Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Побережье Клифтон-холла 9 страница




Тори не собиралась вот так прямо спросить его об этом и тем более не сейчас, но только когда слова сорвались с губ, она поняла, как отчаянно хотела узнать об этом. Она желала знать всё, через что ему пришлось пройти. Он так долго был в дали от нее. Так ужасно долго она ничего не знала о нем! Возможно, узнав о его страданиях, она заберет себе некую их часть, и хоть так искупит свою вину перед ним.

Себастьян напрягся и замер на полпути. Ему было невыносимо говорить об этом. Но ещё более невыносимым было говорить об этом ей. Она не должна, ни за что не захочет знать, через что ему пришлось пройти. Но она ждала ответа и хотела знать правду, он видел это по ее глазам, поэтому тихо ответил:

- Меня нашла пожилая пара, и им удалось вылечить меня.

Она вздрогнула, подняла к нему невообразимо грустное лицо и посмотрела на него с такой душераздирающей искренностью, что болезненно сдавило сердце.

А потом она сказала то, что перевернуло его душу.

- Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя…

Себастьян не мог произнести ни слова. Он так отчаянно хотел услышать хоть что-то, что подтвердило бы, что он ей не безразличен. Он так надеялся, что она иногда вспоминала его. Думала о нём. Внезапно позабыв обо всем на свете, о своих шрамах и ее реакции на это, он шагнул вперед, мечтая поскорее прикоснуться к ней, ощутить ее тепло, почувствовать ее рядом с собой и заставить обезумевшее сердце ненадолго успокоиться.

- Знаешь, что меня спасало в те дни? – молвил он, встав прямо перед ней. Он не знал, почему заговорил об этом, но почему-то ему стало важно сказать ей эти слова. Именно сейчас. Именно в это мгновение.

Тори медленно поднялась на ноги, неотрывно глядя на него. Чувствуя, как тяжело бьётся сердце, как сдавливает горло. Как щиплет в глазах.

- Ч-что? – одними губами произнесла она, загипнотизированная его взглядом, его близостью.

Себастьян поднял руку и медленно, с невероятной осторожностью коснулся пальцами ее щеки. Боже, у нее была самая нежная, самая бархатистая кожа на свете! Он хотел бы вечно касаться ее, он хотел изучить каждый дюйм этой неповторимой кожи, зацеловать ее с ног до головы и обратно. Но внезапно вздрогнул и замер. У него перехватило дыхание, когда с искажённым мукой лицом Вики тут же прижалась щекой к его ладони.

– Мысли о тебе помогали мне хотеть выжить, – прошептал он, чувствуя, как что0то царапает ему горло. – Меня тяжело ранили, я был в бреду, но даже в таком состоянии слышал твой голос. Он постоянно звучал у меня в голове. Ты всегда просила меня встать. – Он сглотнул и замер, когда увидел, как повлажнели ее глаза. – А я всегда выполнял твои пожелания.

Тори показалось, что сейчас у нее разоврется сердце. Ей было невыносимо слышать о том, как ему было тяжело. Ведь всё это произошло по ее вине. И всё же, несмотря ни на что он думал о ней, даже когда находился на граи жизни и смерти. Неужели он хотел сказать, что его спасение как-то зависело от нее, что она как-то смогла помочь ему? Боль в груди грозилась свести ее с ума, но невероятным усилием воли она смогла совладать со своими чувствами и, приподняв дрожащие руки, взяла его лицо в свои холодные ладони. А потом нежно погладила его по щеке.

– Если бы я знала, что мой голос способен на такое, я бы давно вызволила тебя оттуда, – прошептала она, с трудом дыша.

– Вики, – выдохнул он, боясь до конца поверить в услышанное.

– Только однажды ты не смог выполнить мою просьбу, – с горечью напомнила она, не заметив, как слезинка скатилась по бледной щеке.

Себастьяну показалось, что кто-то полоснул ножом по его сердцу, когда он увидел ее слезинку. Но даже это не помешало ему понять, о чём она говорит, ведь он не мог видеть ее страданий. Никогда не мог.

– Прошу тебя, – взмолился он, большим пальцем стирая влажную дорожку. – Не плачь…

– Ты сказал, что выполнял все мои пожелания, – не унималась Тори, ощутив крупную дрожь, которая стала сотрясать все ее тело. Она подошла совсем близко и, приподняв к нему свое лицо, сказала у самых его губ: – Но ты солгал, Себа, потому что забыл…

– Я никогда не забывал об этом, – перебил ее Себастьян, тяжело дыша.

Она долго смотрела на него, прежде чем произнесла жалобным голосом:

- Если я попрошу тебе сейчас, ты поцелуешь меня?

У него оборвалось все внутри. Даже спустя столько лет, даже после всего произошедшего между ними она хотела его поцелуя! Боже, он сам хотел этого больше всего на свете, и ей даже не нужно было просить об этом! Обняв ее за талию свободной рукой, он медленно прижал ее к своему телу, к своему сердцу.

- Вики…

- Если я скажу, что хочу твоего поцелуя больше жизни, если я скажу, что хотела всегда только твоих поцелуев, ты поцелуешь меня?

Это было слишком. Себастьян застонал от боли и тут же прижался к ее губам, мечтая прогнать горечь из ее голоса. И мир снова замер, потому что после всего, что ему удалось вынести, после всех тех испытаний, через которые ему пришлось пройти, через ад и боль, через безнадежность и отчаяние он сумел вернуться домой и коснуться ее губ. Этих сладких, дурманящих, самых желанных губ на свете. Он думал, что умрет от боли, когда услышал, как она всхлипнула, вздрогнула, а потом крепко обхватила его за шею и позволила ему завладеть своими губами.

Тори замерла на секунду, а потом почувствовала такую сокрушительную боль и бесконечную любовь к нему, что слезы снова покатились по щекам. Она не могла поверить, но ей удалось выжить, пройдя сквозь долгие годы одиночества и страдания, и вновь каким-то чудом заполучить право ощущать его теплые, родные, до боли нежные губы. Она прижалась к нему, мысленно умоляя его никогда больше не отпускать себя. Ведь только в его власти было спасти ее или бросить в пропасть отчаяния. Тори обхватила его губы своими и тут же почувствовала, как он вздрогнул. У нее подогнулись колени, когда его губы пришли в движения, и он, наконец, по-настоящему поцеловал ее.

Их дыхания смешались, тела дрожали. Тори совсем забыла, как следует дышать. Она стремилась обнять его так крепко, чтобы потом никто не смог разнять их. Его губы были твердыми, но в то же время такими теплые, что она начинала таять. От пьянящего восторга. От безмерной радости того, что она в его объятиях. Из груди вырвался тихий стон, когда он чуть сильнее надавил на нее, а когда она поддалась и раскрыла губы, его язык нырнул вглубь. Тори задохнулась и теснее прижалась к нему, позабыв обо всем на свете. Растворяясь в удовольствии, которое охватывало ее всю с ног до головы.

Холод в груди сменился уже знакомым теплом. Его рука гладила ей спину, другой он поглаживал ей лица. Его губы стали более настойчивыми, поцелуй стал более глубоким. Почти обжигающим. Боже, она даже забыла, каким неумолимым он мог быть, когда его обуревали настоящие страсти. Он заставлял ее трепетать и плавиться от жара, который заполнил всё ее существо. У Тори кружилась голова, и бешено колотилось сердце, но она ответила ему так, как только мечтала. Как грезила все эти долгие, одинокие годы. Застонав, она запустила пальцы в его мягкие волосы и сплела с ним свой язык, желая его всего и без остатка предлагая ему себя.

Себастьян задохнулся от ее отклика и до предела вжал ее в себя. Он знал, что перевернется вся его вселенная, когда он коснется ее губ. Но в действительности переворачивалось его сердце. Боль вдруг отступила, а на ее место пришло желание, которое охватило его целиком. В ушах звенело. Разум туманился. Он ощущал мягкость ее тела, запах ее кожи, нежность рук и ласковые движения губ и языка. Она убивала его своей нежностью и готовностью следовать за ним туда, куда только он ее поведет. Все эти холодные, бесконечно пустые годы он думал, что никогда больше не коснется ее. И так боялся, что она не захочет коснуться его по собственному желанию.

Но боже, как сильно он заблуждался! Ведь за всё то время, что до этого смотрел ей в глаза, он ни разу не увидел в серых глубинах пугающего отвращения.

Он готов был поглотить ее, хотел до конца испить ее сладость. Желание, которое она вызвала в нем, поразило его и испугало одновременно, потому что ничего подобного он никогда прежде не испытывал. Это было похоже на агонию, на мучительно сладкую боль, которая манила и в то же время убивала. Ее ответные поцелуи кружили ему голову. Себастьян чувствовал на себе тяжесть ее груди, ощущал очертания ее податливого, трепещущего тела. Он чувствовал ее прерывистое дыхание, которое обжигало его. И каждый раз, когда он слышал ее тихие, глухие стоны, он вспыхивал ещё больше. В ней появилась чувственность, которой не было раньше. Чувственность, с которой она сводила его с ума. И если он думал, что желать ее раньше было всем, то теперь это желание превратилось во что-то безумное. Неконтролируемое. Беспредельное.

- Вики, – прохрипел он, покрывая поцелуями ее виски, лоб, нос, подбородок. – Моя Вики…

Тори снова ощутила в сердце давящую боль, от которого слезы проступили на глазах.

- Я никогда не хотела, чтобы ты уходил, – прерывисто дыша, призналась она, уткнувшись ему в шею, вдыхая его родной запах, испытывая и боль и сладкую негу одновременно. Его поцелуй переворачивал ей душу. – Я никогда не хотела, чтобы ты уходил из моей жизни…

- Вики, – сдавленно прошептал Себастьян и поднял голову. Только рядом с ней он мог бы полностью обрести себя. У него перехватило дыхание, когда он увидел наполненные печалью серебристые, влажные глаза. Ее слова были не только желанным признанием. Ее слова значили для него всё. Он даже не думал, что когда-нибудь услышит их, что она когда-нибудь скажет ему такое. – Вики…

Он взял ее лицо в свои ладони и стал поглаживать щеки своими пальцами, вновь стирая слезы. Тори закрыла глаза, не в силах вынести его тяжёлого, горящего взгляд. Оказавшись рядом с ним, она на какое-то время вновь позволила себя поверить в чудо, но ведь совсем скоро он уедет. Скоро он навсегда покинет ее, и она останется в кромешном одиночестве. Тори внезапно ощутила такую острую боль в груди, что перехватило дыхание. Она тяжело привалилась к нему, цепляясь за его широкие плечи, боясь отпустить его. Что она будет делать, когда он уйдет? И не в силах больше сдерживать себя, она едва слышно попросила:

- Не уходи.

Себастьян вновь заметил, как исказилось ее прелестное лицо.

- Я не уйду, – заверил он, всеми силами стремясь убедить ее в этом.

- Конечно, ты уйдешь, – с горькой убежденностью настаивала она, на миг закрыв глаза. – Ты всегда уходишь.

- Я не…

- Я знаю, что это так.

Ее уверенность не только насторожила Себастьяна. Он нахмурился, приподнял ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза. Действие поцелуя никак не отпускало его, но состояние Вики обеспокоило его не на шутку, потому что она прятала от него свои глаза.

- О чем ты говоришь, Вики?

Тори было невыносимо трудно говорить об этом. Это было похоже одновременно и на признание, и смирение с его уходом. Но, Боже, она не могла вынести даже мысли о скорой разлуке!

- Ты скоро уедешь, – прошептала она. – Ты станешь графом, и я никогда не буду…

Себастьян сжал челюсть и гневно прорычал:

- Черт побери, это моя мать рассказала об этом?

Он был невероятно зол на мать. Отпустив Вики, он отошёл от нее.

- Да. – Тори немного пришла в себя и посмотрела на него. Она уже могла судить здраво, однако ее глубоко ранило его внезапная холодность. Было такое ощущение, будто он снова отгородился от нее и больше не желает подпускать ее к себе, к своим мыслям, своим переживаниям. Даже, несмотря на то, что минуту назад говорил ей. – Разве это секрет?

Он глубоко вздохнул и повернулся к ней.

- Да.

Повисла какая-то пугающая тишина. Оба неотрывно смотрели друг на друга.

- Почему? – наконец спросила Тори, боясь, однако услышать ответ.

– Потому что я не хотел этого титула, – печально проговорил он, покачав головой. – Я не хотел быть графом.

Тори вдруг почувствовала, как у нее задрожали руки. Потому что судьба дала ей удивительную возможность задать ему самый сокровенный вопрос.

- А чего ты хочешь?

Она долго смотрела на него, выискивая на его лица, в его глазах хоть бы малейший признак того, что скрыто в его сердце. Но его лицо было непроницаемым. И он ничего не ответил. Видимо, ему нечего было сказать ей. Даже когда он признался, что его спас ее голос, сейчас он не знал, как ответить на казалось бы простой, но в то же самое время самый важный для них обоих вопрос.

Тори впервые попыталась рискнуть. Нужна ли ему она?

И проиграла.

Она даже не думала, что сможет пройти через такое, но его молчание не вызвало боли, которая казалось бы должна была полностью поглотить ее. Тори не почувствовала ничего. И даже его живительный, такой необходимый поцелуй не смог помочь ей. На нее снизошло ужасающее оцепенение.

Своим молчанием он ещё более красноречиво давал понять, что ей не место в его жизни. Тори вдруг рассмеялась с такой горечью, что перехватило дыхание.

– Как глупо с моей стороны спрашивать такое. В следующий раз ты, вероятно, попытаешься пойти на флот и дослужиться до адмирала. А потом ты подашься в политики и заполучишь кресло премьер-министра. Ты всегда добиваешься того, чего только пожелаешь. – Она смотрела, как медленно он выпрямляется. Неужели он был способен целовать ее так, словно она безгранично дорогая ему, а в следующую секунду вот так спокойно отпустить ее? Он понятия не имел, что ее любовь прощала ему даже такое отречение. – Надеюсь, это когда-нибудь принесёт тебе облегчение.

Она развернулась и, прихрамывая, медленно покинула комнату, не обращая внимания на боль в ноге.

Раньше всегда уходил он. Теперь, впервые в жизни, уходила она.

- Вики! – позвал ее поражённый Себастьян, но она даже не оглянулась.

Глава 11

Это была самая отвратительная, самая тяжелая ночь в его жизни. Себастьян практически не спал, пребывая в постоянной горячке. Почти как при пробуждении после ранения. Всё его тело было охвачено огнём. В ушах звенели свист пуль, грохот пушек, стоны и рев раненых и умирающих. И снова состояние беспомощности навалилось на него. Он не мог пошевелиться, прикованный к постели, не мог произнести ни слова. И снова слышал все эти звуки, снова переживал те чёрные дни, и не было этому конца. Себастьян дрожал, пытаясь согреться, боролся и изо всех сил пытался прогнать мучительные видения. А потом он услышал ее голос.

«Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя».

Так было всегда. Снова ее волшебный голос вырвал его из ада, в котором он был проклят прожить всю свою жизнь. Однако это не успокоило ногу, которая горела и подрагивала. Доктор, который вытащил шрапнельные пули из плеча и зашил длинный след сабельного удара на бедре, предупредил, что так будет всегда при перенапряжении или смене погоды. И то и другое обстоятельство не прошли мимо него. Ночью пошёл дождь и похолодало. И плечо, и бедро остро отреагировали на это, позволив беспощадной боли наброситься на него.

Потом его стали терзать видения куда мучительнее, чем отрывки снов о войне. Слегка хромающая Вики. Плачущая Вики. Горячо шепчущая признания о том, что переворачивало ему душу. Ее нежные губы. Ее тихие стоны. Ее неповторимые поцелуи. Себастьяну было невыносимо представлять, даже думать о том, что ее губ касался кто-то ещё, пока он гнил на континенте.

«Я никогда не хотела, чтобы ты уходил из моей жизни».

Господи, из одного ада он тут же попал туда, где ему было суждено гореть ещё дольше. Ещё безжалостнее. Себастьян с таким отчаянием хотел прижать ее к своей груди, сказать, как она дорогая ему. Он так много хотел сказать ей, но ее прямой вопрос так сильно ошарашил его, что Себастьян не смог ответить. Его чувства были так сильны и глубоки, что одним словом трудно было бы выразить их значимость. Он так долго носил в сердце свою любовь к ней, что невозможно было бы описать их парой фраз. Ему бы и жизни не хватило рассказать ей, что она значит для него.

А ещё он испугался. Испугался, что услышав его признания, она посчитает их глупыми и ненужными. Боже, если бы только он не боялся услышать ее отказ! Если бы только ей нужна была его любовь и он сам. Она не была готова услышать его признание, а он не был готов сказать ей о своих чувствах.

А потом она ушла. И он не смог остановить ее.

И теперь вынужден был страдать за свою нерешительность. И душевные страхи.

Только под самое утро боль в бедре, которое он обмотал тёплым полотенцем, немного утихла. Истощённый и измученный, Себастьян не был готов к появлению брата в своей комнате, когда услышал его голос возле кровати.

- Доброе утро, – проговорил замерший Эдвард, пораженный тем, что открылось перед его глазами. Лицо Себастьяна было искажено болью, оно было почти серого цвета, тело дрожало, а рукой он держался за обмотанное полотенцем бедро. Никто не знал о мучениях Себастьяна, которые остались с ним даже после войны. Особенно после войны. Вся семья полагала, что он оправился от ранений, когда вернулся домой. Но теперь, видя корчившегося от боли брата, Эдвард понял, как все сильно заблуждались. И ощутил такое сострадание, что сжалось сердце. Он-то полагал, что Себастьян рано утром незаметно ушёл из дома, вероятно на пляж, куда любил ходить с детства. Но никто из слуг не видел, как брат выходил из дома, поэтому Эдвард поднялся к нему, дабы проверить, где же он. И хорошо, что это сделал он, а не кто-то другой из членов семьи и в особенности их мать, которая подняла бы панику. – Что с тобой, Себастьян? Боже, на тебе ж лица нет! – перепугано проговорил Эдвард, подходя к кровати. – Нужно немедленно вызвать врача!

Обеспокоенность Эдварда росла с каждой секундой.

- Не смей! – резко бросил Себастьян, накрыв лицо мокрым полотенцем, не желая никого видеть. Чёрт побери, он едва начал засыпать, едва стал ощущать блаженное забытье. Он даже не мог нормально соображать, поэтому так же резко добавил: – Уходи!

Эдвард и не думал подчиняться.

- Только после того, как ты скажешь, что с тобой происходит. У тебя болит нога?

- Мне уже лучше, – попытался заверить Себастьян.

Но это не убедило Эдварда.

- Если мама узнает…

-Ты не посмеешь сказать ей об этом! – так резко прогремел Себастьян, что у него разболелась голова. Сделав пару глубоких вдохов, он попытался немного успокоиться. Беспокойство брата немного смягчило Себастьяна, но не до конца. Он не хотел ничего. – Уходи, брат. Я хочу спать.

- Обычно спят ночью…

Почему-то эти слова показались ему до боли знакомыми. Сердце сжалось от тоски, и вся его враждебность вмиг испарилась. Вновь пустота заполнила его грудь, а холод охватил всё тело. В прошлом, очень давно одна маленькая девочка рассказывала, что иногда кому-то не спиться по ночам, и приходится играть в шахматы. Она просила его научить ее играть в шахматы. А он так и не научил.

Тяжело вздохнув, Себастьян глухо молвил:

- Эдвард, прошу тебя, уходи.

- Я не могу уйти, пока тебе плохо…

- Мне скоро станет лучше. Я хочу всего лишь немного поспать.

- Ты уверен?

У Эдварда сжалось сердце при взгляде на страдающего от боли брата.

- Да…

Это был шёпот обреченного на вечные муки человека, который хотел сам пройти свой трудный путь. Эдвард сделал шаг вперед, желая помочь брату и в то же время не зная, как заставить этого упрямца принять его помощь.

– Может тебе что-нибудь нужно? – тихо спросил Эдвард, пытаясь не тревожить его. – Тебе что-нибудь принести?

– Нет, – тут же бросил Себастьян. И вдруг нахмурился. – Разве что…

– Что? – с готовностью переспросил Эдвард. – Что тебе принести?

– Вазу с миндалем, – совсем тихо попросил Себастьян, закрывая глаза, налитые свинцом. – Миндаль…

Эдвард тут же выполнил его просьбу и поставил маленькую вазу на матрас возле его руки, чтобы ему было удобнее дотянуться до миндаля.

– Вот, – сказал он, видя, каких трудов стоит брату любое движение. – Отдыхай и обязательно позови меня, если тебе понадобиться что-то ещё, – проговорил Эдвард, намереваясь уйти, но вдруг кое-что вспомнил и повернулся к кровати. – Завтра мы едем в Лондон на встречу с военным министром, чтобы ты получил свой титул. С нами поедут Амелия, Сесилия и… и сестры Хадсон.

Себастьян уже засыпал, но из его горла вырвался тихий шепот:

– Вики…

В одном этом имени было столько чувств, столько боли, столько страданий, что Эдварду стало не по себе. Если бы не плохое самочувствие брата, он бы давно избил его за глупое упрямство, которое заставляло страдать и его и не менее упрямую девочку Хадсон. Эдвард не намеревался быть больше простым наблюдателем. И полностью поддерживал решение матери. Себастьяна нужно немного встряхнуть, иначе он упустит свое счастье и будет страдать вечно.

– Да, – кивнул он, прежде чем уйти. И, видя, что брат засыпает, поспешно добавил: – Виктория тоже едет с нами. Отдыхай, завтра тебе понадобятся все твои силы.

 

***

От волнения Тори не знала, куда деть дрожащие руки в ожидании прибытия кареты из Ромней. Два дня она не переставала думать о произошедшем. Два дня она вспоминала свою очередную встречу с Себастьяном и не могла понять, что сделала неправильно. Что такого она сказала тогда, что заставило его оттолкнуть ее? Наоборот, она как последняя умалишённая льнула к нему, желая быть заключенной в его объятиях, а он стоял и спокойно смотрел, как она уходит.

И он так и не смог ответить на ее вопрос.

Будь прокляты его сдержанность и самоконтроль, но он предпочел скрыть свои истинные чувства! В который раз. И Тори с болью понимала, что ничего не изменилось. Она могла сделать всё, что угодно, сказать, что угодно, но это ничего не меняло. Она могла признаться ему, что всегда, всю жизнь ждала только его. Он мог говорить, что в самые трудные минуты своей жизни его спасал ее голос. Но и это ничего не меняло! Это ни на шаг не приближало их друг к другу. Это ещё больше отдаляло их.

Как он мог говорить ей такие важные слова, как он мог целовать ее так, что сжималось сердце и хотелось умереть, а потом вести себя так, словно это ничего не значило?

Гнев и отчаяние переполняли ее. Тори не знала, как посмотрит на него, когда он приедет. И не могла себе представить, как проживёт с ним бок обок несколько дней в Лондоне.

Они стояли на подъездной аллее вместе с Алекс, тетей и дядей, когда вдали показалась лакированная карета с гербом графа Ромней. Тори замерла в ожидании и перестала даже дышать, когда карета остановилась недалеко от них, и из нее вышел Себастьян. Сердце сладко заныло при виде его. Вскинув голову, он посмотрел прямо на нее. Словно знал точно, где она стоит. И едва их глаза встретились, Тори ощутила пробирающий до костей трепет, который не покидал ее с того мига, когда его губы коснулись ее. Она умирала от желания подбежать к нему, дотронуться до него, но не сделала ничего подобного. И вот сейчас, глядя на него, она не смогла поверить в то, что тот волшебный, дурманящий, такой удивительный поцелуй ничего не значил для него.

Тори была так сильно поглощена им, что даже не заметила, как он подошёл и встал прямо перед ней. Слишком близко. У нее перехватило дыхание от силы его пронзительного взгляда. Взгляда, которого она боялась больше не увидеть.

Но увидела.

– Д-доброе утро, – прошептала она дрожащим голосом.

Какое-то время он хмуро разглядывал ее лицо, словно искал что-то, надеялся что-то найти. А потом, несмотря на свою сдержанность, заговорил таким нежным голосом, что у Тори задрожали колени.

– Здравствуй.

И только тут девушка заметила, что он необычайно бледен, а под глазами залегли тёмные тени. Трепет тут же сменилось беспокойством.

– Что с тобой? Тебе нездоровиться? – спросила она и сразу же пожалела об этом, потому что его лицо стало таким грозно-суровым и непроницаемым, что захотелось сделать шаг назад.

– Нам пора ехать, – резко бросил он и отошел от нее.

Он выглядел по-настоящему разгневанным. Не сказав больше ничего, он запрыгнул на своего огромного коня, который был привязан позади кареты, и поскакал прочь. Не понимая, что с ним происходит, Тори молча села в карету, и они тронулись в путь.

Несомненно, он поехал на лошади только для того, чтобы не быть рядом с ней. Но что такого она сказала? Неужели беспокоиться за него было преступлением?

К удивлению Тори Сесилия взяла с собой детей, которые и веселили их на протяжении всей дороги до первой остановки. Но даже их веселый разговор не мог отвлечь внимание Тори, которая не могла оторвать взгляд от темного всадника, скачущего рядом с каретой. Всеми силами она пыталась понять его, пыталась угадать его мысли, но это было невозможно. Он стал совсем другим, с болью думала она. Он снова отдалился от нее, стал холодным.

И во всём была виновата она. Стоило ей проявить хоть немножко свои чувства, как он замыкался в себе. Вот только Тори не могла сдаться, не могла так легко отступить. Даже когда он отказывался от нее, она хотела, чтобы он принадлежал ей. И хотела, чтобы он знал, что она принадлежит ему.

Днём они сделали остановку в небольшом постоялом дворе, где Эдвард снял отдельную комнату для ланча. Вот только войдя туда, Тори обнаружила отсутствие Себастьяна. Она не видела его и тогда, когда выходила из кареты, и ее волнение усилилось ещё больше, когда Эдвард не захотел ответить на вопрос жены, где же Себастьян. Тори места себе не находила, вспоминая его бледное лицо и запавшие глаза. Он болен? Ему явно было нехорошо, и как его брат может спокойно сидеть и наслаждаться едой, зная, что с Себой что-то не так! Тори готова была вскочить и потребовать отвести ее к нему, но когда она собралась с духом, Эдвард вышел из комнаты.

Она не смогла проглотить ни кусочка, поэтому тарелка так и осталась нетронутой. Тори извела себя всевозможными мыслями, гадая, что же происходит с Себой, и когда они уже шли к карете, у нее от переживаний дрожали руки. Но у самых дверей она внезапно застыла, обнаружив, что источник ее беспокойства сидит внутри на мягком сиденье. У него были закрыты глаза, а голова была откинута назад. И он даже не пошевелился, никак не отреагировав на их появление, когда они стали садиться в карету. Он выглядел измотанным и невероятно уставшим. Бледность не прошла, а глаза запали ещё больше.

Если до этого Тори тряслась от волнения, то теперь сходила с ума от беспокойства. У нее не было даже возможности спросить у него, что с ним, потому что возможно он спал, и она не хотела тревожить его.

Время тянулось с мучительной медлительностью. Карета ехала по ровной дороге, укачивая путешественников, и, устроившись на коленях родителей, Шон и Сьюзан вскоре задремали. Всё это время Тори пыталась успокоить себя, убеждая себя, что если бы что-то серьёзное происходило с Себой, Эдвард ни за что не продолжил бы путь. И в какой-то невероятный момент она заметила, что здоровый цвет лица постепенно возвращается к нему. Тори испытала такое несказанное облегчение, что на глазах навернулись слезы, поэтому она поспешно отвернулась, моля Бога о том, чтобы никто не заметил этого.

И никто не заметил.

Кроме Себастьяна, который открыл глаза именно тогда, когда она перестала убивать его свои пронзительным взглядом, будоража все его существо. От долгой езды верхом у него болело бедро. У него заболела голова и начинало ныть плечо, но даже такое отвратительно состояние не помешало ему ощущать на себе ее вопросительный взгляд с того самого момента, как она села в карету.

Прямо напротив него.

Она была так близка, что от волнения волосы на затылке становились дыбом. Было мучением находиться рядом с ней и не иметь возможности коснуться ее. Он смотрел на ее идеальный профиль, видел, как она хмуро смотрит в окно, поджимая губы. Глядя на эти губы, Себастьян испытал такую дрожь, что затряслись руки. Боже, всего пару дней назад он мог убедиться в мягкости этих губ, в их сладости и нежности! Она позволила ему коснуться себя, и он как умирающий от жажды путник испивал ее, позабыв обо всём на свете. Он не мог забыть эти дивные мгновения, и слишком сильно боялся, что этого больше не повториться.

Себастьян даже не предполагал, что находиться рядом с ней такая пытка. Всем своим существом он тянулся к ней, желал ее, но понимал, что это невозможно. И это убивало его сильнее всех старых ран вместе взятых.

Он чувствовал себя виноватым за утреннюю грубость, но не знал, как сказать ей об этом. И судя по ее реакции, она не захочет даже слушать. Он заметил, как она прикусила нижнюю губу белоснежными зубами, хмуро глядя в окно. Себастьян вздрогнул, вдруг поняв, что она очень сильно взволнована. И если она избегала смотреть на него, значит, эти чувства вызывал в ней он.

Она волновалась за него! Боже, она тревожилась за него! Это было невероятное открытие. Сердце его внезапно подпрыгнуло и стало колотиться о рёбра, но Себастьян вдруг замер, когда она неожиданно повернула к нему свое грустное лицо и посмотрела ему прямо в глаза.

У него что-то екнуло в груди, потому что в ее блестящих серебристых глазах он узрел то, что даже не надеялся там обнаружить. Она смотрела на него с такой невыразимой печалью и неиссякаемой нежностью, что у него сдавило горло. И тогда Себастьян понял, что не может больше сидеть спокойно. Он хотел заключить ее в свои объятия, хотел припасть к слегка раскрытым губам и целовать их до тех пор, пока грусть не покинет ее. Но, чёрт возьми, как ему сделать это в переполненной карете?

И Себастьян вдруг отчетливо понял, что у него есть выход.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных