Публицистическое начало в повести.

В финале произведения с большой силой проявляется синкре­тизм авторской мысли и повествования. Именно это качество стано­вится еще одним подтверждением наличия публицистического начала в повести, которое придает силу движению авторской мысли. В.М. Жирмунский указывал на явления «современного философско-поэтического синкретизма», а также на «область так называемой тенден­циозной поэзии, в которой художественная задача соединяется с задачей морально-общественной проповеди, эмоционально-волевого воздействия».(17,97).

Стремление повлиять на читательское восприятие проявляется и при описании состояния жителей Матеры после сенокоса, перехо­дящем в монолог, в котором сосредоточены авторские мысли. Высве­чивая мысль с разных сторон, повествователь достигает максималь­ной полноты выражения идеи прощания. Выделим основные моменты процесса осознания. С одной стороны - «сенокос с его дружной, заядлой работой, и песни,... как ворованное на прощание - все обман, на который они из слабости человеческого сердца подда­лись. А правда состоит в том, что надо переезжать, надо...уст­раивать жизнь там... Правда не в том, что чувствовать в работе,.. - правда в том, чтобы стояли зароды». Рациональному пониманию противостоит сила эмоциональной памяти, утверждаемой с большим пафосом. «Доказательства» святости и необходимости па­мяти переходят в размышления о том вечном, что передается из по­коления в поколение, - красоте, радости, неизбывном свете впере­ди, к которому стремится человеческая душа. В этом контексте смерть становится важнейшим моментом бытия, влияющим на развитие духовного сознания человека: «Смерть кажется страшной, но она же, смерть, засевает в души живых щедрый и полезный урожай, и из се­мени тайны и тлена созревает семя жизни и понимания» (ВР,1,238). Диа­лог двух типов восприятия жизни, завершающийся мыслью о новом этапе осмысления жизни, к которому ведет осознание смерти, вклю­чен, повторим, в осмысление персонажами своего прощания с островом. Но синкретизм выражения мысли указывает на принадлежность их самому автору. И это чрезвычайно важно для понимания распутинской идеи прощания, включающей в себя идеи святой памяти об ушедшей жизни и обновления, развития человеческой души, прошедшей путь прощания.

Мысли о смерти, включенные в страстный, торжественно-патети­ческий, проповеднический монолог повествователя, являются ключе­выми в распутинском понимании человеческого бытия и самого чело­века: «Смотрите, думайте! Человек не един, немало в нем разных, в одну шкуру, как в одну лодку, собравшихся земляков, перегреба­ющих с берега на берег, и истинный человек выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания - он это и есть, его и запомните «(ВР,1,238). В этих словах - характеристика авторского принципа изображения человека в повести и во всем творчестве В.Распутина.

Итак, анализ повести «Прощание с Матерой» со всей очевидностью доказал наличие в ней публицистического начала, с которым в прямой зависимости, как следствие с причиной, находится мифо­логическая основа повествования, реализуемая на всех уровнях произведения - и в сюжете, и в образной системе, и в композиции в целом.

Посмотрим, как отражается новое качество распутинского повествования в схеме композиции сюжета. Внешне развертка сюжета «Прощания с Матерой» (см. приложение № 4) целиком совпадает с разверткой сюжета «Живи и помни»: в обеих повестях одинаковое количество глав (22), смысловой и композиционный цент­ры совпадают. Но в последней повести нарушается симметричность композиции предшествующих произведений. Следуя уже сложившейся логике композиционного мышления, повторяющиеся и соотносящиеся по смыслу события должны располагаться в главах, одинаково отстоящих от на­чала и конца произведения (напомним: поэтому в схемы и введена двойная нумерация глав). Но в «Прощании с Матерой» наблюдается следующая соотнесенность: прощание с избой Настасьи - 7(10) гл. - с обрядом избы Дарьи - 20(3) гл.; прощание с избой Катерины - (15) гл. - с прощанием с мельницей 16(7) гл. и так далее. В отличие от предшествующей повести схема указывает на нарушение гармонии, соотношения всех частей произведения. Объясняется это, прежде всего, глубоко личностным отношением автора к изображаемо­му, сиюминутностью эмоциональной реакции, отраженной в публицис­тическом начале повести. Но это обстоятельство не умаляет досто­инства повести. По справедливому замечанию академика М.Б.Храпченко, «Непрерывность течения жизни вступает в известное проти­воборство с совершенной законченностью самого произведения. Тя­готение к его внутренней гармонии сталкивается с отображением противоречий действительности, ее сложного многообразия. И чем шире, острее писатель раскрывает эти противоречия, тем более становится недостижимой идеальная целостность, полная гармония структурных соотношений произведения.» (18,46).

Примечания.

1. Ротенфельд Б. Перед затоплением. – Советская молодежь, 1974, 3,5 октября.

2. Ортега-и-Гассет Х. Идеи и верования. // Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры / Пер. с исп. М., 1991.

3. Юнг Е.Г. Психология и поэтическое творчество. // Самосознание европейской культуры ХХ века. – М., 1991.

4. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – М., 1976.

5. Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. – М., 1978.

6. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику. // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. – М., 1988.

7. Элиаде М. Священное и мирское. – М., МГУ, 1994.

8. Лихачев Д.С. Поэтика повторяемости в «Слове о полку Игоревом» // Русская литература, 1983, №4.

9. Элиаде М. Азиатская алхимия. – М., 1998.

10. Арановская О.Р. О фольклорных истоках понятия «катарсис». // Фольклор и этнография, - М., 1984.

11. Бахтин М.М. Проблема текста. // Вопросы литературы, 1976, №10.

12. Пропп В. Фольклор и действительность.// Русская литература, 1963, №3.

13. Афанасьев А. Религиозно-языческое значение избы славянина. // Отечественные записки, СПб, 1851, т.86,отд.2.

14. Небезынтересно отметить, что персонаж многих быличек, бытующих в Сибири, - домовой (хозяин, сосудушка), является в виде зверька неизвестной породы. См. об этом: Зиновьев В.П. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин.// Локальные особенности русского фольклора Сибири. Новосибирск, 1985, тексты №№ 361, 480, 353, 354.

15. Впервые о вознесении Дарьи сказано в работе: Плеханова И.И. В.Шукшин, В.Распутин, Ю.Трифонов (своеобразие художественной системы). // Сибирь, 1980,№5.

16. Суханов И.В. Обычаи, традиции и преемственность поколений. – М., 1976.

17. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. - Л., 1977.

18. Храпченко М.Б. Размышления о системном анализе литературы. // Контекст 1975. – М., 1977.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: