Творческий путь В. Белова. «Привычное дело». Идейно-художественное своеобразие. Образ главного героя. Проблема духовно-нравственных ценностей в «городской» прозе писателя и т.д.

Родился в крестьянской семье. Учился в школе ФЗО в г.Соколе Вологодской обл., работал столяром, мотористом, электромонтером; после службы в армии (1952-55) работал на заводе в Перми, затем был сотрудником районной газеты «Коммунар» (Вологодская обл., 1956); с этого времени начал выступать в печати.

В 1958 был избран секретарем РК комсомола в Грязовецком р-не Вологодской обл.; в 1959-64 учился в Литературном институте им. М.Горького; в 1963 был принят в СП СССР.

Как и многие писатели советского времени, рождением и воспитанием связанные с русской деревней, с крестьянством, Белов пережил отход от «почвы» (впрочем, недолгий и недалекий) и возвращение к ней. Этот драматичный, но неизбежный эпизод обогатил его опыт и творчество, придал позже «почвенной» позиции Белова большую прочность.

В даровании Белова первой заявила о себе лирическая стихия; найдя поначалу свое выражение в поэзии, она сохраняется и в прозе Белова.

Ранние стихи и поэмы Белова несут на себе следы характерных настроений 1950-х (период «оттепели»): душевная возбужденность в пору общественных перемен, пафос дали, новых пространств, поиски подлинно ценного в мире и в себе, с чем связан повышенный тонус существования, жажда движения, героики. В этом русле развивалась массовая поэзия того времени, с которой многообразно перекликаются стихи Белова: «Идет человек от порога, / В тревожные дали идет». Вместе с многими лириками 1950-х молодой Белов в «святой тревоге», в борьбе, в социальном порыве видит настоящее назначение человека, единственно достойное содержание жизни (стих. «Россия», поэма «Комсомольское лето»). Еще в юности Белов покинул родные места, спеша вырваться из малоподвижного уклада и замедленного темпа сельской жизни к притягательной яркости, ускоренно-разнообразному ритму жизни городской. Шаг этот казался радостным шагом к свободе, к небывалым возможностям; позже в поэме «О чем поет гармонь» Белов скажет о том: «И тогда совсем не горевал я, / Уходя из дому налегке». В «Плотницких рассказах» герой Константин Зорин (наделенный автобиографическими чертами) вспоминает, как он расставался со своей деревней: «...я всей душой возненавидел все это. Поклялся не возвращаться сюда» (Сельские повести. М., 1971. С. 255).

Но очень скоро тяга к «отцовскому краю» становится той господствующей силой, которая определяет судьбу Белова и направление его творчества. Тема «возврата» звучит уже в первом поэтическом сб. «Деревенька моя лесная» (Вологда, 1961). «Слишком много дедовским местам / Мы с тобою, сердце, задолжали» — эта мысль с той поры не оставляет Белов.

Путь сердца к родине, к «почве», к дому и земле у Белова не путь сентиментальных воспоминаний, созерцательной ностальгии. Это путь интенсивной художественной, языковой работы, в результате которой с 1960-х в книгах Белова воссоздается мир северной русской деревни в ее природных, бытовых, речевых чертах. Эпический по своему наполнению и по способам изображения, этот мир пронизан лиризмом различных оттенков — от скорби, горечи, грусти до нежности и мягкого юмора. В сборнике повестей и рассказов «Знойное лето» (Вологда, 1963) картины сельских будней развертываются в том неспешном порядке, который подчинен деревенскому календарю, чреде домашних дел, течению беседы. Реальные подробности жизни деревни воссоздаются в общей сдержанной гамме. Стремясь к достоверности во всем, Белов прибегает почти к документальной точности в обрисовке характеров и нередко превращает рассказ в очерк («Тиша да Гриша»). Наброски знакомых крестьянских типов были уже в стихотворениях «Дед», «Свекровь»; к углубленному осмыслению своих отношений с родной землей Белов впервые обращается в поэме «Белая кровь», над которой писатель работал в 1961. Не случайно отрывок из последней — «На родине» (День поэзии. 1981. М., 1981) — лег в основу написанного впоследствии рассказа «Холмы». Переход от поэзии к прозе у Белова естествен и по-своему неизбежен.

Большая повесть «Привычное дело» (1967) — этапное произведение в творчестве Белова; она стала и заметным литературно-общественным событием. С ее появлением старая тема народа, крестьянства приобрела новую этическую остроту, встали новые вопросы о худож. разработке этой темы. Главное лицо повести, Иван Африканович, колхозный возчик, землепашец, плотник, человек работящий, незлобивый, по всем свойствам своим скорее сливается с крестьянской средой, чем выделяется из нее. Белов не торопится обнаружить внутренние планы этого образа. Повествование движется от внешнего бытового комизма первых страниц к трогательным семейным сценам, затем к драме ухода героя из Сосновки и наконец к последней катастрофе — смерти Катерины, жены Ивана Африкановича. Судьба героя раскрывается автором вглубь, к ее вечным, как земля, основаниям, от которых все получает устойчивость, ценность, красоту: дом, дети, труд, охота, отдых, чувство, поступок и слово. Но когда нарушаются кровные связи с этими основаниями, человек теряет бытийные опоры. Решив уйти из деревни в поисках иной доли, Иван Африканович чувствует, как «что-то надломилось, треснуло в сердце» (Сельские повести. С.195). И как трагические следствия роковой этой надломленности воспринимаются смерть жены героя, смерть семейной кормилицы коровы Рогули, блуждание Ивана Африкановича в лесу, едва не кончившееся гибелью, хотя события эти как будто вызваны естественными причинами или просто случайны.

Чуткость Белова к скрытому трагизму существования героев присутствовала уже в повестях «Деревня Бердяйка» (1961), «За тремя волоками» (1965).

В более сложных ракурсах эта тема дана в «Плотницких рассказах» (1968). Для повествователя Константина Зорина город давно стал своим; деревенское прошлое отделено от него годами, психологической и культурной дистанцией. Взгляд героя на деревню иногда чуть отстранен, рационалистичен, но его вопреки всему с неодолимой силой влечет к родному дому, к старой деревенской бане, отремонтировать которую он и приехал в отпуск. Как в очищающий поток, он погружается в медлительное существование полузаброшенного села, сходится с односельчанами. Он любовно живописует старого плотника Олешу Смолина, совестливого труженика, мудрого, но вместе с тем хитровато-озорного в своих бесконечных «россказнях». Только здесь, у себя дома, Зорин ощущает «первобытную, какую-то ни от чего не зависящую основательность мяса и хлеба» (Сельские повести. С. 262); для него «нет ничего лучше в мире прохладного предбанника, где пахнет каленой сосной и горьковатым застенным зноем», пахнет «таящим запахи июня березовым веником <...> родимой древностью» (Там же. С.318). Но эта почвенная «первобытность» не противостоит высокой культуре: когда Зорин принес в баню приемник и раздались звуки шубертовской песни, он почувствовал, что «в этих естественных, удивительно отрадных звуках не было ничего лишнего, непонятного, как в хлебе или воде; они так просто <...> слились с окружающей, казалось бы, совсем неподходящей обстановкой» (Там же).

Белов ищет возможность гармонической цельности и находит ее в уютном мире «малой родины», где «тихо спят теплые ельники», где от леса веет покоем, тишиной, где так хорошо жить. Однако подобное состояние — редкость и почти недоступно современному человеку. Оно удерживается в немногих вещах Белова — таких, как рассказ «Бобришный угор», и лишь эпизодически возникает в произведениях 1970-80-х.

Обращаясь к городским сюжетам, Белов обыкновенно застает героя в состояниях дисгармоничных. Герой болезненно переживает недостаток сердечности, любви, простоты в людях, и только неиссякшая пока вера в добро да счастливо сложившиеся обстоятельства позволяют ему не падать духом («Воспитание по доктору Споку», 1974). Рассказ о таком персонаже иногда сжимается у Белова до новеллистического изложения одной коллизии, в которой нравственная острота и психическая напряженность достигают крайней степени («Чок-Получок»). Превосходно владея приемами этого изложения, Белов создает художественно эффектную вещь, но окрашена она в весьма мрачные тона.

Мотив «надломленности» самих оснований крестьянской жизни намечен был еще в «Плотницких рассказах». Рядом с Олешей возникает фигура Авенира Козонкова, бывшего колхозного активиста, до старости не расстающегося с «руководящими» замашками.

Трагическая эпоха коллективизации оказывается в центре внимания Белова с начала 1970-х. Писатель выходит к новому для него жанру — роману-хронике, создавая «Кануны» (ч.1-3, 1972-84) и продолжение их — «Год великого перелома» (1989-91) и «Час шестый» (1994-98). По ходу создания романа границы изображения раздвигаются, одновременно суровей становятся краски, более жесткой — кисть.

Коренное крестьянство, представленное в хронике семьями Роговых и Паниных, делается объектом экономического и политического, а затем и физического истребления. Исполнителями этой невиданной по числу жертв, по социальным последствиям акции становятся тоже выходцы из крестьян — «братья Сопроновы, их подручные». За конфликтом социально-психологическим проступает другая великая драма. Пачины, Роговы — любимые дети земли; Сопроновы — ее пасынки. Они лишены дара любить землю, людей, родину и неизбежно впадают в ненависть, одержимы «белоглазым бешенством». Здесь не борьба классов, политических сил, а непримиримое столкновение «человеческих пород» — противоположных социопсихических формаций. Та из них, которая взяла на себя миссию исторических разрушений, олицетворяется немногими, но очень колоритными персонажами. Изображая их, Белов иногда подступает к тем пределам реализма, за которыми начинается область не эстетических, а физиологических реакций (эпизоды службы Шиловского в ОГПУ).

Если в «Поднятой целине» М.А.Шолохова беспощадная ломка крестьянского уклада представлена как выражение безусловной исторической необходимости и человеку задана задача осознать и принять ее со всем трагизмом момента и оптимистической перспективой, то в хронике Белова такое оправдание трагических судеб крестьянства в эпоху коллективизации не принимается; эпическая мысль писателя ищет смысл происходящего в христианском понимании истории. Знаменательно, что в 3-й части «Канунов» безбожник Степан Клюшин ночь напролет читает односельчанам Апокалипсис, а Новожил толкует: «Добро станет жить, а жить некому будет, никого христьян на земле не останется...» (Новый мир. 1987. №8. С.69). Ольховский священник отец Ириней Сулоев говорит в романе о том, что источник всех нынешних бед в нас самих, отрицавших веру, отрицавших «церковную суть и дух православия». В свете этих идей движется эпос о крестьянстве в третьей части хроники — романе «Час шестый».

Самая оптимистичная, даже праздничная книга Белова — «Лад» (1979). Мир крестьянской общины, семьи, хозяйства, мир работ и досугов, ремесла и художеств, обычаев и языка предстает в идеально «ладном» состоянии, в каком помнит его история и в каком видит его писатель. Лад порождается правильной ритмичностью всего кругооборота земной жизни.

Автор с большим тактом умеет соединить этнографическую точность с нравственной правдой. Сама его речь — где картинно, где задушевна, где мягко иронична, но всегда крепка, ладна, отчетлива в понятиях и оценках, всегда в ней уместно народное слово.

Новую и непростую задачу поставил себе писатель в романе «Все впереди» (1986) — исследовать современную русскую жизнь, «человеческую породу» в условиях городского смешения наций, традиций, стилей, в столкновении разных нравственно-психологических типов.

Москва — место действия романа — многосложное, противоречивое, но тоже органичное порождение российской истории. В ней еще возможны такие здоровые, сильные натуры, как Дмитрий Медведев, потомок боярского рода по отцу, по матери же — крестьянский сын. Но город обрекает эти натуры на тяжкие испытания. Москва все более подчиняется и подчиняет других противоестественному «машинному ритму жизни», все более уподобляется Вавилону. Деградация личности здесь особенно безобразна, в чем убеждает образ Натальи Зуевой и о чем скорбно размышляет нарколог Иванов — человек и верящий пока в жизнеспособность добра, и одновременно зараженный, как и большинство вокруг, скепсисом и цинизмом. Хотя автору и «жалко Москву» в ее нынешнем состоянии, он не боится ставить неутешительный диагноз городу (и городской цивилизации вообще): торжество «ненасытной гордости голого рационалистического ума» умножает зло, истребляет «уважение к великим человеческим тайнам», утверждает культ технического прогресса, которым «заворожен обыватель». И тогда закономерен вопрос: не призрачны ли надежды на будущее, не иллюзия ли то всегдашнее наше ощущение, что «все впереди»? Вместе с тем роман подводит и к другой мысли: если в этих условиях и осуществимо возрождение человечности, духовных ценностей, то лишь в трудном, но необходимом преодолении урбанистического опыта истории.

Затронутые в романе мотивы переходят в публицистику Белова, переплетаясь с основными темами его творчества — темами крестьянства, нравственного самоопределения человека, сохранения природы и национальной культуры. Яркое выражение они нашли в выступлениях Белова в качестве народного депутата СССР (1989-92) и члена Верховного Совета (1990-91), а также в ряде статей и книг: «Начать с личного самоограничения» (Сибирь. 1988. № 1), «Из пепла...» (Наш современник. 1991. №4), «Внемли себе» (1993) и др. В своей «почвенной» позиции Белов тяготеет к философским и историческим воззрениям И.А.Ильина, чьи избранные работы он подготовил и издал с собственным предисловием (Ильин И.А. Одинокий художник. М., 1993). С предельной откровенностью Белов говорит о своем духовном пути: «...мучает меня, что я очень уж долгое время был... воинственным атеистом. Мне и сейчас, конечно, далеко до полноты христианского понимания и всепрощения, но стремлюсь к православной вере. <...> Пока наш народ не обретет Бога в душе своей, до тех пор не вернется и наш русский лад» (Молюсь за Россию! // Наш современник. 2002. №10. С.6.).

Перу Белова принадлежат рассказы для детей, юмористические миниатюры («Бухтины вологодские завиральные в шести частях»), пьесы («Князь Александр Невский», «Над светлой водой» и др.), киноповесть «Целуются зори...».

Белов — лауреат Государственной премии СССР, Литературной премии им. Л.Толстого, награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени.

А все, что в душе и в судьбе наболело, —
Привычное дело, привычное дело...
А. Передреев

Без деревни городу не прожить, общество это хорошо знает, и тем не менее деревня в России постоянно находится в более невыгодном с житейской точки зрения положении по сравнению с городом. Проблем много. Поэтому писатели-деревенщики пользуются в России особой популярностью и уважением. Василия Белова можно смело назвать лидером среди этой группы писателей. Его произведение “Привычное дело” — важная веха в современной литературе на деревенскую тему.
В повести перед нами проходит жизнь и судьба простого деревенского труженика Ивана Африкановича Дрынова и его жены Катерины. Автор с большой любовью и уважением относится к своим героям. Это близкие и дорогие его сердцу
люди, они — частица его собственной души, они — выразители его личного отношения к жизни.
Иван Африканович — простой крестьянин, рядовой колхозник, обремененный большой семьей. Автор не наделяет своего героя какими-то особенными качествами и талантами. И выпить-то он не дурак, как говорится, и до работы “злой”, и характер имеет покладистый. Его любят соседи и односельчане. Иван Африканович и на фронте побывал, имеет боевые награды. Он спорит с начальством и негодует, когда его несправедливо обирают. Он ищет новых путей для заработков, чтобы прокормить большую семью, хотя и безуспешно. Но его деятельная натура жаждет полезного применения сил.
Иван Африканович никогда не бывает грустен без причины и весел просто так. Когда ему подфартит, он рад и открыт всему окружающему его миру людей и природы. Поэтичный склад характера, жизнестойкость, цельность — вот главные качества этой личности. Но характер Ивана Африкановича раскрывается перед читателем постепенно, герой Белова более многоплановый и глубокий, чем кажется в начале повести. Описывая житейские будни деревни, автор показывает то несправедливое и даже преступное отношение общества к труженику села. У героя и “документации” никакой нет, кроме “молочной книги”, где записывается, сколько он сдал молока от своей коровы. Но читателю автор предлагает внимательно вглядеться не в анкетные данные своего героя, а в душевные качества этого русского человека, коренного жителя деревни, поэтому, я считаю, такое большое место в повести занимает описание любви и согласной жизни Ивана Африкановича и Катерины. Вся повесть как бы воспевает большую любовь этих исконно русских людей. Автор с необычайным лиризмом и художественным мастерством описывает эту любовь. Читателя потрясает сцена прощания Ивана Африкановича с погибшей женой.
В его простых словах о несправедливости смерти, забравшей у него раньше времени любимого человека, столько боли, что невольно наворачиваются на глаза слезы: “Ты уж, Катерина, не обижайся. Не бывал, не проведал тебя, то это, то другое. Вот рябинки тебе принес. Ты, бывало, любила осенями рябину-то рвать... Да. Вот, девка, вишь, как оберну- лось-то... Я ведь дурак был, худо я тебя берег, знаешь сама... Вот один теперь... Как по огню ступаю, по тебе хожу, прости...”
В этих незатейливых словах чувствуется большая нравственная сила и неподдельная скорбь утраты. Я обратил внимание на то, что Иван Африканович по-крестьянски ощущает смерть дорогого человека: “Как по огню ступаю...” То есть земля для него сливается в один образ с похороненной в ней Катериной.
Конечно, сила и значение повести Белова не только в описании этих трогательных взаимоотношений двух любящих друг друга людей. Автор, по-моему, поставил перед собой задачу показать во всех правдивых подробностях жизнь современной ему деревни. Но перед нами не просто бытописание, а выявление смысла жизни, значения труда на земле вообще.
Итак, крестьянин Иван Африканович Дрынов — человек простой и вместе с тем сложный. Он вроде бы как все на селе и в то же время очень от всех отличается. Показательно, что так воспринимают Ивана Африкановича и его земляки. Я считаю, что автор пытается создать образ идеального деревенского жителя того времени. Показать, что, несмотря на социальные и бытовые негативные условия, душа народа остается чиста. Не зря же к герою Белова не липнет никакая житейская грязь, даже когда он сам сплоховал в чем-нибудь. Например, смешно выглядит он в истории со сватовством Мишки, наутро об этом казусном случае судачат все деревенские бабы. Но смеются только над Мишкой, а Ивана Африкановича жалеют. Ясно, что Иван Африканович является для своих земляков своего рода зеркалом, которое отражает их лучшие чувства и достоинства. Он радует их, подает пример добра. Сила его любви и преданности Катерине благотворно влияет и на остальных сельчан. Он по-житейски мудр и нравственно чист. Вот это и является, на мой взгляд, главным в его образе и отличает от остальных крестьян.
Как сказал талантливый русский поэт Анатолий Передреев:

И города из нас не получилось,
И навсегда утрачено село...

Чтобы не попадать в такие драматические “ножницы”, надо внимательно изучать мир, который открывает перед нами писатель Василий Белов. Его “Привычное дело” играет важную роль в понимании горожанами проблем деревни, характера русского человека-селянина. Без взаимопонимания между городом и селом не может быть нормальной жизни в стране.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: