Мирйам, словно покрытая снегом: Числа 12

(текст Е набран курсивом)

¹ И оговаривали Мирйам и Аарон Моисея за жену-кушитянку, которую он взял, — ибо он взял за себя кугиитянку, -

² и сказали: «Через одного ли Моисея говорил Яхве? Не говорил ли он и через нас?» И услышал Яхве.

³ Моисей же был очень смиренным, смиреннейшим из всех людей на земле.

⁴ И сказал Яхве[60] внезапно Моисею и Аарону и Мирйам: «Выйдите вы трое к Скинии собрания». И вышли все трое.

⁵ И сошел Яхве в облачном столпе, и стал у входа в скинию, и позвал Аарона и Мирйам, и вышли они оба.

⁶ И сказал: «Слушайте слова мои: если бывает у вас пророк Яхве, то я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним;

⁷ но не так с рабом моим Моисеем, — он верен во всем дому моем:

⁸ устами кустам говорю я с ним, и явно, а не в гаданиях, и образ Яхве он видит; как же вы не убоялись упрекать раба моего, Моисея?»

⁹ И воспламенился гнев Яхве на них, и он отошел.

¹⁰ И облако отошло от скинии, и вот, Мирйам покрылась проказой, как снегом. Ларон взглянул на Мирйам, и вот, ока в проказе.

¹¹ И сказал Ларон Моисею: «Господин мой! Не поставь нам в грех, что лш поступили глупо и согрешили;

¹² не попусти, чтоб” ока бмла, как человек наполовину мертвый, чья плоть наполовину истлела, когда он выходит из чрева матери своей».

¹³ И возопил Моисей к Яхве, говоря: «Боже [Эль], исцели ее!»

¹⁴ И сказал Яхве Моисею: «Если бы отец ее плюнул ей в лицо, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? Итак пусть будет она в заключении семь дней вне стана, а после опять возвратится».

¹⁵ И пробыла Мирйам в заключении вне стана семь дней, и народ не отправлялся в путь> доколе не возвратилась Мирйам.

Аарон и Мирйам «оговаривают» Моисея за его жену. Что им в ней не нравится, неясно. Текст умалчивает. Сказано лишь, что она была кушитянкой. Поскольку Кушем в Библии именуется Эфиопия, она может быть негритянкой, что и вызвало проблемы. Однако не все так просто: Библия упоминает и место под названием Кушан, которое находится в Мидйане. Циппора же, жена Моисея, была как раз мидйанитянкой. Поэтому непонятно, идет ли речь о Циппоре или какой-то второй жене. Как бы то ни было, недовольство Мирйам и Аарона обусловлено тем, что жена Моисея относится к другой нации или другому этносу. С психологической точки зрения, интересно, что претензий относительно жены они вслух не высказывают. Они не говорят напрямую о том, что их на самом деле беспокоит. Вместо этого они направляют свою критику в адрес лично Моисея. Они сомневаются, что он обладает более высоким статусом, чем они сами, по отношению к откровению («через одного ли Моисея говорил Яхве? Не говорил ли он и через нас?»).

Это оказывается ошибкой. Яхве сообщает, что Моисей действительно отличается от остальных пророков степенью близости к божественному. Все остальные пророки лишь имели видения, — Моисей же удостоился созерцать самого Бога. Поэтому Бог гневается на Аарона и Мирйам. Мирйам поражена своего рода проказой: у нее исчезает вся пигментация на коже, в результате чего она делается белой как снег. Если претензии касались негритянского происхождения Моисеевой жены, наказание удивительно соответствует преступлению.

Как и в эпизоде с золотым тельцом, Аарон не несет наказания. Традиция считала его жрецом, а жрец с проказой не смог бы впоследствии исполнять свои обязанности. Поэтому автор избавляет Аарона от наказания, постигшего его сестру. Вместе с тем он дает ясно понять, что Аарон согрешил, и Бог гневается на Аарона (стих 9). Более того, Бог в рассказе прямо говорит, что Моисей ближе к нему, чем Аарон… Все это четко вписывается в линию Е: принижать Аароново жречество в Иудейском царстве. Также и здесь, и в случае с золотым тельцом, Аарон уважительно называет Моисея «мой господин», признавая его превосходство.

Рассказ о бунте — педагогически очень полезная вещь. Сначала автор показывает, как некий человек или группа людей очерняют законного авторитета или проявляют вопиющее непослушание, а затем описывает наказание этого человека или группы. В сценах с золотым тельцом и белоснежной Мирйам автор Е прибегает именно к такой стратегии.

Почтение к Моисею

В поисках двух библейских авторов мы затронули массу материала. Рассказ за рассказом, прослеживали ключики, увязывающие сюжеты с авторами и их миром. Я привел множество примеров и ключей, чтобы, во-первых, познакомить читателей с текстурой повествования J и Е. Во-вторых, было важно показать силу аргументов в совокупности. Каждый из примеров сам по себе небезлюбопытен и заслуживает внимания, но ничего не доказывает. Однако когда многие аспекты многих повествований совпадают и указывают в одном направлении, это убедительно свидетельствует в пользу гипотезы множественного авторства в целом и гипотезы об авторах J и Е в частности. Чем больше углубляешься в эти рассказы, тем лучше понимаешь их авторов (с их миром), а следовательно, лучше понимаешь и сами тексты.

Когда мы говорим, что автором Е был шиломский жрец, который считал Моисея своим предком, мы не просто говорим о генеалогии. Мы приближаемся к пониманию, почему он взялся за перо. Мы яснее видим, почему Е уделяет больше внимания личности Моисея, чем J, и не просто уделяет больше внимания, но больше сочувственного внимания. В J нет ничего сопоставимого с Моисеевым обращением к Богу в Числ 11 (Е). В этом отрывке народ жалуется, что в пустыне нет мяса, и ностальгически вспоминает египетскую пищу, словно забывая, что ради этой пищи нужно было влачить рабское существование. Буквально ощущается, сколь сложно Моисею, слыша подобные жалобы, нести данное ему Богом бремя и удерживать в своих руках ситуацию. Он говорит Яхве слова удивительные по горечи и в то же время доверительной близости:

Для чего ты мучаешь раба твоего? И почему я не нашел милости пред очами твоими, что ты возложил на меня бремя всего этого народа? Разве я носил во чреве весь этот народ, и разве я родил его, что ты говоришь мне: «Неси его на руках твоих», как нянька носит ребенка, в землю, которую ты с клятвою обещал отцам его? Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему этому народу? Ибо они плачут предо мною и говорят: «Дай нам есть мяса». Я один не могу нести всего этого народа, потому что он тяжел для меня…[61]

Здесь Е не просто источник. Перед нами потрясающей силы произведение, пронизанное интересом, сочувствием и симпатией к Моисею. Автор Е подчеркивает Моисеев завет при Хореве и нигде не упоминает об Авраамовом завете. Рассказ Е об исходе из Египта подробнее излагает, что делал лично Моисей для освобождения народа, тогда как J повествует, главным образом, о деяниях Бога для этого освобождения. В J Яхве говорит:

Иду избавить его от руки египтян и вывести его…[62]

В Е он говорит:

Итак, пойди: я пошлю тебя к фараону; и выведи из Египта народ мой, сынов Израилевых. [63]

Акценты расставлены по-разному. Автор Е подчеркивает личную роль Моисея в исходе. Это согласуется с его отношением к Моисею в других отрывках. С его точки зрения, приход Моисея — величайший момент истории, время завета, время рождения нации, время первой верности левитов в служении Богу.

И это же время, когда мир впервые узнает имя Божье.

Имя Божие

Мы столкнулись с двумя случаями, когда в повествованиях Е появляется имя Яхве. Доселе же говорили о том, что имя Божие — одно из ключевых различий между J и Е. Поэтому давайте разберемся в ситуации подробнее. В J божество именуется Яхве от начала до конца. Автор J никогда не называет его словом «Элогим» в повествовании.[64]В Е божество именуется Элогим до прихода Моисея. С момента встречи Моисея с Богом все меняется. В знаменитом рассказе Е о явлении Бога при неопалимой купине Моисей не знает имени Божьего, а потому спрашивает:

И сказал Моисей Богу [Элогим]: «Вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: «Бог отцов ваших послал меня к вам».

А они скажут: «Как ему имя?» Что сказать мне им?»[65]

Божество сперва дает знаменитый ответ: «Я есмь Сущий». (Еврейский корень этих слов — такой же, как и корень имени Яхве.) А затем идет такая фраза:

Так скажи сынам Израилевым: «Яхве, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, послал меня к вам. Вот имя мое навеки, и памятование обо мне из рода в род».[66]

В Е Яхве впервые открывает свое имя Моисею. До этого момента в Книге Исхода он именуется словом «Эль» или «Элогим».

Почему автор Е так поступил? Ответ на этот вопрос не вполне ясен. По мнению некоторых исследователей, рассказ отражает религиозную систему в Северном царстве. Выбирая золотых тельцов (молодых бычков) в качестве подножия для божества, царь Иеровоам, быть может, отождествил Яхве с Элем, главным ханаанейским богом. Эль ассоциировался с быками и его даже иногда называли «Бык Эль». Тем самым, Иеровоам хотел сказать, что Яхве и Эль — разные названия одного и того же Бога. Соответственно, и в Е они сливаются. Тогда понятно, почему у Бога два разных имени: сначала он назывался Эль, а затем открыл Моисею свое имя Яхве. Данная гипотеза привлекательна тем, что показывает еще одну логическую связь между Е и Израильским царством. Она хорошо согласуется с другими ключами, которые свидетельствовали об израильском происхождении Е.

Однако возникают возражения. В Иудее царь Соломон использовал в качестве подножия для божества золотых херувимов. Между тем бог Эль ассоциировался не только с быками, но и с херувимами. Значит, статуи, характерные для каждого из царств, не очень помогают объяснить, почему Е повествует об откровении божественного имени Моисею. Кроме того, как мы уже видели, многое говорит о критическом отношении автора Е к религиозной системе, которую Иеровоам ввел в Израиле. У него Моисей даже уничтожает золотого тельца! Поэтому едва ли он стал бы опираться на богословские постулаты этой религиозной системы в своих суждениях о Боге.

Исследователи древнеизраильской истории выдвигали и другую версию. Возможно, лишь небольшая часть израильтян находилась в египетском рабстве. И возможно, это были только левиты. В конце концов, среди левитов мы даже находим людей с египетскими именами. Левит-ские имена Моисей (Моше), Хофни, Пинхас — египетские, а не еврейские. И в отличие от других племен, левиты не имели собственной территории в Земле обетованной. Отсюда такая версия: эта группа была в Египте, а затем на Синае стали чтить Бога Яхве. Прибыв в Израиль, она встретила там израильские племена, которые почитали Бога Эля. Вместо того, чтобы воевать друг с другом из-за того, чей Бог истиннее, они решили считать, что Яхве и Эль — один и тот же Бог. Левиты стали официальными жрецами объединенной религии: может, навязали себя, а может, пользовались авторитетом. Или такова была их компенсация за отсутствие территории. Вместо земли они получали, как жрецы, 10 % жертвенных животных и продукции.

Эта гипотеза также согласуется с тем, что автор Е, видимо, был израильским левитом. Тогда рассказ об откровении имени Яхве Моисею отражает следующую ситуацию: Богом, которого почитали племена в Земле обетованной, был Эль. У них были традиции о Боге Эле и своих предках Аврааме, Исааке и Иакове. Затем пришли левиты с преданиями о Моисее, исходе из Египта и Боге Яхве. Использование божественных имен в Е объясняет, почему имя Яхве не было частью древнейшей народной традиции.

Конечно, это все это очень гипотетично и неоднозначно. Важнее всего в настоящий момент уяснить, что для Е Моисей намного более важен, чем для J. В Е Моисей — поворотный момент истории. Е гораздо меньше, чем J, рассказывает о мире до Моисея. В Е нет рассказов о сотворении мира и о потопе, и в нем намного менее подробно говорится о патриархах. Зато этот источник больше внимания уделяет Моисею.

От левитского жреца именно этого и следует ожидать. Согласуется с жреческим происхождением Е и тот факт, что Е включает три главы заповедей.[67]В J такого нет. Законодательный материал в других местах Библии, как мы увидим, принадлежит жрецам.

Повествования Е явно формируют единое целое. Они объединены одной общей точкой зрения и одними интересами и глубоко связаны с миром их автора.

Аналогичным образом обстоит дело с автором J: чем больше мы вчитываемся в его произведение, тем лучше видим его целостность и взаимосвязь с миром автора. Например, становится ясно, почему он не ввел разграничение между именами Бога до и после Моисея. С его точки зрения, еще до Моисея происходили очень важные события. Этого автора волновала правящая семья Иудеи, семья Давида. Соответственно, он подчеркивал важность завета Божьего с патриархами. Завет ассоциировался с городом Хевроном, первой столицей Давида. Он обещал в наследие землю, от реки до реки. Иными словами, обещал то, что сбылось при царе Давиде. В этом смысле откровение Аврааму само по себе было одним из поворотных моментов истории, ничуть не меньшим, чем откровение Моисею или народу у Синая. Считать Синайское откровение первым заветом, запечатанным именем Божьим, значило умалять важность завета между Богом и патриархами. Соответственно, J последовательно использует имя Яхве.

Сходство J и Е

Возникает вопрос: чем объяснить большое количество сходств между J и Е? Они часто рассказывают похожие истории. В них действуют, в основном, одни и те же персонажи. У них похожая лексика. Да и по стилю они близки друг к другу настолько, что на одних только стилистических основаниях провести грань между ними невозможно.

Одно из возможных объяснений состоит в том, что один из этих источников основан на другом. Скажем, J представлял собой придворный иудейский сборник священных национальных преданий, и северные левиты сочли нужным создать свой противовес, помогающий легитимировать царство. Возможен и обратный вариант: сначала возник документ Е, а затем в Иудее, не будучи удовлетворены образом Аарона (в частности), написали свою версию событий. Суть в том, что Е в ряде отношений не мог прийтись по вкусу в Южном царстве, a J — в Северном. И возникновение любого из этих текстов, скорее всего, спровоцировало бы возникновение альтернативной версии.

Однако это именно две версии, а не полностью независимые сочинения. Их авторы черпали из общей сокровищницы истории и традиции, поскольку Израиль и Иудея некогда были, а во многих отношениях и оставались, единым народом. Как Израиль, так и Иудея, передавали предания о божественном обетовании праотцам Аврааму, Исааку и Иакову. Они говорили, что их предки были рабами в Египте и впоследствии вышли из него под предводительством человека по имени Моисей, получили удивительное откровение у горы в пустыне, а затем долгие годы скитались, прежде чем пришли в Землю обетованную. Ни один из авторов не мог с чистого листа выдумать полностью новую и вымышленную историю, да и не захотел бы этого делать.

О стиле: после того, как появился один документ, запечатлевший священные предания народа, автор второй, альтернативной версии мог сознательно (или даже подсознательно) подражать ее стилю. Если стиль первой версии люди стали воспринимать как должную и подобающую манеру пересказывать священную традицию, то в интересах второго автора было придерживаться именно такой манеры. Аналогичным образом, в XX веке конституции некоторых государств брали за образец язык и стиль Конституции Соединенных Штатов, полагая их самыми уместными для такого рода документов.

Однако необязательно объяснять стилистические сходства между J и Е зависимостью J от Е или Е от J. Возможен еще один вариант: они опирались на некий общий источник, возникший раньше них. Иными словами, не исключено существование древнего традиционного цикла рассказов о патриархах, исходе и т. д., который авторы J и Е взяли за основу в своих работах. Такой первоначальный цикл мог быть как письменным, так и устным собранием. Как бы то ни было, после возникновения Израильского и Иудейского царств авторы Е и J адаптировали это собрание для своих целей и интересов.

Сколько авторов?

Можно попытаться еще точнее установить личность и время жизни авторов. Во-первых, было ли их только два человека? До сих пор мы говорили об авторе Е и авторе J. Однако некоторые ученые приписывают создание J и Е целым группам людей, а не отдельным личностям. Соответственно, они вводят понятия J¹, J², J³ и т. д. или говорят о «школе J» и «школе Е». Однако, по-моему, это ни из чего не видно. Напротив, J и Е, как мы их описали, выглядят достаточно цельными и последовательными текстами. Конечно, редактор мог добавлять в разных местах слова, фразы и стихи, да и авторы J и Е могли делать вкрапления из каких-то источников. Скажем, автор J, возможно, не придумал предсмертное благословение Иакова в Быт 49, а вставил в свое произведение уже существовавший материал, который счел пригодным для своих целей. Однако в целом, я не вижу оснований для дробления повествований J и Е на более мелкие единицы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: