Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Чистота тоналя – фундамент трансформирующего сновидения. Вопрос веры




Очищение тоналя – длительный и сложный процесс. Чтобы охватить весь массив искажений, присущих аппарату тоналя, и освободиться от них, надо радикально переделать личность. Безупречность, сталкинг и перепросмотр направлены на достижение этой цели.

Эта сторона толтекского Пути не может быть описана в нескольких абзацах или даже главах. Чтобы подробно познакомиться с ее технологическим описанием, рекомендую собственную работу «Человек неведомый» (2003). Трансформация страха смерти, чувства собственной важности, жалости к себе, методика перепросмотра, достижение тотального внимания сталкера – все это необходимые условия очистки тоналя и инструменты усиления осознания, обеспечивающие возможность войти в энергетическое сновидение.

Учитывая разработанное в предыдущей книге описание, хочу еще раз коротко указать на тесную связь, существующую между безупречностью и вниманием, сновидением, осознанием.

Когда моралисты называют безупречность «свободой от эгоизма», они невольно ее мистифицируют. Такое определение не отражает сущности состояния, которое заключается в преодолении ограничений и искажений восприятия и реагирования, т. е. энергообмена. «Эго», «эгоизм» – всего лишь слова. Какая реальность за ними скрывается? Понятно, что это некий тип отношений, реакций, поведения. Он есть одновременно следствие и причина обесточенного, обездвиженного внимания.

He-безупречное («эгоистическое») реагирование – это прямое следствие выученной, а затем частично вытесненной, ушедшей в бессознательное, системы оценок и смыслов. Оценки и смыслы управляют восприятием, обусловливают реагирование. От них почти полностью зависит характер работы нашего внимания. Будучи координатами небезупречности нашего тоналя, оценки и смыслы фиксируют точку отсчета и помещают в ней иллюзорное эго – образ, на который спроецированы продукты социального гипноза. Отношение иллюзорного эго к иллюзорным ценностям и есть пресловутый эгоизм. Оно (отношение) составляет доминирующее содержание внутренней жизни обычного человека.

В каком ничтожестве эмоций, убожестве помыслов и малости осознания приходится жить абсолютному большинству человеческих существ! Мы привыкли полагать наше состояние нормальным и даже «правильным», хотя это – крайняя степень суженности сознания. Непрерывно стандартный человек полностью погружает собственное внимание в крошечную область, где обитают три-четыре, может, пять-шесть значимых смыслов. Он перебирает эту горстку представлений о себе и маленьком мире, который считает Вселенной, и значение кусочков выхваченной из Беспредельности картинки возрастает до абсолютного и непререкаемого, до грандиозности Бытия как такового. Вас бросила возлюбленная (возлюбленный), и это Катастрофа Всей Жизни, причина отчаяния, способного довести до суицида. Вас никто не понимает и у вас нет друзей – и бесконечный Мир становится для вас либо бессмысленным, либо враждебным. Гибель карьеры – личный Апокалипсис, и т. д. и т. п.

Интенсивность и количество страданий, порождаемых этой крохотной жизнью, доводит до крайнего и безграничного отчаяния. Вы так живете и всерьез полагаете, что это «нормально»? На крохотной планете живет маленькое существо, способное видеть и понимать в радиусе ста метров от себя. И вот, в этой области видения и понимания оказывается отрицающая или разрушающая его сила – она так же ничтожна, как и сама область сознания существа. И что же? Страдания, горе заполняет внутренний мир, катастрофа, погибель! В голове у этой «крошки» рушится Мир, и только потому, что ее осознание не удосужилось взглянуть на себя и непосредственно окружающее с большей дистанции.

Если речь идет о человеке, то способность смотреть на Мир широко, масштабно, в соответствии с данным человеку потенциалом, – и есть «человеческий дух». Превратиться в издерганное, без конца страдающее по мелочам существо, деградировать и гибнуть только потому, что вы не видите дальше своих привычных «ста метров», – это неуважение к собственному осознанию, неуважение к человеческому духу.

«Замусоренность» тоналя искаженными либо частными идеями и создает эту застилающую зрение пелену. «Пелена» образована не-безупречностью, которая напоминает сложную паутину, сотканную из внушений и самовнушений социального (а если копнуть глубже, социобиологического) происхождения. Внимание и восприятие скованы этой паутиной, и никакая трансформация невозможна в этом состоянии.

Задача безупречности – разорвать паутину, осознать и этим обесточить весь комплекс оценок, смыслов, порождающих стандартное эгоистическое поведение. Только здесь открывается перспектива для будущих преображений нашей природы как энергетического тела.

Если мы обратимся к специфике внимания и восприятия, то быстро поймем, что лишь на фоне безупречности возможно правильное сновидение. Ведь неосознанные, невскрытые смыслы, оценки и неминуемо порождаемые ими эмоции заставляют внимание бесконечно следовать одному и тому же алгоритму, «маршруту», а восприятие, ими обусловленное, не только искажается, но и порождает полноценные галлюцинации.

Технически каждый из нас, независимо от уровня безупречности, может добиться некоторой осознанности в сновидении. Но что найдет сновидец? Столкнувшись с сигналами из внешней реальности, небезупречный тональ исказит их согласно своим ожиданиям, страхам, симпатиям, а потом добавит к перевранным впечатлениям скопище галлюцинаций. И «мир личного бреда» готов. Степень «бредовости» угадать несложно: поскольку все содержания не-безупречности имеют эмоциональный потенциал, то именно уровень эмоционального участия чаще всего отражает силу искажений воспринятого в сновидении и объем галлюцинируемого. При этом «знак» эмоций неважен: восторг, восхищение, благоговение или ужас, отвращение – то и другое продукты «эгоистического» тоналя. В первом случае сновидец галлюцинирует «Божественное», благостные и весьма «духовные» картины вплоть до ангелов, махатм, просветленных Учителей Мудрости, в другом – агрессивную и мрачную среду, монстров и демонов.

Любители приключений в сновидении бывают этим вполне удовлетворены. Их не-безупречность наяву прекрасно гармонирует с не-безупречностью в сновидении. Иллюзия бодрствования дополняется иллюзией ночных грез – и сновидец целиком погружается в сотворенный им Миф, где Высшие силы Света ведут незримую войну с порождениями Тьмы, а он сам так или иначе сотрудничает с какой-то из сражающихся сторон.

Эти приключения не имеют ничего общего с толтекским сновидением, потому что в поле искажений и галлюцинаций осознание ничуть не усиливается, а значит, – не трансформируется. В связи с этим, я скажу лишь об одном, но важнейшем для сновидящего принципе – «верить не веря».

Практический подход к вере в нагуализме имеет особое значение. Будучи измененным режимом восприятия, крайне чувствительным к любым бессознательным и полусознательным установкам, аморфным и подвижным, толтекское сновидение (да и любое осознанное сновидение) способно вызывать убедительные для практика феномены и состояния, и этим порождать ту или иную веру. При этом само внимание сновидения сильно от веры страдает. Возникает специфическая ситуация, о которой надо специально поговорить. (Тем более что существует значительная группа людей – как среди «толтеков», так и среди критиков толтекской науки о восприятии, – которые запросто приравнивают нагуализм к очередному вероучению, исходя из ложного понимания Пути.)

Рассмотрим подробнее, чем отличается знание от веры с точки зрения нагуализма.

Надо сказать, что представление о разнице между верой и знанием в нагуализме не оригинально. Скорее, оно традиционно, и во многом совпадает с суждениями не-религиозных европейских философов, особенно агностиков, феноменологов, позитивистов. Однако надо различать не два, а три понятия: 1) знание, 2) интерпретация знания и 3) вера.

Знание – это обнаруженная в результате эмпирического опыта связь между явлениями (феноменами). Чаще всего она понимается как причинно-следственная. Прикоснулся к горячему – получил ожог. Добился устойчивого навыка в управлении вниманием, скажем, в остановке внутреннего диалога, – обрел осознанность во сне. Этим знание и ограничивается. Упрощенно эту связь можно представить в виде формулы А+В=С.

Интерпретация начинается, когда мы придумываем модель, объясняющую, почему А+В=С, а не какой-нибудь X. Это тоже еще не вера. Это просто модель, которую мы проверяем и применяем. Если модель не адекватна внутренним закономерностям между явлениями, опыт рано или поздно начинает модели противоречить. В таком случае, интерпретация отбрасывается, и мы разрабатываем новый вариант, который проверяем таким же образом. Интерпретация «обслуживает» знание в данный момент, пока опыт ей соответствует. Она помогает строить эксперимент и получать новое знание.

Оба этих элемента можно найти как в науке, так и в нагуализме. Аксиомы, перечисленные в предыдущем разделе, – это те интерпретации, которые приняты для работы со знанием. Аксиомы не могут быть частью веры, они только выполняют роль инструментов в исследовании. Они приняты лишь потому, что помогают в поиске нового знания. Если же они начинают препятствовать этому поиску, от них приходится отказываться.

Вера же – что-то вроде «абсолютной интерпретации». Никакой опыт ее не может изменить или поколебать. Вера – это утверждение некой Истины, исключающей любые иные толкования по определению. Например: «человеческая душа бессмертна». Любое опытное знание, ставящее под сомнение данную веру, считается либо ложным, либо неполным, либо искаженным.

Сама по себе вера не помогает обрести новое знание, потому что стоит «над» знанием. Вера – это интерпретация, не желающая признать, что она лишь интерпретация. Вера провозглашает Истину – то, что за пределом всякого опыта. Вот ее лозунг: «Я верю, что за пределом опыта положение дел таково. Никакую иную Истину я не принимаю, и любой опыт, любое явление толкую только так и не иначе». Ссылки верующих на опыт и чудеса, подтверждающие их веру, – необязательные, побочные приемы убеждения неофитов.

Вот разница между ВЕРОЙ и ЗНАНИЕМ, ВЕРОЙ и ИНТЕРПРЕТАЦИЕЙ. Интерпретация (аксиомы, посылки, модели, теории и гипотезы) служит знанию. Вера – никакого отношения к знанию не имеет, существует сама по себе, неизменная, недоказуемая, неопровергаемая. С прагматической точки зрения от нее вообще нет никакой пользы знанию. Она – «вещь-в-себе».

Прагматическое описание (интерпретация), – в частности, то, что есть в науке и в нагуализме, – условно и инструментально. Вера – абсолютна.

Вот почему никакой веры в нагуализме нет и быть не может. Попытки скрыть принципиальное различие между верой и интерпретацией постоянно используются Церковью по отношению к безверующей науке (мол, наука «верит» в одно, мы – в другое, но в любом случае – это Вера). Они рассчитаны на тех, кто не осознает описанного здесь соотношения.

Религиозное мировоззрение приписывает вере когнитивный смысл. Говорится о том, что вера дает доступ к восприятию или познанию специфических «духовных фактов» благодаря тому, что вводит в инвентаризационный список тоналя идею Божественного.

Человеческое восприятие, конечно же, всегда обусловлено инвентаризационным списком – списком выученных образов, характеристик, качеств и свойств. Этот список абсолютен и исчерпывает перцептивный опыт, полученный в привычном положении точки сборки. Казалось бы, человек не в состоянии воспринять то, что не обозначено в его инвентаризационном списке, и мы обречены на бесконечное повторение того, что уже имеем в опыте.

Тем не менее человек продолжает обучаться. Не следует забывать, что восприятие предназначено для трансляции Реальности, – это заложено в самой природе существа, намерение которого заключается в адаптации и выживании на фоне разнообразных и меняющихся условий среды. Потенции восприятия неисчерпаемы, как сама реальность. Нас сдерживает позиция точки сборки и ригидность человеческой формы, но мы исходим из того, что эта ригидность может быть преодолена.

Тогда нет ничего, что принципиально не доступно восприятию. Инвентаризационный список обогащается вслед за трансформациями тоналя, который в процессе практики становится все более пластичным, обретает новые и новые степени свободы.

Верующий может обосновывать необходимость веры тем, что отказ от идеи Бога делает Его недоступным восприятию, подразумевая при этом, что вера способна открыть нам Божественное бытие. Вера в Бога приравнивается к «идее Бога» в инвентаризационном списке тоналя. Чтобы понять, почему это не так, нужно осознать подлинный смысл словосочетания «идея тоналя», которое подразумевает не умозрительность и не абстрактную концепцию, а навык обретения конкретного опыта.

Пока речь идет о чем-то стабильно и ясно воспринимаемом, инвентарный список включает в себя этот элемент и дает ему название. Это и есть «идея» или «пункт» в списке. В этом смысле мы имеем идею «человека», «дерева», «солнца», идею пространства и времени, формы, цвета, яркости и т. д., но не имеем «идеи Бога». Если у вас нет однозначного эмпирического свидетельства о Боге, то в инвентарном списке вашего тоналя «Бог» как пункт отсутствует (даже в том случае, если вы обратились в лоно Церкви и искренне полагаете себя верующим). У нас есть нечто другое – «идея об идее Бога». Для сравнения скажу, что у человека нет, например, «идеи машины времени», хотя про такую машину написано множество фантастических книг. У человека есть «идея об идее машины времени».

Когда речь идет об «идее идеи», тональ пользуется этой абстракцией во множестве случаев – как только столкнется с чем-то, не укладывающимся в инвентаризационный список.

Поэтому в отношении «восприятия Бога» все мы – верующие и неверующие – находимся в одном положении. Если Бог – Реальность, то нагуалистский подход не может создать перцептивный барьер, препятствующий воспринять Его. И наоборот, сознательно или бессознательно считая, что предпосылкой восприятия Бога является вера в Него, мы теряем способность различать реальное и галлюцинируемое. Религиозная догма подразумевает, что сначала надо поверить (сильно, искренне, всей душой) – и лишь после этого появляется шанс так или иначе «узреть» Славу Божью. Нагуализм (и некоторые схожие в этом отношении учения) говорят – надо добиваться необусловленного восприятия, оно «шире» и открывает больше.

Теистические религии, в которых Бог является Персоной, требуют от своих последователей веры в Его реальность, то есть изначальной обусловленности. Надо молиться и размышлять, надо настраиваться и избегать любых сомнений, и верующий воспримет Его Силу и Славу.

Феномен этот давно известен в науке и называется «созданием установки». Исследователями показано, что восприятие без установки (либо с минимальным числом установок) объективно шире. И наоборот – восприятие с сильной установкой (что как раз характерно для религиозного мировоззрения) искажено и ограничено, поскольку вынуждено подтверждать установку. Отсюда следует простой научный вывод – чем меньше установок и чем они слабее, тем больший объем внешней Реальности человек способен воспринять.

Нагуализм стремится именно к этому. Если Бог – Реальность, Он проявится, если же Он – только идея, то исчезнет из поля восприятия.

Рис. 1. Восприятие, опыт и вера. Отношения и механизм воздействий

Из приведенной здесь схемы легко увидеть, как реально относятся друг к другу источники знания, знание и его интерпретация, в каком отношении к ним всем находится вера. Данные восприятия (об аппарате восприятия, как сложном механизме взаимодействия сенсорных сигналов, смыслов и оценок было сказано в других книгах) формируют эмпирический опыт. Эмпирический опыт после процедуры абстрагирования (то есть превращения в «инвентаризационный список» тоналя) выявляет внутренние закономерности и становится знанием. Наконец, знание укладывается в некую модель («описание мира»), что делает его «текстом», «изображением». Это и есть интерпретация, которой мы вынуждены пользоваться, внутри которой мы начинаем жить, автоматически отождествив «карту» и «территорию».

Обратите внимание, что восприятие, эмпирический опыт, знание и интерпретация оказывают друг на друга двусторонние воздействия. Все они влияют друг на друга, пытаясь отражать внешнюю среду для выживания и эффективного действия.

Вера находится в стороне от этого «содружества», ибо ее цель – не выживание и не эффективное действие, а обеспечение некоторого психологического фона, комфортного для личности. Поэтому конкретное содержание веры (совокупности догматов) вроде бы не имеет значения. Почему «вроде бы»? Потому что вера опирается на символы и идеи, которые провозглашаются экзистенциальными, максимально значимыми для человеческой жизни. Вера создает оценки, смыслы и установки. И через них она влияет на два ключевых компонента познавательной структуры – на восприятие и интерпретацию.

Отсюда легко понять, почему Вера обладает столь мощным детерминирующим (стало быть, искажающим) потенциалом. Воздействуя на восприятие, Вера вносит свойственные ей конкретные акценты и провоцирует галлюцинирование. Воздействуя на интерпретацию, она изменяет модель «описания». Таким образом, под опосредованным влиянием Веры оказываются и эмпирический опыт, и знание, из него вытекающее. При этом сама Вера ничем не обусловлена, кроме породившей ее декларации Откровения. Ее конкретное содержание может быть произвольным и совершенно не связанным с реальностью.

Теперь ясно, почему нагуализм ставит перед собой задачу максимально снизить активность Веры в познавательной схеме. Добиться этого можно только одним путем – сделать веру условной, предельно нейтральной и потому не продуцирующей оценки и смыслы. Чтобы работать над Трансформацией, мы нуждаемся в максимально необусловленном восприятии и гибкой схеме интерпретации. Это – состояние той чувствительности и подвижности, которая недоступна верующему.

За этой установкой «избавиться» от Веры не кроется никакой идеологии – ни материализма, ни атеизма, ни нигилизма. Это исключительно психотехнологическая позиция, условие, которое надо соблюсти для того, чтобы энергетические и полевые процессы, лежащие в основе восприятия, могли функционировать в максимально «чистом» поле. Тональ, как мы знаем, в силу собственной ограниченной природы оказывает мощное искажающее влияние, захлопывая своей работой «пузырь восприятия». Если к этой замыкающей и ограничивающей восприятие мощи добавить любую Веру, исчезает даже тот малый шанс приблизиться к Реальности, который у нас есть.

Иногда ситуацию с обусловленностью восприятия Верой понимают упрощенно – как некую разновидность образной визуализации. В связи с этим предполагается, что отсутствие зрительных представлений (имагинаций) в практике религиозного поклонения обеспечивает отсутствие самонаведенного галлюциноза. Конечно, это не так. Человек, следующий «без-образной вере», галлюцинирует точно так же, как и тант-рик, увлеченный самыми сложными визуализациями. Ибо человек галлюцинирует не только и даже не столько «образы», сколько «чувства». Я бы даже сказал, что именно этим галлюцинированием человек занимается основное время.

Неизменно важным остается фундаментальный вопрос: что (кто) есть источник данного чувства?

Вера призывает культивировать только один вариант – источник «божественен» или «инфернален». Так или иначе – он в метафизическом пространстве, где осуществляет себя конкретная религиозная доктрина.

Нагуализм допускает три варианта а) источник – за пределом опыта и восприятия, б) источник внутри, отражает психические процессы разных уровней осознанности (вплоть до глубинного БСЗ), в) является смесью того и другого – и это чаще всего.

Проблема в том, что, пока мы относимся к посетившему нас «чувству» с позиции веры (а это обязательное условие для верующего человека), мы не способны увидеть более широкую картину. Ибо попытка «выследить» чувство Священного, Бога – уже «оскверняет» веру, делает ее только версией.

Чтобы сохранить Веру, надо сохранить внутри себя некую «заповедную территорию», которую нельзя исследовать.

И это тоже одна из важнейших причин, почему вера в нагуализме неприемлема. Если необходимость отказаться от ее искажающего потенциала – «психотехнический» прием, то неприемлемость запретных территорий и любого рода табу для самоисследования – это познавательная позиция, когнитивный императив.

Позиция «верить не веря», ясно сформулированная Хуаном Матусом в книгах Кастанеды, – это не философский скептицизм, питаемый умозрительным признанием Непостижимой Реальности (как это постулируется в мыслительной традиции агностицизма – от античных времен до современных позитивистов), это практическая мудрость исследователя человеческой психики.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных