Историческая ссылка 9 страница

– Жизнь – это танец! – мгновенно выдал Нарайян, вскочил, закружился и запел с чувством экстаза, закатывая глаза:

Love`s wine is endless,

Keep on pouring it forever!

На последней фразе он, прислонив к сердцу Катьки чашу из сложенных ладошек, изобразил, что переливает из чаши нечто. Кругленькое ангельское личико Катерины немедленно зарделось, как маковый цвет.

Наблюдая за Нарайяном, Вовка все больше убеждался, что тот живет, как предлагает Болеслав, – постоянно находясь в состоянии бушующего Внутреннего Огня. Нурик, смеясь и распевая зикры во все горло, наслаждался жизнью в полном объеме. Вовке захотелось побыстрее попасть на его танцы.

Следующим пунктом культурной программы значилась вечерняя сауна. Нарайян с блаженной мордой подолгу сидел в парилке, шумно вдыхая воздух и напевая под нос заунывный зикр. Когда они раздевались, Вовка предупредил его:

– Нарайян, у нас принято париться голыми! Тебе религия позволяет?

Нарайяша размашистым жестом сбросил простыню, демонстрируя костюмчик Адама, и звучно шлепнул себя по груди:

– Я старый хиппи!

В холодном бассейне «Спагетти Суфи» плавал минут по десять, фыркая, как тюлень. Тело у него было гибким и мускулистым, покрытым небольшим слоем жирка. Когда под конец трехчасовой бани четверка сидела в просторной комнате отдыха, отделанной мрамором, и блаженно попивала чаек, Нарайян не усидел на месте и, скинув простыню, заголосил:

Rocka my soul in the bosom of Abraham,

Rocka my soul in the bosom of Abraham,

Rocka my soul in the bosom of Abraham,

O, rocka my soul!

So high you can’t get over It,

So low you can’t get under It,

So wide you can’t get around It,

You got to come in through the door!

Вовка не удержался, подскочил, и, взявшись за руки с Нарайяном, под зажигательную рок-н-ролльную мелодию они стали голышом отплясывать танец, буквально брызжущий энергией радости. Тараканов правильно пел только первые две фразы, а остальной текст имитировал, подвывая на тарабарском языке.

Они вращались, приседали, подскакивали, тряся мужским достоинством во все стороны. Уморительное зрелище вогнало Катьку в краску, а у Юльки вызвало бурный смех.

Отъезд в Питер был назначен на следующий день вечером. Вовка был опытным туристом, ходил на байдарках, правда, по простеньким маршрутам, и в поход всегда собирался основательно. Он набил доверху громадный рюкзак объемом 130 литров. Одних продуктов было килограмм двадцать, а еще палатка, спальник, котелки, двуручная пила, топор, сапоги, большой кусок полиэтиленовой пленки и прочее хозяйство. В процессе сборов вся комната была завалена снаряжением, шмотками и едой. Каждый раз, собирая в поход, Вовка поражался, каким образом вся эта гора вещей умещалась в рюкзаке.

Рюкзачок тянул на 37 килограмм. Марго сочувствующе смотрела на мужа, считая ненормальным, и взывала к его ПКМ:

– Вовка, и охота тебе полторы недели мерзнуть в лесу? В Питере 10-12 градусов передают, с дождем. Теплых вещей побольше возьми.

– Ничего, погоду наладим, волшебники мы или кто? – уверенно ответствовал Тараканов, однако накидку от дождя сунул в клапан рюкзака. Немного подумав, он запихнул еще один килограммовый бочонок сыра «Oltermanni», запаянный в полиэтиленовую упаковку.

На слет ехала большая компания с Болеславского семинара, человек двадцать. Кроме Юльки, Тараканова и Кати, в команде были индеец Дима, Ксюша, Незнайка, Айгуль, российский майор и другие гвардейцы, даже дядя Миша решился на такой подвиг.

Когда банная четверка шла по перрону, Вовка обратил внимание спутников на слова, начертанные крупными буквами на борту вагонов: «Афанасий Никитин».

Сбросив возле своего вагона тяжеленный рюкзак, Тараканов попросил троицу обождать пару минут, и без него в вагон не заходить. Он сбегал в ларек за бутылкой пива «Афанасий», вернулся и откупорил ее. Юлька на лету уловила ход его мыслей и достала из рюкзака карманный фонарик. Катя подсказала:

– И под свет фонаря вставай!

Вовка вытер взмокший лоб и, включив фонарик, приставил его к центру лба, как бы освещая пространство третьим глазом. Затем с наслаждением глотнул пивка и изрек хрипловатым голосом Капитоныча, утрированно двигая бровями:

– Афанасий Никитин совершил хождение за три моря, а мы, офонарев от пива «Афанасий», с фонарем под третьим глазом, на поезде «Афанасий Никитин» совершаем вхождение за третьи врата сновидения! Какому бы намерению это посвятить? Пусть будет отличная погода на фестивале.

Бутылка пива была пущена по кругу, и все, включая Нарайяна, повторили ритуал. Неутомимый гаер и здесь отличился – выпучив глаза, он приложил бутылку горлышком к третьему глазу, а фонариком посветил себе в рот. Катька объяснила ему, что это древнерусский магический обряд на погоду, основанный на каламбурах. Нурик часто-часто закивал головой, а потом начал быстро отряхивать уши обеими руками.

Места у всей четверки были в одном купе, и, с трудом распихав свои рюкзаки и гитары маэстро, друзья удобно устроились на сиденьях. Постельное белье уже было застелено, и Нарайян сразу запрыгнул на верхнюю полку. Он почти сразу отключился и засопел, разница часовых поясов все-таки взяла свое.

Когда поезд тронулся, Тараканов поинтересовался у Юльки, которая давно увлекалась суфийскими танцами, откуда они взялись.

Под убаюкивающий перестук колес Юлька завела вечернюю сказку для малышей, о дедушке Сэме:

– Согласно легенде, жил-был далеко-далеко отсюда, в Сан-Франциско, еврейский мальчуган по имени Самуил Льюис. Родился он в 1896 году в семье простого американского миллионера, богатство которой заложил дедушка Льюиса, придумавший знаменитые джинсы «Lewis Straus». Отец Сэма думал, что сынишка пойдет по его стопам, но Самуильчик, который с детства был чудаковат, заявил, что ему неинтересно заниматься бизнесом. Дюже обиделся папа на Самуила и перестал с ним видеться, общаясь только через братьев.

И стал Самуил путешествовать по всему миру, изучал суфизм, дзен-буддизм, бхакти-йогу, христианство и древнееврейскую каббалу. Когда Льюис посещал с другом могилу какого-то святого в Индии, было ему видение. Явился ему Творец в сиянии и объявил:

– Сэмушка, ты будешь вести танцы. Такова твоя Дхарма, милок.

– Господи, этого не может быть. Я даже двух нот отличить не могу друг от друга, да и двигаться красиво не обучен!

– Всем сейчас нелегко, дружок ты мой сердешный! Не волнуйся, раз я сказал, то так оно и будет! И боги об горшки обжигаются, да на Кали-Вьюгу дуют!

С короб сказка сказывается, да нескоро в тело делается. Стал Льюис придумывать танцы. Бывало, вскочит посреди ночи и будит своего друга Вуалли, рок-гитариста забубенного, чтобы тот записал ноты нового танца. Со временем закручинился Самуил: «Что делать с таким количеством танцев?»

И вот однажды, пред своей избушкой роскошной в Сан-Франциско, узрел он группу хиппи, лениво развалившихся, как тюлени, и покуривающих травку. Как молнией яркой, пронзила Льюиса догадка: именно эти ребятишки смогут воспринять его танцы! Знакомы им состояния запредельные, через травку да грибочки-мухоморчики. А здесь без галлюциногенов всяких, при помощи танцев да зикров можно в эти состояния входить, еще и покруче вставит.

Вот так и сделался Самуил Льюис отцом-основателем Танцев Всеобщего Мира, по всему миру духовные танцы распространились. А дальше, девочки и мальчики, как обычно и бывает, Сэма на пьедестал воздвигли, звание Муршида (святого) присвоили, да сусальным золотом покрыли.

Между прочим, он был иудейским раввином и суфийским учителем одновременно (!), лед и пламень в одном флаконе. Многие западные ведущие танцев – бывшие хиппи, Нарайян, например. Возможно, хипповская картина мира с ее выходом за рамки привычного, со стремлением к свободе тоже не последнюю роль сыграла. В начале девяностых годов суфийские танцы проникли в Россию, питерский хиппи их привез, Мустафа, тусовавшийся на европейском фестивале «Rainbow». Намерение одного человека много чего может в мире изменить.

Катя, забравшаяся наверх, под конец легенды о Муршиде Самуиле Льюисе уже дремала. Юлька умылась и тоже залегла.

«Весь мир состоит из сплошных мифов», – в который раз подумал Вовка.

Выглянув в окошко, он увидел проносящийся мимо незнакомый пейзаж. «Где едем, в каком параллельном мире, неизвестно, – подумал Тараканов. – Из условий задачи известно лишь, что поезд выехал из пункта А в пункт Б. Спрашивается: где поезд находился между этими пунктами? Ответ: хрен его знает!»

Между станциями поезд может быть где угодно, и в принципе, если иметь таковое намерение, можно перенестись на нем в любое место. К этому Вовка был пока не готов.

Напрашивался и другой вопрос: если едем неведомо где, то почему, собственно, для перемещения из Москвы в Санкт-Петербург на поезде требуется восемь с половиной часов? Допустим, в ПКМ мгновенные перемещения считаются невозможными. Но почему бы не сократить время путешествия, например, до одного часа? Как бы было хорошо, сели в поезд, попили чайку, байки про Муршидика потравили, и уже в Питере.

Тараканов вышел в туалет и заметил в проходе пожилого мужчину, который внимательно изучал расписание движения поезда, висящее в рамочке. Вот она, разгадка! Временной интервал задается расписанием, где написано, через какое время поезд оказывается в промежуточных и конечном пункте.

То есть, чтобы уменьшить время путешествия, нужно во всех вагонах повесить новое расписание, а лучше раздать каждому пассажиру. Промежуточные станции лучше исключить или сократить их число до минимума. Вовка понял, каким образом могли быть созданы скоростные поезда, столь популярные на Западе и в Японии.

Щелкнув пальцами, чтобы горластая проводница не вломилась за два часа до прибытия с ультиматумом закрыть туалет, Вовка укрылся полосатой простыней и быстро уснул.

Ему снилось, что он находится в комнате, а на столе стоит гроб, в котором лежит его бабушка. Внезапно она перевернулась, ее глаза дернулись и открылись. «Ага, – это сон!» – сказал себе Тараканов. Бабушке он сообщил, что та умерла. Она начала менять облик, чтобы Вовка ее не узнал. Тараканов поведал ей, что во сне все возможно.

Вовка решил сделать бабушке подарок и, совершив глубокий вдох, отдал команду, чтобы на выдохе между его ладоней появился энергетический шарик. Он почувствовал, как раскалились ладони, и увидел между ними медленно вращающийся, ослепительный золотистый шар. Силою мысли Тараканов отправил шар бабушке.

Внезапно Вовка осознал себя в церкви. Закрыл глаза и попытался зависнуть в воздухе. Открыв глаза, он увидел, что висит на небольшой высоте. Неожиданно Тараканов упал на пол. Толпа народа отхлынула и застыла в оцепенении. Он увидел чьи-то глаза. Затем в световом пятне, которое стало увеличиваться, появился мужчина. Вовка знал, что упал только благодаря этим глазам. Тут его осенило: «Это глаза Сатаны!»

Вовка с Сатаной оказались высоко в воздухе, их лица почти соприкасались. Тараканов знал, что смотреть в глаза Князя Тьмы невыносимо. Но Вовка сделал невозможное, уставившись в них не моргая. Тараканов ощутил непоколебимую уверенность в себе и неодолимую силу. Князь Тьмы не выдержал и медленно отвел глаза.

Затем Вовка оказался абсолютно один внутри какого-то здания. Он решил выйти наружу, изменив картинку сна, как делали герои знаменитой эпопеи Роджера Желязны «Хроники Амбера». Увидев дверь туалета, Тараканов задумал: «Зайду, а слева будет выход на улицу». Там действительно оказалась дверь, открыв которую, Вовка обнаружил себя стоящим на третьем этаже.

Тараканов, помня, что находится во сне, развел руки в стороны и полетел вверх. Наслаждаясь полетом, он менял высоту, то высоко взмывая в небо, то прижимаясь к земле. При этом Вовка обладал удивительным зрением: с большой высоты мог видеть мелкие предметы на земле, укрупняя кадры, как на компьютере.

Лесная стоянка волшебников. Открытие фестиваля

Вовка проснулся за двадцать минут до прибытия поезда, удовлетворенно отметив, что проводницы не видно и не слышно. Народ уже не спал: Юлька свершала макияж, Катя причесывалась, Нарайян где-то шлялся. Потянувшись и сладко зевнув, Тараканов рассказал про осознанный сон.

Небо было равномерно затянуто свинцовыми тучами, по оконному стеклу ползли косые струйки воды. Однако кругов на лужах не было, и Вовка такнул тому, что дождь закончился. Посмотрев в окно спустя пару минут, он увидел в небе маленькое светлое пятнышко и, обратив на это внимание остальных, немедленно похвалил его за храбрость. Пока Тараканов быстро собирался и натягивал кроссовки, на небесах уже проявился клочок голубизны с рваными размытыми краями, а быстро несущиеся облака приобрели более светлый оттенок. Радостным хором волшебники приветствовали просвет. Небо быстро освобождалось от туч.

Когда компания вывалила из вагона, на небесах параллельно платформе пролегала широкая ярко-голубая полоса, и появившееся солнышко ласково выпустило свои лучики, освещая и оживляя Московский вокзал Санкт-Петербурга.

Вовка, часто бывавший в северной столице, вечно заставал у входа в метро «Площадь Восстания» одну и ту же картину. У дверей стояла толпа, так как была открыта всего одна створка стеклянных дверей, не способная пропустить поток людей с сумками, чемоданами и тележками. Тараканова всегда изумляло, почему нельзя открыть хотя бы еще одну дверь. Загадочен и непонятен рациональному уму мистический город Питер!

И в этот раз Вовкина картина мира подтвердилась, хотя, выйдя из поезда, он щелкал, отменяя столпотворение. Толкаться у входа, а потом стоять за жетонами в длиннющей очереди (в единственную работающую кассу), столь же неизбывной, как и человеческая глупость, никому не хотелось. Друзья вышли на Невский, и Юлька живо материализовала микроавтобус «Газель», на котором они с комфортом доехали до места сбора.

На площади перед Дворцом Культуры уже стояло три автобуса, неподалеку кучками тусовалась публика, собравшаяся на слет. Кроме питерцев, было много приезжих из других городов.

Юльку и Нарайяна многие знали, и бросились их приветствовать, а заодно знакомиться с Таракановым и Катей. Потом Нарайян пошел здороваться с иностранцами, коих прикатило человек двадцать. Постепенно собралась Болеславская тусовка. Последним показался дядя Миша, который, пыхтя, катил на тележке с большими колесами притороченный к ней рюкзачище.

Радостно галдящая публика погрузилась на Икарусы и тронулась в путь. Нарайян ехал в отдельном автобусе, для забугорных гостей, а троица разместилась вместе с гвардией танцующих волшебников. Дядя Миша тешил народ рассказом, как его «молодуха» чуть не тронулась крышей, узнав, что он едет на танцевальный фестиваль. Она шумела:

– Ты что, ополоумел на старости лет! Опять за прошлое взялся, на молоденьких девочек потянуло?

Дядя Миша упорно отбивался, мотивируя тем, что танцы исключительно духовные, а он уже засиделся на одном месте – пора и встряхнуться, энергией качнуться.

Он был непоколебим в своем намерении и выдал жене куш: перед отъездом прополол огород на даче и починил забор, за который супружница пилила его несколько лет. Кроме того, кабальеро подарил своей благоверной аудиокассету Александра Вертинского, свежий номер журнала «Плейбой» и видеокассету «Греческая смоковница», чтобы не скучала.

Юлька посоветовала еще новые очки, но дядя Миша гордо заявил, что благоверная не утратила с возрастом остроту зрения. В общем, скучать в дороге не пришлось. Кстати, хорошую погоду каждый из волшебников справедливо считал своей заслугой.

Солнце светило вовсю, умытый дождиком хвойный лес за окном автобуса выглядел ярким и красочным. Дорога пролегала через Карельский перешеек в сторону Приозерска.

Через три часа автобус свернул на проселочную дорогу и вскоре остановился у деревянных домиков посреди светлого соснового бора, раскинувшегося на берегу озера. Это и была турбаза «Радуга», предназначенная для фестиваля. Когда Вовка вышел из автобуса, то почувствовал, что на улице значительно потеплело. Свитер, который он натянул с утра, был уже неактуален.

Чуть в отдалении, на ровной полянке посреди могучих сосен, стоял огромный шатер для танцев, на веревках между деревьев развевались цветные флажки с эмблемой танцев и разной эзотерической символикой.

Расплатившись за участие в слете и оставив девчонок с рюкзаками, Тараканов с российским майором, которого звали Серегой, отправились подыскивать место для палаточной стоянки. Часть приехавшего народа расположилась в домиках, другие ставили палатки рядом с турбазой. Вовка предпочитал жить в отдалении от всей тусовки, наедине с природой.

В этом были свои преимущества. Тараканов считал, что если уж жить на природе, то вдали от любой цивилизации, в лесу, наслаждаясь его волшебством и первозданной тишиной; готовить еду на костре, вдыхая ароматный смолистый дымок; умываться чистой озерной водой; без людской суеты и разговоров слушать пение птиц и любоваться закатом, окрашивающим стволы сосен в красноватый цвет и плавно переходящим посреди белой ночи в восход.

А когда хочется пообщаться и окунуться в шумную тусовку, всегда есть возможность придти в народ. Да и просто приятно лишний раз прогуляться по лесной тропинке, направляясь на турбазу и обратно. Кроме того, планировалась регулярная лесная баня, а страждущих попасть в нее на халяву всегда масса.

Вовка с майором прошли приличное расстояние вдоль озера, но берег был везде заболочен, под ногами хлюпало, и комары вились тучами. Тогда они, забравшись на здоровенный валун, покрытый мягким моховым ковром, прыгнули в параллельную вселенную. Не через долго Тараканов с Серегой вышли на холмик, усыпанный сосновой хвоей и шишками, с которого открывался чудесный вид на озеро. У подножия холма был отличный песчаный пляжик.

Место было идеальное во всех отношениях. Комаров сдувал легкий ветерок. Обнаружить холм, скрытый плотной стеной смешанного леса, было непросто, так как он находился далеко от дороги. С дровами проблем не было, в пятидесяти метрах виднелись тонкие сухие сосенки, да и камней для бани вокруг хватало.

Созерцая чудесный пейзаж, Тараканов разродился перлом:

– Место силы изменить нельзя!

До турбазы отсюда было минут двадцать ходьбы, и, перетащив рюкзаки, Вовка с Юлькой быстро поставили свои палатки. Рядом расположились палатки Сереги, Катьки и Димы с Ксюшей. Дядя Миша поселился в домике, объявив, что ему хватило палаточной жизни в период строительства коммунизма.

Вовка завалил небольшую сосенку, притащил парочку сухих елок в качестве хвороста и запалил костер. Ведро без дна он захватил на свалке в поселке, где автобус делал остановку. Ведро устанавливается на костер узкой частью кверху, и все пламя фокусируется на котелок, поставленный на ведро. Вода закипает через несколько минут, если положить в ведро пять коротких чурбачков дюймовой толщины.

Пока вода закипала, Вовка с Юлькой, раздевшись догола, с наслаждением искупались в озере с прозрачной бодрящей водой. Юлькина фигура, особенно выступающие места, еще в сауне произвели на Тараканова самое благоприятное впечатление. А при солнечном свете она смотрелась еще соблазнительнее. Кожа у Юльки была гладкая, будто шелк. Нимфа, да и только! Бултыхаясь в озере, и выйдя на берег, Тараканов с Юлькой то и дело поглядывали друг на друга.

Перекусив бутербродами с сыром и выпив горячего чайку, компания направилась в базовый лагерь. Первым их взору предстал Нурик, в той же футболке, лосинах и сандалях на босу ногу. Он кружился на полянке близ выгоревшего танцевального шатра светло-салатового цвета, самозабвенно распевая какой-то забубенный зикр. Тут раздалось громкое гудение – организатор слета, Мустафа, трубил в большую раковину, созывая народ на открытие фестиваля. Это был худощавый длинноволосый парень в ярко-голубой футболке с изображением Будды, носивший бороду. Он походил то ли на хиппи, то ли на молодого дьякона.

Вовка задал Юльке вопрос, который давно вертелся на языке:

– Да какой из него Мустафа? Ему бы больше Харитон или Ермолай какой-нибудь подошел.

Юлька просветила его:

– Это же целый театр, игра в учеников и гуру! В танцевальной тусовке своя иерархия, система посвящений и сертификатов. Чтобы проводить танцы, нужно иметь учителя, который даст тебе посвящение. При этом ты получаешь духовное имя, обычно из суфийской или индуистской традиции, типа Хаким, Нарайян, Према, Расула. Восточный колорит до сих пор в моде, как и джинсы «Lewis Straus».

Вечером в шатре наконец-то начались танцы. Внутри вдоль стен шатра висели тюлевые занавеси, защищающие от комаров. В центре, вокруг металлического столба, удерживающего шатер, был сооружен импровизированный алтарь, покрытый сиреневой атласной материей. Со всех сторон его украшали травы, листья папоротника, полевые и лесные цветы. На подставке виднелись зажженные свечи и иконки, а вдоль столба – разноцветные фигурки и безделушки. На столбе висела большая цветная фотография дедушки Сэма, смахивающего лицом на Карла Маркса. Муршид был в толстых роговых очках, с большущей седой бородой и в белой кружевной тюбетейке. Руки его были воздеты кверху.

Вокруг алтаря стояли переводчик и музыканты с гитарами, барабанами, скрипкой, рядом уселась маленькая обаятельная девушка с флейтой. Публика, одетая либо в яркие пестрые наряды, либо, подобно Тараканову, в потертые и выгоревшие футболки, штаны и штормовки, расположилась в три концентрических круга. Вовка, как и многие, танцевал босиком, ему в кайф было чувствовать стопами мягкую землю, усыпанную хвоей.

Начал танцы Нарайян. Он сходу разжег Огонь в сердцах двумя энергичными танцами. Третьим был гвоздь программы, танец «Я разжигаю огонь», но на санскрите – «Ом Рам Рамайя Сваха», посвященный Раме. Слово «Сваха» означает «Быть поглощенным Огнем», а сочинил танец друг Нарайяна, американец Берни.

Крутанув по сторонам лохматой головой с большим горбатым носом, Нарайянчик изрек:

– А у нас в Монтане ТАК танцуют!!! – и в запале рванув гитару вверх, с силой ударил по струнам.

И началось! И закрутилось! Физически ощутимые, ливанули водопады энергии, подбрасывая тела. Что сотворил с Вовкой Нарайян во время этого танца, передать словами нельзя. Куда, в какой волшебный, запредельный мир перенесся Тараканов, танцуя его?! Взрывная энергия обжигающим пламенем охватила все тело, вызвав состояние экстаза.

С первого же танца Нарайян покорил сердца своим неукротимым Внутренним Огнем, экспрессией, эмоциональностью, удалым задором. Несколько аккордов, лихой выкрутас гитарой, характерный для кумиров хард-рока, звонкое пение – и публика в экстазе, и заполыхал в душах танцоров неистовый костер, и потоки энергии хлещут через край. Само собой, все женщины сразу влюбились в него.

Потом в центр круга вышел Джон Пукинс (партийный ник «Абдулла»), из Великобритании, о котором Вовка был наслышан от Юльки. Она описывала Пукинса как одного из мировых лидеров суфийских танцев, мастера экстракласса, проводящего очень тонкие энергии. По словам Юльки, он создал огромное количество танцев и зикров, шедевров с изумительно красивыми, порой изощренно сложными мелодиями и оригинальными движениями, требующими осознанности участников.

Тараканов увидел странного вида мужичка, переминавшегося с ноги на ногу. Облачен он был в затрапезный свитерок и бежевые вельветовые штаны в крупный рубчик, висевшие пузырями на коленках. Штаны под кругленьким животиком постоянно спадали, и он их поддергивал. Типично английская рыжая шевелюра Джона, как венок окаймлявшая лысинку, была взлохмачена, рыжая борода с сединой тоже торчала в разные стороны. Перед тем, как начать танец, он стащил свитерок и элегантно метнул его за круги, оставшись в некогда белой майке.

Но вот он запел, и что-то таинственное, божественное и едва уловимое задрожало в воздухе. Как запел! Сначала Джон тихонечко, нежно, как новорожденного младенца, поднял с земли гитарку на широком ремне. Без всякой политинформации начал он еле слышно наигрывать, потом напевать. Вовка присутствовал при величайшем таинстве, когда из тишины, из пустоты, в которой присутствует все, на его глазах рождалась мелодия необычайной красоты. Чуть касаясь струн, Абдулла тихонько напевал. Глаза его были полуприкрыты, а на физиономии расплывалось блаженство, которое моментально передавалось окружающим. Постепенно звуки струн и голос маэстро усиливались, он закатил глазки от балдежа, и танцоры погрузились в глубочайший транс.

Из-за сочетания внешнего разгильдяйства (более точным было бы другое слово, имеющее такое же начало и окончание) и внутренней утонченности Джонни выглядел очень смешным. Невозможно было оставаться серьезным, наблюдая за эдаким редкостным чудиком, и Тараканов с Юлькой обменялись улыбками.

Пукинс провел трансовый танец «Ундейя Ипи Ваханна», выражающий, по его словам, плач индейцев племени дакота. Сначала все шли влево обычным приставным шагом, потом поднимали перед собой руки, скрещенные в запястьях, этим крестом легонько стукали себя по плечам и резко бросали руки вниз, разводя их в стороны. На плач действо никак не походило. Вовка про себя окрестил его боевым танцем краснокожих, тем более что и в пении сквозила какая-то первобытная мощь.

Дима-индеец, стоявший во внутреннем круге, разошелся так, что его гортанный голос перекрывал весь хор. Вовка тоже удивлялся силе своего пения, которое звучало из самых глубин его существа. Эстет Джонни, бросив косой взгляд на Диму и Вовку, дал команду перейти на тихое, едва слышное, пение. Жаркие энергетические потоки, охватившие Тараканова, ввергли его в состояние полной отрешенности, как во время зикра Звездного Света, проведенного Болеславом.

Следующим танцем Пукинс продемонстрировал, что он, действительно, профи по индуцированию тонких, легчайших энергий, подобных ласковому касанию любимой женщины. Он показал свой давний танец «Шекина», медленный, навевающий трансцендентную любовь и нежность. Танец очень проникновенный, хочется даже добавить эпитет «интимный», поскольку в определенный момент партнеры, соединившись правыми руками на уровне лица, целуют друг другу ручку, глядя при этом в глаза с близкого расстояния.

Вовка испытал потрясающий эффект слияния с партнерами, особенно в миг целования кисти, когда глаза его оказывались близко-близко к глазам партнера, и вскоре уже было непонятно, кто и чьи целует ручки. Оказавшись перед Катькой, Тараканов подивился изумительно мягкому и нежному свету, исходившему из ее глаз. На устах ее играла улыбка мадонны, но при этом озорная тень пробегала по лицу.

Хоровое пение постепенно затихло, и когда наступила тишина, Абдулла легонько, без единого звука, опустил гитару на пол и встал во внутренний круг.

Затем последовали долгие трогательные объятия. Когда Тараканов обнимался с миниатюрной блондинкой с распущенными волосами, у него даже голова закружилась и слегка заложило уши. Еще раньше, первый раз встретившись с ней в танце, Вовка буквально утонул в ее бездонных голубых глазах, казавшихся огромными озерами. Тараканов почувствовал, что, слившись в объятиях друг друга, они стали единым целым, и поток невероятной силы накрыл их, вызвав в теле жар и сильную вибрацию. Вовка ощутил, что блондинка вот-вот вылетит из тела, и стал очень медленно отстраняться, поддерживая ее под локти и не давая ей упасть.

Вскоре она пришла в себя и открыла глаза, с трудом воссоздавая привычный мир. Когда девушку перестало шатать, Вовка отпустил ее, и они, сложив руки на груди, поклонились, глядя в глаза друг другу. Тараканов застыл, не в силах пошевелиться, любуясь таинственными глазами, чувствуя, что они влекут его в неведомую глубину. Тут Вовку кто-то задел, выведя из транса, а девушка прошептала:

– Меня зовут Даша. Ты за меня не бойся – я с детства вылетаю из тела, и это для меня обычное дело. Я бы даже не упала.

– Вовка, – прошептал в ответ Тараканов, и в этот момент к нему подошла обниматься другая девушка.

Волшебники обнимались до последнего, и в конце, кроме них, в шатре осталось еще человек десять. «Эти подключились к Потоку через танцы», – подумал Вовка. Затем дружная команда отправилась на стоянку.

– Начало слета мощное, я просто улетел куда-то, – высказал свое мнение о танцах Вовка.

Майор поддержал:

– Вот, блин, жил и не знал, что без водки так круто бывает! Когда молча стояли, подумал: «Сейчас взлечу, и прощай, Лариска!» А Нарайян-то – наш человек, кураж у него, как на деревенской свадьбе, когда до кондиции дойдут. Абдулла другой совсем – у него глаз строгий, что у нашего замполита, и народ его побаивается. Но танцы обалденной красоты, молодец, я спецов уважаю.

Вовка тоже заметил, что разговаривать во время танцев Пукинса никому и в голову не придет – творится мистерия. Видимо, мастер считает (и справедливо), что танцующие должны проявлять осознанность, и не балует публику многословными объяснениями и многократными показами движений танца. Выдрессированные танцоры, затаив дыхание, ловят каждое слово ведущего, следят за каждым его жестом, стараясь запомнить алгоритм действий. Тараканову понравилось, что Абдулла одним своим видом демонстрирует: «Будьте тотально осознанны, сконцентрируйтесь на том, что вы делаете».

Белая ночь царила над верхушками сосен и озером, размывая очертания предметов. Когда друзья взошли на свой холм, палатки показались им космическими кораблями пришельцев, совершивших посадку посреди соснового бора. Вскоре между деревьев полыхал яркий костер, пахучий дым которого отогнал комариные стаи.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: