Всего одиннадцать! или 6 страница

Я резко разворачиваюсь и бегу в обратную сторону. Тяжеленный портфель бьет по ногам и мешает бежать быстро. В висках стучит: «Только бы успеть, только бы успеть!» Если они встретились, то я опоздал. Они, конечно, вошли внутрь, они ведь с билетами. А я туда уже не попаду.

Я вижу Егора издалека. Он стоит под деревом, на углу, далеко от входа и от основной толпы. Один.

Я успел!

Не говоря ни слова, я набрасываюсь на него и валю на мокрую землю. Портфель отлетает в сторону и, судя по звуку, шлепается в лужу. Егор пытается выбраться из-под меня, но я сейчас такой сильный и злой, что самому страшно. Я всем корпусом прижимаю к земле своего недавнего друга, а руками шарю по его карманам. Егор молча отбивается. Он ни о чем не спрашивает, не удивляется и не возмущается. Значит, все понимает. Значит, я прав.

Наконец, я нащупываю билеты в заднем кармане его джинсов и яростно выцарапываю их оттуда. Он сопротивляется и извивается всем телом, чтобы мне труднее было доставать. Но мне все же удается подцепить бумажный краешек. Я тяну их наружу. Почти достал! Егор рывком выхватывает их у меня и сжимает в кулаке. Мы остервенело боремся, обдирая руки и куртки от асфальт, вырываем билеты друг у друга, и вскоре от них остаются одни клочки.

Поток зрителей заканчивается, перед входом уже никого нет. Ровно шесть часов. Концерт начинается. Мы сидим на земле, под дождем, зло смотрим друг на друга и тяжело дышим.

Ангелина так и не появляется.

Ангелина

Утром в пятницу я просыпаюсь уже одна. Мама уехала ночью, а папу вызвали на работу раньше. Он ушел около шести. Я долго лежу в постели и размышляю, идти мне в школу в последний день перед каникулами или не обязательно. Если не приду, никто не узнает. За каникулы уже все забудут, и не будут требовать у меня справку. Потом решаю, что у меня сегодня уникальный шанс появиться в школе в нормальном человеческом облике. Больше такого шанса не будет. Через неделю приедет мама, и после каникул я снова буду ходить в этой уродской форме и с заплетенными волосами.

Я вскакиваю с постели и начинаю разыскивать косметический набор, который мама отняла у меня вчера. Мне ведь еще накраситься надо вечером, вдруг на концерт попаду. Надежды, конечно, мало, билетов, скорее всего, нет… Ну а вдруг? Вдруг Белоусов что-нибудь придумает? Как-нибудь исхитрится и достанет? Он ради меня в лепешку разобьется. Да и Фомин тоже. Как я их выдрессировала! Сказка!

Косметику я не нахожу, хотя роюсь везде, где только можно. И где нельзя, тоже роюсь. Но набор словно в воду канул, как выражается мама. А может, она его с собой забрала? Только зачем он ей?

С косметикой облом, но зато я натыкаюсь на свои кроссовки на сплошном каблуке, опять же подарок тети Жени. Мама спрятала их в прошлом году. Она сказала, что десятилетним девочкам нельзя носить каблук выше двух сантиметров. А тут целых восемь. (Она специально мерила линейкой). И отобрала их у меня, я даже ни разу не успела никуда в них выйти.

Я решительно натягиваю кроссовки. Отлично, за год нога у меня почти не выросла. Значит, можно носить. Я надеваю джинсы, вязаный джемпер, распускаю волосы. Потом беру мамину старую почти использованную помаду и слегка подкрашиваю губы. И еще долго верчусь перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. Ну, держитесь, однокласснички! И Белоусов, и Фомин, и Мальцева, и все остальные. Сегодня я просто неотразима.

Я перекладываю учебники из ранца в сумку и вдруг слышу свой телефон. Кто бы это мог быть так рано? Фомину, что ли не терпится?

Нет, это мама.

- Да? - говорю я в трубку.

- Ангелина, ты в школе? - спрашивает мама.

- Уже выхожу.

- Как выходишь? Ты уже час как должна быть в школе!

Я удивленно смотрю на часы. Восемь тридцать. Уроки начинаются в девять.

- Мама, время только полдевятого.

- Ангелина! Опять ты все перепутала. Уже полдесятого.

- Да нет же, мама. Это ты перепутала.

Трубка замолкает. Наверное, мама, смотрит на часы.

- Ой, точно, - говорит она. - Я же часы перевела. Здесь время другое, плюс час. Ну хорошо, иди в школу, а я тебе еще позвоню.

- Зачем? - озадаченно спрашиваю я.

- Как зачем? Тебя же надо контролировать. Во сколько уроки сегодня заканчиваются?

- Полвторого, - на автомате говорю я.

- Ну вот, я тебе позвоню полвторого. И буду звонить каждые два часа и спрашивать, что ты делаешь. А как ты хотела?

Мама отключается. Я смотрю на свой телефон, и где-то внутри меня растет раздражение. Контролировать меня надо? Каждые два часа? Из другого города? Отлично!

Я выключаю телефон и швыряю его на кровать. А вот теперь контролируйте. Сколько хотите.

Я вытряхиваю учебники из сумки, беру школьный проездной, немного денег из тех, что мама оставила нам с папой на расходы, и выбегаю из дома. На углу ждет Фомин. Меня пока не видит, топчется на месте как раз спиной ко мне. Я бегу за дом и через соседний двор выхожу на проспект. Все, от всех избавилась. Свобода!

Я гуляю по улице, смотрю на витрины, дышу свежим воздухом. Сегодня не холодно, только пасмурно. Хорошо, что дождя нет, а то я без зонта. Я брожу просто так, мне никуда не надо, меня никто никуда не гонит и никто нигде не ждет. Я ни от кого не завишу, я сама по себе.

Какое волшебное чувство!

Я останавливаюсь у продуктового павильона, чтобы поправить ослабшие шнурки на кроссовках. Тут есть небольшая лавочка, и можно сделать это сидя. Вдруг возле меня с бешеным рычанием тормозит красно-серебристый мотоцикл, или мопед, я в них не разбираюсь. Мотоциклист снимает шлем, и я вижу парня, постарше меня, но не совсем взрослого.

У меня останавливается дыхание - он такой кла-а-ассный! У него длинная челка на пол-лица и родинка под глазом. Не парень, а мечта. Я сижу и таращусь на него как дура, даже забываю про шнурки.

- Слышь, русалка, - говорит он, - покараулишь скутер, пока я в магазин схожу?

Я не могу решить, стоит обижаться на «русалку» или это был комплимент.

- Не боишься, что уеду? - говорю я.

- Ух ты, - говорит он. - А ты дерзкая.

Вот теперь точно комплимент. Я картинно встряхиваю волосами и наклоняюсь над кроссовками. Краем глаза слежу, как он идет в магазин. На пороге он оборачивается, смотрит в мою сторону. Потом исчезает в дверях.

Я быстро завязываю шнурки и встаю. Так я выше выгляжу, я же сегодня на каблуках. Он возвращается с бутылочкой лимонада в руке и с интересом смотрит на меня.

- Не уехала? - спрашивает он. Я не знаю, что ответить, ничего остроумного в голову не лезет. Поэтому я многозначительно усмехаюсь, медленно обхожу его скутер и делаю вид, что ухожу.

Только бы окликнул! А то ведь придется и правда уйти.

- Даже не скажешь, как тебя зовут? - спрашивает он вслед.

Я оборачиваюсь, но не сразу. Он смотрит на меня и улыбается. У меня колотится сердце. Неужели это и в самом деле происходит? Со мной хочет познакомиться старшеклассник, да еще такой клевый!

- Ангелина, - отвечаю я после небольшой паузы.

- Красивое имя, - говорит он. - А я Максим. Можно Макс. А в каком классе учишься? В шестом?

- В седьмом, - нагло вру я. Он смотрит недоверчиво.

- А сколько же тебе лет?

- Тринадцать, - уверенно говорю я. А что? Не так уж много я прибавила, всего один год, с хвостиком. Мне сразу после Нового года исполнится двенадцать. Надо было еще прибавить… Но нельзя, уже не поверит. Эх, если бы я сегодня нашла свою косметику!

- А мне четырнадцать, - говорит он. - Я в восьмом учусь. Хочешь, прокачу?

Я больше не раздумываю. Сажусь сзади, он надевает шлем. Я не знаю, куда пристроить свои руки. Макс говорит мне, чтобы я обхватила его за талию и держалась крепче. У меня от волнения пересыхает в горле. Я трясущимися руками обнимаю его за куртку.

Мы катаемся с ним по городу. Не по всему, конечно, городу, а по нашему району. Ветер свистит у меня в ушах и яростно треплет распущенные волосы. Мне хочется кричать во все горло. Мне хочется, чтобы все знали, какая я счастливая. У меня парень! Взрослый! На мотоцикле!

Это фантастика!

Потом мы гуляем в большом городском парке, кормим плавающих уток кусками маковой плетенки и ждем, когда начнут работать аттракционы. В одиннадцать часов приходит сторож и говорит, что парк не работает уже неделю, потому что сезон закончился. Мы садимся на скутер и снова катаемся. Потом едим мороженое в кафе. А потом Макс отвозит меня домой, и мы договариваемся встретиться в пять часов, чтобы пойти в кино.

В половине пятого я пишу папе записку, что у меня разрядился телефон, и что я буду в гостях у подруги до восьми часов вечера. Прикрепляю записку к зеркалу в коридоре и бегу во двор. Там меня ждет Макс.

О концерте и об этих глупых одноклассниках, Фомине и Белоусове, я даже не вспоминаю.

Егор

Я мокрый и грязный. И замерз как бобик. Рука так трясется, что я не могу попасть ключом в замок. Я долго карябаю замочную скважину. Открывает дверь Андрей.

- Это ты? - весело говорит он. - А я думаю, что за мышь скребется?

Я не могу ответить, меня колотит. Я скидываю промокшую куртку, и она тяжело шлепается у порога. Туда же плюхаются джинсы, а я плетусь в ванную и включаю душ. Андрей ничего не спрашивает, только молча следит за мной.

Я стою под горячим душем и никак не могу согреться. К шее будто привязали огромную гирю, и она тянет меня вниз. С ней очень тяжело, с этой гирей. Хочется упасть и зареветь как маленькому. Но даже на это нет сил.

Я вор. Я обокрал своего друга. Не только обокрал, но и предал. Я вор и предатель. Я еще и дрался с ним, бил его. Моего Кита. Который меня всегда выручал. Который спас меня прошлым летом, когда я прыгнул с обрыва в речку и стукнулся головой о камень. Кит меня вытащил из воды, а потом полчаса вез на рваном надувном матрасе до дороги. Телефоны у реки не работали, и он не мог вызвать скорую.

Он меня никогда не простит. Разве такое прощают? Из-за меня мы проиграли оба. И теперь у меня ни Кита, ни Ангелины.

А может быть, Ангелина еще есть? Она ведь ничего не знает. Надо найти ее и сказать, что билеты были у меня. Она поверит, и останется со мной…

Нет, невозможно.

Невозможно снова предать Кита…

Я вылезаю из душа, заворачиваюсь в большой банный халат Андрея. Иду на кухню. Я еле переставляю ноги, как будто у меня еще и на каждой ноге по гире. Сажусь за стол, подпираю голову руками. Андрей ставит передо мной чашку и банку с медом.

- Пей, - говорит он. - И рассказывай. Пока женских ушей нет.

Это он про маму, которая сейчас на работе.

Я хочу ему ответить, что все в порядке, но мне так плохо сейчас… Гиря на шее превращается в огромную бетонную плиту и хочет раздавить меня в лепешку.

Неожиданно для себя я начинаю говорить.

Я рассказываю ему все. Даже про супермаркет и шоколадный батончик. Даже про Кита и ворованные билеты.

Даже про Ангелину.

Андрей слушает внимательно и серьезно. И ни разу не перебивает. И не отмахивается рукой, как мама. И не говорит, что это все глупости и все наладится само собой, стоит только улыбнуться.

Я говорю и чувствую, что моя бетонная плита становится легче. Совсем чуть-чуть, но все-таки легче. Уже получается глубоко вздохнуть, и зубы так сильно не стучат. И ложка в руках не ходит ходуном, а размешивает мед в чае.

Андрей долго молчит. Я от него ничего не жду. Рассказал и рассказал. Что я, маленький, чтобы всерьез верить, что он может вернуть мне Кита? Или Ангелину. Или обоих.

Просто молчать еще хуже, чем говорить.

- Егор, - говорит, наконец, Андрей. - А может, надо спросить девочку, с кем она хочет дружить?

- Да со мной она хочет дружить, - устало говорю я. - Я спрашивал.

- А зачем ты тогда соревнуешься с Никитой? Зачем это бесполезное соперничество и борьба не на жизнь, а на смерть?

- Да говорил я ему! А он баран упертый, и ничего не хочет понимать!

- Не ты должен ему сказать, а она.

- Она не скажет.

- Почему?

- Она не хочет его обижать. Ей его жалко.

- Да? И поэтому она спокойно смотрит, как вы враждуете?

Андрей пристально смотрит на меня. Я пью чай и думаю, что он как-то все неправильно понимает про Ангелину. Но как, я не могу ему объяснить.

- Ну, про девчонок этого возраста я ничего не могу сказать, - снова говорит Андрей. - Я в школе ни с кем из них не дружил, стеснительный был. Первый раз влюбился в армии, в продавщицу из магазина. Но она была уже взрослая.

Я слабо улыбаюсь. Невозможно поверить. Андрей, и вдруг стеснительный!

- И вот что я тебе скажу, - продолжает он. - Может быть, по-взрослому, но по-другому я не умею. Если женщина любит по-настоящему, она любит только одного. И ей все равно, обижается второй или нет. Ей главное - чтобы тот, первый, ее тоже любил. И она для этого все сделает. Так уж они устроены, эти женщины.

Я поднимаю на него глаза. Я не понимаю, что он хочет сказать. И он это видит.

- Как зовут эту девочку? - спрашивает Андрей.

Мне не хочется называть ее имя. И я говорю:

- Ожегова.

- А вторую? Ту, которую ты ударил портфелем?

- Мальцева. А при чем тут она?

- Представь, что они обе хотят с тобой дружить. Кого ты выберешь?

- Ангелину, конечно! Нафиг мне эта Мальцева? - вскрикиваю я и тут же осекаюсь. Все-таки проболтался! Но Андрей будто не замечает этого.

- Если ты выберешь Ожегову, Мальцева обидится.

- Да мне плевать на нее.

- Может быть, лучше сказать им - разбирайтесь сами? Соревнуйтесь, воруйте, убивайте друг друга. А я буду дружить, с той, кто останется в живых. А, Егор? Интересно же посмотреть, как они таскают друг друга за косы.

- Андрей! - возмущаюсь я. - Ну что ты в самом деле? Ты не понимаешь… Все совсем не так!

- Все именно так, - говорит Андрей. - Если тебе не нужна Мальцева, ты просто не будешь с ней дружить. А если тебе нравится Ожегова, ты не допустишь, чтобы из-за тебя она делала гадости, дралась и ссорилась с подругами. Когда человек тебе дорог, ты его оберегаешь от неприятностей. Разве нет?

Я молчу и смотрю в чашку с чаем.

- А теперь подумай и ответь себе на один простой вопрос - с кем на самом деле хочет дружить ваша Ангелина?

Я сердито швыряю на стол ложку, вскакиваю и бегу в свою комнату. Там бросаюсь на кровать и закрываю глаза. Ну, Андрей! Зря я ему все рассказал. Как он смог все так запутать? Просто наизнанку все вывернул. Он же ничего не понимает в девчонках, он сам признался. У девчонок все по-другому, и сами они другие. Их вообще сложно понять. А Ангелина отличается от всех. Она необыкновенная. Как можно ее сравнивать с простыми девчонками?

Нет, Андрей неправ.

Но этот его «простой вопрос» все же не дает покоя. «С кем на самом деле хочет дружить ваша Ангелина?»

И правда, с кем?

Никита

Это самые долгие каникулы в моей жизни. Мне кажется, они даже длиннее, чем летние. Время будто остановилось. Один день тянется бесконечно. Я жду и жду вечера, а он никак не наступает. Я хочу уснуть и проснуться через месяц. Или через год. Или через три.

Или вообще не просыпаться.

Я теперь совсем один. «Моя пустота» стала еще шире. Вокруг меня безвоздушное пространство, в котором нет ничего и никого. Ни Егора, ни Ангелины… ни мамы с папой. Со мной никто не хочет общаться. С Егором мы давно враги. Ангелина просто пропала. Не отвечает на звонки, не появляется на своей страничке в интернете. Я даже вычислил, где она живет, и несколько раз приходил и звонил ей в дверь. Но дома никого нет. Никогда нет, ни утром, ни вечером. Если она куда-то уехала, почему не сказала мне?

Наверное, она теперь дружит только с Егором, и они вместе от меня прячутся.

Мама и папа от меня отвернулись. Из-за того случая, с билетами. Я сразу же признался, когда пришел в пятницу мокрый и в грязи. Мне было уже все равно, что со мной сделают. Только объяснить не смог, зачем я это сделал, просто молчал, и все. Со мной ничего не сделали, только мама плакала весь вечер. Я не понял почему. Наверное, она очень хотела попасть на концерт.

А утром я заметил, что со мной никто не разговаривает. За столом все молчат, перед телевизором в зале молчат. Меня не просят мыть посуду, ходить в магазин, убирать в комнате. Даже когда я выхожу из дома, никто не спрашивает, куда я пошел. И так несколько дней. Общаться я могу только с ноутбуком.

Люди в интернете подсказывают мне, что я «в игноре». От слова «игнорировать» - умышленно не замечать. Мне плохо в этом «игноре», душно и тоскливо. Но как из него выбраться, я не знаю.

Я тупо сижу в своей комнате без дела и жду конца каникул. И сам не понимаю, зачем. Ведь тогда придется идти в школу и смотреть на Егора с Ангелиной. Я не смогу. Я сойду с ума. Может, мне перейти в другую школу? Может, если их не видеть, станет легче?

Когда дома сидеть совсем невмоготу, я слоняюсь по улице. По двору, по парку, по магазинам. Там есть люди, и я уже как будто не один.

И вдруг, уже в самом конце каникул, в субботу я встречаю Ангелину в парке. Я даже не удивляюсь. И радости никакой нет. Как будто у меня пропали все чувства разом. Я вообще ничего не чувствую. Это так странно - не чувствовать ничего.

«Солнцу уже не взойти,

И не раскрасить цветы…» - всплывают с таким трудом забытые строчки.

Ангелина в другой одежде, с другой прической, и как будто стала выше. Никак не пойму, что в ней изменилось. Но изменилось, это точно. Какая-то она взрослая и чужая. Это уже не моя Лина.

«И никуда не уйти

Мне от моей пустоты…»

Рядом с ней идет Мальцева. Вот тут я бы точно удивился, если бы мог. Они же терпеть друг друга не могут.

- Привет, - говорит Ангелина, как ни в чем не бывало.

- Почему ты не пришла на концерт? - спрашиваю я.

- Дела были, - отмахивается она. - А что, кто-то победил?

- Нет, никто.

- Значит, правильно, что не пришла. Ну ладно, мне идти нужно. Ир, пойдем.

Они вдвоем идут мимо меня. Я провожаю их взглядом.

- Ангелина! - вырывается у меня.

Она оборачивается.

- Ну что еще?

- Хочешь, я сейчас залезу на колокольню? Вон там, за стадионом.

Я показываю рукой на верхушку башни из красного кирпича, которая возвышается над деревьями. Это старая заброшенная колокольня. Мы несколько раз залезали с Егором на предпоследний ярус, оттуда очень красивый вид, весь наш район как на ладони. Правда, она сильно разрушена внутри, и забираться туда по обломкам лестниц и перил небезопасно. Но нас с ним это не останавливало.

- Ну залезь, - пожимает плечами Ангелина, - если охота.

- Обещай, что если залезу, ты бросишь Егора.

Они с Мальцевой почему-то переглядываются.

- Ладно, обещаю, - говорит Ангелина. - А как ты докажешь, что ты там был? Я с тобой не пойду.

- А я… я позвоню в колокол, - говорю я. - Ты услышишь.

- Белоусов, ты ненормальный? - вскрикивает Мальцева. - Он же на самом верху. От тебя мокрого места не останется.

- А пусть позвонит, - Ангелина берет ее под руку. - Звони, Никита, звони, я буду ждать… колокольного звона.

И они уходят от меня дорожке. Сухие листья шуршат под их ногами, и в этом шорохе мне чудится насмешливое хихиканье.

Ангелина

- Я буду ждать колокольного звона, - говорю я, и мы с Мальцевой уходим.

Ну что за детский сад! На колокольню он залезет. Тоже мне, подвиг. На эту колокольню все пацаны лазят, а потом хвастаются друг перед дружкой - ой, какой я крутой, я на третий ярус забрался! А я на четвертый! Только до колокола никто не добирался. Говорят, что это невозможно. Я здесь уже два месяца живу, что-то ни разу колокольного звона не слышала. А Белоусов вдруг позвонит в него. Взлететь, что ли, он туда собрался?

И надо же было на него нарваться именно сейчас! И без него голова кругом. Еле-еле Мальцеву уломала помочь мне. Сама до сих пор не верю - Мальцева мне помогает.

Уже целую неделю я встречаюсь с Максом. По-настоящему, по-взрослому. Это та-ак круто! Совсем не то, что дружить с этой мелюзгой из пятого «Д». Что он них можно ждать? Шоколадки, яблоки, жвачки? Ну ладно, один букет цветов от Белоусова. И то пришлось тогда оставить его в кабинете литературы, в вазе на учительском столе. Не могла же я заявиться домой с огромным букетом роз! Мама бы мне такой разнос устроила, что держись.

А с Максом у нас настоящие свидания. Встречаемся мы днем, пока папа на работе. Макс водит меня в кино, в кафе, на искусственный каток в торговом центре. Подарков, правда, еще не дарил, но зато пригласил к себе на вечеринку в эту субботу. Сказал, что будет несколько парней и девчонок из его класса и из параллельного. Как хорошо, что он учится не в нашей школе, а в гимназии в центре города. И меня никто из его одноклассников точно не узнает. Вот был бы номер, если бы они поняли, что в их взрослую компанию затесалась пятиклассница! Даже представить страшно.

Я соглашаюсь прийти к нему на вечеринку, а сама начинаю судорожно прикидывать, где мне взять косметику на субботний вечер. Да и не только косметику, еще и лак для ногтей, и какие-нибудь модные вещи. Без всего этого девчонки-восьмиклассницы сразу меня вычислят. И вторая проблема - мама. Она звонила, сказала, что приезжает как раз в субботу вечером. Я ломаю голову, как устроить так, чтобы и на вечеринку попасть, и чтобы мама не ругалась.

Я звоню маме и отпрашиваюсь у нее к подруге на день рождения, до одиннадцати часов. Говорю, что до дома меня проводят ее родители. Мама долго думает, целых полтора дня, потом разрешает мне пойти на день рождения. Но ставит два условия. Во-первых, я должна вернуться к десяти, во-вторых, мама подруги должна к нам домой и лично показаться нашему папе.

Я в замешательстве. Где я возьму маму подруги, если и самой подруги у меня нет? Может, я и уговорила бы какую-нибудь одноклассницу помочь мне отпроситься у папы. Например, Ксюшу Попову, которая вообще не участвует в классных разборках и относится ко мне нормально. Вернее, совсем никак не относится, я с ней за два месяца ни разу не разговаривала. Но главная проблема в том, что у нас каникулы, и я не вижу никого из одноклассниц. И не знаю, где они живут. Впрочем, одну знаю. Это Мальцева. Именно ее дом находится прямо напротив школы, и я часто вижу, в какой подъезд она входит. Кстати, у нее можно было бы разжиться косметикой и всем остальным. Но как обратиться за помощью к своему злейшему врагу?

Наступает суббота, а у меня нет никаких идей. Днем звонит Макс, и напоминает, что заедет за мной в пять. А я еще даже не отпросилась у папы. И я решаюсь. У меня просто нет другого выхода. Я не могу пропустить вечеринку у Макса.

Я набираюсь смелости (и наглости), и иду в дом напротив школы. Женщина с коляской у подъезда говорит мне нужную квартиру. Какая удача! Мальцева дома, открывает дверь сама. Увидев меня, она собирается захлопнуть дверь, но я ставлю ногу на порог.

- Хочешь получить назад Фомина? - говорю я. Она раздумывает какое-то время. Потом настороженно спрашивает:

- Чего тебе надо?

- Помоги мне и можешь его забирать. Обещаю, что прогоню его, и больше никогда не посмотрю в его сторону.

Мальцева колеблется.

- И еще научу, как сделать так, чтобы он сам за тобой бегал, - выкладываю я главный козырь.

Получилось, убедила! Мальцева открывает дверь и впускает меня. Я объясняю ей мой план. Она мне сейчас дает попользоваться своей косметикой, помогает накрасить ногти, а потом идет со мной к папе и отпрашивает меня будто бы на свой день рожденья. А я в понедельник выполняю свою часть обещания, и избавляюсь от Фомина, и от Белоусова в придачу. Если хочет, пусть забирает обоих. Мне с ними уже неинтересно. Потому что у меня есть кое-кто покруче. И постарше.

У Мальцевой разгораются глаза, и она выпытывает у меня, кто это такой, который «покруче и постарше». Я снисходительно улыбаюсь и рассказываю про Макса. Про то, что он учится в престижной гимназии аж в восьмом классе, что у него есть крутой скутер, что он живет в самом высоком доме на соседней улице, на последнем этаже. И что я сегодня иду к нему домой на вечеринку, где будут взрослые парни и девчонки.

Мальцева смотрит на меня с восхищением и даже с уважением. В принципе, она неплохая, когда не выпендривается. Наверное, мы смогли бы подружиться. Теперь ведь нам нечего делить.

В половине пятого мы заканчиваем «наводить марафет», как выражается тетя Женя. Я модно одета, накрашена, и с ногтями полный порядок. Мы идем через парк ко мне домой. Надо скорее отпроситься у папы, и бежать к Максу. Он уже скоро приедет за мной. И тут, как назло, встречаем Белоусова, который лезет ко мне со всякими глупостями. Мне сейчас совершенно не до него. Я говорю:

- Я буду ждать колокольного звона.

И увожу за собой Мальцеву, которая идет и через каждый шаг оглядывается назад.

Егор

- Опять этот компьютер! - бушует мама. - Целыми днями сидишь как приклеенный! Как будто заняться больше нечем.

Странная она все-таки. Конечно, нечем. У меня же каникулы. Уроки учить не надо. Могу я хотя бы в каникулы посидеть спокойно за компом?

- Дома грязь, бардак, а он сидит себе, посиживает!

Сама мама в коридоре, а голос раздается по всей квартире. Опять ее на работе разозлили?

- В комнате не убрал, посуду не помыл, ящики в столе не разобрал. Даже мусор не вынес!

Она уже стоит за моей спиной. Я нехотя отрываюсь от монитора.

- Ну чего?

- Я тебе дам «чего»! Ты без глаз останешься! Почему хлеба не купил? Я что, все одна должна делать?

- Ладно, сейчас схожу…

- Спасибо за одолжение! Не надо. Я сама схожу. А ты будешь убирать свою комнату и мыть посуду.

- Помою, помою, - ворчу я.

И чего пристала? Вот всегда так - на работе ее доведут, она прибегает и сразу на меня набрасывается. Когда Андрей дома, она так не шумит. Он ее одним словом успокоить может. А сегодня он, как назло, в карауле. Теперь мне точно каюк. Ее, похоже, очень сильно взбесили. Она вся такая агрессивная, кажется, дотронешься - тут же током шарахнет.

- Естественно, помоешь. И все остальное сделаешь. У тебя есть два часа, пока я хожу за хлебом, - командует мама.

- Ты за хлебом будешь ходить два часа? - удивляюсь я.

- Я еще зайду в парикмахерскую к тете Наташе, она меня пострижет и покрасит, - говорит мама. - А чтобы тебя ничего не отвлекало…

Она подходит к компьютеру и выдергивает сетевой провод.

- Что ты делаешь? - кричу я. - Так нельзя, комп сгорит!

- Туда ему и дорога, - говорит мама и засовывает провод в свою сумку. - Вернусь, отдам. Если все успеешь сделать. И смотри, не вздумай на улицу улизнуть, как в прошлый раз. Хотя… Лучше подстрахуюсь.

Я не успеваю сообразить, что означают эти слова, как она выходит из квартиры. И вдруг слышу, что ключ поворачивается не в том замке. Мама запирает меня на нижний замок. А его изнутри не откроешь.

- Мам, ты чего? Ты меня заперла? - кричу я.

- Ты по-другому не понимаешь! - говорит мама и бежит по ступенькам вниз. Я слышу ее удаляющиеся шаги.

- Мам! - кричу я уже в окно. - А если пожар?

Андрей уже много раз говорил ей, что нельзя никого запирать в квартире. Он всяких случаев насмотрелся на пожарах.

- Типун тебе на язык! - кричит в ответ мама и исчезает за углом дома.

Ну и ладно. Я на улицу и не собирался. Зато мусор выносить не надо - я ведь заперт.

Целый час я разбираю ящики стола, навожу порядок в комнате. Только почему-то мой порядок для мамы - ужасный бардак. Поэтому я не слишком стараюсь. Чего напрягаться, если все равно никто не оценит?

Я оглядываю свою комнату. Ничего, сойдет и так. Перехожу на кухню, включаю горячую воду. Посуды просто гора. Откуда она берется? Как будто не три человека здесь живут, а пятнадцать.

Вдруг я слышу чей-то голос. Похоже, что с улицы. Подхожу к окну и вижу внизу Мальцеву. Она машет мне рукой и что-то кричит. Что ей здесь надо? Совсем обнаглела, домой ко мне приперлась!

Показываю ей знаками, что ничего не слышу и отхожу от окна. Больно надо, разговаривать со всякими идиотками. Я беру грязную тарелку и сую ее под воду. Ничего, покричит и уйдет.

Внезапно об оконное стекло ударяется камень. Стекло пронзительно звякает. Я кидаюсь к окну. Она рехнулась, в самом деле? А если бы разбила?

Мальцева ведет себя странно. Подпрыгивает и стучит по голове костяшками пальцев, крутит пальцем у виска и показывает рукой вдаль. Чего старается, я и так знаю, что она полоумная. Я поворачиваю ручку на раме и открываю окно. Хочу наорать на нее, но она меня опережает.

- Если тебе интересно, - говорит она, - твой Белоусов полез на колокольню.

- И что? - говорю я.

- Ничего, - говорит она. - Только он собирается позвонить в колокол.

- Чего?

- Чего слышал.

- Что ты плетешь? На фига ему звонить в колокол?

- Ради этой вашей овцы кучерявой, Ожеговой. Она ему за это обещала больше с тобой не дружить. Я сама слышала, они в парке об этом говорили.

Я не хочу ей верить, но чувствую, что она не врет. Между лопатками ползет холодок.

- Когда? Когда слышала?

- Минут десять назад. Наверное, он уже там.

- Ты дура, что ли? - кричу я. - Что ты сразу не пришла?

Я поспешно закрываю окно и слышу, как она обиженно говорит:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: