Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Сдать «Майского Жука» Эрику. 3 страница




– Ну хорошо, – мне удается произнести, когда он, целуя, поднимается вверх по моему телу. Он так тяжело дышит. – Признаю: ты выиграл этот раунд.

Он смеется и прижимается поцелуем к моим губам.

– Я бы сказал, мы оба его выиграли.

 

 

***

Мы еще не спали, когда начало вставать солнце, освещая комнату Оливера. Простыни валяются на полу, подушки зажаты между изголовьем кровати и матрасом, а я расположилась в центре огромной кровати, заботливо укрытая его обнаженным телом.

– Ты сегодня сможешь работать? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть время на часах.

– Куда важный вопрос: сможешь ли ты ходить? – бормочет он мне в плечо.

А это хороший вопрос.

Со смехом я выползаю из-под него, встаю с кровати и, пошатываясь, иду по коридору в ванную. Чувствую себя гиперчувствительной повсюду, и мне так хочется весь день оставаться в кровати, свернувшись калачиком рядом с ним. И не думать вообще ни о чем. Совсем. Хочу, чтобы все вокруг исчезло. Впервые в жизни мне хочется послать свою работу куда подальше.

Оливер присоединяется ко мне в душе. После долгих часов отсутствия сна и дикого секса, думаю, мы оба слишком устали для чего-то, кроме поцелуев. Но тут, под горячими упругими струями воды, чувствуя, как его мыльные пальцы скользят по моему телу, спускаются к ягодицам и поглаживают расщелину между ними, – все это заставляет меня просить его о том, чего я никогда раньше не хотела.

Я поднимаю голову.

– Я хочу почувствовать тебя там.

По его лбу стекает вода, а темные и слипшиеся ресницы обрамляют сверкающие голубые глаза, когда он изучает меня взглядом.

– Ты уверена?

– Уверена, – встав на цыпочки, я провожу зубами по его подбородку.

Оливер разворачивает меня лицом к стене и, целуя шею, ведет пальцами вниз по спине, пояснице, ягодицам, пока осторожно не погружает скользкий палец внутрь, а затем наружу. Он добавляет еще один, нежно меня растягивая. Постанывая и шепча, как он будет аккуратен и как сильно любит меня, он наконец, сантиметр за сантиметром, входит в меня.

– Ты в порядке?

Я киваю. Я и в порядке, и нет. Ошеломлена и расколота надвое, желая его повсюду и одновременно.

Он без защиты, дрожащими пальцами поглаживает меня спереди; я чувствую его восторг и точно знаю: начав двигаться, он долго не продержится. Это потрясающе – слышать звуки, что он издает, как дрожит всем телом и скользит без какого-то ритма. Слышать эхо его удивленного финального крика. Все это выпускает на свободу страх его потерять, который я так старалась сдерживать.

Страх, что все хорошее в моей жизни может исчезнуть, а он уйдет от меня.

Что мы выстроим совместную жизнь, а я ее уничтожу.

Что даже когда все вокруг пойдет наперекосяк, для меня ничего не будет иметь значения, кроме этого.

Прямо сейчас он для меня – все.

Оливер моет меня, поглядывая из-под отяжелевших век и благодаря меня каждым поцелуем.

– Как моя девочка?

Я отвечаю на его вопрос, но игнорирую подтекст – а он там огромный – потому что ментально и эмоционально прямо сейчас я совсем не в порядке. Я тону в своих чувствах к нему. Но физически со мной все хорошо.

– Хорошо.

И его влажный рот жадно набрасывается на мой.

Я понимаю, это ужасная банальность, но во мне все изменилось после этого душа. Не думаю, что я способна любить кого-то, как этого мужчину.

Пока мы одеваемся в молчании, он продолжает наблюдать за мной с незнакомой смесью благоговейного страха и облегчения во взгляде.

– Ты точно в порядке? – снова спрашивает он с другого конца комнаты, доставая одежду из шкафа.

Я молча киваю.

Я люблю его. Люблю больше всего на свете, и это вычеркивает из моей жизни все остальное.

Он подходит ко мне, обхватывает руками мое лицо и пристально вглядывается мне в глаза.

– Сладкая Лола, ты не в порядке. Это из-за меня? Из-за того, что мы сделали? – его лицо напрягается.

Мотая головой, я приподнимаюсь и, обняв его за шею, прижимаюсь губами к его теплой коже. Наклонившись, он крепко стискивает меня в своих объятиях. Все, что я сейчас хочу, – это удерживать остальной мир на расстоянии, а самой просто остаться здесь, с Оливером, пока не придет пора снова отправиться в кровать.

 

 

***

Я ощущаю себя такой заторможенной, будто напилась. Медленно поднимаюсь по лестнице домой, изнуренная, но в самом лучшем смысле слова.

В квартире тихо – Лондон, скорее всего ушла с доской на пляж – и, сделав себе кофе, я иду в свою комнату начать работать над стремительно пополняющимся списком срочных задач. Я не проверяла почту весь вчерашний день и до сих пор не хочу ее открывать. Мне нравится этот безопасный пузырь.

А еще я практически не спала. Я смотрю на свой компьютер, на так невинно лежащий стилус рядом с графическим планшетом, и вспоминаю, как много всего мне нужно сегодня успеть сделать, но так же знаю, что немного вздремнуть поможет делу.

Рухнув на кровать, я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на «Майском Жуке», на героине и ее истории. Но вместо этого мой ум отправляет меня к собственному телу и его ноющим частям. В ушах все еще слышен голос Оливера, а губы помнят каждый из его поцелуев.

Я проснулась, когда на улице уже стемнело, а живот заурчал от голода.

Беру телефон и удивленно моргаю несколько раз от количества напоминаний на экране.

Я пропустила четыре звонка от неизвестных мне номеров, плюс еще два Саманты, моего рекламного агента. Тут же ей перезваниваю.

– Сэм, – быстро говорю я. – В чем дело? Я спала.

Я слышу улыбку в ее голосе, когда она старается оставаться спокойной, чтобы не волновать меня. До сих пор я ни разу не видела и не слышала ее в стрессе.

– А-а, ладно. Я перенесла звонки, не беспокойся.

– Какие звонки? – спрашиваю я, садясь и прижимая ладонь ко лбу. – Черт, Сэм, что за звонки?

– Сегодня звонили из The Sun, – отвечает она и тут же добавляет: – Post и Wall Street Journal. Прости, знаю, в субботу – это слишком, потому что проще будет поработать с ними в понедельник. Я перенесла их на следующую неделю.

Внутри меня что-то ломается, и паника, взорвавшись, разливается повсюду.

Извинившись, я отключаюсь и в ужасе смотрю в стену. Пропустила сегодня три интервью. На две недели запорола дедлайн. Я больше не знаю, кто я такая, а ведь единственное, что я про себя всегда знала, – это как писать и рисовать. Заниматься любимым делом.

Телефон жужжит в руке и, посмотрев на экран, я вижу имя Оливера. Первым моим порывом было ответить, лечь в постель и купаться в его медовом голосе.

Вместо этого, затаив дыхание, я с ненавистью к себе кладу его экраном вниз на стол, после чего сбрасываю на пол. Мне нужно работать! Нужно погрузиться и все закончить. Отодвинуть все отвлекающее – и не просто отодвинуть: устранить. Всего-то нужно нарисовать одну линию, потом еще одну, потом еще и еще, и я закончу.

Все, что мне надо сейчас сделать, – это встроить слова и изображения в сюжет, и я буду в порядке.

Все будет в порядке.

Оливер

 

После ухода Лолы время будто застыло, все вокруг кажется тусклым и не достойным внимания.

Солнечные лучи пересекают мою кухню с утра, бьют прямо в лобовое стекло, когда я веду машину, в витрины моего магазина, окутывая все вокруг меня и засвечивая цвета. Я ничего не хочу делать, кроме как быть с Лолой в своей постели.

Выходные тянутся не спеша; в Анахейме проходит WonderCon [ежегодный гик-фестиваль (комиксы, видео-игры, фильмы), обычно проходит в Сан-Франциско – прим. перев.], поэтому город замер. Я благодарен этому: обычно мои чувства не сказывались на работе магазина, но этот этап наших с ней отношений – когда от голода и одержимости кожу охватывает ноющий зуд в желании прикасаться, трахать, кончать – восхитительно отвлекает. Я не могу отказать себе в этих мечтах наяву – прячусь у себя в кабинете, чтобы избежать встреч с Джо и, уставившись в стену, вспоминаю, как мы проснулись, как целовал теплую кожу груди Лолы, как пошел за ней в душ.

Я старался быть нежным и не торопиться. Но меня невероятно трясло, и я чуть не спятил, когда понял, что именно она хотела позволить мне сделать. Она кончила мне на пальцы, заверила, что ей было хорошо, но я не думаю, что она понимает, как сильно для меня все меняет произошедшее.

Наши отношения ощущаются устоявшимися, будто прошли годы, а не несколько дней. Вот оно: она и есть моя жизнь, мое сердце уже это решило.

Я набираю ей, чтобы убедиться, что ей лучше, что она дома и работает, но попадаю на голосовую почту. Знаю, из-за работы она подавлена, а встречи в Л-А прошли просто ужасно. Не удивительно, что она захотела уйти в себя и сосредоточиться.

Но затем начинает расти беспокойство, потому что Лола весь день не берет трубку и не пишет. Вечер субботы прошел в тишине за просмотров малобюджетных фильмов без звука и в попытке перечитать стопку отзывов на комиксы.

Попытка же ощущать себя как ни в чем не бывало – что нам не обязательно видеться каждый вечер, что это нормально, если она не отвечает взаимностью на мою любовь к ней – полностью провалилась.

Проснувшись в воскресенье, я так и не обнаружил от нее сообщения и, почувствовав легкую тошноту, не стал завтракать.

Загружаю себя бесполезной работой целых четыре часа – пакую излишек товара, мою стойку, навожу кругом порядок – после чего решаю сделать перерыв, иду в кабинет и звоню Финну.

– Хочу тебя кое о чем попросить, – говорю я. – Побудь моим барометром на степень адекватности реакции.

– Ого, – отвечает он. – Дай-ка мне тогда… ага, вот. Я засек начало разговора.

В обычной ситуации я бы посмеялся, но сейчас для такого слишком напряжен.

– В последний раз я виделся с Лолой утром в субботу, а перед этим не видел ее неделю. Она осталась у меня в пятницу. Но сейчас уже вечер воскресенья, и я с ней так еще и не разговаривал. Я звонил и писал, ответа ноль, – я кручу по столу ручку. – Это странно ведь, да?

– Это еще как странно, – я слышу, как он прикрывает рукой телефон и что-то кому-то бормочет. – Ага, в общем, Харлоу сказала, Лола дома и работает все эти выходные, – Харлоу ему что-то еще говорит, но мне не понятно, и Финн повторяет для меня: – Что самое главное, на звонки Харлоу она тоже не отвечает.

Я благодарю его и отключаюсь, чувствуя нечто среднее между смущением и болью. Я понимаю ее желание исчезнуть в своей норе, чтобы поработать – черт, да даже всю ее прошлую неделю в Л-А – но это, мягко говоря, пиздец, что она даже не озадачилась ответить на мои смс, и если дедлайнов и впредь будет достаточно, нам нужно найти компромисс, или, по крайней мере, ей стоит предупреждать меня заранее. А субботним утром она рвалась домой поработать, но при этом, была вялой и расслабленной от удовлетворения, с головокружительной улыбкой на лице.

Вместо того чтобы поехать на лифте, я взлетаю по ступенькам в лофт, стараясь бегом хотя бы частично уменьшить стресс. Иду по длинному узкому коридору к ее двери и останавливаюсь перевести дух.

Ничего не случилось. Все в порядке.

Но все дело в том, что это фигня. Я знаю Лолу. Знаю каждое из выражений ее лица. У меня чертов расширенный диапазон считывания реакций этой женщины, ее страхов, ее молчаливой паники. Даже если у меня все в порядке, с ней что-то происходит.

Через несколько мгновений на мой стук открывает Лондон с лакричной палочкой Red Vine во рту и геймпадом в руке.

– Titanfall [сетевая научно-фантастическая игра – прим. перев.], – объясняет она, кивает мне в знак приветствия и возвращается на диван. – Сыграешь? Лола залегла на дно.

Покачав головой, я выдаю слабую улыбку.

– Просто зашел с ней поздороваться. Она у себя?

Лондон рассеянно кивает.

– Не выходила весь день, только раз взяла кофе и хлопья.

Я иду по коридору, надеясь, что звук моих шагов по деревянному полу предупредит ее о моем приходе. Тихо стучу в дверь, поворачиваю ручку и вхожу в комнату.

Я был у нее в комнате несколько раз, и сейчас все там выглядит, как я и запомнил: упорядоченный хаос. На полу чисто, кровать аккуратно заправлена, но на всех остальных поверхностях беспорядок. В углу стоит огромный стол, на нем компьютер и графический планшет. Все остальное пространство занято карандашами, баночками с красками и стопками эскизов. Сверху повсюду разбросаны клочки бумаги, салфеток и даже обертки от жвачки, на которых набросаны какие-то заметки. Стены, как обоями, увешены панно и рисунками – некоторые из них выполнены углем, а некоторые в цвете, и смотрятся настолько живо, будто изображение на них настоящее. Пучки света пересекают потолок, я представляю, как тут, должно быть, тихо и спокойно ночами. И насколько очевидно для нее комната ощущается уютной пещерой. Комод у окна и оба ночных столика по обе стороны кровати уставлены фотографиями.

Я еще раз оглядываю все вокруг и понимаю, что нахожусь сейчас практически внутри головы Лолы. Островки логики, окруженные нескончаемым мощным потоком идей.

– Тут немного захламлено, – бормочет она вместо приветствия и закрывает за мной дверь.

– Ничего, – отвечаю я. «Я люблю тебя» – вот что хочу ей сказать, но сколько еще раз я должен это произносить, не получая от нее в ответ того же? Вместо этого я наклоняюсь к ее губам, умирая от желания снова почувствовать ее поцелуй.

Но Лола отодвигается сразу после еле ощутимого касания, снимает свои очки и смотрит на меня. Она растрепанная, явно перенапряженная, и сейчас я замечаю четыре пустые кофейные чашки на полу возле стула и ее безумный взгляд.

– От тебя никаких новостей, – говорю я. – И я волновался.

Она кивает и трет глаза.

– Я пыталась наверстать упущенное. Начала паниковать… так что, – глядя на меня продолжает она. – Думаю, это все потому, что я никогда так сильно не запаздывала с проектами.

Я глажу ее по руке.

– Все в порядке, лапочка. Просто дай себе время все решить.

Она морщится и поворачивается лицом к столу.

– Ну, сейчас все совсем не в порядке. Я даже не располагаю роскошью что-то обдумывать. Просто стою посреди обвала всех крайних сроков.

– Если тебе нужен перерыв, ты можешь поработать у меня, – говорю я, оглядывая ее комнату и размышляя, что, возможно, более организованное пространство ей поможет. – Я приготовлю ужин, а ты можешь сидеть за столом и работать.

Лола качает головой.

– Мне не перенести все вещи отсюда. И необходимо просто прорваться и все.

Кивнув, я разворачиваюсь и сажусь на ее кровать.

– Скажи, чем мне помочь.

Лола замолкает, уставившись на незаконченный рисунок на экране компьютера. Кажется, она даже не моргает.

– Лола, как я могу тебе помочь?

Закрыв глаза, она резко вздыхает, будто только сейчас вспомнив, что я здесь.

– Раньше мне было проще, – тихо говорит она. – Я могла отвлечься от всего и не переживать, не упустила ли я что.

Я подаюсь вперед, поставив локти на колени.

– Упустила? Ты о чем?

Вялым жестом она показывает в сторону компьютера.

– Я работаю на этим уже несколько часов и не подобралась даже к середине. Нужно сделать еще двадцать шесть страниц, и пока что получается одно дерьмо, – она поворачивается и смотрит на меня через плечо. – Раньше я могла просто погрузиться в работу. Теперь же я знаю, что ты дома, ты в магазине, ты в кровати. И это все, о чем я в состоянии думать.

Улыбнувшись, я встаю и, подойдя к ней, целую в шею сзади. Она напрягается, потом обмякает, и я мягко провожу губами от шеи до уха.

– Сейчас я здесь. И мы научимся, как все сбалансировать. Мне тоже трудно работать.

– Я просто хочу нажать на паузу, – продолжает она, будто не слыша меня.

– На паузу?

Кивнув, она встает из-за стола и вынуждает меня отступить на шаг.

– Просто… чтобы все доделать. Знаю, мы планируем быть вместе. И я хочу это, правда. Просто я…

Я чувствую резко накатившую тошноту и холод.

– Лола, но ведь происходящее между нами не всегда будет ощущаться настолько всепоглощающе.

Она качает головой.

– Думаю… для меня будет. Но я не могу себе позволить все провалить, Оливер. Это слишком важно для меня. Прекрасно понимаю, так будет не каждый день, но просто умру, если все испорчу.

– Знаю, любимая, я… – я останавливаюсь на полуслове, а сердце замирает от смущения, когда понимаю: она говорит не про нас. Лола снова показывает в сторону экрана.

– Я работаю над воплощением этой мечты с пятнадцати лет, – шепотом говорит она. – И почти не знаю, на что похожа моя жизнь без нее. Но вчера утром я просто легла спать, потому что не спала всю ночь. Я терпеть не могу работать с Остином и Лэнгдоном. И сама себя ненавижу, что запорола дедлайн. Но это именно то, что я хочу делать. И у меня сейчас есть возможность это делать, но я позволяю всему разрушиться.

У меня в груди растет предчувствие беды.

– Нам не обязательно каждую ночь проводить вместе. И я не жду, что ты сбавишь темпы работы ради нас. Я пришел сюда только потому, что после того, как именно мы расстались в субботу, мне странно ничего от тебя не слышать. Я беспокоился.

Она садится на край своей кровати.

– Я знаю. Прости меня.

Сев рядом, я беру ее за руку.

– Тебе не за что извиняться. Мне просто жаль, что ты в таком напряжении.

Она кивает, и кивает, и кивает. Этот жест медленный, непрерывный и выражающий отчаяние. Затем она поворачивается лицом ко мне. У нее покрасневшие веки и белки.

– Давай поставим на паузу.

Мой мозг запинается, пытаясь понять ее слова.

– Что?

Сглотнув, она пытается снова:

– Давай сделаем перерыв.

Мне тоже пришлось проглотить образовавшийся комок в горле, прежде чем смог говорить:

– Не уверен, что понимаю тебя.

– Я про то, что я хочу быть с тобой, но не думаю, что готова сейчас.

Я ничего не понимаю.

– «Сейчас»?

Она кивает.

Нахмурившись, я стараюсь ухватить суть.

– Так значит… тебе нужно неделю поработать в тишине? Конечно же, я за.

Лола смотрит на свои руки.

– Я не знаю. Думаю, может нам стоит попробовать вернуться туда, где мы были пару недель назад, а потом, летом, посмотреть, как будут обстоять дела.

Я смотрю на нее, открыв рот, и чувствую, как мое сердце растворяется в кислоте.

– Но Лола, сейчас март.

– Я знаю, – глотая слезы, она снова начинает кивать. – Знаю. Просто я отстойно справляюсь и с одним, и с другим. Я неудачница, но не хочу облажаться с нами и с этим, – она кивает в сторону компьютера. – И думаю, мне нужно быть одной, чтобы доделать книгу. Без тебя в таком… доступе.

– Я понимаю, что дела в Л-А были просто ужасны, и ты в стрессе от работы, но это неправильный способ со всем справиться. Ты же чувствуешь что-то ко мне, – говорю я, и мой голос хриплый от разочарования и от того, что я тороплюсь. Я знаю о ее чувствах. – И это сильные чувства. Я же не вообразил это, Лола.

– Да, – она смотрит на меня полными слез глазами. – Я без ума от тебя. Но это сейчас – гораздо важнее. Я просто не готова. Мне не стоило приходить к тебе играть в покер. Должна была дождаться, пока не закончу со всем.

Я поднимаюсь и тру лицо.

– Лола, ты придумала ужасную идею. Люди не делают перерывов в отношениях, чтобы доделать работу.

Она закрывает глаза.

– Тут не богатый выбор, – она поворачивается ко мне. – Ты подождешь? Просто… – она качает головой. – Подождешь, пока я со всем не разберусь?

Три месяца? – спрашиваю я.

– Может, меньше. Я не… – она отворачивается. – Я даже не знаю, что мне нужно.

Я смотрю на хаос на ее столе, чувствуя закипающие в груди гнев, боль и смятение.

– Пожалуйста, не сердись, – шепчет она. – Я не собиралась ничего говорить, но раз уж ты здесь… Я никуда не исчезла, я тут. Просто пытаюсь сказать, что собираюсь довести дела до конца.

Я киваю, желая превратиться в камень.

– Оливер, скажи что-нибудь.

Мой голос звучит низким от боли, когда я отвечаю:

– Ты могла бы просто сказать мне, что на этой неделе собираешься засучить рукава. И в этом была бы логика.

Она проводит руками по лицу и умоляюще смотрит на меня.

– Мне нужно, чтобы больше ничего не происходило. Мне необходимо, чтобы в голове было только одно.

Я подхожу к двери и оборачиваюсь, опираясь на нее.

– Ты уверена, что именно этого хочешь? Нажать на паузу? Взять перерыв?

На панно изображен он, разбивающий стекло, а его грудь полыхает огнем.

Она кивает.

– Когда я работаю, мне важно понимать, у меня больше нет других возможностей. Что быть с тобой – такого варианта вообще нет.

– Значит, мы больше не вместе, – безжизненно произношу я. – И все потому, что это слишком хорошо для тебя и слишком отвлекающе.

– Но мы будем, – возражает она.

– Ты себя-то слышишь? Это так не сработает, Лола.

– Давай просто…

– Нажмем на паузу, да, – перебиваю ее я. – Я понял, – я издаю скептический смешок. – Лола, я люблю тебя. И ты это знаешь. И хочешь, чтобы я… ждал месяцы, пока ты снова не станешь готова?

Она беспомощно смотрит на меня.

– Я должна поставить это на первое место.

– Как мой лучший друг, ты, я думаю, не ждешь этого же от меня, – отвечаю я. – Так что все это хрень собачья. Я вижу, что ты переживаешь из-за работы, но так же слышу, как ты сейчас несешь какой-то бред.

Она выглядит сожалеющей, но одновременно с этим словно выдохнувшей с облегчением, будто я только что согласился принять этот горящий кусок дерьма, что она вывалила между нами.

– Значит, все кончено.

– Может, давай поговорим об этом через пару дней? – спрашивает она, когда я открыл дверь. Ее голос срывается на последнем слове, и я чувствую, до чего же я заебался. Я никогда не ощущал себя достойным. Никогда ни для кого не чувствовал себя важным человеком. Но до Лолы мне это и не было нужно. Да пошло оно все.

– Может быть, мне нужно просто…

Я закрыл дверь, не дослушав конец ее фразы.

Лола

 

– Мне что, силком тебя тащить на завтрак, чтобы поговорить?

Я испуганно вскакиваю, поняв, что отрубилась прямо за столом, и на пороге вижу Харлоу со скрещенными на груди руками. Глаза горят огнем, стойка боевая. Когда Харлоу в таком настроении, она рвет и мечет.

В мою комнату ворвалось яркое утро понедельника.

– Я собиралась позвонить, – запинаясь и щурясь от солнца, говорю я.

Оглянувшись вокруг, пытаюсь как-то воспрять духом. Если не считать те ужасные десяти минут с Оливером, я работала без перерывов с субботнего вечера. Монитор погас в спящем режиме. А я заснула со стилусом в руке и с прилипшими к ней стопкой стикеров.

– Значит, ты уже в курсе.

– Да, – резко отвечает она. – В курсе, – она подходит к моему шкафу и начинает доставать оттуда мою одежду. – Пойдем.

Я кладу голову на скрещенные на столе руки.

– Харлоу, мне столько всего нужно сделать.

– Часок отдохнешь. А тело нуждается в еде. Давай, Лола.

В обычных обстоятельствах я бы залезла в постель и проигнорировала ее. Сейчас же я куда осмотрительней. Вчера закончила несколько панно и окончание самой истории, от чего голова будто залита клеем, а сердце бьется чисто машинально. Прогнав Оливера, я из витающей в облаках влюбленной дурочки превратилась в бездушного продуктивного робота. Я честно не знаю, кого из них больше предпочитаю. Меня мучает чувство вины за выражение боли на его лице, и я на несколько секунд закрываю глаза, борясь с порывом позвонить ему и извиниться.

Харлоу молчит, плотно сжав челюсти. Все мы знаем, что означает молчание Харлоу. Вот только я не понимаю, злится ли она на меня… или на кого-то еще.

Ты себя-то слышишь?

Я думаю, ты не ждешь этого же от меня.

Слышу, как ты сейчас несешь какой-то бред.

Когда вспоминаю слова Оливера, то чувствую, как мое сердце рассыпается на крошечные частички и оседает где-то в животе.

Да, скорее всего она злится на меня.

– Ты как вообще? – спрашивает она, пока мы едем по Вашингтон-стрит.

Ответ в общем-то простой: «Майского Жука» еще нет, и я не знаю, как найти суть этой истории, тем более сейчас, когда я на взводе. Кроме того, я чувствую, что поступила правильно и налажала с Оливером одновременно. Когда ученые наконец изобретут таблетки мудрости? Или вживят в головы чип, который будет сигнализировать о правильном решении в ситуации выбора между отношениями и карьерой.

И еще мне трудно ехать именно по этой улице без ощущения тошноты, так как именно тут Миа пролежала в крови под грузовиком почти час.

У меня получается проговорить хриплое:

– В порядке.

Харлоу, сидя за рулем, бросает на меня быстрый взгляд, и я чувствую, как ее вопросы нарастают с той же силой, что и бьющий в лобовое стекло встречный ветер. Она паркуется у Great Harvest [кафе и пекарня – прим. перев.] и выключает зажигание.

– Где тебе удобней поговорить: здесь или там, вместе со всеми?

Мой смех больше похож на кашель.

– Давай просто пойдем. У меня на самом деле есть только час.

Решительно кивнув, Харлоу открывает дверь и ведет нас через парковку.

Миа и Лондон уже на месте и радостно мне улыбаются. По лицу Миа я вижу, как она старается не реагировать на мой внешний вид. Мельком глянув в зеркало в ванной перед уходом, я могу справедливо сказать, что выгляжу, будто явилась на съемочную площадку играть зомби в ужастике.

– Привет всем, – говорю я, сажусь и кладу на колени салфетку. – Что нового?

Лондон смешливо фыркает на это, но тут же меняет выражение лица, когда Харлоу хмурится и всем своим видом дает понять, что «мы не позволим ей сейчас отпускать шуточки».

– Вчера на ужин приходил Оливер, – без каких-либо вступлений, наклоняясь вперед и понижая голос, говорит Миа. – Сказал, что ты с ним порвала.

– Я не порвала с ним, – я улыбаюсь официантке, когда та наливает мне кофе, но уверена, с ее стороны это смотрится, будто я оскалилась. Я несколько раз моргаю, облизываю губы и прикусываю их, чтобы не спросить у Миа, что именно он говорил и как выглядел.

И как он вообще.

– Просто передаю тебе его слова, – отвечает Миа. – Он сказал, что вы окончательно расстались.

Я отхлебываю кофе, ощущая в груди странную сжатость и холод. Он меня не понял. Если честно, я и сама с трудом себя поняла, но не думала, что все так получится. Ощущалось правильным попросить его дать мне время, чтобы я убедилась, в нужном ли направлении повернута моя голова. Он всегда понимал все мои потребности. Но почему не сейчас? Когда ушла мама, папа был просто уничтожен, и мы едва перебивались. Друзья привозили нам продукты и делали вид, будто ничего особенного не произошло, но для нас это было очень значимо. И я больше не хочу сводить концы с концами. Не хочу беспокоиться, смогу ли позаботиться о себе. И еще не хочу отказываться от чего-то важного для себя, поэтому если Оливер не может подождать меня, чтобы я почувствовала себя более уверенно, тогда у нас проблемы куда серьезнее.

– Так значит, ты не порвала с ним? – уточняет Харлоу.

По ней видно, что она пытается понять, к чему склониться. Защищать ли меня и мои потребности либо вбить мне в голову немного ума.

– Я лишь сказала ему, что мне нужно поставить наши отношения на паузу.

Серьезно? – переспрашивает Харлоу, и я понимаю, что только нежелание привлекать внимание удерживает ее от того, чтобы протянуть руку и треснуть меня.

– Слушай, я не знаю, почему это настолько важно, – я глубоко вздыхаю, уставившись на трещинки на деревянном столе. – Я на самом деле опаздываю по всем срокам, поэтому просто решила оставить нас в сторону – и это единственная причина. Мне нужно за полторы недели успеть сделать правки сценария и провести бóльшую часть времени в безрезультатных спорах с одним говносценаристом. Я также должна быть переполнена идеями по новой книге, которая выйдет сразу после «Жука», и от меня уже ждут первые несколько страниц через неделю после сдачи «Жука»… что должно было произойти две недели назад. То есть: первые страницы самой новой книги уже запаздывают на неделю. А еще я уезжаю в промотур к книге на две недели. И я просто… – я ковыряю маленький заусенец на большом пальце. – Я и так была занята с поездками и написанием книг, а как только позволила себе думать о нас с Оливером, то действительно влюбилась – сильно и быстро. В Л-А я была совершенно не способна взять себя в руки, провалила дедлайны. И вижу, как быстро могу лишиться всего, – наконец я смотрю на них. – Я просто хочу постараться управиться со всем, а потом позволить себе насладиться… остальным.

Я вижу, как они обмениваются обеспокоенными взглядами, но, похоже, не знают, что ответить.

– У тебя миллион дел, – говорит Лондон. – Это я понимаю.

– Но это же Оливер, – замечает Миа. – Он не… – она оставляет слова висеть в воздухе, и






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных