Мифы о меме: определение культурного статуса

В популярном «Руководстве по мемам: путеводителе пользователя по вирусам сознания» Томас Бретт, конкретизируя выдвинутый Ричардом Докинзом перспективный концепт, пишет: «Мемы – это фундаментальные воспроизводящиеся единицы культурной эволюции. Заразные информационные паттерны, которые воспроизводятся паразитически, инфицируя сознание людей и видоизменяя их поведение, заставляя их распространять этот паттерн. Отдельные слоганы, лозунги – заклинания, музыкальные мелодии, визуальные изображения, изобретения, мода – типичные мемы» [8]. Такая, на наш взгляд, чрезмерно обобщенная трактовка мема характерна для адептов новой науки меметики, в рамках которой он, по сути, отождествляется с культурной универсалией и возводится в ранг основного механизма трансляции культуры. Отождествление мема с универсальной единицей культурной наследственности, аналогичной гену, когда любая влиятельная идея рассматривается как репликатор, а информационная инфекция считается тождественной вере и убежденности, зиждется на мировоззренческом релятивизме.

Однако, как мы полагаем, сфера человеческого сознания, породившая все богатство многовековой мировой культуры (и в свою очередь в значительной мере порождаемая им) никак не может трактоваться как информационная «датасфера» с заложенными в ней технологическими характеристиками функциональности, регулируемости и воспроизводимости. «Научность» меметики как новой идейно-идеологической догмы все чаще подвергается сомнению [7].

Общепринятой становится трактовка мема в узком специфическом значении как обитающей в Сети репродуцируемой единицы культурной информации, поскольку она фиксирует новый исторически беспрецедентный социально-культурный феномен.

Другая достаточно популярная трактовка мема, в значительной мере нивелирующая многомерность этого феномена, – отождествление его с интернет-шуткой, пробуждающей в сетевом сообществе актуализацию игровой смеховой стихии, понимаемой по М.М. Бахтину, с ее релаксирующим оздоровляющим воздействием [9]. С одной стороны, любой посетитель иных форумов с особой плотностью бытующих мемов не станет отрицать: «культура телесного низа» здесь не просто присутствует, а прямо-таки свирепствует (взять хотя бы негласную легитимацию «сакральных речений» мата). Трудно не согласиться с мнением Ю.В. Щуриной, что Интернет как «открытое коммуникативное пространство является почти идеальной средой для существования и развития смеховой стихии» [10].

С другой стороны, хотя анонимность и массовость интернет-коммуникации, снимая социальные барьеры и – зачастую – цензуру рационального мышления, безусловно, провоцирует выплески подсознания, это в значительной степени не личное, а общественное подсознательное. В отличие от ритуального средневекового карнавального смеха, описанного Бахтиным, смысловыми стержнями которого являются оппозиции: «низ»-«верх», «небо»-«земля», «жизнь»-«смерть», смеховой потенциал мема социальный, а не онтологический. Карнавальный смех ритуальный, жестко привязанный к сезонным праздникам. Заряженные смехом мемы гнездятся в особых «локусах» (форумах, блогах, видео-серверах, имиджбордах), откуда уже распространяются по Сети и в офлайне. «В основе любого успешного мема, – констатирует исследователь, – лежит высвечивание участка общественного бессознательного, темы, которая по какой-то причине цензурировалась, подавлялась, считалась неприемлемой. Мем – это эффективный способ одновременно пробить защитный барьер в сознании большого количества людей. <…> Мемы – это коллективное бессознательное в момент обретения словесной формы» [6].

Еще одно отличие мемов как сетевого постфольклора от смеховых ритуальных празднеств Античности и Средневековья – персонализированный характер контента, будь то репрезентация фото (например, «свидетеля из Фрязино» – имеется в виду фотография молодоженов и их гостей напротив Фрязинского ЗАГСа, где присутствует изображение пожилого мужчины, резко отличающегося от окружающих хмурым видом и спортивной одеждой [1]), или видео (скажем, Harlem Shake с рекордным числом просмотров – имеется в виду знаменитая видеопародия, выложенная в начале февраля 2012 г. на You Tube и к середине месяца насчитывающая уже десятки миллионов просмотров [11], где группа австралийских подростков танцует странный танец по американскую композицию Harlem Shake), либо носящих индивидуализированный, абсурдистский характер оговорок и описок (например, знаменитых «Йа криветко!», «Аьоке»), различных омофонов и проч. Успешные мемы зачастую разворачиваются в фантомные интернет-персонажи со своим идейно-стилистическим амплуа, бытующие достаточно долго в определенных социальных нишах. Например, популярная среди гуманитариев Рунета Филологическая дева – комплексный мем, состоящий из фотографии молодой Вирджинии Вулф на бело-сером фоне, чей отрешенно возвышенный облик дополняется надписью-слоганом, верхняя часть которой резко противоречит нижней, вызывая комический эффект неоправданного ожидания (один из вариантов такой надписи: «Веду беспорядочную/ духовную жизнь»). Персонализированный, социально заостренный комизм мема естественно связывает его с традицией салонного острословия, но – в большей степени – с куда более демократичным жанром анекдота. На это обращает внимание и Андрей Ашкеров: «Мем – это тоже словцо, но словцо, брошенное не в какой-то уютной гостиной аристократической, а словцо, превращающее огромную аудиторию в эту гостиную. Но при этом в меме есть что-то от народного анекдота, потому что он тиражен. <…> Мем – это как бы кульминация анекдота, это наиболее живая его часть, это его пружина, которая приводит его в действие. С одной стороны – все могут участвовать в их создании, с другой стороны – все обретают разом право на иронию. Кто-то пошутил – ты посмеялся. Уже ты – ироник, уже ты – критик» [7].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: