Побережье Клифтон-холла 2 страница

Тори всегда с огромным энтузиазмом встречала любое увеселительное мероприятие.

- Тори права, дорогая, – подхватил отец. – Миссис Брайтс не будет возражать, если вы пропустите одно занятие, к тому же нам нельзя упускать такую хорошую возможность погулять всем вместе. Верно, Тори?

- Конечно! – с готовностью воскликнула Тори, недолюбливая строгую гувернантку, которая вечно задавала слишком много заданий.

- Но мама… – не унималась Кейт.

Отец мягко прервал дочь.

- А мама останется дома, потому что устала и должна отдыхать.

- А разве ночью она не отдыхала?

Скептический вопрос Кейт, казалось бы, должен был насторожить отца, но его поразила другая дочь.

- Господи, Кейт, какая ты непонятливая! – Тори с недоумением закатила глаза. – Люди ночью не только спят.

Потрясенный отец повернулся к ней, всё ещё сидя на корточках перед своими смышлеными дочками.

- Милая, что ты такое говоришь?

- Папа, ведь не всегда ночью хочется спать, верно? – с невинным ангельским видом спросила Тори, вскинув золотистые бровки. – Однажды я не могла заснуть и собралась спуститься вниз, но когда проходила мимо вашей комнаты, то услышала, как вы с мамой разговариваете. Ты что-то сказал маме и у тебя был хриплый голос, потом мама застонала…

Пока она рассказывала всё это, виконт не знал, покраснеть ему от смущения или побелеть от ужаса. Пытаясь казаться спокойным, он тихо спросил:

- А что ты сделала потом?

- А что я могла сделать? – с негодованием ответила она вопросом на вопрос. – Я пошла на кухню, чтобы выпить стакан молока. Ведь мама всегда говорила, что если не спиться, нужно выпить теплого молока. Миссис Уолбег ещё не легла и налила мне молока. Я вспомнила, что и вы не спите, и попросила дать мне ещё немного для вас. Но она как-то странно посмотрела на меня и сказала, что вы играли в шахматы, а мама застонала потому, что проиграла. А раз проиграла, значит, игра закончилась, и вы легли спать. Отец, – обратилась она к нему тоном великосветской матроны, – право не знаю, зачем на ночь глядя вы играете в эту сложную игру?

Ощутив безграничное облегчение и расхохотавшись, виконт схватил дочурку и прижал к своей груди, про себя решив, что отныне всегда будет лично укладывать детей прежде, чем пойти к себе. А ещё он непременно должен повысить оплату миссис Уолбег, которая спасла его в такой щекотливой ситуации.

- Мое солнышко, – проговорил он, отпустив Тори. – Я обязательно научу тебя играть в шахматы.

- Это ведь так сложно, – поморщилась Тори.

- В жизни бывают вещи намного сложнее. – Отец встал, взяв на руки трехлетнюю Алекс, и шагнул к двери. – Пойдемте.

Тори сразу подумала о том, чтобы попросить Себу научить ее игре в шахматы, ведь он наверняка знает об этом всё. Вот только девочка не допускала мысли о том, чтобы играть с ним ночью. Она лучше будет разговаривать с ним, или слушать очередной рассказ о книге, которую он совсем недавно прочитал. Ведь он так интересно рассказывал истории. А вообще по ночам лучше спать, решила про себя Тори, сжимая ладонь отца.

К моменту возвращения домой, дворецкий сообщил, что виконтесса родила сына, и что мать и ребенок пребывают в полном здравии. Виконт тут же помчался к жене, взяв с собой детей. Его счастью не было предела. Взглянув на улыбающуюся жену и крошку, которую она держала в руках, он вновь ощутил ту безграничную любовь, которая заполнила его всего с тех пор, как он впервые увидел Оливию. Стоя поодаль от кровати, он следил за тем, как Тори подошла к матери и с радостным любопытством стала рассматривать крошечного братишку, нависнув над ним.

- Какое счастье, что он похож на меня! – воскликнула она. – Обидно, что Кейт и Алекс так похожи внешне. Одна я такая… Какая-то не такая.

Подойдя к ней, отец обнял худенькие плечи Тори и взял ее на руки.

- Ты у меня самая замечательная, моя златовласка, – с любовью сказал он. – Золотистая фея, как и мама.

- Правда? – недоверчиво спросила Тори.

- Да.

- Но разве феи бывают такими старыми, как мама?

Николас громко расхохотался.

- Господи, Тори, ты сведешь меня в могилу своими вопросами. Разве мама старая? Она же только-только превращается в фею.

- Тогда как я могу быть феей, если я совсем маленькая?

- Ты у нас маленькая фея.

- Дорогой, – позвала его Оливия. – Хватит мучить Тори. Идите сюда.

Виконт опустил на мягкий матрас Тори, подсадил к ней рядом Кейт, сел сам и усадил к себе на колени маленькую Алекс, которая внимательно смотрела на братика.

- Мы все готовы услышать то, что ты хочешь сказать нам, любимая.

- Мои дорогие, – заговорила виконтесса, обращаясь к своим детям. – В нашей семье появился ещё один ангелочек. Моим первым ангелом была ты, Кейт. Затем свет озарила наша златовласка Тори. – Она касалась щек дочерей, чьи имена произносила. Взглянув на Алекс, виконтесса продолжила: – Потом появилась ты, Алекс. Мы с папой были рады каждой из вас, и любим вас с каждым днем всё сильнее. А теперь давайте поприветствуем в нашей семье очередного ангелочка, вашего братика.

- Мама, – впервые за всё это время заговорила маленькая Алекс. – А как зовут блатика?

- Мы с папой решили назвать его Габриелем, солнышко.

- Какое красивое имя! – восхищенно воскликнула Тори. – Вы, наверное, решали это с папой по ночам, когда не спали и играли в шахматы, да, мама?

- Что? – изумилась виконтесса.

Муж ее рассмеялся и покачал головой.

- Это долгая история, дорогая. – Он наклонился к ней, быстро поцеловал ее в губы и прошептал: – Я люблю тебя. – Затем с отеческой нежностью и любовью поцеловал каждую дочь в щеку, а потом повернулся и посмотрел на сына. – Здравствуй, мой ангел. Папа рад твоему появлению и очень тебя любит.

Именно в тот день, в тот самый миг, когда Тори была в окружении самых дорогих ей людей, она вдруг с болезненной ясностью поняла, как сильно ей не хватает Себастьяна. Она хотела, чтобы Себастьян тоже был рядом с ней, хотела разделить с ним свою безмерную радость, и чтобы он тоже порадовался за нее. Он так редко чему-то радовался.

Тори еле смогла дождаться утра, когда вновь увидится с Себой и расскажет ему о Габби. Она знала точно, где его найти, и увидела его на их любимом валуне, когда выбежала на пляж. Он сидел на согретом солнцем камне и читал очередную, без сомнения, умную книгу. Тори вдруг испытала щемящую радость при виде своего дорогого друга. Ее день непременно должен был начаться со встречи с ним. И никак не иначе.

Девочка подбежала к нему и, запыхаясь и улыбаясь, громко позвала его:

– Себа, Себа!

Себастьян даже не вздрогнул ни от звука ее голоса, ни от громких шагов, словно уже давно привык, почувствовал задолго до ее появления, что она рядом. Словно так было всегда.

– Доброе утро, Вики, – заговорил он, захлопнув книгу, и поднял к ней свое сосредоточенное лицо. – Ты рано встала.

- Я не могла спать.

- Ты плохо себя чувствовала? – неожиданно нахмурился он.

Тори была приятно услышать заботу в его голосе, поэтому улыбнулась ему ещё шире.

- Наоборот.

- Как это?

Себастьян не выдержал и спустился с камня. Его беспокойство помимо его воли росло и крепло.

- А так. – Девочка набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалила: – Я не могла спать потому, что хотела тебе кое-что рассказать. Дело в том, что вчера случилось такое! С утра отец забрал нас на прогулку, чего раньше никогда не происходило. Я призналась ему, что знаю, как они с мамой играют в шахматы по ночам, но он даже не рассердился на меня. А когда мы вернулись домой с прогулки…

- Вики, ради Бога, скажи, наконец, что же вчера произошло! – не выдержал и оборвал ее Себастьян, ощутив дрожь в коленях.

- Так вот, – продолжила с энтузиазмом Тори, желая поделиться с ним любой мелочью. – У меня вчера появился братик, представляешь? Себа, он такой красивый! И он очень похож на меня. У него такие же глаза и волосы, как у меня. Это так здорово!

- Слава Богу! – вдруг с невероятным облегчением выдохнул Себастьян, неожиданно обхватил худенькие плечи Тори и прижал ее к себе. – А я-то подумал, что с тобой что-то случилось.

Тори замолчала, впервые оказавшись в его объятиях. Себастьян обнимал ее! Это было так необычно, но так приятно и волнующе, что Тори отчаянно захотелось обнять его в ответ. И она вдруг поняла, что, обнимая его, может наиболее полно передать ему свои чувства, свою радость и почувствовать его рядом с собой.

- Глупенький, – проговорила она, обвив его за талию и положив щеку ему на плечо. Ей было невообразимо хорошо в его объятиях. Такого умиротворенно-нежного чувства она не испытывала даже тогда, когда ее обнимали мама и папа. – Что со мной может случиться?

Он отпустил ее так же неожиданно, как и обнял, а потом нахмурился ещё больше и посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом глаз, слегка склонив голову к плечу. Этот его взгляд всегда отдавался теплом в груди Тори.

- Как вы назвали брата? – тихо спросил он, проигнорировав ее вопрос.

- Габриел, – тут же ответила Тори. – Он такой хорошенький и такой маленький!

И тут Тори увидела, как некое напряжение отпускает его, он медленно расслабился и улыбнулся ей так мягко, что Тори снова ощутила щемящее тепло в груди.

- Я очень рад за тебя, Вики, – мягко проговорил он. – Поздравляю тебя от всего сердца.

- Спасибо. Мне было нужно услышать твои слова. – Тори вдруг замолчала и опустила голову, ощутив необъяснимое смущение, потому что впервые посмела сказать ему о своих чувствах, о том, как важно для нее его мнение. Как важен он сам. Она знала, что он знает о ее преданности и привязанности к нему, но выражать это словами было немного… необычно, так по-взрослому. Глубоко вздохнув, Тори прогнала смущение и снова посмотрела на него. – Ты должен увидеть Габби.

Она схватила его за руку и повела к знакомой тропинке, ведущей в Клифтон-холл.

- Габби? – удивленно переспросил Себастьян, крепко держа ее маленькую нежную ручку и покорно следуя за ней. – Кто это?

- Господи, Себа, это же особое имя Габриеля. Как ты не понимаешь? Каждому нужно особое имя. Как тебе, например.

- И ты назвала его Габби? – в недоумении спросил Себастьян, глядя на золотистые волосы Тори, которые колыхал ветер. – Мне казалось, так зовут девочек.

- Габриел такой крошечный и такой славный, что язык не поворачивается назвать его иначе. К тому же нашу Александру тоже зовут по-мужски, Алекс, вот только от этого она не становится мальчиком. Габби подходит моему братику, и это не делает его девочкой, поверь.

- Никак не привыкну к твоей манере называть людей особыми именами, – вздохнул он, улыбаясь про себя.

- Ничего, я научу тебя это делать, – бодро заявила Тори и вдруг резко остановилась и повернулась к нему. Себастьян успел вовремя затормозить, чтобы не налететь на нее. – Себа, ты всегда такой серьезный. Почему ты редко улыбаешься?

- Что? – Себастьян удивленно приподнял бровь, пытаясь осмыслить ее вопрос. Тори всегда перепрыгивала с одной темы на другую, что иногда сбивало его с толку, но неизмеримо восхищало, потому что ее живой ум служил очередным доказательством того, что она особенная.

- Ты понял меня, – совершенно серьезно сказала она. – Ты очень мало улыбаешься и почти никогда не смеешься. Почему?

- Что за странный вопрос?

- И вовсе не странный. Мой отец часто смеется и почти всегда улыбается. А ты нет.

- Он очень счастливый человек, поэтому выражает свои чувства в виде улыбки.

- Ну, вот опять, – грустно вздохнула Тори, покачав головой. – Ты снова пытаешься все объяснить вместо того, чтобы просто чувствовать.

- Я чувствую, – тихо заявил Себа, пристально глядя на нее.

- Да неужели? – скептически заметила Тори, изучая серьезное выражение его лица, но потом медленно улыбнулась и крепче сжала его руку. – Потом об этом поговорим. Нам нужно взглянуть на Габби прежде, чем нас позовут на завтрак. – Она с хитрой усмешкой взглянула на него. – Габби – это мой братишка, Габриел, надеюсь, ты не забыл?

Себастьян не смог сдержать улыбку, от чего Тори почувствовала себя невообразимо счастливой.

- Конечно, нет. Я не забываю ничего, что связано с тобой.

Тори была рада услышать то, что доказывало его крепкую привязанность к ней.

- Вот и отлично. – Она повернулась и пошла дальше, увлекая его за собой. – Тебе лучше помнить обо мне, а не о своих книжках, с которыми мне, кажется, ты даже спишь.

Поразительно, но она ревновала его к книгам!

- Я не сплю с книгами.

- А в шахматы ты умеешь играть? Папа обещал мне научить играть в эту игру, но если ты умеешь, лучше будет, если ты сам это сделаешь. Я тебя понимаю лучше, чем других. Только пообещай, что не будешь играть по ночам.

Себа снова улыбнулся, глядя на ее золотистые волосы и слушая ее веселое щебетание. Она даже не давала ему возможности вставить слово, но он не возражал. Он безумно любил слушать ее щебетание.

– Я умею играть в шахматы, – наконец сказал он. – И обязательно научу тебя.

– Я так и думала! – радостно воскликнула Тори, весело шагая к дому. – Ты ведь останешься на завтрак? Я буду очень сильно настаивать. А потом мне нужно будет немного позаниматься, хотя я лучше пошла бы с тобой к нашему валуну. Мне там нравится больше, чем в нашей комнате для занятий.

– Я останусь.

Он никогда не мог возразить ей. Ни в чем.

– Чудесно! Хотя если честно, я никогда не видела, чтобы ты проявлял чувств или просто чувствовал…

Себастьян нахмурился от ее заявления.

– Я чувствую многое, – тихо произнес он, но от звуков собственного голоса, Тори не расслышала его.

***

Через год все уже привыкли к тому, что Тори ходила за ним по пятам, а если пропадал Себастьян, то он обязательно был с девочкой Клифтона. Никто не видел вреда в том, что эти два безобидных существа общаются друг с другом и большую часть времени проводят вместе. Они никогда никого не беспокоили своим поведением, не вызывали осуждения или упрека родителей и никогда не ссорились.

Однажды Тори с невероятной ясностью поняла, что жизнь – это нечто большее, чем занятия в классной комнате и семья, нечто большое и непонятное, где она могла бы потеряться, если бы не Себа.

Благодаря Виктории и Себастьяну их семьи очень крепко сдружились. Притягательность, искренность и неподкупная доброта обитателей Клифтон-холла покорили всех жителей деревушки Нью-Ромней так, что соседи просто души не чаяли в дочерях виконта, а местный викарий Гордон Хауэлл лично вызвался крестить малютку Габби. И кстати, никто не возражал против того, чтобы звать малыша его особым коротким именем, каким окрестила его сама Тори.

Вскоре образовалось нечто вроде избранного, тесного круга соседей, в который вошли Клифтоны, Ромней, Кэвизелы и Хауэллы. Это были самые преданные, самые дружные и великодушные друзья, каких знавал свет. Но их преданность никогда не смогла бы соперничать с преданностью Себастьяна к Тори.

Как-то граф Ромней предложил устроить в своем поместье состязания для мальчиков. Это был очередной приятный повод для соседей вновь собраться вместе. В играх, несомненно, должны были участвовать сыновья графа, Эдвард и Себастьян, сын викария Майкл, сын Кэвизелов Райан и два племянника лорда Кэвизела, Уильям и Джек, которые впервые приехали в Кент, чтобы навестить дядю и тетю.

Граф намеревался устроить игры в несколько этапов, а под конец вручить победителю ценный приз. Сначала предполагалось устроить бега, затем конкурс на метание дисков, и последнее испытание на выносливость: всем участникам должны были вручить по небольшому мешочку, заполненному землей, и дождаться того, кто дольше всех продержит мешок на вытянутых руках. По общим баллам и определялся победитель.

Все тут же принялись сравнивать его затею с рыцарскими турнирами, а графиня в связи с этим предложила поступить так же, как на средневековых соревнованиях: даме выбрать себе рыцаря и повязать платок на его руке. Не думая ни секунды, Тори выхватила свой платок и подбежала к Себастьяну, который, казалось, только этого и ждал. Улыбнувшись, она завязала свой белый платок с вышитыми ею собственными инициалами на его правой руке.

– Желаю тебе удачи, Себа, – сказала она, вложив в эти слова всю свою веру в него.

Склонив голову к плечу, Себастьян так непривычно долго смотрел на нее, словно видел впервые. Затем взял ее руку и нежно сжал ей пальцы. Тори показалось, что ее коснулось само солнце, так тепло и светло стало у нее на душе. Он стал на год старше, на год умнее. И на год красивее. Тори знала точно, что через пару лет он станет ещё выше и ещё красивее. Ее друг. Ее Себа. Ничто на свете не имело значения в тот миг, когда он находился рядом с ней.

– Когда ты смотришь на меня так, – наконец, заговорил Себастьян как всегда с присущей ему серьезностью, – мне кажется, что я могу свернуть горы.

Тори звонко рассмеялась, ощущая какое-то странное стеснение в груди.

– Определенно здесь нет гор, – ответила она, успокоившись.

Себа невольно улыбнулся ей.

– Все равно, – ласково молвил он и отпустил ее руку.

Соревнования начались с того, что мальчишки выстроились у линии старта, где стоял дворецкий Ромней, который в нужный момент подал сигнал. И все побежали. С колотящимся сердцем Тори следила за своим рыцарем, выкрикивая ободряющие слова в знак его поддержки. Хотя Себастьян всегда был сдержанным и серьезным, его физические возможности поразили не только его самого, но и всех присутствующих, и в особенности его отца, который гордо улыбнулся сыну.

Тори ликовала, когда ее друг обогнал всех мальчишек. Он с присущим ему упорством и целеустремленностью шёл к победе. Но тут вдруг один из племянников лорда Кэвизела вырвался вперед, подравнялся с Себастьяном и, когда они оба были близки к финишу, произошло нечто ужасное. Себастьян подвернул ногу и упал. Тори замерла от ужаса. Все замолчали, но не обратили на его падение должного внимания. Зато Тори видела и видела достаточно! Она заметила, как этот бессовестный племянник подставил подножку Себастьяну. Парень был чуть старше самой Тори, но играл нечестно. Это рассердило и ужасно расстроило девочку. Она вскочила на ноги, намереваясь броситься к Себастьяну, но мягкий голос матери, на коленях которой мирно спал годовалый Габби, остановил ее.

– Не стоит. – Виконтесса понимающе взглянула на свою юную дочурку. – Он – мальчик, и ты уязвишь его гордость, если подойдешь и станешь его жалеть.

– Но он упал! – возмутилась Тори, изумляясь словам матери, которая совершенно ничего не понимала в этой ситуации. – Ему должно быть очень больно.

Почему-то от этих слов стало больно ей самой.

– Ничего страшного, он это переживет. Он сильный. – Оливия улыбнулась и кивнула в его сторону. – Вот посмотри. Он жив и здоров.

Тори тут же перевела обеспокоенный взгляд на Себу и немного успокоилась, увидев, что с ним все в порядке. Он медленно вставал, оттряхивая пыльную одежду. Его лицо было суровым и непроницаемым, как всегда, но Тори знала, как ему тяжело скрыть от всех горечь поражения и тот факт, что его ловко обставили. И гнев вспыхнул в ней с новой силой.

– Племянник лорда Кэвизела, – процедила она, повернувшись к матери, – играл нечестно! Он подставил подножку, поэтому Себа упал! Он – жулик!

– Солнышко, – всё так же спокойно проговорила виконтесса, укачивая Габби, – это всего лишь игра. К тому же я не заметила ничего подобного. Племянники лорда Кэвизела слишком воспитаны, чтобы поступить нечестно.

Тори очень хотелось в это верить, но она не могла забыть выражение лица Себастьяна. Однако заставила себя сосредоточиться на продолжении игр.

Следующим этапом было метание дисков. Здесь все прошло без происшествий, однако на этот раз Себастьяну удалось поразить всех, потому что его диск пролетел дальше всех. Никто не ждал победы от него, ставя на Майкла, сына викария, заядлого метателя камней. Радости Тори не было предела, когда она выкрикивала ему слова поздравлений. Получая заслуженную похвалу, Себастьян даже не слышал никого, а быстро повернулся к зрителям и стал искать глазами Тори, словно хотел снова убедиться, что она рядом. Затем, когда их взгляды встретились, он удовлетворенно вздохну и кивнул. Тори улыбнулась в ответ, удивляясь тому необычному чувству, которое появилось у нее в груди от этого его глубокого взгляда. Как будто внутри нее надували хрупкий шарик, который заполнил ее всю, принося радость, приятную сладость и восторг. Это было так необычно, что она даже не расслышала слов родителей, которые обращались к ней, поздравляя ее рыцаря. Словно на миг все куда-то исчезли, и она видела только Себастьяна. И ей это понравилось: видеть только его.

Последний этап соревнований был самым изнурительным. Каждый мальчик пытался доказать всем, что он самый выносливый, кроме Себастьяна, который, не сказав ни слова, просто схватил мешок за горлышко, приподнялся и выпрямил руки. Все стали ждать, кто же продержится дольше остальных. Первым выбыл Райан. Он упал на мягкую траву, вздохнув с облегчением и пытаясь отдышаться. Потом не выдержали и одновременно уронили мешки Майкл, сын викария, и Эдвард. В игре остались трое: два брата, племянники лорда Кэвизела, и Себастьян.

Сидя на траве, Эдвард взглянул на брата:

– Не думал, что ты такой сильный, но теперь честь семьи в твоих руках, братишка. – Тут к нему подбежала их младшая трехлетняя сестренка Амелия, ровесница Алекс, и устроилась у обожаемого брата на коленях. Эдвард обнял сестру и снова посмотрел на брата. – Мы с Амелией болеем за тебя, хотя… – Он быстро окинул взглядом напряженную почти так же как Себастьян Тори, и добавил: – Наши переживания не смогут сравниться с переживаниями Тори.

Так оно и было. Затаив дыхание, Тори сложила руки вместе, прижала к груди и внимательно следила за своим другом. Она видела, как он невероятно напряжен, так, что даже на лбу выступила испарина, и покраснело лицо. Она никогда не видела его таким напряженным, он был почти как натянутая струна. У нее сжалось сердце. Ей хотелось подойти и забрать мешок, который довел его до такого состояния, а потом помочь ему прийти в себя.

– Ты можешь, – про себя прошептала Тори, сжав ладони. – Я всегда верила в тебя.

Тут мешок уронил младший из братьев, Джек, и свалился на траву прямо там, где стоял. Оставалось два соперника: Уильям и Себастьян. Зрители напряженно следили за двумя парнями, медленно подходя к ним, и вскоре образовали вокруг них небольшое кольцо. Прошло больше десяти минут, но было очевидно, что теперь идет борьба не сил, а характеров. Граф Ромней заволновался, понимая, что так парни просто могу довести себя до изнеможения.

– Ну, все, мальчики, – прервал он молчание притворно бодрым голосом. – Я объявляю победителем вас обоих.

Однако соперники даже не пошевелились. Неожиданно руки Уильяма задрожали, он судорожно вздохнул и уронил мешок. Тори радостно запрыгала на месте, понимая, что Себастьян выиграл этот конкурс, а вместе с ним и соревнование. Причем в честной борьбе. В этом и был весь Себастьян.

– Ты сделал это, Себа! – воскликнула она и ринулась к нему.

И тут произошло нечто из ряда вон выходящее.

Уильям, чьи руки затекли и одеревенели от напряжения, крутил ими по часовой стрелке, чтобы расслабить мышцы. Так получилось, что Тори пробегала мимо него, и, не заметив ее, он со всего размаху ударил Тори в живот. Девочка вскрикнула от неожиданной боли, согнулась пополам, схватившись за живот, и упала на траву. Застывший Себастьян вздрогнул, услышав крик Вики. Его лицо смертельно побледнело, а затем… Через миг оно потемнело. Он с такой легкостью отшвырнул в сторону мешок, словно он ничего не весил, подлетел к потрясенному Уиллу и схватил его за ворот рубашки.

- Ты ударил Вики! – прорычал он, дыша так тяжело, что многие подумали бы, что он задыхался. Лицо его исказилось, а глаза горели так убийственно, что Уилл испугался до полусмерти.

– Я.. я не заметил ее… – пролепетал в испуге Уилл, с трудом сглотнув. – Я не хотел ее ударить… Честно!

Граф с не меньшим потрясением следил за этой сценой и, поняв, что ситуация принимает крутой оборот, двинулся к мальчикам, впервые видя своего младшего сына в таком состоянии.

– Себастьян, хватит! Немедленно прекрати!

Но Себастьян даже не шелохнулся, с нескрываемой яростью глядя на обидчика Вики, словно не мог никак решиться, как наказать его.

Немного придя в себя и отдышавшись, Тори подняла голову и увидела, наконец, что происходит вокруг. Ее сдержанный, всегда такой правильный, владеющий собой при любых обстоятельствах Себа налетел на мальчика, который, по его мнению, намеренно ударил ее. Она никогда не видела его в такой ярости, его глаза потемнели и сузились так, что еле виднелись из-за тяжело опущенных век. Она даже не думала, что он способен на столь сильные эмоции. Его вид испугал Тори, прежде всего, потому, что он казался ей незнакомцем.

Боль немного стихла и Тори попыталась сесть, а потом и встать. Она видела, как тщетно граф пытается разнять мальчиков. Наконец, выпрямившись, она взглянула на своего друга.

– Себастьян, – мягко позвала она его, но он не отреагировал. Возможно потому, что не привык, чтобы она так обращалась к нему, или возможно гнев его было настолько силен, что он не замечал ничего вокруг. Даже ее. Тори почувствовала настоящий ужас от того, что разворачивалось перед ее глазами. Она боялась увидеть, что ее Себа будет способен ударить невинного человека. – Себастьян, отпусти его, – уже более твердо заговорила Тори.

Но Себастьян почему-то не услышал.

Тори позабыла о своей боли, подошла к нему и положила свою ладошку на его сжатый кулак, которым он сжимал рубашку Уилла.

– Отпусти его, Себа.

И на глазах у всех он послушался не своего авторитетного отца, а маленькой девочки, которая обрела над ним небывалую власть. Себастьян разжал пальцы, выпуская Уильяма, который стал пятиться назад. Резко обернувшись к Тори, Себа лихорадочно осмотрел ее с ног до головы. И вдруг выражение его лица сменилось паникой, нескрываемым ужасом.

– С тобой все в порядке? –срывающимся голосом спросил он, требуя честного ответа.

– Да, – тут же ответила Тори, по-прежнему сжимая его пальцы, которые вдруг стали ледяными. – Все хорошо.

– Честно?

– Честно.

Тут он перевел взгляд на бледного Уильяма и прорычал:

– Немедленно проси прощение у нее!

Уильям горячо извинился перед Тори, а она приняла его извинения, понимая, что все это простая случайность. И все это понимали, кроме Себастьяна. Все видели эту сцену и теперь изумленно смотрели на него. Поведение Себастьяна потрясло всех. Но больше всех потрясенным был он сам.

Игры были объявлены законченными. Уилл наотрез отказался принять приз, поэтому граф вручил обещанную награду подавленному Себастьяну: золотые карманные часы с необычной гравировкой на крышке. Он принял их рассеянно, не замечая ничего вокруг, а когда все ушли в дом, чтобы пообедать, он остался стоять у дерева, тупо глядя вдаль, пытаясь осмыслить всё то, что произошло некоторое время назад.

Дождавшись, пока все скроются в доме, Тори незаметно подошла к Себастьяну.

– Ты идешь с нами? – спросила она, глядя на его хмурое лицо.

Он не ответил, а лишь медленно перевел взгляд на Тори и заглянул ей в глаза своими потухшими, грустными глазами. Впервые в жизни он испытывал настоящий ужас и не знал, как жить с этим дальше.

У Тори защемило сердце, когда она впервые увидела боль в его изумрудных глазах.

– Ты о чем? – переспросил Себастьян, проведя рукой по своим спутавшимся каштановым волосам. У него по-прежнему неестественно сильно колотилось сердце.

– Все пошли в дом, чтобы пообедать. Ты пойдешь со мной?

И снова он не ответил, как будто никак не мог собраться с мыслями. А может, в данный момент важным было не это? Глубоко вздохнув, он шагнул к ней, полез в карман и достал оттуда часы, которые выиграл.

– Возьми, – сказал он, протянув их Тори. – Они твои.

Тори изумленно смотрела на его протянутую ладонь, где лежали золотые часы. Его награда.

– Но… но ты же их выиграл!

– Для тебя. – Взяв ее руку, он повернул ее ладонью вверх и положил часы туда, а потом нежно сжал тоненькие пальцы. – Пусть они будут у тебя.

Тронутая до глубины души, Тори не знала, что и сказать. Какой-то непонятный комок застрял в горле и мешал ей произнести слова благодарности. Она долго смотрела в его такие знакомые, такие любимые зеленые глаза, подернутые дымкой усталости, и вдруг отчетливо поняла, что этот дар – нечто большее, чем награда за победу. Как для него, так и для нее. Тори поднялась на цыпочки и мягко поцеловала его в щеку, зная, что только прикосновением к нему может наиболее полно выразить свои чувства. Чувства, которые впервые заполняли каждую клеточку ее души.

– Я буду беречь их, – тихо проговорила она, ощущая давление в груди, там, где билось ее сердечко. – Обещаю.

И с тех пор кое-что неуловимо изменилось.

Глава 3

Менялись месяцы, сменялись года.

Подрастал малютка Габби и веселил всю округу.

Подрастала Тори. Подрастал и Себастьян. И их дружба становилась все крепче день ото дня. Вот только менялся оттенок этой дружбы. Она стала другой: более осмысленной, глубокой и необычайно нежной. Тори по-прежнему с невероятной силой тянуло к Себастьяну. Почти так же как его. У нее сладко замирало сердце каждый раз, когда она видела своего хмурого мудреца, как в шутку однажды назвала его. Он вырос настолько, что перерос даже брата. Возмужал и стал таким красивым, что Тори не могла уже скрывать от себя свое восхищение им. Она гордилась своим другом, своим Себой. И была счастлива только от того, что он по-прежнему принадлежал ей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: