Статью рекомендует к публикации д-р ист. наук, проф. В. Н. Земцов.

Ранняя социализация — обычное явление наших дней. Школы развития, группы для дошкольников в школах искусств, курсы для
5-6-летних в общеобразовательных школах давно стали повседневностью. Считается дурным тоном не водить куда-либо подрастающее чадо. Родительское желание «шагать в ногу» со всеми, а значит, со временем, объясняется вроде бы желанием добра ребенку: выявить таланты, раньше начать их развивать, помочь маленькому вписаться в коллектив, научить дисциплине, которая поможет хорошо учиться. Результат подобных устремлений родителей оказывается не совсем таким, каким планировался. К первому классу ребенок достаточно много знает, но школа уже не является для него влекущей и интересной; а главное, ребенок уже сильно устал к ней готовиться (на подготовительных курсах задают немало) и успел почувствовать — кто в большей, кто в меньшей степени — страх: а вдруг я сделал неправильно? а вдруг я не успею? а что будет, если я не решу?

Именно эта коллизия — усталость ребенка от школы — стала центральной для книги А. Гиваргизова «Про драконов и милиционеров» (2006).

При всем при том самая первая и интенсивная реакция на книгу Гиваргизова — это смех. Во многом реакция программируется визуальным обликом книги: она иллюстрирована Еленой Блиновой, создавшей образ неумелого, наивного, но по-своему точного детского рисунка. Иллюстрации Е. Блиновой многогеройны, динамичны, полны мелких деталей, содержат текстовые фрагменты — все это привлекает маленького читателя. Сам А. Гиваргизов в интервью радио «Эхо Москвы» говорил о важности совпадения текста и иллюстрации, высоко оценивая необычные иллюстрации Елены Блиновой [Книжное казино].

В заглавие книги Гиваргизова вынесена пара образов, первый из которых (Дракон) является воплощением злой сказочной силы, второй (Милиционер) символизирует санкцию, порядок, принуждение. И тот и другой в русской культуре — устойчивые знаки власти, догмы (вспомним Милицанера Дмитрия Александровича Пригова). Однако драконы и милиционеры в книге А. Гиваргизова совсем не страшные. В стихотворении «Непослушный ребенок» Дракон изображен как терпеливый папочка: Дракон объяснял пятнадцатый раз/ (Никогда не кричал на ребенка):/ Если видишь, написано „газ“,/ „Бензин“ — то это колонка / Для заправки автомашин./ А ты выдыхаешь пламя! / На этих колонках вообще не дыши! / Понял? Махни головами [Гиваргизов 2006: 104]. В другом стихотворении Милиционер и Дракон душевно беседуют; из беседы становится ясно, что Дракон — тонкая натура, а Милиционер искренне желает добра и процветания Дракону: У дракона три головы / И крылышки как у птицы. / Бабочек ловит! Лучше бы вы, / Дракон, служили в милиции. / Сильнее медведя, умнее совы! / Зачем вам эта пещера?! /Подумайте, ладно? Три головы —/ Редкость для офицера. / Давно бы были уже майор. / Вот вам мой телефон… / Что? Не можете жить без гор? / Глупости это, дракон [Там же: 106].

Третий персонаж в книге, воплощающий власть и представляющий третью голову «чудища», — генерал (раздел «Генералы»). Он также существо безобидное: любитель и защитник кошек (стихотворение «Генерал уезжает» [Там же: 79], театрал («Печальный случай» [Там же: 88]), работник школьного гардероба («Генерал. Военный совет» [Там же: 75]), дачник («Генерал без фуражки» [Там же: 85]).

Итак, все образы, связанные с санкциями, запретами, догмами, трансформированы у Гиваргизова в знаки нормы человеческой жизни.

Генералы и Драконы в книге Гиваргизова защищают детей от иного зла — от школы. В сти­хотворении «По коням» заскучавшая без дела рота во главе с генералом сидит на берегу реки; …в это же время мальчик зачем-то куда-то / Шел, а точнее он полз после школы убитый. / Роту увидел и крикнул: — Чего ж вы, ребята?! / Вы тут сидите, а там педагоги-бандиты / Заняли школу, к доске отвечать вызывают / Лучших людей, указками колют в живот. / — Вот и отлично, — сказал генерал, вытирая / Нос рукавом. — По коням, четвертая рота! [Там же: 78]. Школа у Гиваргизова — по-настоящему милитарный образ; при чтении стихотворений об учителях вспоминается лицемерная жалоба Власа, лентяя и лоботряса: «Прошу письмо к учителю, учителю-мучителю». Атрибуты школы не по-детски суровы: школьной тетрадкой можно оглушить большущего дядьку, потому что тетрадки бывают в тяжелых чугунных обложках (стихотворение «Тетрадь» [Там же: 51]); дорога в школу и из нее сопряжена с опасностями: Дети в школу еле-еле / Шли. Им град царапал лица… (стихотворение «Пять Капиц» [Там же: 47]); Вот ползет домой из школы / По-пластунски Саша Зверев. / Головой на перемене / Он ударился о дверь (стихотворение «Вот ползет» [Там же: 44]).

Принцип перевертыша — когда зло оказывается добром, а добро выглядит устрашающе — распространяется в книге Гиваргизова на образ ребенка и его окружения. Нередко ребенок показан в ситуации работы над собой («Как я сам себя заставляю бегать каждое утро, даже зимой» [Там же: 65]), чаще всего он чрезмерно рассудителен и скептичен: На велике надоело, / С компьютером до смерти тоже. / Пойти, что ль, уроки поделать? /Хотя, ну чего там может / Быть интересного. У- / роки и в тундре уроки. / Пойду утоплю тоску / В двухлитровой бутылочке коки («У» [Там же: 34]; в стихотворении «Фить!» мальчик так отвечает птице, просящей у него бутерброд:
— Нет, извини, сейчас не зима. / Смотри, в траве сколько мух! / Вот и прыгай за ними сама, — / Ответил я птице вслух [Там же: 95]; мечта ребенка — Дедушкам в школу не надо ходить. / вот бы имне до такого дожить [Там же: 45].По мнению одного из критиков, Гиваргизов показывает тотальный скептицизм нашей эпохи, охвативший и детское сознание: «Герой стихов А. Гиваргизо­ва — герой трагический. Пожалуй, Гиваргизов первым обнаружил это в наших современниках, и самое печальное, обнаружил эту потерянность и обреченность в детях» [Артур Александрович Гиваргизов].

По контрасту с ребенком изображаются в книге родители; папа выступает хулиганом (Уроки надо делать, но / Поверь, совсем не обязательно. / Ты посмотри вокруг внимательно: / Аттракцион, кафе, кино, / Футбол, велосипед… Так вот, / Наплюй на все, послушай папу: / Давай, бросай тетради на пол, / Смелее, мама подметет! [Гиваргизов 2006: 36]), а мама ведет себя как ребенок-нытик, упрашивая сына встать в угол (Встань, пожалуйста, в угол. / Ну что, тебе трудно встать? / Я хоть немного, Сережа, / Должна тебя наказать. / Ведь ты разбил всю посуду / И шкаф с одеждой поджег. / Противно слушать? Не буду. / Ну, встань, ради мамы, сынок [Там же: 35]).

Милитаризируя образ школы, Гиваргизов, безусловно, фиксирует тревожный симптом — лишение современных детей детства (А. Ги­вар­гизов преподает музыку в одной из музыкальных школ Москвы, знает школу изнутри). В этом смысле книга Гиваргизова, конечно, адресована взрослым: высокие требования, предъявляемые родителями и учителями к детям, гротескно выведены в образе учения как схватки, нападения: Что ты, Сережа, сегодня не в духе? — / Спросили, кусая Сережу, две мухи. / — Его разморило от сильной жары, — / сказали, кусая его, комары. // — Давай улыбайся, и высуши слезы, — / сказали, кусая, пиявки и осы. // — Ведь нам непривычно, всегда был веселый, — // сказали, кусая, собаки и пчелы. //
— А можетбыть, он заболел, вот и грустный? / — Отстаньте от мальчика, главное, вкусный! [Там же: 91]. Это стихотворение из раздела «Комары и другие нас.»; речевая игра со словом «нас.» ориентирует на выстраивание поэтической семантики: не только комары нас мучают, но и кое-кто другой. Действительно, насекомые в этом разделе порой напоминают людей: Муха учит ребят порядку, и в ее голосе слышны интонации школьной уборщицы (Позади три брода и два перевала, / Устали мои ребята, / Легли на траву. // Муха сказала: / — Теперь она будет примятая! Ишь, разлеглись! Здесь не кровать! / Это не ваша трава!/ Сказала муха. / Надо вставать. / Ребята, муха права [Там же: 92]), комары и муравьи действуют заодно, нападая на ребенка, как хулиганы («Хулиганы» [Там же: 96], «Непривычно» [Там же: 93]).

Однако пафос Гиваргизова не только критический! В хороших школах учиться было тяжело всегда. Гиваргизов не обличает, а предлагает детям способы компенсации, способы самозащиты во взрослом мире — и в этом смысле книга адресована в первую очередь детям. Гиваргизов, переворачивая все и вся, сам лично демонстрирует, как сделать существование во взрослом мире более сносным: только посредством игры. Именно игра — первый механизм защиты от навязываемого взрослыми порядка и режима.

Игра ведется поэтом на самых разных уровнях книги.

Во-первых, ситуация игры просто тематизируется: в книге немало стихотворений о театре, о театральной игре; нередко стихотворение строится как сценка, представляет собой обмен репликами разных персонажей [Там же: 23—25].

Во-вторых, Гиваргизов играет с адресацией текста. Нередко стихотворение представляет собой монологическое высказывание героя, обращенное к собеседнику, причем адресатом высказывания ощущает себя и читатель: Слышали выстрел? Сейчас услышите гром. / Даже из окон выглядывает милиция: / Что случилось? Это я по стене ведром. / Готовлюсь к спектаклю, генеральная репетиция (стихотворение «Мастер по шуму» [Там же: 52]). Подобная коммуникативная обращенность текста делает проницаемой границу, отделяющую героя от читателя, впускает читателя в мир книги, а героям книги — особенно шумным и отчаянным — дает убежать, покинуть книгу.

В-третьих, игра возникает из соотнесения стихотворения с иллюстрацией: персонаж стихотворения и тот же персонаж на иллюстрации Елены Блиновой названы разными именами (например, в стихотворении «Эстафета» героиня Лена, а на иллюстрации Е. Блиновой она же — Света [Там же: 40]; в стихотворении «Наконец-то борода…» счастливым обладателем бороды является Саша, а на иллюстрации бородатый мальчик назван Витей [Там же: 50]).

Вера поэта в ребенка, его внутренний потенциал, в благополучный исход «ранней социализации» воплощается в образной структуре книги. Именно маленькие существа — дети, мышки — оказываются терпеливее, выносливее, сообразительнее, чем «большие» герои: Показалось однажды мышке, / Что у нее слабые мышцы: / „Слабые мышцы. С получки / Надо купить гантели“. / Через месяц знакомые кошки / Посмотрели на мышкины ножки, / На спину и грудь посмотрели / И сказали: — Та­кого сюрприза!.. / Нет, ну такого сюрприза!.. / Ужас какой-то! Крыса! / Нет, ну такого сюрприза!.. [Там же: 116]. Детская непосредственность (в стихотворении «Терпеливый ученик» ребенку надоело сидеть на уроке, он встал и ушел [Там же: 55]), фантазирование («На верблюде», «Приключенье») — то, что, к счастью, в детях невероятно устойчиво.

В поэтическом мире книги «Про драконов и милиционеров» существует образ нормального, адекватного взрослого «я»: Я, на море отдыхая, / Целый день лежал в воде. / У меня звезда морская/ Поселилась в бороде. / Я ее и не заметил, / Так и вышел, не прогнал. / И за мной бежали дети / И кричали: „Генерал!“ («Генерал» [Там же: 76]). Лирический герой стихотворения — взрослый, но ведет себя как ребенок. Подобный лирический герой встречается еще в двух стихотворениях («Полет самолета по нотам» [Там же: 56] и «Готов всегда» [Там же: 58]), но его присутствие заметно и является значимым элементом художественного целого.

Таким образом, специфика образной структуры книги, установка текста на коммуникацию, вычленение в субъектной структуре голоса нормального «я» взрослого человека, игровой принцип построения стихотворного текста выражают авторскую позицию — она оптимистична. Контрапункт пессимизма, ощущаемого нами в затекстовой, реальной ситуации, и веселого взгляда на жизнь создавшего книгу автора создает то напряжение, которое делает книгу, во-первых, цельной, во-вторых, очень нужной — прежде всего из-за ее исцеляющей силы. Стихотворения Артура Гиваргизова — приглашение вместе осмеять страхи; признание взрослым того, что жизнь ребенка сложна; послание к ребенку, говорящее о готовности взрослого помочь.

Ключевая для Гиваргизова идея игры по-своему воплощается в книге Е. Клюева «Учителя всякой всячины» [Клюев 2009], на первый взгляд совершенно не похожей на книгу Гиваргизова. У Гиваргизова образ учителя снижен, у Клюева учитель опоэтизирован. Каждое стихотворение книги посвящено учителю. Нот при этом Клюев и Гиваргизов близки в оценке происходящего, поскольку каждый из учителей в книге Клюева учит какой-нибудь ерунде, игре: Игнат Велосипедович Рожков / учил оттаиванию кружков / на ледяной поверхности окон… [Там же: 16]; Никитой Урагановичем Дюжим я обучался шлепанью по лужам… [Там же: 20]; Нинель Орловна Самородочек пусканию учила лодочек в эмалированном тазу… [Там же: 27]; Галина Пустяковна Сельдерей учила ловле мыльных пузырей… [Там же: 32]. Не потому ли, что игра стала занимать в жизни слишком мало места, будучи замененной взрослыми делами? Если так, то легко объясняется установка Клюева на создание образа старомодного слога: Вместе с Павлом Пневичем Тименчиком / мы бренчали шелковым бубенчиком, / выходя на Чистые Пруды, — / и, чудесной музыкой влекомые, / птицы, звери, рыбы, насекомые / подпевали нам на все лады [Там же: 46]. Обращает на себя внимание синтаксис стихотворений: длинные, распространенные предложения с обилием причастных и деепричастных оборотов, вводных и вставных конструкций; старомодна и грамматика окончаний, многочисленны примеры традиционной поэтической лексики. И, кстати, понятнее становится подзаголовок книги: «Книга на промокашках» — о промокашках забыли намного раньше, чем об играх.

Итак, милитаризация образа школы и учения, многочисленные перевертыши в книге А. Гиварги­зова, а также установка на старомодность в книге стихотворений Е. Клюева призваны обратить внимание на напряженную ситуацию, в которой существуют нынешние дошкольники и школьники. А пос­кольку школьная тема является темой вечной, ибо все через это прошли, адресованы эти книги и детям, и взрослым. Для первых они — терапия и врачевание, для вторых — повод к размышлению и осердечиванию отношения к нежному возрасту — детству.

ЛИТЕРАТУРА

Артур Александрович Гиваргизов // Тамбовская областная детская библиотека. URL: http://odb.tamboff.ru/
index.php?id=73&place=content.

Гиваргизов А. Про драконов и милиционе­ров. — М.: Эгмонт Россия, 2006. (Школа прикола).

Книжное казино: издательство «Эгмонт Россия». URL:http://www.echo.msk.ru/programs/kazino/526851-echo/.

Клюев Е. Учителя всякой всячины. Книга на промокашках. — М.: Livebook: Гаятри, 2009.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: