Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Жители боятся оказаться под завалами




Особняк, построенный в конце XIX века купчихой Чикиной, находится на улице Соляной в Волжском районе Саратова. Это памятник архитектуры регионального значения. Старинное здание расположено напротив базара, именуемого в народе «Пешка». Дом двухэтажный: на первом сейчас достраивают магазин, на втором проживают три семьи. Четыре года эти люди пытаются противостоять разрушению своего жилья…

По словам одного из жильцов этого дома Евгения Данилова, в 2006 году на первом этаже жил мужчина, который продал свою квартиру бизнесменам. А те, в свою очередь, решили открыть на купленных квадратных метрах магазин…

Сейчас весь второй этаж памятника архитектуры напоминает помещение после бомбежки. В стенах дыры величиной с кулак. С потолков свисают пласты штукатурки. Но самое страшное – это полы. Из-за строительных работ и сноса стен полы в коридорах и квартирах второго этажа угрожающе наклонились. Сейчас жить в этих квартирах не только опасно для жизни, но и очень холодно. Дом № 9 отапливается газом, однако из-за деформации стен газовики перекрыли подачу «голубого топлива» на второй этаж. Местные обитатели теперь называют себя «моржами». Они с трудом пережили недавние морозы в неотапливаемых комнатах. Владимир Ларионов спит в шапке-ушанке…

– Однако результат всех наших жалоб нулевой, – разводят руками «моржи» с Соляной. – Купеческий особняк может стать «братской могилой». Никто так и не заинтересовался тем, что происходит в этом здании...

Если случится пожар, то сухие балки будут гореть, как порох. К тому же в любой момент перекосившееся межэтажное перекрытие может рухнуть под тяжестью печей.

Спускаемся вниз по ступенькам к выходу. Здесь сыро, под ногами хлюпает подтаявший лед. По стене проходит изъеденная ржавчиной водяная труба. Окна разбиты. На стенах, украшенных еще в старину изразцами, следы грибка. В этом доме нет условий для нормального и безопасного проживания.

(Комсомольская правда, 17.03.2010)


Вся заметка строится на гиперболе (преувеличении). Эмо­циональное состояние очевидца событий передается при помощи слов семантических полей «смерть» и «война»: бомбежка, дыры величиной с кулак, самое страшное, угрожаю­ще наклонились, опасно для жизни, с трудом пережили морозы, братская могила. Автор, сгущая краски, описывает возможное развитие событий: случится пожар; будут гореть, как порох; может рухнуть. Негативное впечатление усиливается при помощи лексики чувственного восприятия: холодно, сыро, изъеденная ржавчиной труба, следы грибка. Следует отметить, что слово «моржи» снимает избыточное эмоциональное напряжение благодаря шутливому оттенку значения. Все эти средства используются для определенного воздействия на читателя. Здесь эмотивная и регулятивная функции объединяются. Такая особенность свойственна публицистическому стилю.

Если внимание участников диалога направлено на контакт, томы имеем дело с фатической функцией языка (от гpеч. phatos – сказанный < phanai – говорить, сказать).[24]Контакт необхо­димо установить. Этому служат приветствия: Добрый день!, Давно не виделись, Как живешь?; оклики: Эй! Послушай!; вопросы к аудитории: Ну что ж, начнем?, Можно начинать?, Все собрались? В процессе речи происходит проверка контакта: Все понятно?, Ты меня слышишь?. Говорящий стремится под­держивать контакт, устранять «помехи»: Тише!, Кто там мешает слушать?, Говорите громче!. Сознательное прерывание контакта или его возобновление также связано с определенными речевыми формулами: Прервемся на минуту?, Минуточку!, На чем мы остановились?. При завершении диалога или монолога используются специальные слова: На этом все! Продолжим в следующий раз! Пока! Обычно фатическая функция проявляется в письмах, поздравительных от­крытках, телефонной «болтовне», в разговоре незнакомых людей – например, в очереди к врачу, в транспорте, когда общение происходит «ради самого общения». Например: – Как дела? – Нормально. – Прекрасная погода, не правда ли? Содержание так называемых фатических диалогов не имеет почти никакого значения для их участников, поэтому темы выбираются общеизвестные: погода, болезни, спорт, политика.[25] «Не браните погоду – если бы она не менялась, девять человек из десяти не смогли бы начать ни одного разговора», – писал Фрэнк Хаббард. Преобладание фатической функции характерно и для обще­ния очень близких людей, которые понимают друг друга с полуслова.

Вот как Л. Толстой в романе «Война и мир» передает разговор Наташи и Пьера:

«Наташа, оставшись с мужем одна, тоже разговаривала так, как только разговаривают жена с мужем, то есть с необыкновенною ясностью и быстротой понимая и сообщая мысли друг друга, путем, противным всем правилам логики, без посредства суждений, умозаключений и выводов, а совершенно особенным способом...

– Нет, ты что? Говори, говори.

– Нет, ты скажи, я так, глупости, – сказала Наташа...

– Я хотел сказать только, что все мысли, которые имеют огромные последствия, – всегда просты. Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое. Ведь как просто.

– Да.

– А ты что хотела сказать?

– Я так, глупости.

– Нет, все-таки.

– Да ничего, пустяки, – сказала Наташа, еще светлее просияв улыбкой, – я только хотела сказать про Петю: нынче няня подходит взять его от меня, он засмеялся, зажмурился и прижался ко мне – верно думал, что спрятался. Ужасно мил. Вот он кричит. Ну, прощай».

В разговоре двух любящих людей важно не то, что они сообщили друг другу, а то, что у них есть возможность говорить и по­нимать друг друга. Само общение, связь между ними становятся главным содержанием диалога. Диалогам такого типа свойственна высокая предсказуемость (ср. Ты читаешь мои мысли; Я знаю, что ты хотел сказать).

Чтобы помочь собеседнику лучше понять нас или чтобы пояснить, почему мы выбрали то или иное слово, каков его источник, мы используем язык в его метаязыковой функции,или функции комментирования. Приведем пример из рассказа В. Астафьева «Мною рожденный» (1987):

«И бога ради, простите, что я, выражаясь по-старинному, пишу к вам. Говорили: «Велика Россия, но отступать некуда». А тут жизнь прожита, и рассказать про нее некому. Но хочется. Никогда не хотелось, однако при «окончании пути» вдруг потянуло»

В этом отрывке три раза проявилась метаязыковая функция. Во-первых, обращение пишу к вам (вместо пишу вам)названо старинным. Во-вторых, фраза жизнь прожита, и рассказать про нее некому сопоставляется с «чужими» словами (говорили). Вни­мание читателя привлекается не только к конструкции фразы, но и к главному ее смыслу – безысходности, последней черте, концу: жизнь прожита, некому рассказать, некуда отступать. Словосочетание окончание пути взято в кавычки, тем самым оно отмечено как иносказательное выражение (ср. конец жизни).

Ме­таязыковая функция особенно ярко проявляется в области языкознания: в научных текстах, в речи преподавателя и студентов на занятиях, посвященных вопросам лингвистики, так как в этих случаях «язык описывает сам себя». Метаязыковую функцию реализуют также вводные слова и конст­рукции типа: другими словами, иначе говоря, точнее, выражаясь культурно, говоря научным языком, так сказать, как говорит молодежь.

Когда форма сообщения, сам текст, его звуковая и словесная фактура становятся одной из целей отправителя этого сообщения, можно говорить о проявлении эстетической функции языка. Наиболее ярко это представлено в языке художественной литературы, к которой, как и к любому другому виду искусства, применимы критерии «прекрасного» и «безобразного», то есть критерии эстетики.

Рассмотрим отрывок из рассказа А.П.Чехова «Попрыгунья»:

«Всё, всё напоминало о приближении тоскливой хмурой осени. И казалось, что роскошные зеленые ковры на берегах, алмазные отражения лучей, прозрачную синюю даль и все щегольское и парадное природа сняла теперь с Волги и уложила в сундуки до будущей весны, и вороны летали около Волги и дразнили ее: “Голая! Голая!”».

О чем говорится в этом тексте? О том, что скоро наступит осень, что стало пасмурно, что берега Волги уже не покрыты зеленой травой, что летают и каркают вороны. Но для художественного произведения важно не просто сообщить какую-то информацию об окру­жающем мире, а заново открыть этот мир, показать нам, что он пре­красен. Для читателя окном в этот новый мир становится слово в его эстетической функции. Чем более оно непредсказуемо, тем выше его эстетическая ценность. Адресат разгадывает, «расшифровыва­ет» текст, становясь в каком-то смысле его создателем, читает его, получая эстетическое удовольствие. Как преодолевается автоматизм речи в приведенном отрывке? Какие слова и почему привлекают наше внимание? Слово все повторяется дважды. Этот повтор созда­ет ощущение неизбежности осенних дней. Не совсем привычное сочетание тоскливая, хмурая осень может вызывать ассоциации с общепринятыми словосочетаниями – хмурые лица, тоскливое на­строение, небо хмурится. Слово казалось переводит все повество­вание в другую реальность, в один из возможных, воображаемых миров. Здесь трава превращается в роскошные зеленые ковры, отра­жения лучей – в алмазы, далекое небо в прозрачное синее одеяние, природа – в хозяйку богатых сундуков, Волга – в женщину, которую лишили щегольских и парадных одежд. Вороны кричат человеческими голосами. Язык в своей эстетической функции творит образный мир, преобразует текст, делает его «эстетически значимым».

Эстетическую функцию можно обнаружить и в других функциональных разновидностях языка. Например, в рекламе она очень часто реализуется с помощью языковой игры.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных