Желательное для блага России устройство правительства 1 страница

Ход событий в начале 1905 года.— Исходные мои положения.— Логическое и историческое разделение правительственных отправлений (функций): 1) личные, или первичные: законодательство, администрация и суд и 2) общественные (социальные), или вторичные: обеспечение внешних отношений, заботы о просвещении и устройство экономического быта жителей.— Две первейшие надобности России

Мои «Заветные мысли» с самого начала, относящегося к 1903 г., назначались для изложения личных воззрений на неизбежность многих преобразований в устройстве внутреннего быта России, преимущественно в деле народного просвещения, многих видов промышленности и управления, но сперва я полагал — да так и подготовлял материалы — говорить только о трех указанных предметах, однако, ближе обсудив их, счел полезным ранее всего написать первые вступительные главы и заключить изложение передачей исходных своих начал, на которых остановился, чтобы этими добавлениями достичь более полного выяснения совокупности накопившихся у меня мыслей. Окончив предшествующую главу в октябре 1904 г. ⁵⁵, я приостановился не вследствие трудности и, так сказать, Деликатности предмета предстоявшей главы, а только по той причине, что все мои свободные минуты тогда необходимо было отдать другим предметам ⁵⁶. Скоро, однако, присоединились к этой еще три

⁵⁵ Она тогда же была набрана, а лист 21-й, т. е. главная ее часть, был тогда же и отпечатан в том виде, в котором ныне является.

⁵⁶ Сперва и более всего — даже до сего времени — мне пришлось много сил вложить в подготовку (8-го) издания моих «Основ химии», а потом отдаться вопросу о способах нового, возможно точного, определения в Главной палате мер и весов напряжения тяжести. Наброски предлагаемой здесь главы (IX) в том самом виде, в каком они являются,

новых причины, задержавших окончательную подготовку предлагаемой главы. Первой на то причиной были внезапные наши неудачи в Маньчжурии и на Тихом океане, так как они требовали своего объяснения и по внешней видимости находились в связи с недостатками правительственных учреждений, хотя кроме всего объясняются численным перевесом, определяемым близостью полей битвы к Японии и громадным их отдалением от центров русской населенности ⁵⁷. Более важна вторая причина — беспорядки, начавшиеся 9 января и потом разросшиеся не столько до тревожных размеров, сколько до раздраженного состояния умов, устраняющего условия спокойного суждения, а все мои мысли назначаются исключительно для уравновешенного, спокойного и постепеновского состояния общего внимания. Мне показалось невозможным и совсем бесполезным говорить в такое неспокойное время, какое представляла вся первая половина текущего года, а потому я не только приостановил издания, но и прекратил писание «Заветных мыслей». Третьим обстоятельством, повлиявшим на такую мою ре-

сделаны были мною еще в 1903 году. Кое-что, конечно, теперь добавлено, но суть осталась та же во всех отношениях.

⁵⁷ Хотя обсудить до конца все события маньчжурской войны, конечно, еще рано, но все же при желании быть ясным и откровенным до конца мне невольно хочется указать на то, что осторожно-медлительный образ действий А. Н. Куропатки на был верным и все дальнейшие события правильность его совершенно подтверждают. До скопления наших сил в надлежащем количестве и до наступления явных следов ослабления противника лучше всего было действовать именно так, как вел дело А. Н. Куропаткин. Его преемник удержал с должным благоразумием ту же систему, и если Портсмутский договор вышел успешным, а главное, своевременным, то первую причину этого должно искать в А. Н. Куропаткине. Если бы задорная спешливость, определившая посылку флота, лишенного опыта и береговой поддержки, не была вызвана состоянием умов, можно было бы ждать еще и не такого мира, а крикливая и спешливая задорность, ничем существенно не вызываемая, очевидно, вела свое начало от тех же неуравновешенных голов, которые старались изо всех сил представить все русское отношение к японской войне в ложном свете, и надо только Бога благодарить за то, что Леневич придерживался по существу начал А. Н. Куропаткина. Полагаю со своей стороны, что начала эти одобрила бы преобладающая масса русского народа, если бы ее было возможно в действительности спросить общей, прямой и тайной подачей голосов, а посылку эскадры не допустила бы. Думаю, что у этой преобладающей массы довольно не только терпеливой выносливости, но и осторожного благоразумия. Иные мнения я слушать готов, но готов также точно свободно сказать и свое посильное мнение.

шимость, были высочайшие распоряжения начала 1905 года, потому что они подали надежду именно на такие постепенные изменения в строе управления, о которых следовало говорить при продолжении «Заветных мыслей», но было вовсе не ясно, что, когда и в какой последовательности будет осуществляться, и мне лучше было подождать, потому что post factum говорить о желаемом неуместно и несвоевременно.

Но вот настали 6 и 16 августа: объявлено близкое собрание Государственной думы, чтобы услыхать голос народа, и подписан Портсмутский мир, т. е. приспело время не спеша, без давления внешних отношений, обдуманно отнестись к насущнейшим вопросам внутреннего строя. Тогда я поспешил возвратиться к прерванной работе, потому что трудно дождаться лучшей, чем теперь, поры для выражения личных мыслей, относящихся к желательным изменениям правительственного строя. Однако для ясности и сокращения времени как своего личного, так и тех, вероятно, немногих, более или менее лично меня уже знающих, которые прочтут написанное, ранее чем говорить о некоторых частностях и связывающих эти частности мыслях, считаю полезным вступно и отрывочно — без излишних здесь доказательств,— во-первых, выразить исходные мысли, касающиеся правительства вообще и русского в особенности, а во-вторых, высказать основные современные пожелания, вытекающие из ряда сложившихся у меня мыслей о нашем правительственном и общественном строе.

Современные склады правительства, будь они монархические или республиканские, тождественны как по отношению невозможности достижения общего блага без сочетания начал разумности с общей народной волей и добрыми сношениями с другими странами, так и в отношении того, что между верховной властью и гражданами во всяком случае неизбежно становятся в промежутке выборные или лично назначаемые чиновники, т. е. посредники-исполнители, из тех же граждан взятые, в которых по их многочисленности всесильно действует общий дух народа и от которых чрезвычайно много зависят все успехи государственные. Это давно кратко выражено изречением: «Всякий народ достоин своего правительства».

Все виды и формы прогресса и всяких государственных улучшений (равно как и ухудшений) не только мыслимы, но и осуществлялись как при монархическом, так и при республиканских складах.

Тот и другой из указанных государственных складов живут и понимаются издревле, и выбор между ними определяется всей народной историей не по случайным ее обстоятельствам, а по всей совокупности условий народа и страны.

Единение и объединение России, ее просвещение духовное и умственное, ее силы внешние и внутренние и даже ее зачатки промышленного и прогрессивного строя влиятельно определились монархами, что не только теперь, но в предвидимом будущем Россия была и будет монархической страной, хотя части России республики когда-то попробовали.

Развитие «блага народного», определясь мерой роста и общностью распространения нравственных начал и внешнего благосостояния, зависит очень сильно не только от прав граждан, но и от обязанностей, определяемых убеждениями, обычаями и законами.

На всеобщие вопросы о том, какие из правительственных форм в настоящее время всего настоятельнее изменить для дальнейшего ⁵⁸ развития народного блага России, со своей стороны решаюсь ясности ради дать следующие краткие ответы, далее развиваемые:

Желательно, чтобы ныне призванная монархом Государственная дума, составленная из выбранных народом неслужилых людей, уразумела прежде всего, что ей даровано весьма важное право законодательной инициативы, еще не данное Государственному совету, что законами определяются не только права, но и обязанности граждан, и не только обязанности, но и права исполнителей, т. е. чиновников (выборных или коронных), и что, прежде чем требовать что-либо от других, непременно надобно оглянуться на себя самих и подать личный пример: порядка, трудолюбия, немногоглаголания, снисходитель-

⁵⁸ О том, что благосостояние русского народа за последнюю четверть века несомненно возросло, хотя и не в той мере, как могло возрасти, причем отчасти изменилось в распределении, сказано мной, думаю, достаточно убедительно на стр. 211.

ности, деловитой разумности и постепеновской последовательности.

Желательно, чтобы освеженный Государственный совет получил право законодательных начинаний (инициативы), доныне исключительно принадлежащее помимо монарха только министрам, и чтобы предложенные и обсужденные в Государственном совете новые законы рассматривались ранее поступления на монаршее благоволение в Государственной думе и обратно, дабы возбудилось своего рода равенство и соревнование ко благу народному между двумя высшими совещательными законодательными учреждениями.

Желательно, чтобы назначаемый монархом канцлер (или первый министр, или председатель Комитета министров) подбирал себе министров или главноуправляющих, монархом утверждаемых, дабы образовалось цельное министерство и прекратились бы волокита и непоследовательность, зависящие от разноречий и пререканий министерств.

Желательно, чтобы вместо советов при отдельных министрах был учрежден общий совещательный совет при канцлере или Комитете министров, чтобы в этом совете приняли участие представители науки и Сената, избираемые на определенные сроки, и чтобы через этот совет проходили все закононачинания министров и государственные сметы. Совет этот может улучшить и объединить всю администрацию.

Желательно, чтобы при Комитете министров состоял Главный статистический комитет, на обязанности которого сверх общих народных переписей должно возложить составление и публикацию своевременных ежегодных отчетов о государственных приходах и расходах, о ходе народного образования, о состоянии путей сообщения, торговли внутренней и внешней, горной, ремесленно-фабрично-заводской и торговой, потому что это пульсы страны.

Желательно, чтобы независимо от министерств финансов, путей сообщения, внутренних дел и др. для изучения, содействия и всякой помощи при организации видов добывающей (сельское хозяйство, лесоводство, рыболовство, горное дело и т. п.), обрабатывающей (кустарной, ремесленной, фабричной и заводской), торговой, (крупной и мелкой, перевозочной, водоходной) и всякой

иной (строительно-подрядной, типографской, издательской и т. п.) производительной и посреднической частной промышленности было учреждено особое министерство промышленности, так как благосостояние народное определяется в сильнейшей мере успешным развитием этих видов частной трудовой деятельности и предприимчивости. Желательно при этом, чтобы начинающимся и особенно кооперативным (артельным) предприятиям было оказываемо исключительное внимание и всякие с них налоги уменьшаемы ради их усиленного возникновения.

Желательно, чтобы основанием государственных доходов служили первее всего косвенные обложения предметов не первой необходимости: спиртных напитков, табака, сахара, чая и т. п. (но не продуктов нефти и др. видов горного дела), таможенные сборы, прогрессивный налог на денежные (акционерные и т. п.) капиталы (но не подоходный налог), чистые доходы казенных имуществ и предприятий, прогрессивные налоги на наследства, квартиры и жилища, на залоги, контракты, счета и промышленно-торговые предприятия, а в их числе и на казенные. Уплаты же, ныне производимые за отправку писем и телеграмм, за межевые измерения, за обучение, за поверку мер и весов и т. п., не будучи отяготительными, желательно по возможности сохранить, но обращать преимущественно на улучшение соответственных и близких дел.

Желательно, чтобы в первой же сессии Государственной думы были обсуждены способы достижения возможной самостоятельности местного управления и меры участия в этом земств, чтобы согласить особенности отдельных частей империи с ее общей целостью и единством.

Желательно, чтобы Россия вновь прочнейшим образом заключила теснейший политический, таможенный и всякий иной союз с Китаем, потому что он явно просыпается ⁵⁹, в нем 430 млн народа и он имеет все задатки очень быстро, наподобие самой России, стать могущественнейшей мировой державой. Условия, существующие сейчас, этот союз допускают и делают возможным,

⁵⁹ Отмена пресловутых испытаний в знании старообрядской премудрости уже совершена в августе текущего года. Это явное начало коренного внутреннего переворота в Китае.

пока иные страны не предупредили. Он составит влиятельнейший противовес недавно возобновленному союзу Англии с Японией.

У этих стран много сходного, но у нас с Китаем, особенно когда он возродится, близость всякого рода, начиная с миролюбия и громадного протяжения границ, еще больше, да и задних мыслей меньше. Свое Смутное время, которое может настать в Китае, как было в России, заключить этот союз не помешает, если его совершить с, ясной мыслью о благе и прогрессе обеих сторон. Никакой иной союз не может быть современно более важен, не может укротить в корне «желтую» опасность и не обеспечит будущий мир во всем мире. В союзе с Францией и с Китаем Россия может спокойно ждать предстоящих событий XX века.

Желательно, наконец, но этого нельзя выразить ни в каком единичном мероприятии, а должно постичь разумом и сердцем и немедля прилагать по всем без изъятия правительственным мерам и к частным или личным действиям всех нас (потому что в этом, что бы кто ни говорил, вся суть дела), именно желательно, чтобы русский народ, включая в него, конечно, и всю интеллигенцию страны, свое трудолюбие умножил для разработки природных запасов богатой своей страны, не вдаваясь в политиканство, завещанное латинством, его, как и евреев, сгубившее и в наше время подходящее лишь для народов, уже успевших скопить достатки, во много раз превосходящие средние скудные средства, скопленные русскими. Прочно и плодотворно только приобретенное своим трудом. Ему одному честь, после действия и все будущее. Законодатели много, даже более всего сделают благого для страны, если примут меры, поощряющие труды всякого рода, если трудолюбию помогут более, чем породе и достатку, даже таланту, и если отнесутся к трудолюбцам благосклоннее, чем к небокоптителям, дармоедам и хулиганам. Ах, как это мало еще понимают!

Самой собой разумеется, что в числе моих заветных мыслей остается еще целая куча иных желаний, относящихся к правительственному складу России; часть их видна из того, что излагается далее, но перечисленными пожеланиями очерчивается то, что наиболее легкодостижимо, настоятельнее, по моему мнению, многого иного и что должно за собой повлечь очевидные и неизбежные

благие последствия всевозможного рода. А так как оголенные мысли, какими многим должны показаться изложенные выше, весьма легко подлежат кривотолку, особенно предвзятому (до которого мне, признаюсь, очень мало дела), и могут представляться оторванными от истории (а этого мне, признаюсь, очень нежелательно допустить), то я постараюсь, однако опять со всей возможной краткостью передать имеющуюся во мне нить понятий как о правительственном складе вообще, так и о современных русских потребностях в исправлении этого склада, ни на минуту не забывая, что мое изложение составляет лишь долю моих постепеновских заветных мыслей, а не что-либо вроде программы или политиканствующей «платформы». К этому и перейду.

Между сложной совокупностью правительственных отправлений (функций), по мне, должно явно отличить два разряда, которые условно буду далее называть первичными и вторичными, потому что последние всегда являлись, да и должны были являться не иначе как лишь вслед за исходными, начальными, или первичными, функциями правительств.

В числе первичных всегда отличают законодательство, администрацию (исполнительную власть) и суд. Последний касается только того, что сделано в прошлом времени, тогда как администрация относится к настоящему времени действий, а законодательство лишь к будущему, и в этом смысле общепризнанное деление, по видимости, исчерпывает все возможные отношения правительства к действиям граждан, или подданных. Но эти последние взяты здесь в отдельности, в том самом первичном виде, в каком первоначально является всякое обладание или подчиненное отношение одних лиц к другим. Функции правительств чисто варварских ограничиваются только этими: судом, администрацией и законодательством, причем администрация состоит преимущественно в исполнении приговоров суда и в наблюдении за постановлениями законодательства и по этой самой причине сама более или менее судит и приказывает.

Усложняющие, или вторичные, отправления правительств обыкновенно являются лишь вслед за первичными, и повсюду ранее всего дело начинается охраной внешних отношений страны, состоящей в организации

иностранных отношений и постоянного войска или общенародного ведения войн. Были, пишут, на Зондских островах народы, которые избирали правителей, только когда наступало время воевать⁶⁰. Это, однако, исключение, потому что защита надобна после достижения такого общественного сложения, которое в той или иной мере непременно должно состоять в подчинении законодательству, администрации и суду и нередко составляет обычный конец завоеваний, служивших одной из причин укрепления государственного устройства. Хотя военная и дипломатическая охрана страны имеет много сходства с администрацией и к ней обыкновенно присовокупляется, но все же внутренний смысл этой правительственной функции иной, чем трех первичных, потому что при охране имеется в виду общее целое — государство, а не отдельные его граждане. И как это ни странно покажется с первого раза, в этой охране, в этой военной организации при всем преобладании в ней подчинения и власти кроются начала многих дальнейших усложнений и судеб правительственных усовершенствований.

Это потому, вероятно, что доброе согласие, стройный порядок, упрочение душевного настроения и материальная обстановка воинов составляют неизбежную необходимость выполнения ими долга и успешности войн, до чего легко было додуматься и на что указания давали на каждом шагу организованные военные силы. Сношения с иными государствами — помимо подчинения и войн — обучают также правителей и жителей началам согласного действия, порядка, равенства и братства. Отсюда недалеко уже до правительственных забот о просвещении народа и его промышленном преуспеянии, хотя нужны были чуть не тысячелетия для уразумения того, что одно просвещение, даже совокупность духовно-морального с жизненно-материальным не исчерпывает отношений, здесь необходимых, и правительственные заботы о развитии народной промышленности так же настоятельно необходимы, как снабжение войск пищей, одеждой и оружием.

⁶⁰ Полагать можно, что и завзятые анархисты, отвергающие пользу всякой правительственной власти, на случай войны тоже согласились бы повиноваться случайно или нарочно избранной правительственной власти.

Пусть пессимизм видит или старается заставить видеть даже в заботах правителей о войсках и о духовном просвещении лишь эгоистические соображения правителей; этот, как и многие иные виды пессимизма, ничего не дает и не внушает, а в данном случае прямо лжив, как видно уже из того, что многие правители сами много воевали и были фанатиками веры. Причины забот правительств о светском народном просвещении и о промышленности страны сложнее всех иных и возникли позднее, а потому еще удобнее для ложных толкований. Это становится понятнее, когда послушаешь людей (да почитаешь в печати), вопиющих противу роста промышленности, и разберешь, что эти вопли представляют в наше время высшую форму задерживающего ретроградства. Здравый смысл народа — за просвещение и промышленность, потому что в них залоги прогресса, благо общее и мирное сочетание интересов личных с социальными.

Правительственные заботы об охране, просвещении и промышленности нельзя перепутать с начальными функциями правительств: законодательством, администрацией и судом, хотя в центральной, т. е. законодательной, функции правительств по существу дела соединяются все государственные отношения. Первичные отправления правительств еще можно с грехом пополам и в противоречии с явными указаниями истории толковать в виде договора граждан с правительством; вторичные без явной натяжки невозможно, и действительное единение народа с правительством твердо устанавливается только с осуществлением этих вторичных функций.

Ранее всего это хорошо поняли в Китае, и его существование, измеряемое многими тысячелетиями, объясняется не столько тем, что его правительство законодательствует, администрирует, судит, ведет войны и сносится с другими народами, сколько тем, что оно издревле печется о народном просвещении и о развитии его промышленности. Сам император проводит первую борозду ежегодных посевов, сама императрица подает пример шелководам.

Мне недостает уменья в доказательстве того, что высшей функцией правительств должно считать заботы о просвещении народа и его промышленном развитии, но я твердо знаю, что это составляет мое заветнейшее убеждение, и так как «Заветные мысли» не составляют трак-

тата юридического характера, а назначаются только для передачи моих личных убеждений, могущих иметь реальное значение, то я ограничиваюсь сказанным и перехожу к тем частностям, которые относятся к шести вышеперечисленным правительственным функциям, имея в виду уже не одну общую картину отношений народа к правительству и обратно, но исключительно современность, и притом нашу, русскую, наших дней, наставших после замирения и вызываемых живыми изменениями прошлого строя, определяемыми буквой и смыслом высочайших предначертаний и требующих отчетливого и реального к ним отношения от всех нас.

I. Законодательство всегда и повсюду, где прилагают заботы об исполнении законов, т. е. по возможности устраняют произвол, составляет средоточие всей правительственной организации. Это особенно относится к временам переходным и преобразовательным, из которых Россия еще не скоро может выбраться и в каких ныне несомненно находится. Часто думают, что в других делах должно пробовать и только после перемен избирать тот путь действия, который окажется наилучшим, а в деле законодательства этого нельзя или неправильно.

В известном смысле, пожалуй, это так, но не совсем, потому что иначе законы не приходилось бы изменять подчас на прямо противоположные, чему примеры известны всякому, и не надо было бы никаких сложных законодательных учреждений, а в конце был бы застой со всеми его следствиями. Законы по существу должны охватывать весь смысл прошлого, всю современность и, что всего настоятельнее, должны предвидеть вероятное будущее страны, насколько оно от законов зависеть может, а потому законодательные учреждения составляют наиболее трудную часть правительственной организации. Вот по этой причине, хотя бы совершенно оставив в стороне все общие места и соображения, касающиеся необходимости ясных и точно соблюдаемых законов, и хотя бы ограничиваться лишь современными русскими потребностями, чего я и стараюсь достичь, все же о законодательстве необходимо говорить не меньше, а даже более, чем о многих других правительственных функциях. В нем много задатков будущих судеб России, которые, однако, более-то всего все же определяются природой страны и ее населения, положением ее в среде других народов,

нравами и привычками всех ее жителей, историей и из нее бесповоротно вытекающим господством воли правителей-монархов.

Воля эта оказала, кто бы что ни говорил, доныне преимущественное влияние на многие успехи России, и нельзя вместе с преобладающей массой нашего народа сомневаться в направлении доброй воли русских монархов — ко благу народному как в настоящем, так и в будущем. Дело законодательства нашего сводится, таким образом, на установление инициативы (т. е. начинания или предложения необходимых новых законов) и обсуждения новых законов, которыми по возможности исправлялись бы существующие формы зла и силы народные направлялись бы к общему благу страны.

Само собой разумеется, что и здесь все относительно, так как, во-первых, если бы зла не существовало, не надо было бы ни правительств, ни законов, а всего зла истребить немыслимо и, во-вторых, самое понятие об общем благе, даже одном чисто внешнем, условно изменяется со временем, местом, обстоятельствами и лицами и включает в себя рядом с правами — обязанности, вместе с будущим — прошлое и вместе с общим — личное. Охватить все это монарху возможно лишь тогда, когда предлагаемый закон рассмотрен во всех доступных людям данного времени отношениях, а потому рассмотрение законодательных мер должно быть неизбежно многосторонним и даже разносторонним, т. е. освещенным суждениями «за» и «против».

Но уже вследствие непременной сложности такого рассмотрения необычайно важна инициатива законодательства, так как всего рассмотреть особенно хорошо, да со всех сторон, очевидно, невозможно и можно заниматься, особенно под влиянием господствующих предрассудков, предметами малозначащими и лишь формальными, а существенно нужному для блага народного тогда не найдется места и времени и оно все будет оттягиваться. Поэтому со своей стороны считаю законодательную инициативу и порядок рассмотрения имеющими огромное значение для успеха всех предстоящих у нас судеб законодательства.

До настоящего времени кроме прямой воли монарха законодательная инициатива принадлежала у нас только министрам по делам своего ведомства. Это составляет

одну из важных причин медленности и отсталости от народных нужд нашего законодательства. Приведу для выяснения лишь два примера, хотя набрать в недавнем прошлом их легко во множестве. Недостатки существующих гимназий, устроенных по планам покойного графа Д. А. Толстого, всем давно стали очевидными не из каких-либо предвзятых суждений, а просто по явной действительности, о которой и писано, и всюду говорилось много. Никто этого живого вопроса в законодательном порядке поднимать, однако, не мог, кроме министров народного просвещения. Они сперва просто замалчивали дело, выставляли его в ложном свете, потом старались поправить инструкциями и даже обсуждением новых проектов в разнородных совещаниях, но все же по сих пор ничего почти не сделали, хотя важность для будущего и настоятельность для настоящего времени столь явны, что, будь законодательная инициатива хоть чуть-чуть пошире, давным-давно бы поставили вопрос о гимназиях на ближайшую очередь, и если бы улучшения были хоть не коренными, какими им быть следует, а только приноровленными к требованиям, указанным прошлой действительностью, все же не пропали бы десятилетние плоды явного порыва к учению и, вероятно, не было бы того печального положения высшего русского образования, которое очевидно для всех, не забывших недавнее его прошлое, так много обещавшее впереди.

Непрактичный, даже худой или вредный закон всегда, при всех предосторожностях явиться может, потому что законы — дело рук человеческих, но надо иметь и всеми способами открывать возможность изменять и поправлять такие законы, которые из-за преследования ложных мыслей и начал при всем желании законодателей приводят не к добру, а к худу. А этого никак нельзя и ждать, если исполнители — единственные возможные инициаторы законодательных изменений, потому что никто сам себе не судья, да и не враг, а перемен или новшеств всякий без явных побуждений невольно страшится.

Как другой пример возьму казенные горные заводы. Не подлежит сомнению, что они в свое время были не только просто полезны и выгодны, но даже необходимы по всему ходу нашей промышленной истории. А теперь уже давно, примерно лет 20, очевидно всякому, кому не

лень вникнуть в действительность хотя бы по всему, что о ней писано и печатано, они не только стали бесполезными и убыточными, но и задерживающими правильность хорошо начатой частной горнозаводской промышленности. Давно эти казенные горные заводы следует или сдать в аренду, или продать, или хоть просто закрыть, но ведомство, их ведущее, не только само себе не враг, говоря попросту, но и мало имеет возможности отнестись к предмету с должной общегосударственной стороны, потому что связано с этим делом всякого рода узами, начиная с исторических и кончая профессиональными. Ведь надо было бы доказывать, что мы сами не можем при казенном хозяйстве и контроле его вести вверенное нам дело, что его следует так или иначе закончить как исполнившее свою роль — образцы для развития необходимейших стране предприятий.

Вмешалось другое ведомство, но по существующему принципу исключительной инициативы своего ведомства ничего иного не могло сделать, как обследовать предмет, насколько это было возможно, и внушать горному же ведомству мысль коренным образом преобразовать дело казенных горных заводов. Переписка тянулась большая, и комиссии заседали разные, но так дело и пребывает на старом начале — бесполезном и безвыгодном.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: