Если и есть для меня дорого, то она одна: дорога творчества.

Ощутить свободу от самой себя, в характерной роли.

Вахтангов стоял за вдохновение, призываемое умением и знаниями актёра, а не являющееся по наитию, Павел Самойлов признавал поэзию «нутра».

Как держать себя на подмостках?

Чего ждут от меня в той тёплой темноте с блёстками от биноклей, с белыми бликами перхающих театральных программок? Что я должна делать на сцене? «Переживать»? Или же я должна очнуться от «переживаний», расстаться с «кругом внимания» и послать мои переживания, мои чувства в дышащее пространство зрительного зала? Ведь зрители купили билеты, платили за них деньги? Значит, надо «представлять»? Как поделить чувства между собой и зрителями?

Чувствуют-то все люди, но как передать свои чувства многим, чтобы они были бы нужны, понятны, занимательны для этих многих? – вот постоянная тревога актёра.

Осенью 1911 года репетировался «Живой труп», мне надлежало сыграть гувернантку – англичанку. Из своей «гувернантки» мне тоже хотелось создать «образ». Я старалась её «пережить». Фантазировала во всю, но ничего не достигла. Станиславский как-то сравнил текст роли с частью окружности – с дугой. Актёр, по мнению Станиславского, обязан дугу текста превратить в окружность, то есть продолжить её направо, представив себе будущее героя, и налево, приобретя необходимые знания об его прошлом. Чем больше текста, тем длиннее дуга, и тем легче соединить настоящее с будущим и с прошлым. Но если актёру, да ещё неопытному, дано только одно или же два-три слова, то трудно превратить точку в окружность, точка даже не намекает на неё.

В 1942 году я ставила «Живой труп» в театре имени Ленинского комсомола. Тогда окончательно я убедилась, как трудны для молодых актёров роли с одной короткой репликой, вроде: «Как интересно!» или «Прямо до слёз довёл!». Огромный опыт и развитая фантазия нужны, чтобы фраза прозвучала органически, чтобы она логически вытекала из прошлого данного персонажа, из его жизненного мировоззрения.

Вот Станиславский идёт по коридору театра. И человек, и явление! Плавно, красиво идёт он. Неслышно. И не потами только, что на полу расстелены пушистые ковры, а потому, что он не велит себе звуком шагов нарушить тишину театра (быть может, кто-нибудь, где-нибудь репетирует сейчас? Так как бы не оборвать паутинку чьего-либо воображения!).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: