Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Глава IV. СОЛЖЕНИЦЫН ЗА ГРАНИЦЕЙ




 

Вечером 14 февраля 1974 года те, кто смотрел информационную программу западногерманского телевидения ЦДФ (Zweites Deutsche Fernsehen), увидели на своих экранах продолговатое лицо, треугольную форму которого особенно подчеркивала взъерошенная борода. Человек немного испуганно озирался на телевизионных операторов и фоторепортеров, затем замахал рукой и сошел по трапу самолета. Это был Александр Исаевич Солженицын.

Его приветствовал Генрих Бёлль. Он сказал журналистам, что гость очень устал, и повел его к машине…

Несколько дней спустя один из крупных чешских антикоммунистов — восьмидесятилетний Фердинанд Пероутка писал в газете «Америцке листы», выходящей на чешском языке: «Александр Солженицын в своей жизни прошел через много тяжелых испытаний, однако самое тяжелое ожидает его сейчас. Сумеет ли Александр Солженицын приспособиться к условиям жизни на Западе, к его демократическим нормам и привычкам? Если да, то все будет в порядке. Но есть опасения, что Александр Солженицын этого испытания не выдержит».

День спустя после приезда Солженицына директор фирмы Баукнехт (Швейцария) господин Якоб Г. Бэхтольд сказал мне: «Ах, эти проклятые русские — хитрые бестии! Так элегантно покончили с Солженицыным! Теперь он для нас не имеет никакого смысла»[127].

 

Генрих Бёлль не смог долго выдержать трудного гостя.

Солженицын переселился в Швейцарию. В шикарном частном учебном заведении «Атенеум» в Базеле, где учатся отпрыски лишь самых богатых людей, преподаватели спрашивали своего коллегу, преподавателя истории средних веков, латыни и греческого, чешского писателя-эмигранта Карела Михала (настоящее его имя Павел Букса): «Что он у нас ищет? Низких налогов? Конечно, у нас нейтральная страна, и наш долг — предоставить политическое убежище эмигранту. Однако Солженицын — несколько опасная фигура. Что, если русские разозлятся?»

Чешский эмигрант вступился за изгнанника Солженицына.

Нужно учесть, что этот обмен мнениями проходил в тот момент, когда печать, радио и телевидение открыли кампанию, прославляя Александра Солженицына, так что он вполне мог считать себя центром вселенной.

 

Фердинанд Пероутка на прибытие Солженицына реагировал весьма отрицательно и всячески пытался подчеркнуть превосходство людей Запада над «простым русским» — превосходство тех, кто ведет себя тихо, пьет виски, умеет молча целыми часами слушать других, — над молодцем, который громко хлебает чай с блюдечка, топает как слон и при малейшей возможности извергает потоки бессвязных слов. Он хотел также доказать «своим рядам», что все приходящее с Востока является по меньшей мере сомнительным. Такая реакционная настроенность не нова, а ветха, как и сам восьмидесятилетний Пероутка.

 

Якоб Г. Бэхтольд ко всему подходит как реалист. Он сам прошел нелегкий жизненный путь и, как некогда говорили, выбился в люди благодаря своему усердию. Якоб Г. Бэхтольд — коммерсант, а не политик, о которых он с презрением говорит: «Это марионетки в наших руках — мы их водим». Он трезво смотрит на вещи и на все имеет свое мнение. О Солженицыне он сказал: «Запад приобрел дефектный товар, который не найдет сбыта». Невольно он еще раз подтвердил известную истину, что человек, от которого отказалась его Родина, теряет в цене, если даже он лауреат Нобелевской премии и если на его счету в банке шесть миллионов швейцарских франков (1974). И опытный коммерсант Якоб Г. Бэхтольд многозначительно добавил: «Для антисоветизма и антикоммунизма Солженицын имел значение, пока он выступал с заявлениями в Советском Союзе; на Западе его слова быстро утратят свой вес и свою привлекательность». Таким образом, Якоб Г. Бэхтольд, сам того не подозревая, подтвердил опыт американских руководителей радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа»: новые эмигранты «изнашиваются» через два года. После этого их практическое применение становится нецелесообразным.

И вот еще одно утверждение преподавателей «Атенеума», базельской школы для избранных. Оно самое любопытное из всех. Александр Солженицын в своей лекции в связи с присуждением ему Нобелевской премии сказал, что норвежские писатели и деятели искусств приготовили для него кров. Он не обманывал. Для него уже после высылки на самом деле был приготовлен «кров» в Норвегии. И не какой-нибудь, а вилла Сигрид Ундсет, действительного лауреата Нобелевской премии в области литературы. Солженицын отказался.

Он опасался похищения, убийства, как он говорил, — «судьбы Троцкого». (Ведь Норвегия слишком близко от Советского Союза.) На нелогичность подобного утверждения я уже указывал. Но было ли это истинной причиной? Нет. Преподаватели «Атенеума» — швейцарцы. Это означает, что они экономны, расчетливы и скаредны. Они смотрят на все сквозь голубую стофранковую банкноту. И потому они вскрыли настоящую причину отказа Солженицына от «крова», предложенного ему норвежскими друзьями: в Норвегии подоходный налог прогрессивный, и Солженицыну пришлось бы платить, возможно, более 50 процентов от своего дохода.

Короче, преподаватели базельской частной школы весьма точно определили, что́ Солженицын искал в Швейцарии. Как и многие другие миллионеры, он искал «налоговый оазис». Так называют на Западе страну под Альпами.

В Цюрихе налог не превышает 10 процентов. А это, разумеется, очень подходит человеку, который «не любил дарить и получать подарки», крал у Аграфены Ивановны Фоломкиной картофель и отобрал у рязанских старичков свой самодельный столик. А всякого рода «идеологические» мотивировки являются обычным маневром для Александра Солженицына. Не может же он сказать, кто он есть в действительности. Иначе потерял бы и деньги и славу.

Что касается вопроса, не «разозлятся ли русские», то он вполне правомерен.

В мае 1974 года А. И. Солженицын с величественным видом сказал мне: «Поеду в США, буду говорить в сенате, буду беседовать с Президентом, хочу уничтожить Фулбрайта и всех сенаторов, которые намереваются идти на соглашения с коммунистами. Я должен добиться, чтобы американцы усилили давление во Вьетнаме».

Если отвлечься от его бонапартистских замашек, пренебречь его манией величия и кровожадностью, чтобы вникнуть в смысл его игры, то становятся понятными причины опасения базельских просветителей «Атенеума». К их мнению в данном случае стоит прислушаться. Прежде всего это образованные швейцарцы. Они знают законы своей страны. Они знают то, что и я могу подтвердить, исходя из собственного опыта: каждый, кто просит у Швейцарии политического убежища, подписывает заявление с обязательством не проводить какой-либо политической деятельности на территории этой страны. Закон обязателен для всех.

Такое заявление подписал и Александр Исаевич Солженицын.

Кроме того, он подписал и приложение, где говорится, что особенно воспрещается экстремистская политическая деятельность — коммунистическая и крайне правая.

Однако не мешает подчеркнуть, что лицу, которое имеет политическое убежище в Швейцарии, запрещается политическая деятельность во всем мире. То есть и за пределами Швейцарии.

Слова Солженицына, которые я привел ранее, показывают, что он с самого начала исходил из того, что будет заниматься политикой. Его нынешняя деятельность это полностью подтвердила. Его лекции, выступления по телевидению и публицистические статейки (в последнее время его нападки на итоги Общеевропейского Совещания в Хельсинки) нельзя назвать «литературной» или «журналистской» деятельностью, это открытая политическая борьба.

Что бы сказала швейцарская политическая полиция, федеральный департамент полиции и юстиции, федеральный парламент и федеральные советники, если бы у них в стране выступал, например, чилийский коммунист против хунты Пиночета?

Насколько я знаю Швейцарию и швейцарцев, осмелюсь утверждать, что там быстро ему напомнили бы о законе относительно политического убежища.

Видимо, мания величия и кровожадность «раба божьего Александра, сына Исая», обезоружили хозяев до такой степени, что и «закон для него не закон».

Тем самым вновь подтверждается, что швейцарский нейтралитет — понятие расплывчатое, он обозначает лишь особую позицию в политической борьбе нашего века. Разумеется, случай с Солженицыным — не первое нарушение закона о политическом убежище. Античехословацкие демонстрации на площади Бюркли в Цюрихе, которые разрешаются швейцарской полицией, эмигрантские журналы, содержащие выпады против представителей социалистических стран, — все это прямое нарушение нейтралитета.

Да, Солженицын действительно «несколько опасная фигура». Но мне кажется, что «русские» не «разозлятся» и дипломатических нот с их стороны не последует. У русских слишком хорошие нервы, они уверены в своей правоте, и нет надобности придавать Солженицыну то значение, которого он не имеет.

Действия предателя Солженицына достойны лишь патологоанатомического анализа, а не дипломатической ноты.

Читателю, несомненно, интересно узнать, как простой человек отнесся к прибытию Солженицына в Швейцарию, что он сказал.

Ничего. Это его ничуть не взволновало. Он прочитал об Александре Исаевиче в газете с таким же интересом — или без интереса, — с каким ежедневно читает об убийствах, скандалах и авариях. А потом снова задумался о собственном положении, которому угрожают нарастающая инфляция и кризис.

В тот момент, когда Александр Солженицын полагал, что он достиг вершины, он уже стал всем неинтересен.

Несмотря на шумную рекламу, он не был принят на Западе, как ему того хотелось: как пророк, мученик, борец. А как литератор он потерпел фиаско. Даже у «самого монументального его произведения, дела всей его жизни» — «сочинения» «Архипелаг ГУЛаг», — успех был лишь коммерческий, но не читательский. Заманчивый сюжет книги заставил раскошелиться и экономных швейцарцев, однако мало кто ее дочитал. И не только в Швейцарии.

Вот что говорит один из «соратников» Солженицына, комментатор чешской редакции радиостанции «Свободная Европа» Карел Ездинский: «Эту глупость («Архипелаг ГУЛаг». — Т. Р.) мы, конечно, должны были дать в эфир. Шефы (американцы. — Т. Р.) этого хотели, лично я тоже не имел ничего против того, чтобы вызвать у большевиков головную боль. Хотя я сомневаюсь, что у них будет болеть голова из-за этой чепухи. Солженицын нам сам навязывался. Мы не могли заплатить ему много, и он согласился на гонорар в тысячу долларов. Это, в сущности, ничто. Ну ладно, и то хлеб. Мне даже жаль было тех ребят, которым пришлось эту муру читать по радио. Ничего не получилось. Ни по-русски, ни по-немецки, а я эти языки достаточно хорошо знаю. Это можно делать только по долгу службы».

Таким образом, мы видим, что идейные соратники Александра Исаевича были больше обмануты и разочарованы, чем воодушевлены.

«Лев Толстой XX века» явно не состоялся.

Солженицын готовил бомбу, которой, как он сказал Л. Самутину, «Москва не выдержит». Получился бенгальский огонь, который даже никого не обжег.

Однажды в конце апреля 1974 года в моей квартире на окраине Люцерна раздался телефонный звонок. В трубке послышался командирский голос Валентины Голубовой, исполнявшей при Александре Исаевиче роль адъютантки «по связям с чехами»: «Немедленно садитесь в машину и приезжайте! К Краузе приедет сам Александр Исаевич. Мы должны с ним встретиться. Это очаровательный человек».

Я поехал.

В эмигрантской среде галерея Оскара Краузе, устроенная в Пфефиконе, близ Цюриха, значит многое. Это общественный центр, бар, куда каждый приходит со своей бутылкой, выставочный зал… Это дискуссионный клуб, куда приходят «вожди» чешской эмиграции — личности еще более темные, чем Александр Солженицын, вербовщики «Свободной Европы». Владелец галереи — удивительная фигура. В живописи он (бывший директор цирка) понимает лишь одно: можно ли данную картину продать. (Впрочем, он не брезгует ничем: даже принимает на комиссию для полиции аппараты, определяющие содержание алкоголя, через швейцарских туристов скупает в Чехословакии антикварные книги и перепродает их, представляет несколько французских винодельческих фирм. Короче, это одна из тех комичных и печальных фигур, каких среди эмигрантов сотни.)

В тот день он «принял на комиссию» Александра Исаевича Солженицына.

Несколько проверенных и приглашенных заранее чешских эмигрантов приехали за час до начала «вернисажа», чтобы поглядеть на «маэстро». Он прохаживался по залу мимо прекрасных картин Люси Радовой, написанных в стиле русской и византийской иконографии, и будто не замечал их.

Он бросал быстрый взгляд то на одну, то на другую картину. Создавалось впечатление, что это его мало интересует, в то время как художница, которая безнадежно влюбилась в Александра Исаевича, буквально млела от счастья. Было странно, что Солженицына окружала пустота. Как тирана.

Никто из обычно общительных чехов не решился подойти к нему и заговорить. Тогда мне еще было трудно понять почему! Через несколько минут Александр Исаевич в сопровождении доктора Голуба ушел.

Он исчез моментально, я даже не успел разглядеть его; не попрощавшись, не улыбнувшись, не поклонившись — как появился, так и исчез.

«Для нас это большая честь, — сказала мне многозначительно Валентина Голубова, — свой первый визит Александр Исаевич нанес нам, чехам».

Тогда еще не доходил до меня смысл ее слов. Что же он ищет среди чешских эмигрантов? Разве он не знает, что они настроены не только антисоветски, но и вообще антирусски? В голове у меня пронеслась целая вереница вопросов. И я стал перебирать в памяти то, что мне было хорошо известно: имя Солженицына было по-своему связано с чехословацким политическим кризисом 1968—1969 годов, как, впрочем, со всем, что направлено против прогресса. В Чехословакии в то время его книги выходили самыми большими, нежели в других социалистических странах, тиражами.

Отношения между Солженицыным и антисоциалистическими силами в Чехословакии возникли, как говорится, не вчера.

Но достаточно ли этого обстоятельства, чтобы объяснить его стремление проникнуть в среду чешских эмигрантов с самого начала пребывания на Западе?

Конечно, нет. Он внес, как известно, свой вклад в развитие политического кризиса в ЧССР. Кроме того, Александр Исаевич не любил (и он это подчеркивал) принимать советских журналистов и журналистов из других социалистических стран. Между тем для чехов и словаков он сделал исключение. Вернее, для одного из них. В 1968 году он дал интервью редактору словацкого еженедельника «Культурны живот» («Культурная жизнь») Павлу Личко на тему о положении в лагерях.

Весьма теплые отношения и скудно оплачиваемые деловые связи с чешской редакцией радиостанции «Свободная Европа»… Издание перевода «Прусских ночей» не для эмигрантов, а для Чехословакии…

Александр Солженицын решил установить связь с теми эмигрантами, которые, как он полагал, будут ему полезны. Сделал он это по-своему, с высоты своего величия. А потому неудачно, и представление о Солженицыне как о лидере чешской и словацкой эмиграции на Западе мгновенно растаяло в швейцарской голубой дымке.

В издательстве «Конфронтацион» в Цюрихе вышел в свет его памфлет «Жить не по лжи». В нем, помимо всего прочего, говорится о «чехословацкой нации»[128]. Бестактность и необразованность Солженицына оскорбили чехов и словаков (как представителей двух наций) в их лучших чувствах. Чехи и словаки в эмиграции очень на него разозлились.

Самолюбие и поверхностные знания завели его опять в тупик.

Из среды чешских эмигрантов с Солженицыным остались лишь люди двух типов: ему полезные и в него влюбленные. Первых он использует, (вторых либо открыто презирает, либо игнорирует.

 

Прежде всего обращала на себя внимание преданная ему Валентина Голубова. Она всячески его опекала, заботилась о нем, стремилась беречь время «маэстро». Попасть к Солженицыну было, пожалуй, труднее, чем на прием в Букингэмский дворец, или Фонтенбло, или на Даунинг-стрит, 10, или в Кремль. Тот, кто хотел связаться с Солженицыным, должен был сначала позвонить супругам Голуб, затем подождать два-три дня, а то и неделю. Еще раз позвонить… После чего Голубова отвечала, что Александр Исаевич сейчас не располагает временем или что он сейчас занят «творчеством». Когда наконец наступал час приема, то встреча назначалась только на квартире доктора Голуба. Важно. Таинственно. Лаконично.

Время измерялось в секундах. В помощь Валентине Голубовой были выделены чемпионы по каратэ, личный врач Солженицына доктор Прженосил, а также переводчики и издатели, которые строили друг другу козни, борясь за сомнительную честь издания «произведений» Александра Солженицына.

Короче, это был типичный мелкий и скучный балаган.

Но он вполне устраивал Солженицына. С каждым днем изгнания его авторитет падал и продолжает падать по сей день.

Фабрикант холодильников Якоб Г. Бэхтольд был прав: эти «проклятые русские» действительно элегантно покончили с Солженицыным.

 

Жизнь во лжи

 

Однажды в 1974 году швейцарские репортеры, которые, как известно, могут пронюхать все на свете, попытались посетить Солженицына в его строго засекреченной вилле. Они проникли в сад. Навстречу им выбежал сам «раб божий Александр, сын Исая».

Он мчался им наперерез, топтал газоны (свои собственные!), дико размахивал руками, кричал: «Nix, nix, nein!» Так он вытолкал репортеров из сада.

На другой день после того, как он прогнал журналистов, достаточно было через подставных лиц сунуть ребятишкам, жившим по соседству, пятифранковые монеты, чтобы тотчас на стенах появились надписи: «Ruhe für Solshenizyn!»[129]

В газетах печатались фотоснимки исписанных стен. Газеты шумели: «Не мешайте работать гению, который приехал в Швейцарию творить».

Даже в этой дешевой истории как на ладони видна двойственность судьбы Александра Исаевича Солженицына, ее непреодолимые противоречия. С одной стороны, это очень импонировало Солженицыну, ибо велика была жажда известности, во что бы то ни стало, с другой — необходимость вынуждала его скрываться и скрывать большую часть своего прошлого.

Солженицын своим поведением нарушал правила игры, к которым так привыкли на Западе. Известная личность, конечно, тоже имеет право на личную жизнь. Все хотят знать, какие у него стулья и постель. Когда он встает и ложится. Что он любит есть, где был вчера на коктейле и на какой прием он собирается послезавтра. Это Солженицыну не нравится. Не потому, что не сумел приспособиться к фиктивному демократизму Запада, но прежде всего потому, что не смог усвоить основные правила западного стиля и образа жизни.

Удачно это подметил один из репортеров швейцарского еженедельника «Вельтвохе», рассказавший, что один из его американских коллег задал ему вопрос: «Что делает Солженицын?»

Швейцарский журналист честно ответил, что не знает, и добавил: американские или английские журналисты быстрее попадут к Солженицыну, чем швейцарские. И далее указал на то, что Солженицыну следовало бы помнить, что он живет в Швейцарии и, будучи столь выдающейся особой, должен чувствовать свой долг по отношению к стране, предоставившей ему убежище.

То, что написал репортер вышеупомянутого журнала, заметили, конечно, и господа Мюллер и Мейер. И они задались тем же вопросом, что и преподаватели школы для избранных «Атенеум»: «А что, собственно, ищет Солженицын в Швейцарии?» Действительно ли стабильность банков, низкие налоги и уединение, если оно вообще бывает? Господа Мюллер и Мейер также заметили, что вокруг Солженицына много шума и беспокойства. «А не повредит ли это нашему спокойствию?» Ведь швейцарцы ничто не ценят так высоко, как свое спокойствие, и не любят тех, кто приносит слишком много шума и волнений на берега их озер.

А Солженицын принес с собой и беспокойство и тревогу.

Вскоре он почувствовал, что в Швейцарии у него что-то не ладится. И он пустился в путь.

Сначала в Канаду — с намерением поселиться в этой стране. Лауреат Нобелевской премии в области литературы сразу же здесь столкнулся с заботами обыкновенного беженца, который зависит от чиновников иммиграционной службы, полиции по делам иностранцев и прочих малоприятных учреждений. Канадцы разрешили ему пребывание на шесть месяцев, но затем заявили о нежелательности его дальнейшего нахождения в стране.

— Не хотят, чтобы я жил в Канаде? Неважно!

Александр Исаевич Солженицын едет в Соединенные Штаты Америки. Там к нему отнеслись очень любезно, вежливо, но сдержанно. Ему позволили «излить душу» в громких антисоветских провокациях. Впрочем, это утверждение несколько преувеличено. Шел июнь 1975 года. Солженицын прожил на Западе год и четыре месяца. Руководители Соединенных Штатов не устроили ему, как он ожидал, официальных оваций. Сенаторы оставались на своих местах, а политика США не менялась по его указаниям. Солженицын выступил перед руководителями профсоюзной организации АФТ—КПП и, согласно своему кредо, доносил.

Только на сей раз не на свою первую жену Наталию Алексеевну Решетовскую, не на друга Кирилла Семеновича Симоняна, а на страну, в которой он родился и которая его прогнала, — на Советский Союз. Клеветал патетически. Преувеличенно и без доказательств. Он назвал себя рабочим и другом американской демократии. Как сочетать теорию «покаяния», «жертв» и «возврата к патриархальному образу жизни» с американской моделью промышленного общества, пусть разъяснит он сам. Солженицын просто надел очередную маску и ничтоже сумняшеся продал свою совесть. Он указывал на «слабость Запада» и более или менее откровенно призывал к войне против Советского Союза.

Уже не в первый раз.

«Дух Мюнхена не исчез в прошлом и не был кратковременным эпизодом. Я осмелюсь даже сказать, что дух Мюнхена овладел XX столетием. Застывший цивилизованный мир не нашел при возвращении варварства никакой от него защиты, кроме уступок и улыбок… расплата за трусость будет ужасна. Смелость и стойкость мы обретем лишь тогда, когда решимся на жертвы» — так говорил человек, который бросил своих бойцов под Вордмитом в 1945 году.

О каких жертвах может идти речь? Где и когда? В мирное время жертвы возможны во время какой-нибудь дорожной катастрофы, непредвиденной аварии или в момент стихийного бедствия. Но к чему призывает Александр Солженицын? Ответ ясен: к войне.

Среди всех выступлений лауреатов Нобелевской премии его речь особенно выделяется категоричным призывом к вооруженной борьбе с кафедры учреждения, которое выдает себя за самое гуманное на земле. Как выдерживает совесть таких современных гуманистов, как Генрих Бёлль и Франсуа Мориак, поддерживавших кандидатуру Солженицына на Нобелевскую премию?

Основной смысл этого заявления Солженицын повторил и в Соединенных Штатах Америки. Он здесь укорял Запад в «слабости», а Советское правительство обвинил в том, что оно обмануло трудящихся, издав декреты о заводах, земле, мире, свободе печати. Он заявил:

«Это была система, которая уничтожила все прочие партии.

Я прошу вас понять: она уничтожала не просто партии, не распустила их, но их членов уничтожила, всех членов партий, уничтожила других, вот так она их уничтожила;

— это была система, которая осуществила геноцид крестьянства; 15 миллионов крестьян было отослано на уничтожение»[130].

И дальше:

«Это была система, которая обманула трудящихся во всех своих декретах: декрете о земле, декрете о мире, декрете о заводах, в декрете о свободе печати»[131].

Да, в Советском Союзе действительно были распущены политические партии, но только потому, что они были антисоветскими. Из истории ясно также и то, что «членская база» не была уничтожена, в противном случае Солженицын не встретился бы с М. П. Якубовичем, одним из лидеров меньшевистской партии. Советское правительство не могло «осуществить геноцид крестьянства». Позволительно напомнить Солженицыну, что этот термин, означающий полное уничтожение народа или национальной группы, но ни в коем случае не ликвидацию целого общественного класса, также ни в какой степени не применим к советскому обществу, ибо все народы и народности в СССР и поныне здравствуют и процветают, а крестьяне как в Советском Союзе, так и в других социалистических странах идут по новому историческому пути.

То, что фабрики и заводы в СССР принадлежат народу, а мир составляет фундамент и суть советской политики, известно даже детям. Разве Советская страна не покончила с первой мировой войной? Да, покончила, но ей снова пришлось защищаться от Врангеля, Деникина и… Исая Семеновича Солженицына.

Просто «раб божий Александр» в США зарапортовался.

Когда ему устроили выступление по телевидению, он вновь стал усиленно пугать коммунизмом и призывал к войне.

Характерно, что Солженицына во время его пребывания в США тянуло больше посетить учреждения, которые так или иначе подвластны ЦРУ. Выходит, советские органы безопасности использовали Солженицына лишь на самой низкой ступеньке — в роли лагерного стукача Ветрова, а кое-кто на Западе делает из него звезду первой величины.

Само по себе это не нуждается в комментарии.

 

Мы часто слышим: «Что лежит в ящиках столов тех писателей, которые «не могут публиковаться» в социалистических странах?»

Жизнь сама дала поразительный ответ — ничего. Это убедительно подтверждает развитие чешской и словацкой эмигрантской литературы после августа 1968 года. В тумане «безбрежной свободы» Запада эта литература растаяла, утратив фундамент общественного бытия своего народа; не создано ничего, кроме нескольких книжонок, граничащих с порнографией. Авторы ее, как правило, перестали понимать свой народ, а их издания перестали быть притягательной силой для западного читателя.

Такова судьба «сочинений» и Александра Солженицына. Его наиболее удачное произведение («Один день Ивана Денисовича») относится к периоду, когда он изо всех сил стремился стать советским писателем. А «Архипелаг ГУЛаг», «Август Четырнадцатого» — это дешевая стряпня, с помощью которой он хотел приобрести мировую славу, сомнительную и неверную.

Профессор Кирилл Семенович Симонян действительно был прав: только дорога сенсаций, так называемых разоблачений, — много шуму из ничего. Никто не сможет изменить тот факт, что сегодня на Западе Солженицын уже не интересен для читателей и еле-еле терпим в политическом отношении.

Его высокие покровители, разумеется, знают (как знает и он сам), что он должен бояться теней прошлого. А это влияет не только на его настроение, но прежде всего на его творчество сегодня и неизбежно толкает его на путь доносов и «самозащиты».

Возможно, в будущем он приготовит еще несколько литературных псевдосенсаций. Его последняя книга «Ленин в Цюрихе» сенсацией, однако, не стала.

Все то, что Солженицын говорит и пишет сегодня, свидетельствует о том, что он стоит на последней линии самообороны. Он должен все время поддерживать состояние «годности к употреблению». А это, если учитывать его прошлое, нелегко.

Чтобы достичь такого состояния, ему пришлось отказаться от мечты стать большим писателем.

Зловредная дама Литература отомстила за себя.

Спираль предательства неудержимо ползет вверх.

Перед вдохновителями антикоммунистических и антисоциалистических акций, идеологических диверсий против Советского Союза стояла трудная проблема: во что бы то ни стало создать какое-то движение сопротивления в Советском Союзе. И пустили в ход термин «диссиденты». Это модное сейчас слово означает: несогласные, противоречащие, инакомыслящие. Сквозь редкое сито просеялись такие, как Якир и Буковский, Даниэль и Синявский, Амальрик и Кузнецов, Панин и Тарсис. Солженицын же застрял в сите. Он стал самой подходящей фигурой для определенных кругов Запада, завоевав особую популярность. Имея на своем счету немало компрометирующих деяний, Солженицын является находкой для недругов Советского Союза и других социалистических стран, потому что им легче манипулировать.

Если проследить историю так называемых советских диссидентов, то можно убедиться в том, что факт наличия в СССР какого-либо «движения диссидентов» отсутствует, зато резко бросаются в глаза отдельные фигуры и фигурки, которые составляют неоднородную группу лиц с явно патологическими отклонениями. К ним относится и Александр Солженицын. Сам он сейчас ничего собой не представляет. Он может представлять интерес лишь для психиатра. Важно — и потому интересно — то, что на примере Александра Солженицына прекрасно видно, как глубоко может пасть человек, если его с радостью использует самое болезнетворное начало в современном мире — антикоммунизм.

Мы убедились, что подлинный день рождения предателя Александра Солженицына действительно не совпадает с датой его появления на свет. А его нравственная смерть, как свидетельствует этот протокол анатомического вскрытия, наступила уже в тот момент, когда он появился на свет в новом духовном обличье презренного изменника своей прекрасной Родины.

 

Иллюстрации

 

1. Слева направо: Л. Солженицын, К. Симонян, Н. Решетовская, И. Виткевич, Л. Ежерец. Май 1941 г.

 

 

2. Н. Решетовская и Л. Солженицын на фронте. 1943 г.

 

 

3. А. Солженицын и Н. Решетовская. Рязань 1958 г.

 

 

4. Л. Солженицын и Н. Решетовская дома, в Рязани.

 

 

5. Во время путешествия по Сибири, озеро Байкал. Лето 1962 г.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора


[1]Абстинент (лат.) — воздерживающийся. — Прим. ред.

 

[2]Нетерпеливый молодой человек. — Прим. ред.

 

[3]Здесь и далее полностью сохранено правописание А. Солженицына.

 

[4] Н. Решетовская. В споре со временем. М., изд‑во АПН, 1975.

 

[5] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 41.

 

[6]При цитировании полностью сохранены особенности литературного стиля Солженицына. — Т. Р.

 

[7] А. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг, 1972, Париж, с. 31—32.

 

[8]Там же.

 

[9] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 53.

 

[10] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 53—54.

 

[11]На жаргонном языке уголовников означает: признаешься.

 

[12]Доктору С., по свидетельству А. П. К‑ва.

 

[13]Х. С. Т., с. 104. Цит. по изданию: A. I. Solshenizyn. Der Archipel GULag, Scherz-Verlag, Bern, 1972.

 

[14]Там же.

 

[15] A. I. Solshenizyn, op. cit., S. 181.

 

[16] Ibidem.

 

[17] Д. М. Панин. Записки Сологдина. Изд‑во «Посев», Франкфурт-на-Майне, 1973, с. 48—49.

 

[18]Известный автор американского детектива.

 

[19] A. I. Solshenizyn, op. cit., S. 185.

 

[20]Упомянутое письмо я видел своими глазами в кабинете профессора Симоняна в 53‑й московской городской больнице. Что касается цитат из непосредственных бесед, то они взяты из стенограмм, которые обработаны и хранятся в моем архиве и всегда могут быть предоставлены тому, кто пожелает с ними ознакомиться. — Т. Р.

 

[21]Чтобы показать «полицейский террор» в Советском Союзе, Александр Солженицын привел в своей книге «Архипелаг ГУЛаг» перечень сокращений, или, точнее, письменных кодовых знаков, которыми органы советской госбезопасности якобы засекречивали отдельные «дела». Перечень заканчивается сокращением Ч. С., что означает: член семьи арестованного или заключенного. См.: A. I. Solshenizyn. Der Archipel GULag, S. 274. — Прим. ред.

 

[22] А. Солженицын. В круге первом. Изд‑во «Посев», Франкфурт-на-Майне, 1970, с. 14.

 

[23]Там же, с. 13.

 

[24]Там же, с. 29.

 

[25]Стенограмма беседы с М. П. Якубовичем, с. 4. — Архив автора.

 

[26]Кстати, данным словом пользуется не только Солженицын, но и Панин (см., например: «Записки Сологдина», с. 424).

 

[27]Стенограмма беседы с М. П. Якубовичем, с. 4. — Архив автора.

 

[28]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 3. — Архив автора.

 

[29]Там же.

 

[30] А. Солженицын. В круге первом, с. 27 и сл.

 

[31] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 42 и сл.

 

[32] А. Солженицын. В круге первом, с. 27 и сл.

 

[33]Стенограмма беседы с М. П. Якубовичем, с. 4. — Архив автора.

 

[34]Там же, с. 5. — Архив автора.

 

[35]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 6. — Архив автора.

 

[36]Беседы с Солженицыным. Швейцарский дневник, тетрадь 4, с. 89. — Архив автора.

 

[37] А. Солженицын. В круге первом, с. 538—543.

 

[38]Там же, с. 542—543.

 

[39]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 9. — Архив автора.

 

[40]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 11. — Архив автора.

 

[41] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 111—112.

 

[42] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 493—494.

 

[43]Стенограмма беседы с Бурковским, с. 4—5. — Архив автора.

 

[44]Там же.

 

[45] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 470—471.

 

[46]«Кум» — чекист, лагерный следователь, ср.: Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 566 (словарь жаргонных выражений).

 

[47]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 8. — Архив автора.

 

[48] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 479—481.

 

[49]Речь идет о похлебке, обычной пище «из одного котла» для заключенных. — Т. Р.

 

[50]Старший лейтенант Рябов в 50‑е годы был начальником лагеря в Экибастузе.

 

[51]Стенограмма беседы с П. Н. Дорониным, с. 1—6. — Архив автора.

 

[52]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 14—15. — Архив автора.

 

[53] Е. S. Gardner. The Court of Last Resort. Pocket Books. New York, p. 125.

 

[54] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 496—521.

 

[55]Там же, с. 471.

 

[56]Там же, с. 506—521.

 

[57]Запись беседы с Николаем Зубовым, с. 11. — Архив автора.

 

[58] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 106.

 

[59]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 7—8. — Архив автора.

 

[60]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 15. — Архив автора.

 

[61] Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 107.

 

[62]Стенограмма беседы с Бурковским, с. 6. — Архив автора.

 

[63]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 10. — Архив автора.

 

[64]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 12. — Архив автора.

 

[65]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 5. — Архив автора.

 

[66]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 12. — Архив автора.

 

[67]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 6. — Архив автора.

 

[68]Бараки усиленного режима. — Прим. автора.

 

[69]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 6. — Архив автора.

 

[70]Стенограмма беседы с Бурковским, с. 5. — Архив автора.

 

[71]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 6. — Архив автора.

 

[72]Там же, с. 8.

 

[73] И. Решетовская. В споре со временем, с. 126.

 

[74] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 143—159.

 

[75]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 12. — Архив автора.

 

[76]Запись беседы с Н. А. Решетовской, с. 10. — Архив автора.

 

[77] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 147.

 

[78]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 15. — Архив автора.

 

[79] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 173.

 

[80]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 11. — Архив автора.

 

[81]Оба ныне живут в ЧССР как лояльные и свободные граждане, поэтому я сознательно отступаю от привычки точно указывать фамилии и источник. К тому же при желании имя переводчика можно найти в чешском издании «Одного дня Ивана Денисовича», а имя комментатора — в журнале «Кветен».

 

[82]Запись беседы с Л. К., с. 24. — Архив автора.

 

[83]Открытое письмо Солженицыну. — «Унита», 24 июня 1975 года.

 

[84]Запись беседы с Л. К., с. 22. — Архив автора.

 

[85]Стенограмма беседы с Бурковским, с. 9. — Архив автора.

 

[86]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 12. — Архив автора.

 

[87]Запись беседы с Л. К., с. 26. — Архив автора.

 

[88]При цитировании текста А. Солженицына полностью сохранены его стилистические к синтаксические особенности. — Прим. Т. Р.

 

[89] А. Солженицын. В круге первом, с. 81.

 

[90]Открытое письмо дочери А. Т. Твардовского из Москвы А. И. Солженицыну, «Унита», 24 июня 1975 года.

 

[91]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 10. — Архив автора.

 

[92] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 172.

 

[93]Я выражаю благодарность Н. А. Решетовской за то, что она разрешила мне ознакомиться с неопубликованными фотографиями из своего личного архива, который одновременно является фотоархивом А. И. Солженицына.

 

[94]Открытое письмо дочери А. Т. Твардовского из Москвы А. И. Солженицыну, «Унита», 24 июня 1975 года.

 

[95] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 185.

 

[96]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 3. — Архив автора.

 

[97]Стенограмма беседы с М. П. Якубовичем, с. 2. — Архив автора.

 

[98]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 15. — Архив автора.

 

[99]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 11. — Архив автора.

 

[100]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 14—15. — Архив автора.

 

[101]См.: Д. М. Панин. Записки Сологдина, с. 164—166.

 

[102]Стенограмма интервью с К. С. Симоняном, с. 5. — Архив автора.

 

[103]Стенограмма беседы с Н. Д. Виткевичем, с. 8. — Архив автора.

 

[104]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 20. — Архив автора.

 

[105]См.: Открытое письмо дочери А. Т. Твардовского из Москвы А. И. Солженицыну, «Унита», 24 июня 1975 года.

 

[106]Все вышеприведенные цитаты взяты из стенограммы беседы с М. П. Якубовичем, с. 3—4. — Архив автора.

 

[107]Запись беседы с Л. К., с. 19—20. — Архив автора.

 

[108]Там же.

 

[109] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 200.

 

[110]Запись беседы с Л. К., с. 23. — Архив автора.

 

[111]См.: Г. Климов. Дело №69. Нью-Йорк, изд‑во «Славия», 1974.

 

[112]Там же.

 

[113] E. Noell-Neumann. Umfragen in der Massengesellschaften. Edition Ro-ro-ro, Hamburg.

 

[114]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 11. — Архив автора.

 

[115]Это подтверждает и Г. Климов. См.: «Дело №69». Нью-Йорк, изд-во «Славия», 1974.

 

[116] И. Решетовская. В споре со временем, с. 183.

 

[117]В одну из наших встреч А. И. Солженицын сказал мне: «Уважать людей — это самое главное. Без уважения нет настоящей литературы». Для Александра Исаевича эти слова лишь фраза, а для меня — правило журналистской этики. Поэтому позволю себе отступить от своей привычки называть людей полным именем. Любовницы Солженицына названы здесь только по имени или по инициалам. Они являются полноправными гражданами СССР и не виноваты в том, что Солженицыну удалось в свое время их обмануть или скомпрометировать. Между прочим, их фамилии и отчества мне известны и хранятся в моем личном архиве.

 

[118]Стенограмма беседы с Л. Самутиным, с. 10. — Архив автора.

 

[119]Стенограмма беседы с К. С. Симоняном, с. 19. — Архив автора.

 

[120] Н. Решетовская. В споре со временем, с. 200.

 

[121]Там же, с. 202.

 

[122]Там же, с. 205.

 

[123] А. И. Солженицын. Великопостное письмо. Всероссийскому Патриарху Пимену. Изд‑во «Посев», май 1972 года, с. 3.

 

[124]Цит. по изданию чешского эмигрантского издательства «Конфронтацион», которым руководит Петр Пашек (Швейцария).

 

[125] А. И. Солженицын. Жить не по лжи. Изд‑во «Конфронтацион», Цюрих, 1974, с. 2.

 

[126] А. И. Солженицын. Бодался теленок с дубом. Изд‑во «ИМКА-ПРЕСС», Париж, 1975, с. 414.

 

[127]«Ach, die verdammten Russen, die sind mit allen Wässern gewaschen. Sie haben den Solshenizyn so elegant erledigt. Er ist jetzt für uns sinnlos».

 

[128] А. И. Солженицын. Жить не по лжи, с. 10.

 

[129]«Покой для Солженицына!»

 

[130]Речь А. Солженицына в Вашингтон-Хилтоне 30 июня 1975 года.

В интересах соблюдения документальной точности полностью сохранены все стилистические и синтаксические особенности солженицынского текста. — Прим. автора.

 

[131]Там же.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных