшегося интеллекта. Я зевнул. Пора возвращаться домой, в постель.

Позади меня заработал двигатель. Я оглянулся.

Из-за заправочной станции у подножия моста на большой скорости выскочил фургон. Круто развернувшись, проехал мимо меня; задние колеса заносило, но он все равно прибавлял ход. Несмотря на скорость, я успел заметить, что из водительского окна что-то вылетело. Я пригнулся. Это «что-то» ударилось о борт моей машины с таким звуком, что я понял: рихтовка обойдется недешево. Поднял голову. Грузовик быстро удалялся. Въезжая на начавший подниматься мост, он в клочья разнес деревянный барьер и легко перескочил на вторую половину моста. Смотритель еще орал, высунувшись из окна будки, а грузовик уже проехал дальний конец моста, назад, в сторону Майами, все дальше от расширяющегося просвета между половинками моста. Ушел, безнадежно ушел, ушел, как будто его и не было. И я никогда не узнаю, мой ли это убийца, или просто еще один обычный майамский урод.

Я вышел из машины, чтобы взглянуть на вмятину. Глубокая. Я посмотрел по сторонам в поисках того, чем он бросил.

Оно откатилось на десять – пятнадцать футов в сторону и сейчас лежало посреди дороги. Даже с такого расстояния ошибки быть не могло, но, как бы для того, чтобы я отбросил все сомнения, фары приближающейся машины осветили его. Машина резко свернула в сторону, врезалась в забор, и крики водителя были громче загудевшего сигнала. Чтобы удостовериться, я подошел к предмету.

Да, конечно. Так оно и есть.

Женская голова.

Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть. Очень чистый срез, классная работа. По краю раны крови почти нет.

– Слава Богу, – сказал я и понял, что улыбаюсь – а почему бы и нет?

Разве не здорово? Несмотря ни на что, я не сумасшедший.

 

Глава 10

 

В начале девятого утра подъехала Ла Гэрта. Подошла ко мне – я сидел на багажнике моей машины, – прислонилась к машине своей модельной задницей, скользнула ей по багажнику, пока наши бедра ни соприкоснулись. Я ждал, пока она что-нибудь скажет, но, похоже, у нее не оказалось слов на такой случай. У меня тоже. Я сидел так несколько минут, глядя на мост и чувствуя тепло ее ноги, а сам думал о том, куда же уехал мой друг на грузовике.

Из спокойных видений меня выхватило давление на бедро.

Я опустил глаза на ноги. Ла Гэрта мяла мне бедро, как будто кусок теста. Я посмотрел ей в лицо. Она бросила ответный взгляд.

– Нашли тело, – сказала она. – Понимаешь. То, что осталось.

– Где?

Ла Гэрта посмотрела на меня так, как должен смотреть коп на того, кто находит на улице головы без туловища. Однако ответила:

– Деловой центр Депо.

– Там, где играют «Пантеры»? – спросил я и почувствовал, как легкий озноб холодными пальчиками пробежал по телу. – На льду?

Продолжая смотреть на меня, Ла Гэрта кивнула.

– Хоккейная команда? Это и есть «Пантеры»?

– Думаю, именно так они и называются, – не мог удержаться я.

Она поджала губы.

– Ее запихнули в сетку ворот.

– Своим или гостям? Она моргнула.

– А что, есть разница?

– Просто шутка, детектив. Я покачал головой.

– Именно потому, что я не понимаю разницы, мне нужен человек, который разбирается в хоккее. – Ее глаза наконец оторвались от меня и стали обшаривать толпу, словно в поисках кого-нибудь с шайбой. – Я рада, что ты еще можешь шутить по этому поводу. А что такое… – она сдвинула брови, пытаясь что-то вспомнить, – самболи?

– Что? Пожатие плеч.

– Какая-то машина. Ее используют на льду.

– «Замбони»?

– Может быть. Парень, который работает на этой машине, вывел ее сегодня утром на лед, чтобы подготовить его к тренировке. Какие-то игроки любят тренироваться спозаранку. А для этого нужен свежий лед, и этот парень, – легкое замешательство, – водитель… «самболи»? В дни тренировок он приходит на работу рано. И вот он выезжает на этой штуке на лед. И видит сложенные кучкой пакеты. Прямо в воротах. – Еще одно пожатие плеч. – Доукс уже там. Говорит, парня до сих пор не могут успокоить.

– Я не много знаю о хоккее, – сказал я.

Она снова посмотрела на меня каким-то тяжеловатым взглядом.

– Я тоже не много знаю о тебе, Декстер. Ты играешь в хоккей?

– Нет, и никогда не играл, – ответил я сдержанно. – Несколько раз ходил на матчи.

Ла Гэрта ничего не ответила, а мне пришлось прикусить губу, чтобы не сболтнуть лишнего. На самом деле у Риты сезонные билеты на все матчи «Флоридских пантер», и я был немало удивлен, поняв, что люблю хоккей. Я получаю удовольствие не просто от яростного задорно-убийственного настроя игры и наносимых в ее ходе увечий. Что-то есть расслабляющее, когда сидишь в огромном и прохладном помещении. Я с удовольствием ходил бы туда, даже чтобы смотреть игру в гольф. А по правде, я сейчас сказал бы все, что угодно, только бы Ла Гэрта взяла меня с собой. Я очень хотел попасть на стадион. Больше всего на свете мне захотелось увидеть тело, сложенное в сетке ворот, на льду, развернуть упаковку и взглянуть на чистую, аккуратную плоть. Мне так хотелось увидеть ее, что я, наверное, стал похож на карикатурного пса в стойке; так хотелось быть рядом, что я даже почувствовал какую-то самоуверенность собственника по отношению к этому телу.

– Хорошо, – сказала Ла Гэрта, когда я уже готов был выскочить из кожи. В ее легкой, несколько странной улыбке присутствовала доля официальности и еще доля… чего? Чего-то совершенно другого, чего-то человечного, что, к сожалению, находится вне пределов моего понимания. – Дадим друг другу шанс поговорить.

– Мне бы этого очень хотелось, – ответил я, источая обаяние.

Ла Гэрта не ответила. Может быть, уже не слышала меня. Впрочем, не важно. Она полностью перестает понимать сарказм, если дело касается ее собственной персоны. Ей можно выдать самую пошлую лесть, и она примет как должное. Даже неинтересно. Вот я уже и не знаю, что еще сказать. Она и так уже безжалостно допросила меня, когда первой прибыла на место происшествия.

Мы стояли у моей бедной помятой машины, глядя, как восходит солнце. Ла Гэрта несколько раз спросила меня, рассмотрел ли я водителя грузовика, каждый раз слегка изменяя формулировку вопроса. Пять раз она спросила, уверен ли я, что это был фургон-рефрижератор; похоже, такую манеру ведения допроса Ла Гэрта считает вершиной проницательности. Она явно хотела бы задать этот вопрос еще несколько раз, но сдержалась, чтобы не выглядеть слишком прямолинейной. Как-то она забылась настолько, что задала вопрос по-испански. Я ответил, что seguro, уверен, и она посмотрела на меня, дотронулась рукой и больше не спрашивала.

Трижды она осматривала наклонный съезд с моста, качала головой и беззвучно исторгала «Puta!». Ясно, это имело отношение к офицеру Puta, моей дорогой сестрице Деборе. Факт наличия реального рефрижератора, как и предсказывала Дебора, потребует определенного контроля за подачей информации, и по тому, как Ла Гэрта закусила нижнюю губу, я понял, что она как раз работает над этой проблемой.

Наверняка она выдаст что-то неудобное для Деб, это у нее всегда отлично получается, но пока я все еще не потерял надежду на скромный подъем акций моей сестры. Конечно, не благодаря Ла Гэрте, но можно допустить, что кто-то еще заметит, что ее блестящий опыт детективного расследования завершился удачей.

Как ни странно, Ла Гэрта не спросила меня, что я делал на этой дороге в такой час. Конечно, я не детектив, однако такой вопрос мне кажется совершенно естественным. Возможно, и нехорошо утверждать, что упущения – дело для нее типичное, но – факт. Она не спросила.

И тем не менее очевидно, что нам еще есть о чем поговорить. Я последовал к ее машине – большому двухлетнему светло-голубому «шевроле», на котором Ла Гэрта ездит по служебным делам. После работы она пересаживается в маленький «БМВ», о котором никто не должен знать.

– Залезай, – сказала она, и я устроился на изящном голубом сиденье.

Ла Гэрта ехала быстро, перестраиваясь из ряда в ряд, и совсем скоро мы уже проехали дамбу, снова оказались в Майами, пересекли бульвар Бискейн и проехали еще полмили в направлении автострады № 95. После этого она повернула на автостраду и полетела в северном направлении со скоростью, которая была великовата даже для Майами. Очень скоро мы уже поворачивали в противоположную от моря сторону в направлении Санрайз. Ла Гэрта поглядывала на меня из уголка глаза, и так три раза, пока наконец не заговорила.

– Классная рубашка.

Я посмотрел на свою славную рубашку. Я второпях набросил ее, отправляясь в погоню, и сейчас впервые обратил на нее внимание: рубашка для боулинга из полиэстера с яркими красными драконами. Я провел в ней целый день на работе, и она уже слегка помята, но выглядит достаточно свежей. Симпатичная, конечно, и все-таки…

Завела ли Ла Гэрта светский разговор с расчетом, что я расслаблюсь и что-нибудь выболтаю? Подозревает ли она, что мне известно больше, чем я говорю? Неужели думает, что ей удастся усыпить мою бдительность и разговорить меня?

– Ты всегда так хорошо одеваешься, Декстер, – говорит она и смотрит на меня, широко и глуповато улыбаясь, не замечая, что вот-вот врежется в автоцистерну.

Вовремя спохватывается, одним пальцем поворачивает руль, обгоняет цистерну и поворачивает на запад в сторону автострады № 75.

Я подумал о том, что всегда ношу красивую одежду. Ну да, конечно. Горжусь, что я – лучше всех одетый монстр в округе Дейд. Да, конечно, он почикал милого мистера Дуарте, но как он хорошо одевается!.. Подходящая одежда для каждого случая, – а кстати, что положено надевать к утреннему обезглавливанию? Естественно, рубашку для боулинга однодневной свежести и слаксы. Я выгляжу аlamode. Однако, за исключением второпях выбранного этим утром костюма, я все-таки осторожен. Один из уроков Гарри: оставайся аккуратным, одевайся хорошо, избегай внимания.

Но с чего вдруг политически ориентированная дама-полицейский из убойного отдела стала что-то замечать и обращать внимание? Это ведь не…

Неужели? Меня осенило. Что-то в странной улыбке, промелькнувшей на ее лице, подсказало ответ. Нелепо, конечно, но что еще это может быть? Ла Гэрта не ищет возможности поймать меня врасплох и не собирается больше задавать проницательные вопросы о том, что я видел. И на самом деле ей совершенно наплевать на мою компетенцию в области хоккея.

Ла Гэрта ведет себя так не из служебных соображений. Я ей нравлюсь.

Ну вот, я еще не пришел в себя после жуткого шока от своего чудного, воровато-слюнявого нападения на Риту – и теперь это? Я нравлюсь детективу Л а Гэрте? Неужели террористы что-то подлили в водозабор Майами? Я выделяю какой-то странный феромон? Или женщины Майами вдруг осознали, насколько безнадежны все мужики, и я стал привлекательным по умолчанию?

Конечно, я могу ошибаться. Я набросился на эту мысль, как барракуда – на блестящую серебристую блесну. В конце концов, насколько эгоистично полагать, что такая отполированная, искушенная и ориентированная на карьеру дама, как Ла Гэрта, может проявить какой-то интерес ко мне? Может быть, вероятнее, что… что…

Что – «что»? Как бы неудачно все ни складывалось, в этом есть определенная доля смысла. Мы занимаемся одной и той же работой, и поэтому, как гласит традиционная полицейская мудрость, будет легче понимать и прощать друг друга. Наши отношения помогли бы ей переживать дежурства и постоянные стрессы. Не хочу хвалиться, но я достаточно презентабелен; как говорят местные, у меня всегда хорошо убрано. Уже несколько лет я выставляю перед ней свое обаяние. Конечно, это чисто политические фигли-мигли, но ей вовсе не обязательно знать. А я умею быть обаятельным, это одна из немногих тщеславных черт моего характера. Я старательно учился, долго практиковался, и когда я начинаю применять свои навыки на деле, никто не скажет, что я притворяюсь. Мне хорошо удается разбрасывать семена обаяния. Наверное, естественно, что со временем семена эти начинают давать всходы.

Однако таких всходов я не ожидал. Что теперь? Как-нибудь вечером она предложит тихо поужинать? Или несколько часов потного блаженства в мотеле «Касик»?

К счастью, мы подъехали к Арене еще до того, как мною полностью завладела паника. Ла Гэрта объехала здание вокруг, чтобы найти нужный подъезд. Это было нетрудно. У длинного ряда двойных дверей сгрудилось несколько полицейских автомобилей. Она втиснула свою большую машину между ними. Я быстро выпрыгнул из нее, пока Ла Гэрта не успела положить мне руку на колено. Выйдя из машины, она мгновение смотрела на меня. Ее губы подергивались.

– Я взгляну, – сказал я и почти вбежал в здание Арены.

Да, я спасался бегством от детектива Ла Гэрты, но мне также очень не терпелось попасть внутрь. Увидеть, что натворил мой игривый друг, оказаться рядом с его произведением, почувствовать запах чуда.

Из помещения неслось эхо организованного бедлама, типичного для любого места, где совершено убийство. И все же мне казалось, что в воздухе присутствует особая наэлектризованность, слегка приглушенное ощущение возбуждения и напряженности, которых не найти на месте обычного убийства. Такое чувство, что здесь все как-то иначе, может произойти нечто новое и прекрасное, потому что сегодня мы здесь, на острие ножа. А может быть, я все это и надумал себе.

Группа людей столпилась вокруг ближайших ворот. На некоторых форма Броварда; скрестив руки на груди, они наблюдали, как капитан Мэттьюз спорит о юрисдикции с человеком в дорогом костюме, явно сшитом на заказ. Подойдя ближе, я узнал Эйнджела – не родственника – в необычной для него позе: он стоял над лысеющим человеком, который, опустившись на колено, разглядывал кучку аккуратно упакованных пакетов.

Я остановился у борта и стал смотреть сквозь защитное оргстекло. Вот оно, всего в десяти футах. Само совершенство – на фоне холодной чистоты хоккейной площадки, тщательно обработанной ледяной машиной «замбони». Любой ювелир вам скажет, насколько важно найти нужную оправу, а это… это было сногсшибательно. Абсолютное совершенство. Я почувствовал легкое головокружение, сомневаясь, выдержит ли бортик мой вес, будто я мог просто так пройти сквозь твердое дерево, как сквозь туман.

Даже из-за борта было видно. Он не торопился, он сделал все четко, несмотря на предупредительный звоночек всего несколькими минутами раньше – там, на дамбе. Или он каким-то образом знал, что я не собираюсь вредить ему?

А коль скоро именно я вынес это на всеобщее обозрение, действительно ли я не имел в виду навредить? Или собирался проследить за ним до его берлоги, а потом в нужный момент все выложить, дрожа от желания помочь карьере Деборы? Конечно, я думал, что именно этим и занимаюсь, но хватило бы у меня сил решиться на такое, если бы все разворачивалось так же интересно? И вот мы на хоккейной арене, где в созерцании я провел столько приятных часов; разве это еще раз не доказывает, что наш художник – извините, конечно, я имел в виду «убийца» – движется параллельно со мной? Только взгляните на прекрасную работу, которую он здесь представил.

А голова – это ключ. Определенно она является слишком важным элементом его работы, чтобы просто так где-то его оставить. Зачем он бросил ее мне: чтобы напугать, вызвать припадок страха, ужаса и трепета? Или он знает, что мои чувства – те же, что и у него? Чувствует ли связь между нами или просто захотел поиграть? Может быть, он дразнит меня? У него должны иметься очень веские причины, чтобы оставить мне такой трофей. А если уж я настолько ошеломлен – разве может он ничего не чувствовать?

Подошла Ла Гэрта.

– Ты так торопишься, – сказала она с легким оттенком недовольства в голосе. – Боишься, что она исчезнет?

Ла Гэрта кивнула на груду пакетов с частями тела.

Я знал, что где-то внутри у меня есть умный ответ, который заставит ее улыбнуться, чуть больше обаяет ее, смягчит мой неловкий побег из ее тисков. Но когда стоишь здесь, у бортика, глядя на части тела на льду, в сетке ворот, как говорится – в присутствии величия, мудрость уходит. Мне удалось не заорать на нее, чтобы заткнулась, но я был очень близок к тому.

– Я должен был увидеть, – честно ответил я, а потом нашел в себе силы объяснить: – Это же ворота нашей команды.

Ла Гэрта игриво шлепнула меня по руке.

– Ты ужасен!

К счастью, к нам подошел сержант Доукс и у детектива не осталось времени на кошачье хихиканье, которое я бы уже не вынес. Как всегда казалось, что Доукса больше всего интересует, как половчее схватить меня за ребра и выпотрошить, и он одарил меня настолько теплым и всепроникающим взглядом радушного хозяина, что я предпочел поскорее исчезнуть и оставить его детективу Ла Гэрте. Он уставился мне вслед с таким выражением, как будто думал, что я должен быть в чем-то виноват, и ему очень хочется обследовать мои внутренности, чтобы выяснить в чем. Уверен, он чувствовал бы себя счастливее там, где полиции время от времени разрешали бы ломать ребра и большие берцовые кости.

Я медленно шел вдоль бортика к ближайшему выходу на лед. И почти дошел до него, пока что-то довольно сильно не врезалось мне в область ребер.

Я развернулся, чтобы встретить своего обидчика достойным отпором и натянутой улыбкой.

– Привет, дорогая сестра, – сказал я. – Как приятно увидеть лицо друга.

– Ублюдок! – прошипела она.

– Вполне вероятно, – согласился я. – Но зачем выносить это на обсуждение именно сейчас?

– Потому что ты – жалкий сукин сын, ты знал, а мне даже не позвонил!

– Знал? – Я почти заикался. – С чего ты решила…

– Хватит трепаться, Декстер! – прорычала Дебора. – Ты же не поехал в четыре утра к шлюхам! Ты знал, где он, черт возьми!

Ясно. Я так завяз в своих собственных проблемах, начиная от сна, который фактически оказался пророческим, потом это кошмарное общение с Ла Гэртой, а Дебора у меня просто вылетела из головы. Я не поделился с ней. Конечно, она разозлилась.

– Я не знал, Деб, – пытался я оправдаться и хоть чуть-чуть успокоить ее. – Ничего определенного. Предчувствие, что ли. Просто пришло в голову, и все. Правда, ничего определенного…

– Кроме того, что ты определенно нашел его! – прорычала она, снова ткнув меня в бок.

– На самом деле все не совсем так. Скорее он нашел меня.

– Хватит умничать! – Мне ничего не осталось, кроме как развести руками – настолько невыносимой бывает иногда Деб. – Ты же обещал, черт тебя возьми!

Что-то я не припоминаю никаких обещаний, в которые включался бы ночной звонок с пересказом кошмарного сна, однако из политических соображений об этом не стоило говорить, посему я оставил утверждение без комментариев.

– Извини, Деб, – сказал я. – Я просто не мог подумать, что из этого что-нибудь получится. Просто… предчувствие, что ли…

Естественно, у меня и в мыслях не было попытаться объяснять это через парапсихологию, даже такому близкому человеку, как Деб. Да мне этого и не хотелось. В голову пришло совсем другое.

– Ты мне лучше помоги. Что мне сказать, если они решат спросить, зачем это я катался там на машине в четыре утра?

– А Ла Гэрта уже опрашивала тебя?

– Всесторонне и исчерпывающе. Меня даже передернуло.

На лице Деб появилось раздраженное выражение.

– И она не поинтересовалась. Не вопрос – утверждение.

– Убежден, что у детектива Ла Гэрты много забот, – сказал я, умолчав о том, что часть этих забот, очевидно, касается меня. – Но рано или поздно кто-то поинтересуется. – Я посмотрел туда, где она возглавляла операцию. – Возможно, это будет сержант Доукс, – добавил я не без страха.

Она кивнула.

– Он порядочный коп. Ему бы только чуть поменьше спеси.

– Спесь – это, может быть, единственное, что у него есть, – возразил я. – Но по какой-то причине он меня не любит. И спросит о чем угодно, если решит, что этим загонит меня в угол.

– Тогда скажи ему правду, – сказала Дебора с невозмутимым видом. – Но сначала скажи ее мне.

И она снова ткнула меня в то же место.

– Пожалуйста, Дебора, ты же знаешь, какая у меня нежная кожа.

– Не знаю, – ответила она. – Но чувствую, что начинаю узнавать.

– Такое больше не повторится, – пообещал я. – Это было просто какое-то ночное вдохновение, Дебора. Что бы я тебе сказал, если бы позвонил, а дело обернулось бы ничем?






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных